Д-р Самюэль Сандвайс     САИ БАБА СВЯТОЙ И... ПСИХИАТР

Впервые я увидел Сатья Саи (полное имя учителя Сатья Саи Баба) три года назад. Я поехал в Индию как представитель западной психиатрии с намерением исследовать психологию религии, так сказать, из первых рук. Из Индии я увез с собой глубокое убеждение, что этого человека окутывает тайна, которую я так и не смог разгадать.

Мое благовествование - это моя жизнь, возвещает Сатья Саи. Он притягивает к себе людей со всего света - из всех слоев общества, исповедующих все религии. Он вдыхает новую жизнь в древние истины и несет их миллионам. Существует только одна каста - каста людей; существует только один язык- язык сердца; существует только одна религия - религия любви; существует только один Бог - Бог Вездесущий.

В чем же притягательная сила этого вселенского Учителя и Наставника миллионов? Его приверженцы считают, что он не просто авторитетный и почитаемый духовный вождь, но нечто гораздо большее. Ученые и профессора, политические и общественные деятели, люди состоятельные и обездоленные - то есть люди различного уровня, различного социального положения - все в один голос утверждают, что Сатья Саи способен на самые невероятные деяния. Имеются свидетельства, что он способен материализовать предметы "из ничего", из воздуха, может принимать другие обличья и превращаться в другие живые существа; что он в состоянии оказаться молниеносно в другом конце света и что он может даже одновременно находиться в нескольких местах.

Уже этот перечень приписываемых ему сверхъестественных возможностей повергает в растерянность. Его приверженцы утверждают, кроме того, что его могущество не ограничено временем и пространством. В их представлении этот Боговдохновенный человек суть Аватар, иными словами, сверхчеловек, воплощенное в человеческом облике Божественное начало.

По всей вероятности, большинство людей с Запада сочли бы эти оценки, мягко выражаясь, необоснованными. Однако вот что поразительно: с каждым днем появляется все больше документальных подтверждений тому, что он в самом деле наделен сверхнормальными возможностями. Существенно и то, какие люди поверили в его могущество. К примеру, д-р Бхагавантам, ученый, физик, бывший консультант Министерства обороны Индии. Он говорит, что был рационалистом и в сущности, агностиком, то есть человеком, который не верил ничему, что не имело научного объяснения. Вот как он разрешил для себя конфликт между своим научным знанием и тем, что он наблюдал собственными глазами.

- Мы, ученые,- говорит он, - рассуждаем в наших лабораториях о могуществе разума. Однако нам известно, что всякий раз, когда мы открываем что-либо новое, мы обнаруживаем наличие множества явлений, истинная природа которых нам не известна. Таким образом, прибавляя нечто к нашему знанию, мы одновременно существенно увеличиваем размеры нашего незнания. В результате, пропорционально - то есть по отношению к тому, чего мы не знаем, - наши знания все время уменьшаются. Вы спросите, как я могу, при моей ученой ориентации, верить в учение Сатья Саи? За те пятнадцать лет, что я его знаю, я тысячи раз видел, как он творит чудеса - материализует предметы, излечивает всевозможные болезни. В соответствии с известными мне законами логики и моими научными познаниями я должен был прийти к выводу, что Сатья Саи, очевидно, имеет другую природу, нежели я или вы. Он не подвластен законам физики и химии. Посему я полагаю, что он - явление необыкновенное: он имеет трансцедентную природу и несет Божественное начало.

Современный мир стоит на краю безумия. Половина населения Земли умирает с голоду или страдает от недоедания. Мы ежедневно становимся свидетелями ограблений, самоубийств, террористических актов. Неслыханная бесчеловечность и уничтожение окружающей нас природы стали фактически нормой поведения. Мы считаем панацеей абсурдную идею гонки вооружений и военных конфликтов. Мы погрязли в эгоистических заботах о своей собственной персоне.

Каждый считает себя гуру (учитель на санскрите). Тому свидетельство - бессчетное множество книг, заполняющих книжные полки и якобы указывающих путь к спасению. Однако выхода пока не видно. Мы запутались в мириадах идей, в головокружительном водовороте разрозненных представлений и фактов, которые никуда не ведут и ничего не объясняют. Нам жизненно необходимо научиться распознавать истину, найти правильный путь. Между тем большинство людей полагают, что поиск решения кардинальных проблем личностного и общественного характера - пустая трата времени.

Мой собственный поиск смысла жизни и значения того, что происходит вокруг, привел меня к медицине, а затем к специализации в области психиатрии. Однако занятия психиатрией и десять лет психиатрической практики и, вследствие этого, основательное знакомство с новейшим направлением, которое можно было бы назвать "движением за раскрепощение потенциальных возможностей человека", ни в коей мере не помогли мне разобраться в этих проблемах.

Нам обещали глубокие откровения и "расширение сознания", но обещания оказались необоснованными. Можно ли вообще говорить о неограниченности потенциальных возможностей человека и его способности трансформировать свое сознание - вплоть до постижения безграничной и непреходящей сущности бытия, вплоть до открытия Божественного и слияния с Ним? Я начинал думать, что такой поиск - это упражнение в пустом времяпрепровождении.

Таково было мое настроение, когда я обратился мыслями к Востоку. И тут я прослышал о Сатья Саи. Рассказывали, что этот гуру, являющийся знатоком в области человеческого сознания, учит, что мы по природе своей не ограничены временем и пространством, ибо наша подлинная сущность безгранична, неизменна и непреходяща. И что он возвещает, будто все сущее сотворено по воле Святого Духа. Он также утверждает, что наше подлинное бытие суть бесплотное состояние чистой любви и блаженства. Приверженцы Сатья Саи полагают, что вся его жизнь - неоспоримое доказательство того, что он обладает глубочайшим знанием и несет в себе мощный запас энергии, который поможет людям постичь глубины самоосуществления.

Как мы, однако же, можем удостовериться в том, что этот мало известный на Западе индийский мистик и святой в действительности обладает той силой, которую ему приписывают его приверженцы? Подтверждение этого факта многие европейцы и американцы видят в его конкретных деяниях, которые являются вещественными доказательствами реальности тех высоких сфер сознания, которым отводится главное место в его учении.

Данная книга является попыткой описать мои непосредственные наблюдения и опыт воздействия могущества Сатья Саи на меня лично. Она - плод борения души в ее стремлении постигнуть явления, само существование которых на Западе считается невероятным. Моим стремлением было подготовить западного читателя ко вступлению в неведомый для него мир, пересказав увиденное мною в терминах понятий, используемых в психиатрии, о которых большинство из нас в той или иной мере наслышаны.

Хотя я и избрал такой путь изложения, я вполне сознаю, что современная психиатрия имеет крайне ограниченный арсенал средств, чтобы осмыслить явления этого порядка. Мне представляется очевидным, что святая жизнь Сатья Саи, его безусловно сверхнормальный уровень сознания, то отношение, в котором он стоит к людям и окружающей природе, - все это не может найти удовлетворительного объяснения в понятиях и принципах, которые я усвоил за годы занятия психиатрией. Еще в недавнее время явления и проявления, которые наблюдаешь, соприкасаясь с Сатья Саи, оказывались почти исключительным достоянием святых и мистиков, которые были, если угодно, изыскателями в области динамики расширения сознания. При этом мистики описывали данное явление как космическое сознание, религиозные учения - как Божественное откровение, а западная психология XX века - как сверхсознание.

Уильям Джеймс, опубликовавший в 1908 году свое классическое и глубокое исследование "Многообразие религиозного опыта", был первым западным психологом, обратившимся к исследованию "неординарных" уровней сознания. Десятилетие спустя Карл Юнг сформулировал понятие коллективного бессознательного и высказал мысль, что человек способен преодолеть ограниченность времени и пространства и, в конечном итоге, приобщиться к реальности более высокого порядка, чем объективный мир нашего повседневного житейского опыта. Юнг полагал, что наше сознание, подключившись к этой реальности более высокого порядка, может черпать там интуицию, творческое прозрение, мудрость и духовное водительство.

Исследования, проводившиеся в психологии в последние двадцать лет и объединявшиеся под ничего не говорившим названием "новая психология", а затем с недавнего времени именуемые "гуманистической психологией", рассматривали вопрос о том, в какой мере расширение сознания способствует развитию творческих импульсов и осознанию глубокого смысла и цели жизни. Гуманистическая психология, предводительствуемая Абрахамом Масловым, явилась зачинательницей движения за раскрытие потенциальных возможностей человека. В 1973 году гуманистическая психология была официально признана Американской ассоциацией психологов в качестве последнего слова в психологической науке. Маслов был первым из крупных американских ученых, сформулировавшим следующий постулат: человек суть существо, подверженное эволюции; при этом заложенная в нем высшая природа - равно как и низшая природа в нем - стремится к самоосуществлению; если это стремление не реализуется, то есть если прерывается поступательное движение вверх, то наступают патологические состояния. "Высшая природа,- пишет Маслов,- включает в себя потребность выполнять осмысленную работу, проявлять инициативу, реализовать творческое начало, выказывать объективность суждений и справедливость, производить полезные действия, причем выполнять все это по возможности успешно." Высшая природа человека противостоит его низшей природе, назначение которой - удовлетворять животные желания и инстинкты индивидуума.

Ряд терминов, используемых гуманистической психологией - такие, к примеру, как "вершинные" и экстатические состояния, самоосознание и самоосуществление, поток энергии и энергетические поля, любовь, сознание, духовная сфера и ряд других,- сближают ее язык с языком мистиков, святых и духовных пастырей. Принятое в этой психологии отношение к самоанализу и эмоциональным реакциям вступает в противоречие с требованием объективного наблюдения, декларируемым классической наукой. Исследователи, работающие в этой области, полагают, что, даже находясь в состоянии медитации, гипноза, отключенности от чувственных восприятий, а также в других состояниях преобразованного сознания, человек способен делать существенные наблюдения и приобретать ценные сведения.

Следовательно, наша цивилизация переживает подлинную революцию в сфере человеческого сознания. Ученые, социологи, специалисты в области гуманитарных наук проводят исследования с целью разгадать природу мыслительной деятельности и сознания человека. В различных университетах страны объявляются новые курсы, свидетельствующие о широком и многообразном интересе к этой новой области знания. Так, например, в экспериментальном Джонсон-колледже, входящем в состав Рэдлендского университета (штат Калифорния), был организован полный четырехгодичный курс сверхличной психологии, в котором рассматриваемые явления анализируются как в гуманистическом аспекте, так и в духовном плане. В Гарвардском университете комиссия по учебным планам недавно рекомендовала для колледжа новый курс "Трансформация сознания". Ежегодно в Каунсил-Гроув (штат Канзас) съезжаются со всего света физиологи, антропологи, физики, философы, врачи, люди святой жизни, чтобы обсуждать вопросы, связанные с феноменом расширения сознания. Устроителями этой ежегодной встречи являются совместно Ассоциация гуманистической психологии и Фонд Моннигера.

Должен признаться, что мое знакомство с многообещающими идеями этой психологической школы отнюдь не помогло мне разгадать Сатья Саи. Чему удивляться, если большинство практикующих психиатров и психоаналитиков, теоретически признавая духовную природу человека, продолжают тем не менее муссировать проблемы, которые представляются бессмысленными как с точки зрения логического, так и интуитивного знания и которые, к тому же, находятся в противоречии с их собственной системой взглядов. Вот один пример. Центральным вопросом, который обсуждался на конференции, организованной Ассоциацией гуманистической психологии, был следующий: "Допустимы ли отношения между врачом или психиатром и его пациентом, если они испытывают влечение друг к другу?".

Эти и подобные "проблемы" были бы решительно невозможны в мире Сатья Саи. Однако большинство людей все еще видят смысл жизни в максимальном удовлетворении своих эмоциональных устремлений, а отнюдь не в соблюдении кодекса морали. В число последних я включаю преданность и покорность Богу, что влечет за собой подчиненность физического плана нашего бытия более высокой сфере, в которой лежат наши отношения с Божественным. Есть ли основания утверждать, что этот кодекс морали устарел или что, более того, следование этому кодексу ведет к противоестественному изживанию личностных черт, к стиранию личности как таковой?

Интересно отметить, что в поэтической традиции расширение сознания трактуется как форма проявления любви. Я обнаружил, что, вообще говоря, любовь и духовность тесно связаны и образуют, по всей видимости, нерасторжимое единство.

Та любовь, которую я наблюдал в Индии, не укладывается в рамки эмоций и чувств, как они определяются в психиатрии. Находясь подле Сатья Саи, я узнал, что благоговение перед Божественным порождает глубочайшее, неисчерпаемое чувство любви. Как известно, глубокое религиозное чувство этого рода даже не упоминается в руководствах по психиатрии и совершенно не принимается в расчет.

В Индии я узнал, что человек, по глубокой сути своей, есть воплощение чистой и бескорыстной любви. Чистую, идеальную любовь естественно определять в терминах духовных явлений. Тогда мы скажем, что идеальная любовь - это Божественная искра, заложенная в сердцевине нашего естества, иными словами, в самой сущности нашей, в средоточии нашей подлинной природы. Подобно сознанию, эта искра растет и расширяется до тех пор, пока не вберет в себя все, что мы воспринимаем, и все, что мы осознаем. Естественно, что для психиатра, полагающего, что природа человека имеет в основе своей животное начало и что главным стимулом к действию является боль или же неистребимая потребность в самоуслаждении, та самозабвенная любовь, которую являет собой Сатья Саи,- это ошеломляющее открытие.

Итак, я стремился сообразовать то, что я наблюдал, с моими познаниями в психиатрии. С этой целью я попытался определить те области, в которых проявляется ограниченность современной психиатрической теории и практики. Моим намерением было показать, что психиатрия не может более уклоняться от серьезного рассмотрения и исследования фактов, связанных с расширением сознания, поскольку знание этих фактов открывает человеку новые горизонты.

Здесь я должен упомянуть о том, что моим искренним стремлением было описать встречу с Сатья Саи как можно объективнее. Однако уже во время первой из моих пяти поездок в Индию я обнаружил, что метод непричастности, объективного наблюдения воздвигает непреодолимые препятствия на пути к пониманию сути происходящего. Поэтому мне пришлось отбросить в сторону роль заезжего специалиста-эксперта, которую я себе было придумал. Чтобы понять те явления, о которых я пишу, в них надо активно участвовать.

В сущности, я следовал наставлениям Сатья Саи, который говорит: для того, чтобы отыскать жемчужину, надо нырнуть на самое дно океана. Мало пользы барахтаться в прибрежных волнах и клясться, что в океане нет никакого жемчуга и что все рассказы о нем выдумка. Точно так же и в духовном поиске - надо нырнуть как можно глубже и погрузиться в Сатья Саи, дабы пожать плоды присутствия Аватара на земле.

С позиции ригористической традиционной психиатрии такой подход является страшнейшим прегрешением. Однако некоторые основные положения бихевиористской психологии дают основания для позитивного отношения к такому подходу и для признания его приемлемым. В самом деле, психологическая наука признает, что даже сильные внутренние и внешние реакции на события не исключают для субъекта возможности оставаться в позиции наблюдателя и свидетеля. Я хочу надеяться, что при моих встречах с Сатья Саи я находился именно в такой позиции, И поскольку это так, то я полагаю, что вношу вклад в рассмотрение данного сюжета, предлагая рассказ непосредственного наблюдателя - каковым я был - об опыте трансформации его собственного сознания.

Кто такой Сатья Саи? Предположим, он поистине обладает силой, которую ему приписывают. Но тогда остается неясным, как он может открыть нам тайны нашего бытия? Таковы были основные вопросы, с которых я начал свои разыскания. Если вам еще не наскучил автор этих строк, то он приглашает вас совершить вместе с ним путешествие, в котором вы встретитесь с загадочным Сатья Саи, святым, который поможет вам приподнять завесу над волнующей и таинственной областью, именуемой - расширение человеческого сознания.

Что я здесь делаю? Я устало стоял около моего друга Альфа Тидеманда в вестибюле просторной летней резиденции, где обычно живет Сатья Саи, когда он бывает в Бангалоре. Был вечер. Жуки бессмысленно вились вокруг зажженных ламп, и ящерица, лихорадочно вычерчивая зигзаги, бежала вверх по стенке. Я не мог понять, как это она не срывается, и всматривался, стараясь разглядеть присоски на ее конечностях.

Я был изнурен. От утомительно долгого сидения на земле со скрещенными ногами болели кости и поясница. Живот урчал, протестуя против острой индийской пищи. За десять дней я похудел на десять фунтов. Над головой, под самым потолком, с тоскливой монотонностью крутился вентилятор, разгоняя лишь теплый воздух, но отнюдь не мое уныние.

Дверь из просторного вестибюля во внутреннюю часть дома сторожили два больших деревянных слона с поднятыми хоботами, стоявших на пьедесталах. Мебели в вестибюле не было - только по одну сторону, прямо передо мной, стояли скамеечка для ног и покрытое красным бархатом кресло Сатья Саи, походившее на небольшой трон.

- Убей меня, но я бы ни за что не поехал в Индию! - отговаривал меня перед отъездом мой брат Дон.- Послушай, Сэм, чего ты ищешь? Ты - преуспевающий психиатр. У тебя хорошее место в университете. Ты счастливо женат, твои близкие здоровы. Ты живешь на берегу океана, в самом лучшем в мире климате. Чего тебе недостает? Ты ведешь себя странно. Мчаться в Индию в погоне за какой-то мечтой, подрывать свое здоровье, огорчать семью. Это же безумие!

В глубине души, где таилось недовольство собой и извечное томление, у меня всегда теплилась надежда отыскать подлинный смысл жизни. В наши дни вся литература на Западе пестрит рассказами о ясновидении и телепатии, о людях, бесспорно наделенных даром исцелять болезни, иными словами, поднимается вопрос о наличии других уровней сознания, других измерений реальности. Действительно ли существуют такого рода явления? И если существуют, то могут ли они пролить свет на цель и смысл жизни? Не действую ли я, как невропат, отправляясь за полсвета, чтобы встретить человека, который, как говорят, знает ответы на эти древние вопросы и, будто бы, к тому же творит чудеса.

Я занимался психиатрией десять лет. У меня была частная практика и место ассистента в психиатрической клинике при Калифорнийском университете в Сан-Диего. Через мои руки прошли тысячи пациентов, и я сам, в процессе профессионального становления, неоднократно проходил свой собственный курс, пытаясь найти потаенный смысл жизни и более глубокий душевный покой. Я все еще искал его и томился без ответа.

- Теперь, Сэм, ты, надеюсь, счастлив,- уныло думал я.- Этот, будто бы обладающий всемогуществом Христа, Сатья Саи даже не взглянул на тебя. Он даже не подозревает о твоем существовании.

"Но ведь мне говорили, что он материализует предметы. Что он вездесущ, всемогущ и всеведущ. Что он - воплощенная любовь."

Я провел около Сатья Саи уже десять дней, но по-прежнему пребывал в сомнении. Время от времени он что-нибудь "материализовал", но я всякий раз был слишком далеко и не мог видеть, как он это делает. Впрочем, кто, будучи в здравом уме, может поверить, что человек - кто бы он ни был - способен создавать вещи из ничего, из воздуха? Трюки фокусника или обман зрения - это я допускаю.

Сатья Саи только что закончил свое полуторачасовое выступление перед аудиторией в пятьсот человек. То, что я услышал, было совершенно неудобоваримо для меня. Его утверждения не только противоречили современной психиатрической науке, но и казались устаревшими и психологически незрелыми. Его неосведомленность и посягательство на мою систему взглядов были для меня последней каплей. Как я мог, хоть на минуту, принимать эту ерунду всерьез?

Я получил образование в самой передовой стране в мире. Я учился в лучших университетах. Я знаком с основными научными теориями, а также с последними практическими и техническими достижениями в области психиатрии. Как я мог рассчитывать, что найду что-нибудь достойное внимания в Индии? Мне известно о разуме и эмоциях и о том, как обрести внутренний покой, гораздо больше, чем кому бы то ни было в этой примитивной и отсталой стране. Как может какой-то Сатья Саи научить меня, как обрести внутренний покой и душевное равновесие? Вся моя поездка, теперь это уже очевидно, была лишь упражнением в самоистязании.

Через несколько минут мы с Альфом пройдем вдоль ряда деревьев к воротам ашрама (ашрам - духовное сообщество), сядем в наше такси и уедем обратно в Бангалор. Несколько комнат отделяли нас от задней части здания, откуда доносились громкие и долгие аплодисменты, возвещая конец беседы. Мы стояли, не произнося ни слова.

- Знаешь, Альф, я чувствую себя отвратительно. Точно потерянный. Не пришлось бы уезжать раньше времени.- Альф кивнул головой и устало улыбнулся. Я посмотрел на пол, на свои босые ноги и от скуки стал шевелить пальцами. Да, моя поездка оказалась бессмысленной. Я не увидел чудес, не увидел сверхчеловеческого могущества. Я был один из многих тысяч, кого Сатья Саи даже не заметил. Я вел себя, как глупый мальчишка, и пора ехать домой.

И вдруг появился он. Быстрой, изящной походкой он подошел к нам, протянул две конфеты и сказал, светясь улыбкой и радостью: "Сладко, сладко." Меня приковал к себе его излучающий любовь и блаженство взгляд. Какая весть в его глазах! Я прочитал в них, как мне показалось, знание, лежащее за пределами моего разумения. У меня осталось зябкое и почти жуткое ощущение, что этот человек несомненно знает о моем чувстве безысходности и действует в ответ на него. За десять дней он ни разу не показал, что замечает меня. Откуда же он знает, кто я и что я думал за минуту до этого, когда он был еще окружен сотнями людей и никак не мог меня видеть?

Что мне открылось в это короткое мгновение? Вселенная! Что-то во мне надломилось. Частица радости и любви, светившаяся в глазах Сатья Саи, проникла в душу, и я почувствовал, что смеюсь, как ребенок. Какая любовь, какая нежность и забота исходили от этого человека!

Кто он?

Самодовольная и эгоистическая привязанность к моим собственным уникальным ценностям рассыпалась в прах, вдруг уступив место чувству благоговения и соприкосновения с Тайной. Один ослепительный, неправдоподобный миг, можно сказать, всего меня преобразил. И тогда я понял, что эта замечательная возможность - в один миг совершенно измениться, преобразиться - заложена в каждом из нас. Сатья Саи быстро повернулся и ушел туда же, откуда пришел, а я остался стоять с открытым ртом, потрясенный и смиренный.

- Что это было?- спросил я Альфа, обретя, наконец, дар речи и удивленно глядя на его сияющее лицо.

- Да,- произнес он.- Если ты думаешь, Сэм, что это простая конфета, ты глубоко ошибаешься. Попробуй.

Я ел конфету и ощущал, как сладость во рту сливается с неизъяснимым чувством, наполняющим все мое существо. Я смотрел на Альфа и чувствовал, что и мое лицо озаряется радостью.

- Я остаюсь,- сказал я.

Как бы высоко ни вознеслась птица, ей придется рано или поздно опуститься на вершину дерева, чтобы передохнуть. Точно так же настанет день, когда даже самые высокомерные, самые своенравные, самые неверующие и даже те, кто утверждает, что созерцание Высшего Существа не таит в себе радости и мира, тогда даже они принуждены будут взмолиться: "О, Господи! Даруй мне утешение, силу и радость".

Однажды (этот эпизод описан в книге Говарда Мерфета "Человек, творящий чудеса". Изд. Фредерика Мюллера, Лондон, 1971, стр. 156.) д-ру Й. Дж. Рао, руководителю факультета геологии Османского университета в Хайдерабаде, довелось быть свидетелем поразительной для него картины: кусок камня, прямо у него на глазах, был превращен в нечто совершенно другое, что явилось к тому же поводом для душеспасительной беседы на тему о духовных истинах. Вот как это произошло.

Как-то в Путтапарти (деревня в Южной Индии, где родился и вырос Сатья Саи Баба) Сатья Саи подобрал необработанный кусок гранита и, передавая его д-ру Рао, спросил, из чего он состоит. Геолог назвал несколько минералов, содержащихся в граните.

Сатья Саи: Я не об этом. А что там глубже?

Д-р Рао: Ну, молекулы, атомы, электроны, протоны.

Сатья Саи: Нет, еще глубже.

Д-р Рао: Я не знаю, Свами.

Сатья Саи взял из рук геолога кусок гранита, сжал его в кулаке и подул на него. Д-р Рао утверждает, что камень был все время у него перед глазами. Однако Сатья Саи вернул д-ру Рао не бесформенный камень, а статуэтку Бога Кришны, играющего на флейте. Удивленный геолог также заметил, что гранит стал другого цвета и несколько изменился по составу.

Сатья Саи: Вот видишь? За молекулами и атомами скрывается Бог. А Бог - это сладость и радость. Отломи ногу и попробуй.

Д-р Рао без труда отломил от фигурки Кришны "гранитную" ногу, положил ее в рот и обнаружил, что это ... конфета.

Д-р Рао рассказывает, что этот эпизод научил его видеть дальше терминов и понятий современной науки, иными словами, дальше того, что доступно рациональному знанию современного человека. "Наука сообщает лишь поверхностную истину. Глубинная истина известна только великим носителям духовного знания, таким как Сатья Саи."

В конце 1971 года я стал искать кого-нибудь, кто мог бы обучать меня йоге и медитации, и вот почему. Экспериментируя с рядом "новейших" психотерапевтических методик, я пришел к заключению, что в некоторых из них западная психология, по существу, подошла вплотную к психическим или "духовным" упражнениям, известным на Востоке в течение многих тысячелетий. Как случилось, что природа человека была впервые разгадана именно в восточных культурах? И каким образом эти "духовные" упражнения приводят к духовному здоровью?

Я узнал, что в Текате, то есть уже на мексиканской территории, но всего в пятидесяти милях от Сан-Диего, живет на своем ранчо и ведет классы йоги Индра Дэви (Индра Дэви (в девичестве Евгения Петерсон) родилась в России, откуда она уехала в 20-е годы. Она много жила на Востоке, в частности в Индии, где она изучала, а затем стала преподавать хатха-йогу. Сейчас Индра Дэви известна во многих странах как авторитет в этой области.) - известный во многих странах преподаватель йоги. Мне посчастливилось получить любезное приглашение Индры Дэви посетить ее дом - так состоялась наша первая встреча и любопытная беседа, которой суждено было стать знаменательной.

Мы с Шэрон (так зовут мою жену) переехали мексиканскую границу, пересекли небольшой городок Текате и свернули на узкую пыльную дорогу, которая, попетляв между холмами, вывела нас на небольшую открытую и тихую поляну у подножия горы. Это и было ранчо Лакучума. У меня возникло странное чувство, что я попал в другой мир, отделенный от сутолоки Сан-Диего не одним только расстоянием. Теплые лучи солнца ласкали и успокаивали, по всему телу разливалось чувство покоя.

Большой старинный дом, в котором жила Индра Дэви, тоже по-своему нас поразил. Едва войдя в дверь, мы увидели на стене большую картину, на которой был изображен индус с негроидными чертами лица и африканской копной волос в ярко-оранжевом монашеском облачении. Он стоял среди своих почитателей, сидевших на земле и глядевших на него с обожанием и благоговением. Мне показалась необычной и сама картина и то, что ее выставили на обозрение при самом входе, чего я никогда не видел ни в одном доме. Индра Дэви сошла вниз нам навстречу. Она словно принесла с собой струю свежего воздуха, пропитанного удивительно пряным ароматом, наподобие запаха благовоний, а также ощущение редкостной открытости - словно бы, и в самом деле, ее существо было пронизано всеми ветрами. Она показала жестом, чтобы мы следовали за ней, и повела нас в дом, напевая странную мелодию, - как я потом узнал, это был баджан, то есть духовное песнопение.

Наш разговор скоро перешел на Сатья Саи - таинственного человека, изображенного на картине. О чем бы я ни спрашивал Индру Дэви, ее мысли словно бы вели ее неизменно назад, к Сатья Саи: Сатья Саи то, Сатья Саи это. Так что под конец я даже подумал, что это очень странно - такое отношение к нему со стороны женщины, которой за семьдесят. Неудивительно, если молодой человек, встретив духовного учителя, проникается к нему чувством благоговейного обожания. Но чтобы Индра Дэви при ее зрелом уме, умудренная опытом... Во время своих многочисленных поездок в Индию она посетила почти все ашрамы и лично встречалась со многими йогами и садху (духовными людьми), достигшими большого совершенства. И чтобы теперь, уже на склоне лет, она вдруг изменила всем своим старым привязанностям и отдала свои мысли и сердце этому простому, обыкновенному смертному? Странно и невероятно!

- Шесть лет тому назад,- объясняла она,- Сатья Саи совершенно преобразил мою жизнь. Власть и могущество этого духовного учителя и наставника лежат за пределами человеческого понимания.

И тут, к моему удивлению и все растущему недоверию, она стала перечислять безграничные, как казалось, умения Сатья Саи. Он, к примеру, может материализовать предметы из ничего, из воздуха. Она сама много раз видела, рассказывала она, как несколькими кругообразными движениями руки Сатья Саи материализовал святой пепел (вибхути) - субстанцию, которая почитается в индийской традиции столь же священной и чудодейственной, как святая вода у католиков. Индра Дэви показала этот жест - правая рука вычерчивает горизонтальные круги по часовой стрелке. Или вдруг, рассказывала она дальше, он достает, буквально из воздуха, большую металлическую вазу, наполненную вибхути. Сатья Саи сказал ей тогда, что эта ваза никогда не будет пустой, она будет сама всегда заполняться вибхути. И в самом деле, продолжала Индра Дэви, в последовавшие за этим годы она раздавала много вибхути, и не раз случалось, что ваза бывала почти совсем пуста; однако каким-то образом она всегда снова заполнялась до краев.

Меж тем наша почтенная собеседница, учитель йоги и автор нескольких книг, описывала все новые и новые способности, которыми якобы наделен Сатья Саи. Ему случалась останавливать дождь. Изображать на небе радугу, дабы убедить сомневающегося. Помогать людям, изменяя ход событий и природных явлений. Молниеносно вызволять своих приверженцев из беды - хотя бы его отделяло от места действия изрядное расстояние. Наконец, достоверно известен, по крайней мере, один случай, когда он воскресил из мертвых.

После этого я не удивился, услышав, что Сатья Саи знает прошлое, настоящее и будущее любого человека; что он может превращаться в других людей и другие существа; что он может находиться одновременно в двух местах.

И все же, продолжала Индра Дэви, суть великого чуда, которое являет собой Сатья Саи, заключается не в этом многообразии поразительных деяний, но в его глубочайшем духовном прозрении и в его способности обращать людей к Богу. Она также добавила, что всякий, кто хотел бы самолично испытать эффект присутствия Христа, Будды или Кришны, должен поехать к Сатья Саи, потому что он - их перевоплощение. "В его присутствии вы оказываетесь в ореоле столь интенсивной и напряженной любви, в атмосфере столь глубокой духовности и святости, что подчас мгновенно перерождаетесь. Во всяком случае, почти каждый, кто ездил к нему, ощутил в себе глубокие внутренние перемены."

Она стала рассказывать о том, что случилось с ней лично. Вот, например, история с фотографией Сатья Саи, которую она сделала в Индии, а проявила уже в Америке. Кто-то из знакомых, просматривая ее альбом, заметил эту фотографию. "Матаджи (Матушка - так уважительно называют Индру Дэви),- спросил он,- а почему на этой фотографии пыль?" Индра Дэви взглянула на фотографию и застыла в изумлении: она поняла, что "пыль" - это ни что иное, как вибхути, которое материализуется на расстоянии 12 000 миль от Сатья Саи. "Я поставила фотографию под стекло, но (ее голос переходит в благоговейный шепот) фотография по-прежнему покрывается вибхути."

Она показывает мне вставленную в рамку фотографию. Свалявшиеся хлопья чего-то, похожего на пыль, заполняют пространство между фотографией и стеклом. Зрелище довольно странное. Однако едва ли его можно счесть убедительным свидетельством чуда. Неужели она полагает, что это "доказательство" заставит меня поверить ее россказням? Как же легко она попалась на удочку. Или же, кто знает, может быть, сама себя обманывает. Как бы там ни было, думал я, это отнюдь не доказательство пришествия Мессии.

- Очень интересно,- услышал я свой голос.

А горячая почитательница Сатья Саи все говорила и говорила, распространяясь о его величии и безграничных возможностях и рассказывая при этом такие невероятные истории, что у меня голова пошла кругом, а мозг мой совершенно отказался воспринимать все это. Индра Дэви, продолжая говорить в своей восторженной манере, водила нас по дому и показывала разные предметы, которые будто бы материализовал Сатья Саи. Какое странное ощущение! На тебя сыпятся, ошеломляя и чуть не сбивая с ног, все эти рассказы, а ты ни на минуту не забываешь, что это никак не может быть правдой.

Индра Дэви стала называть известные имена - она уверяла, что все эти люди ездили к Сатья Саи и вернулись преображенными и что они могли бы подтвердить ее рассказ. Вполне допускаю, но это попросту не моя стезя. По всей видимости, Индра Дэви страдает приступами затмения памяти, когда в состоянии своего рода сомнамбулического транса она бродит по дому и, движимая непреоборимой потребностью верить, переставляет предметы с одного места на другое и посыпает их вибхути, чтобы потом, вернувшись в нормальное состояние и совершенно забыв свои действия, приписать все случившееся Сатья Саи.

Индра Дэви улыбнулась мне понимающе. "Когда я первый раз услышала о Сатья Саи.- заговорила она, - я не поверила даже, что такой человек вообще существует. Меня до такой степени напичкали рассказами о Сатья Саи, что я уже не верила ни одному слову. Это вроде как объесться пирожными, когда бывает тошно от одного вида сладкого. Я постаралась на время выкинуть все из головы, дать услышанному, так сказать, отстояться."

Нечто в этом роде произошло и со мной. Я вернулся домой с ощущением, что я решительно не в состоянии переварить все обилие новой информации. Я навел справки у тех людей, на которых ссылалась Индра Дэви. Я хотел удостовериться, что Сатья Саи реальное лицо. Я узнал, что он не только реально существует, но и имеет миллионы приверженцев и что о нем написаны десятки книг.

Я был изумлен. Оказывается, в Индии в наши дни живет духовный пастырь, которому поклоняются миллионы, а мы здесь, на Западе, абсолютно ничего о нем незнаем. Если хотя бы тысячная доля того, что о нем говорят, соответствует действительности, то как могло случиться, что в наш век, когда весь мир опоясан сетью радио и телевидения, мы даже не слышали о его существовании?

Дальше все разворачивалось очень быстро. Я решил поехать в Индию, чтобы своими глазами увидеть Сатья Саи. Мне, разумеется, и раньше доводилось читать и слышать рассказы о ясновидении, телепатии и других так называемых "спиритуальных" способностях - вроде тех, которые приписываются Сатья Саи. Таковы, например, рассказы о чудесах Христа. Я всегда полагал, что чудеса - это обман зрения, а рассказы о них - досужие вымыслы доверчивых или недобросовестных историков и борзописцев.

В моем представлении вера в чудеса либо проистекает из таких психологических явлений, как массовый психоз или групповая галлюцинация, либо строится на способности оказывать воздействие невероятной силы, в результате чего восприятие действительности тех, кто попал в гипнотическое поле, претерпевает радикальные изменения.

Возможность наблюдать подобного рода явления - так сказать, на месте их возникновения - и самому исследовать их психологический механизм казалась весьма заманчивой. Я подумал, что личное наблюдение за Сатья Саи даст мне представление о том, что могло и во времена Христа послужить толчком к распространению неправдоподобных историй о творимых им чудесах.

Интересно будет разобраться в том, до какой степени потребность человека в вере может искажать его восприятие объективного мира. Мы столь малы, столь ничтожны и уязвимы, мы до такой степени боимся принять действительность во всей ее реальности, что сотворяем себе Бога и потусторонние миры, дабы обрести чувство уверенности и большей безопасности.

Я всегда полагал - вполне в духе прагматических воззрений экзистенциалистов - что жизнь абсурдна, непостижима и бессмысленна; что мы приходим в этот мрачный, сумбурный мир,- где вечно бушуют войны и не стихают распри, а люди жестоки и беспощадны друг к другу, - из ниоткуда и уходим в никуда. Я всегда считал, что максимум, на что мы можем рассчитывать в этой жизни,- это немного удачи и несколько быстротечных счастливых мгновений.

Но тогда откуда это странное, сладостное и почти жуткое томление при одной мысли, что, быть может, существует некая Высшая сущность, Высшее сознание, Высшая любовь?

Нет, нет, просто разыгрались нервы. Давно, еще в школьные годы, я отбросил подобного рода идеи, ибо, считал я, это удел слабых - не противиться потребности верить во что-то, недоступное нашему восприятию.

Случилось так, что Индра Дэви отправлялась в Индию через месяц после нашей первой встречи. Я решил поехать с нею. Я поеду как ученый, с тем чтобы изучать и разгадать психологическую сущность явления, дающего пищу мистицизму, чтобы доказать, наконец, что чудес на свете не бывает.

Если тебе покажут камень и скажут: "Гора в миллион раз больше этого", ты все равно не представишь себе гору. Для этого тебе должно увидеть саму гору, хотя бы в отдалении. Точно так же каждому должно приблизиться ко мне, дабы познать меня.

Дорогая Шэрон!

Меня пытаются убедить, что сейчас 7 часов утра. Солнце встало. Люди вокруг шумят и поедают свои завтраки. Но меня не проведешь: в Сан-Диего лишь час ночи. Я ужасно устал. Завтракать я не могу, потому что только два часа назад поужинал.

Но вообще-то все складывается как нельзя лучше. Матаджи проявляет много внимания и заботы. Она не раз летала в Индию этим путем, и она опекает меня, как ребенка. Представь себе, в аэропорту Кеннеди она взбежала по лестнице на третий этаж, а потом обратно бегом на первый, разыскивая меня.

Я съел всю еду, которую ты дала мне, кроме мандарина. Прости, что разбудил тебя так рано своим звонком из Лондона. Я все время думаю о тебе. Я тебя очень люблю. Чем дальше улетает мой самолет, тем сильнее я тебя люблю. Или, по крайней мере, тем больше осознаю силу моего чувства. Трудно сказать, что принесет мне это странное приключение. Время покажет.

Любимая!

Сейчас шесть часов утра. Понемногу привыкаю к сдвигу во времени. Я хорошо отдохнул после вчерашней беготни по Бомбею и по магазинам. Я скучаю без тебя и все время о тебе думаю. Прошу тебя, обо мне не беспокойся.

Полет прошел довольно гладко, хотя 29 часов в воздухе, разумеется, не прибавили бодрости и сил. Из Нью-Йорка в Бомбей мы летели на огромном "Боинг-747". Я мог, заняв четыре места, спать сколько вздумается и с полным удобством. Всю дорогу я донимал себя нескончаемыми вопросами: зачем я поехал? Не ошибка ли это? Существует ли, в самом деле, человек по имени Сатья Саи? Что меня ждет? И т.д. и т.п. В три часа утра мы, наконец, приземлились в Бомбее. Разница во времени по сравнению с Сан-Диего - двенадцать с половиной часов.

Мы сошли с самолета. Воздух был жаркий и влажный. Удобная жизнь кончилась. Мое первое и неизменное до сих пор ощущение от Бомбея - чувство неприязни. У меня огромное желание вернуться домой. Так бы и поступил, если бы не Сатья Саи. Аэропорт в Бомбее точно большой сарай - грязный, обшарпанный, неблагоустроенный. Засаленные, захватанные руками голые стены. Примитивные туалеты, забитые изможденными, болезненного вида людьми с признаками белкового голодания. Я обливался потом. С ног валило от усталости и ошеломления. Было чувство, что я уже заболеваю малярией, гепатитом, лихорадкой су-гон-фу и всеми другими существующими болезнями. Я боялся к чему-либо прикасаться. Я получил чемоданы и был приятно удивлен, что у меня ничего не украли и что деньги все еще при мне. Пройдя таможенный досмотр и продравшись сквозь толпу, которая пестрела нищими, просившими милостыню, и спекулянтами, пытавшимися произвести незаконный обмен валюты, мы сели в старое, допотопного вида такси и направились в город. Из первых впечатлений: два крохотных москита в машине, и я молюсь, чтобы только не заболеть; ухабистые, трясучие дороги; шофер выключил фары, чтобы не жечь даром батарею; потом он кашлянул - я отпрянул и стал молиться о здоровье. Тощие, изможденные люди спят прямо на дороге, кто как. Жара, невыносимая жара. Влажность. Действует угнетающе... Вокруг бродят собаки и коровы. Изможденный человек согнулся пополам, чтобы умыться в придорожной сточной канаве.

Я чувствовал себя усталым и подавленным. Остановился в отеле "Вест-Энд". Мы проживем в Бомбее два или три дня, потому что, как мы узнали, сюда приезжает Сатья Саи. Он выступит во время торжественной церемонии, которая состоится здесь, на большом стадионе.

В моей комнате, слава Богу, есть кондиционер, так что я не испытываю неудобств. В первый день я пошел по магазинам. Настроение мое еще больше упало, когда я увидел перенаселенный, грязный город и полуголодных людей. "Они расплачиваются за свои грехи", - говорят богатые и благополучные. Не знаю... но я так не думаю. Может быть, Сатья Саи мне объяснит...

Когда я в первый раз вышел из отеля, чтобы посмотреть город, я был буквально подавлен обилием новых впечатлений. От долгого путешествия и полной перемены окружающей картины у меня голова шла кругом и подкашивались ноги. Солнце сверкало, палило, ослепляло. Вокруг была суета, шла деятельная жизнь. Воздух был наполнен какофонией звуков и несметным множеством запахов. Все это ошеломляло и почти валило с ног. Запахи были всевозможные - запах благовоний и навоза, запах кухни, запах человеческого пота и пота животных.

Тут же коровы, собаки, обезьяны. Народу тьма. Неразбериха. Люди снуют взад и вперед. Картины перед глазами и бесчисленные звуки мелькают, словно в калейдоскопе. Чувство такое, будто твой нос, глаза, уши прямо-таки исхлестаны новыми ощущениями. Бам... бам... трам... тарарам... запах оттуда... запах отсюда... переливающиеся блики на окнах... прыгающая обезьяна... здесь собака... там корова... и люди, глазеющие на тебя отовсюду. У меня было легкое головокружение и нечто вроде опьянения, однако я с радостью отдавался новым впечатлениям, сдобренным необыкновенностью всего, что я видел, слышал, обонял.

Я бродил в изумлении по городу и разглядывал каждого встречного, так что даже чуть не наскочил на корову. Вскоре я заметил, что не я один брожу тут туристом. И все же я чувствовал, что в моем западном облачении я был явно не к месту, словно пришелец с другой планеты.

После полудня Матаджи заехала за мной на такси, и мы пообедали в доме ее знакомых, которые как раз составляли программу торжества, на котором будет присутствовать Сатья Саи. Это были заметные люди: один - богатый промышленник по имени Камани; другой - высокий дружелюбный норвежец Альф Тидеман. Насколько мне известно. Альф - главное действующее лицо в одной из глав книги Говарда Мэрфита "Человек, творящий чудеса". Когда я спросил его о его первой встрече с Сатья Саи, он сказал, что это долго рассказывать, и отослал меня к 16 главе книги Мэрфита. Быть может со временем, если мы познакомимся поближе, я смогу услышать его собственный рассказ. Вообще-то он был удивительно мил, услужлив и внимателен. Он рассказывал о Саи, говорил о жизни вообще, и от его слов у меня даже улучшилось настроение.

Странная вещь! Уже несколько раз так бывало, что у меня совсем падало настроение, и я принимался думать, что гоняюсь за несбыточной мечтой. Но стоило мне только поговорить с приверженцем Сатья Саи, и хандры как не бывало. То ли из-за присущей им всем безудержной радости, то ли из чего другого, но всякий раз у меня возникает чувство, будто в меня вливается нечто искрящееся, тонизирующее, и это нечто поднимает мой дух. Я заметил странное сходство в чувствах и эмоциях различных людей, встречавшихся с Сатья Саи. Складывается впечатление, что они все вибрируют на одной волне и наделены способностью передавать эти вибрации другим людям. Это обнадеживающий признак.

Я переходил от подавленности к эйфории. У меня появлялось почти физическое ощущение, что я стою на пороге каких-то событий. Чего-то очень важного, самого главного в моей жизни и в твоей жизни - в наших связанных навеки жизнях, моя любимая, моя драгоценная. Я, как всегда, мысленно с тобой.

Дорогая Шэрон!

Сегодня предстоит занятой день. Друг Матаджи устроила мне свидание с человеком, который прочитает мою судьбу по Книге Брэгу (Бхригу). Для меня это будет впервые, и я волнуюсь. Как я узнал, Книга Брэгу почитается всеми за труд высокого духовного содержания и считается достойной безусловного доверия. Как полагают, Книга была написана 7 777 лет тому назад, и автором ее был человек, преодолевший ограниченность человеческого сознания и постигший тайны других миров.

По идее, в Книге записаны судьбы всех без исключения людей. Если только это действительно так, то вот поистине головоломка для западных ученых и основательный удар по их представлениям о времени и реальной действительности. Еще одна удивительная вещь - это то, как толкователь выбирает главу или страницу, с которой он будет считывать твою судьбу. Он измеряет твою тень, причем в любое время дня, когда бы ты не пришел. Вот и вся процедура. После этого, при помощи таблицы теней, он делает какие-то таинственные вычисления и приносит нужную таблицу. Если вдуматься, какова должна быть сила прозрения, чтобы зашифровать всю эту феноменальную информацию, притом взяв за исходное столь, казалось бы, произвольные и полученные таким элементарным способом данные. Меня смогут убедить, разумеется, лишь конкретные, не известные мне до сих пор факты, а не общие слова. Матаджи заверяет меня, что именно так с ней и произошло: она получила точное описание некоторых очень важных событий из своего прошлого и настоящего, а также ряд конкретных предсказаний на будущее.

Насколько мне известно, Сатья Саи говорит, что прошлое, настоящее и будущее нерасчленимы и что только в силу нашей земной природы мы воспринимаем лишь малую часть этой непрерывности, именуемую настоящим. Если чтение моей судьбы по Книге Брэгу поразит мое воображение, то, быть может, это изменит мое отношение к понятию времени.

Сатья Саи приезжает на торжество сегодня. Мне повезло - я поеду на стадион с одним из организаторов церемонии. Однако я не рассчитываю увидеть Сатья Саи поблизости, потому что там будут тысячи людей.

Матаджи уже уехала в Бангалор. Это город в горах, в 450 милях к юго-востоку от Бомбея. Я встречусь с ней там через несколько дней. Дело в том, что Бриндаван - летняя резиденция Сатья Саи и место, где проводятся занятия Летней школы, находятся совсем неподалеку от Бангалора.

Я очень часто, почти все время, думаю о тебе и детях. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. У меня все хорошо, только скучаю без вас.

Моя первая встреча с Сатья Саи, при всей ее необычности, оказалась лишь одной в ряду ей подобных. Когда мы прилетели в Бомбей, мы узнали, что Сатья Саи будет выступать на бомбейском стадионе, а затем вернется в свою летнюю резиденцию близ Бангалора. Как он будет себя вести? И установятся ли контакты между ним и всем этим множеством людей на стадионе?

В тот день, когда на стадионе должна была состояться торжественная церемония, одна из учениц Сатья Саи пригласила меня отобедать с ней у нее дома, где-то в окрестностях Бомбея. Она сама поехала на стадион заранее, чтобы занять лучшее место, а я все еще чувствовал усталость после долгого перелета и потому решил немного отдохнуть перед тем как поехать на стадион. Она мне объяснила, как туда добраться. Бомбей, надо сказать, это расползшийся гигант с шестимиллионным населением. В этом огромном городе, где-то весьма далеко от стадиона, затерялась маленькая квартирка, в которой я остался отдыхать. Сатья Саи должен был появиться на стадионе в шесть часов вечера. Около половины шестого я вышел на улицу, чтобы взять такси и поехать на стадион.

Когда я выходил из дома, я заметил, что какие-то люди расстилают перед входом вытертую красную дорожку и вешают над дверью гирлянды из цветов. Я остановился и спросил, в честь чего они это делают. Ответ, брошенный мимоходом, - поскольку кто же станет ожидать, что этот человек в европейском платье поймет все значение происходящего, - вызвал у меня жуткое ощущение, будто это уже случалось со мной раньше. Притом, чем больше я думал, тем больше мной овладевало смятение. Неужели именно в этот дом собирается приехать Сатья Саи? Похоже, что так, - он хочет навестить своего ученика, проживающего на девятом этаже.

Какое поразительное совпадение! Хотя, впрочем, маловероятно. Просто выдаю желаемое за действительное. Здесь горстка людей расстилает на земле вытертую красную дорожку, а там, на стадионе, его ожидают десятки тысяч. Как глупо даже предполагать, что Сатья Саи приедет сюда. Впрочем, к этому времени мой взгляд на вещи стал менее однозначным, так что я мог допустить, что в этом мире, столь не похожем на мой собственный, может произойти все, что угодно. Поэтому я решил немного подождать и посмотреть, что же будет. Мне сказали, как пройти в квартиру на девятом этаже. Там я увидел несколько индусов среднего возраста и их детей-подростков. Ни молодежи, ни европейцев или американцев среди собравшихся не было.

Человек, стоявший у двери, заверил меня, что они в самом деле, ожидают приезда Сатья Саи. Так сказала ему хозяйка дома, так что остается только проявить немного терпения. Я посмотрел на часы - через пятнадцать минут Сатья Саи появится на стадионе. Вот уж, поистине, кто выдает желаемое за действительное. Так, видно, и родились все истории о Сатья Саи. Какая глупость допускать даже мысль о том, что из всего Бомбея он выберет именно тот дом, где, по чистой случайности, я нахожусь в эту минуту; и что это должно произойти лишь за несколько минут до того момента, когда все ждут его появления на стадионе.

Я спустился по лестнице и пошел к стоянке такси. Потом остановился и постоял в нерешительности - ехать или оставаться? Логика подсказывает, что надо ехать на стадион. Сатья Саи должен появиться там минут через десять. Однако... Как было бы замечательно увидеть его здесь, притом вблизи, а не на стадионе среди криков толпы и всеобщего столпотворения. С тобой, Сэм, творится что-то странное, - подумал я,- если ты всерьез расчитываешь на такое невероятное совпадение.

И тем не менее, только я открыл дверцу такси, как в метре от меня проехала белая машина и мелькнуло приметное оранжевое облачение и буйная копна волос. Я понял, что Сатья Саи, в самом деле, едет в квартиру на девятом этаже. Прежде чем я успел что-нибудь сообразить, я уже мчался, как безумный, вслед за белой машиной.

Я резко, чуть не на полушаге остановился, - вот и ты становишься религиозным фанатиком. Я напомнил себе, что я в сущности, не верю в Сатья Саи. Это, конечно, поразительное совпадение. Однако куда разумней действовать осмотрительно, а не отдаваться, очертя голову, на волю нахлынувших эмоций... Я опять поднялся на лифте на девятый этаж и увидел, что Сатья Саи находится в задней комнате, а все люди молчаливо ждут, когда он вновь к ним выйдет.

Некоторые приверженцы Сатья Саи говорили мне, что они почувствовали его Божественность с первого момента, как увидели его. Я слышал также, что, случается, люди, впервые встретившись с ним лицом к лицу, теряют сознание или же испытывают сильнейшее эмоциональное потрясение. Я с интересом ждал... И вот он появился - изящный, улыбающийся, лучезарный. Кивнул каждому головой. Он производил впечатление человека, в высшей степени уверенного в себе - огромное самообладание, сдержанность и очень плавные, изящные движения. Он был строен, а ростом лишь немногим более пяти футов. Никаких сильных эмоций я не испытал. Я подумал также, что он ничем особым не примечателен. Я видел многих артистов и музыкантов, которые держались с таким же достоинством и вызывали не меньшее уважение. Кроме того, я имел возможность наблюдать моих достойных учителей и профессоров.

Все люди, которые там были, старались протиснуться к нему поближе, прикоснуться к его ногам. Мне было стыдно подумать о том, чтобы участвовать в такого рода спектакле. Поэтому я стоял в стороне и наблюдал. Он подошел к одному из мужчин, что-то ему сказал и быстро пошел к лифту. Весь визит продолжался не более двух-трех минут.

По дороге на стадион я размышлял о вероятности такой вот случайной встречи. Я уверен, что приверженец Сатья Саи счел бы это доказательством того, что Сатья Саи руководит людьми, направляет их жизни. Однако для человека, который верит в случайности, это было совпадением - достаточно невероятным, но все-таки лишь совпадением.

Я приехал на стадион слишком поздно, чтобы попасть вовнутрь, и мне пришлось довольствоваться тем, что можно было видеть сквозь решетку входных ворот. Далеко, в другом конце стадиона, я увидел Сатья Саи. Он делал медленные кругообразные движения повернутой вверх ладонью правой руки, чуть воздевая ее кверху и как бы призывая обратить взоры к небесам. Это продолжалось несколько секунд, а потом он вдруг медленно направился в мою сторону.

На его лице изображалось доброе сострадание и любовь и, вместе с тем, глубокая, устремленная куда-то в неведомое, сосредоточенность; и это его выражение выдавало его одновременную принадлежность и этому и иным мирам. У меня появилось такое ощущение, будто он излучает некий внутренний ритм, а также те священные песнопения, которые звучат на стадионе. Люди стали тянуть руки, стараясь прикоснуться к его ногам. Он мягко отступил назад и остановил их жестом руки.

Я видел устремленные на него молящие, искательные глаза, в которых отражалось пламя сокровенных желаний и надежд. Я видел судорожно протянутые к нему руки, которые жаждали соприкосновения с ним. Потом, в каких-нибудь ста метрах от меня, он вдруг повернулся и, даже не взглянув на меня, пошел назад.

Тому, кто живет в мирской суете, одержимость Богом представляется сумасшествием. Тому, кто одержим любовью к Богу, мирская суета представляется безумием, глупостью, заблуждением, слепотой. Из всех видов безумия, которыми одержимо человечество, одержимость Богом является безвредным и самым благотворным.

Господь принимает человеческий облик и ходит по земле, дабы люди могли внимать Ему, лицезреть Его, почитать Его, повиноваться Ему. Он говорит языком людей и действует, как человек, то есть как обыкновенный представитель рода людского. В противном случае, люди не приняли бы Его и стали бы Его отрицать, либо устрашились бы Его и стали бы Его чураться.

Бангалор находился всего в 110 милях от Путтапарти - деревни, в которой родился и вырос Сатья Саи. Однако этот город расположен в горах, на 3 000 футов выше, чем Путтапарти, так что он овевается благословенным горным ветром и отличается вполне умеренной температурой. Путтапарти, напротив, лежит в долине, окруженной горами, которые, словно стенки парового котла, пышут жаром знойного индийского солнца. Температура в тени доходит до 110 или даже 120 градусов по Фаренгейту, и все вокруг жухнет и буквально спекается на солнце. Когда я приехал в Бриндаван, там проводились занятия Духовного семинара. Это летний курс, который был впервые организован в том году, и теперь будет проводиться ежегодно. Для занятий в семинаре в различных колледжах страны были отобраны и уже съехались в Бриндаван 300 лучших студентов. Со всех концов страны приехали, по приглашению Сатья Саи, образованные и энергичные люди, мужчины и женщины, которые будут читать лекции и проводить занятия в Семинаре. В этом обрамлении мне и предстояло видеть Саи в ближайшие две недели. Я буду жить в гостинице в 12-14 милях от Бриндавана и буду каждый день на такси приезжать сюда, чтобы слушать лекции, посвященные индийской истории и духовному наследию Индии. Я смогу часто видеть Саи, потому что он будет присутствовать на лекциях и будет уделять студентам много времени и внимания. Я буду ежедневно обедать вместе с ним и каждый вечер слушать его полуторачасовое выступление.

Я надеялся, что, наблюдая за Сатья Саи и видя его в разных ролях, настроениях, проявлениях, я смогу составить достаточно полную картину того, что представляет собой эта загадочная личность. Я буду смотреть и тщательно, обстоятельно все записывать. Если в нем есть что-либо необычное, глубинное, таинственное, потустороннее, то я, несомненно, смогу в этом убедиться. Я был все еще полон сомнений, но предчувствовал возможность интересных событий впереди.

Любимая!

Я затиснут в душную комнату, полную всякой живности. Черные муравьи на стенах и на полу, запах затхлости и пыли, и дождь за окном. Я уехал из Бомбея, хотя Сатья Саи еще там. Я просто не мог больше выносить эти толпища людей и мои явно безнадежные попытки встретиться с ним. Я надеюсь скоро переехать в другое место, однако Бангалор деловой город, и все отели заполнены.

Саи возвращается сегодня. Я жду этого события со смешанным чувством нетерпения и страха. Я ездил в его ашрам. Это в пятнадцати милях отсюда. Мне нравится ехать на такси и наблюдать здешнюю пьянящую и изрядно странную жизнь. Деловая суматоха города сменяется деревенским покоем: понуро бродят старые коровы и лошади; отощавшие дети-калеки просят милостыню; машина шныряет среди людей и увиливает от испускающих дым автобусов; шофер беспрерывно сигналит и не давит людей и животных только по милости Божией. Порой видишь лачуги и мерзость запустения, а потом снова появляются небольшие поля и доносится запах травы. Я гляжу по сторонам, невольно испытывая чувство умиления.

Бриндаван неожиданно оказался очень красивым. Деревья, их цвет, их движения с трудом поддаются описанию. Они мирно и молитвенно раскачиваются на ветру, воздевая к небу яркие цветы. Люди составляют контраст этому дивному зрелищу - они сидят, босые, на земле, обсаженные мириадами мух и муравьев, а вокруг бродят шелудивые собаки.

Я встретил американскую семью: супружеская пара и их дети. Рассказы этих людей о величии Сатья Саи, их благовейная преданность ему подняли мое настроение.

Сегодня, бродя по магазинам, я купил два коврика ручной работы, сотканные тибетскими беженцами. Я сразу обратил на них внимание, - наверное, потому, что впечатление от них перекликайтесь с моим нынешним настроением. Яркие, броские краски и неистовость рисунка: взорвавшийся, готовый раскрутиться клубок драконов и других таинственных существ - словно бы сгусток энергии, который вот-вот распадется, прорвется, извергнется.

Я все меньше понимаю, зачем я сюда приехал. Многие говорят, что за всем этим должен скрываться какой-то план, но даже эта идея мне больше не кажется привлекательной. Я жду приезда Сатья Саи, однако я растерян и уязвлен. Я могу входить на территорию ашрама, но меня до сих пор не пропускают через внутренние ворота, то есть туда, где Сатья Саи проводит большую часть времени. Остается лишь надеяться, что со временем меня подпустят ближе к нему.

Я постоянно вижу перед глазами тебя и наших девочек, и мне начинает казаться, что нас не разделяет тысячемильное расстояние. Но взгляд на тоскливые белые стены возвращает меня в мое примитивное обиталище. Так ношусь я, с удивительной скоростью, между этим миром и моим собственным, пытаясь в моем смятении хоть как-то соотнести их между собой. Я скучаю по тебе и очень скоро вернусь домой.

PS. Когда я увижу Саи, я попрошу его движением руки сделать что-нибудь красивое для Рути, Рейчел, Бетти и Джуди, Я так люблю моих дорогих девочек.

Дорогая Шэрон!

Приятно было услышать по телефону твой голос. Сначала мне показалось, что ты где-то далеко. Но одна-две секунды, и я снова был с тобой. Я очень скучаю без тебя и без детей и часто думаю о вас. Я скоро вернусь.

Хочу рассказать, что случилось за те дни, что я не писал тебе. Мне посчастливилось снова встретить Альфа Тидемана. Он и Матаджи попросили обо мне Сатья Саи, и меня, наконец, пропустили во внутреннюю часть ашрама. Мне разрешают есть вместе со студентами, и я часто бываю в доме Сатья Саи. Это считается великой честью. Я видел людей, которые прожили здесь по шесть месяцев, но Саи не удостоил их ни единым взглядом. Разумеется, мне оказана милость, потому что иначе сидел бы я в одиночестве по ту сторону ворот и дрог под дождем. Я уже стал было думать, что меня так и не подпустят к нему и что, выходит, я напрасно проделал весь этот долгий путь.

Уже несколько раз так было - стоит мне расхандриться, как происходит что-нибудь такое, что выводит меня из этого состояния. Так случилось и на этот раз. Вот теперь, когда меня допустили в дом Сатья Саи, я не спускаю с него глаз. Это увлекательное зрелище. Я покорен его манерой поведения, его энергией, его быстрыми спонтанными реакциями. Когда он выступает, он никогда не читает по запискам, а мысли свои он поясняет интересными историями из повседневной жизни. Его выступления очень увлекательны и информативны, но меня отвращают его строгие моральные предписания.

Моральные принципы, которые проповедуются в лекциях, совершенно не согласуются с моими более современными взглядами в этих вопросах. В соответствии с этими принципами требуется строжайшее воздержание в половых отношениях, подавление агрессивных устремлений, непроявление враждебности, доброта во всех действиях и поступках. Лекции читаются весь день, с самого утра, и длятся по 55 минут каждая. Иногда приходит Саи, и тогда сразу становится интересно.

Особенно меня раздражал один лектор. Это была лекция о состояниях сознания, и лектор говорил вещи, которые были абсолютно несовместимы с моими основными и незыблемыми убеждениями. Он дoшeл до того, что стал утверждать, будто бы мысль и действие тождественны и будто бы нет никакого различия между дурной мыслью и дурным действием. Это совершенно неприемлемо в свете современной психиатрии. Я изнывал и раздражался все больше, но в эту минуту неожиданно погас свет, и микрофон замолчал. Потом откуда-то, из всеобщей сумятицы, появился Саи и пригласил лектора, Альфа Тидемана, еще несколько человек и меня пообедать с ним в его личной столовой. Какое удивительное везение! Еще один случай, когда неожиданная удача спасла меня от отчаяния.

В облике Сатья Саи и в его действиях есть что-то исключительное. У него высокий мелодичный голос, блестящие глаза и кошачья проворность в движениях. Он отличается живым умом и почти никогда не покидающим его чувством юмора. Подчас он резвится с непосредственностью малого ребенка, но может в один миг обернуться воплощением власти и силы.

За обедом Сатья Саи за нами ухаживал, накладывал еду в тарелки. Вдруг он обратился к почти беззубому, простоватому по виду старику с нарисованными полосами на лбу. Он похлопал старика по животу и, как мне показалось, шутливо его побранил. Сразу после этого Саи ушел. Тогда я спросил старика через переводчика, что все это значило. Оказалось, что Саи пригласил старика выступить назавтра с лекцией и спросил, сможет ли он выудить из своей утробы хоть какие-нибудь идеи. Старик улыбнулся. Он никогда не знает, сказал он, о чем он будет говорить. Просто идет к кафедре и начинает... Ему думается, что это Саи говорит через него.

В тот же день, немного позднее, я снова встретился с Саи. В знак уважения я молитвенно сложил ладони перед собой, а он дотронулся до моих рук и пригласил приходить на следующий день. Пока что я могу сказать только, что Сатья Саи добрый и сердечный человек и что за ним интересно наблюдать, его интересно слушать. Но это, разумеется, не основание, чтобы возводить его в ранг Божества.

Я напишу снова на этих днях.

Дорогая моя Шэрон, дорогие девочки!

Вчера был длинный день. Я все еще не видел чуда, однако, я милостливо допущен в дом Сатья Саи и имею возможность общаться там со всеми замечательными людьми, которые его окружают. Вчера перед нами выступал и демонстрировал свое искусство один из лучших в Индии учителей танца. Я беседовал с пожилым человеком, который в течение многих лет сотрудничал с Махатмой Ганди и даже долгое время сидел вместе с ним в тюрьме. Это большая честь для меня.

А вот и Альф. Пришел к завтраку. Мы каждый день вместе завтракаем, а потом едем в ашрам. Так что я останавливаюсь на этом. Допишу завтра.

Дорогие Шэрон и девочки!

Я провожу целые дни в ашраме и часто вижу Саи. Все говорят, что я счастливец, а я предаюсь тоске. Я все еще не видел никаких чудес. Однако я поражен знаменитостью людей, которых я здесь встречаю. Но на Сатья Саи такие вещи не действуют. Вчера приезжал из Нью-Дели важный генерал, но Саи его не принял.

Я познакомился с С. Бхагавантамом, выдающимся исследователем в области ядерной физики и бывшим научным консультантом и советником Министерства обороны Индии. Вчера здесь был губернатор одной провинции. И все же, когда я сижу, скрестив ноги и изнывая от боли, на жестком полу, когда ем пальцами рис с хлебом, когда пью воду, в которой вполне может быть всякая зараза, и испытываю приступы тошноты от запаха специй, когда сижу рядом с беззубым простоватого вида стариком с разрисованным лицом, одетым в белую пижаму, я все больше и больше недоумеваю, - что я тут, собственно делаю?

Вчера, во время одной скучной лекции, я битый час разглядывал облепленную мухами и муравьями коросту на ступне Альфа Тидемана. Вот так-то. А чудес все нет, и настроение мое совсем упало.

Мое воображение то возносит меня на пьедестал - я великий глашатай Слова Божьего, меня величают званием поборника справедливости, и мои почитатели проносят меня на руках по улицам американских городов, - то бросает на рифы жизни, и я уже вижу себя обездоленным, без гроша в кармане, в глубокой подавленности.

У меня нет больше уверенности, что я смогу поговорить с Саи наедине. А о том, чтобы получить от него духовное напутствие и руководство, и думать не приходится. Если Саи и примет меня наедине, то, видимо, - как это обычно бывает, только перед самым отъездом.

Я внимательно слежу за Сатья Саи, буквально не спускаю с него глаз, и все-таки каждый раз пропускаю его так называемые материализации. То зачешется плечо или спина, и я на секунду отвернусь, то что-нибудь постороннее отвлечет мое внимание. "Ты видел, ты видел?" - вдруг зашепчет мне в ухо Альф. А мне еще одно огорчение - опять я пропустил чудо. Говорят, Саи может нарочно все так подстраивать, чтобы разжечь аппетит или испытать терпение. Однако я не склонен даже допускать дерзкую мысль о том, что Саи будто бы намеренно водит меня за нос.

Ну, ладно. По крайней мере, расцвело. И я бодр и готов вынести еще один тоскливый день. Может, хоть сегодня что-нибудь произойдет.

Дорогая моя Шэрон!

Сегодня был утомительный, но замечательный день. Утром была торжественная церемония, во время которой Сатья Саи сам раздавал одежду и еду собравшимся тут беднякам. Это было прекрасное незабываемое зрелище. И хотя чуда своими глазами я так и не увидел, но мне впервые всерьез подумалось, что Всезнающий Отец наш и Утешитель, быть может, и в самом деле ходит по земле, среди нас, и от этой мысли глаза мои наполнились слезами.

Я вспомнил, как несколько месяцев назад, во время медитации, я увидел в отдалении слабый свет. Я подумал тогда, что это может быть свет в далеком окне. И мне представилось, что по ту сторону окна находится Бог и что, если бы мне удалось подойти достаточно близко, я мог бы увидеть Его. И теперь вдруг эта поразившая меня мысль, когда я увидел, как Саи любовно и сострадательно одаряет страждущих. У меня возникло чувство, что я подошел к заветному окну и вблизи гляжу на нашего любящего Отца. Я едва сдержал нахлынувшие слезы.

Саи отличается неисчерпаемой энергией. Он сам проводит почти все церемонии и праздненства. На этот раз он сам без устали paздaвaл людям одежду. Последователи Саи уверены, что он знает все про каждого человека, с которым он встречается. Они утверждают, что, выступая публично, Саи мгновенно улавливает вопросы, возникшие у слушателей, и вплетает ответы в ткань своих речей. Они утверждают, что он делает это постоянно и что таким образом он отвечает на сотни вопросов. Сегодня я сам видел, как Сатья Саи с неизменным радушием приветствовал, по отдельности, буквально тысячи людей. Причем, надо сказать, между ним и всей этой толпой установилось поистине удивительное чувство близости и взаимного узнавания.

Вечерняя часть сегодняшней программы была для меня истинным испытанием. Я чувствовал себя усталым и тосковал по дому. Все вокруг говорят, что это естественный ход вещей. Ибо Бог не сразу являет нам Свою Милость. Он испытывает человека, до той поры, пока тот не созреет для Божественного Откровения. Разумеется, я мог бы, подобно большинству людей на планете, принять Бога и поверить в Него без прямых подтверждений факта Его Бытия. Почему, в сущности, я должен рассчитывать, что мне откроется чудо или что мне будет дано увидеть воочию Высшие миры? И все же, несмотря на всю тщетность моих усилий, я не сдаюсь.

Сегодня вечером Саи говорил о праведности и моральных принципах. Он ратовал за подавление и строгое регулирование эмоций, одним словом, за викторианскую мораль, которая столь несовместима с глобальными идеями современной психиатрии. Я был раздосадован и уже подумывал о скором возвращении домой. Саи говорил о том, что не следует носить узкие брюки, длинные волосы и всякие новомодные штучки; и что следует контролировать мысли и эмоции, и о разных других "следует" и "не следует". После его выступления и песнопений люди столпились вокруг него. Они падали перед ним ниц, целовали его ноги. Я решительно чувствовал себя лишним.

Вслед за Альфом я вошел в вестибюль и стоял там вместе с еще несколькими людьми, пока Саи в задней комнате здоровался с посетителями. Нас разделяло несколько комнат и изрядное расстояние. В эту минуту мое отчаяние достигло, я думаю, высшей точки. Причина была та, что учение Сатья Саи прямо посягало на весь уклад моей жизни и даже на саму мою профессиональную деятельность. Я всерьез считал, что пора уезжать домой.

Потом он вдруг появился перед нами, держа в руках две конфеты и приговаривая: "Сласти, сласти", и сразу удалился - тем же быстрым шагом, что и пришел. Через секунду я уже расплывался в улыбке. Мое настроение совершенно переменилось. Я стоял и, словно мальчишка, заливался смехом, испытывая при этом смущение и благовейный страх от этой внезапной перемены в чувствах. Я был ошеломлен и сражен тем обстоятельством, что он сумел угадать мою тоску и отозвался на нее, хотя он был в ту минуту в другой части дома и его окружали сотни людей.

После этого поразительного эпизода я стал заново осмысливать моральные принципы, провозглашаемые Сатья Саи. Я теперь сам удивляюсь тому, как свято я верил в мою систему ценностей, хотя она является отражением цивилизации, в которой не все обстоит благополучно. В наши дни половина всех браков, заключенных в Южной Калифорнии, заканчивается разводом. Люди истощают землю, загрязняют воздух и воду, убивают друг друга, меньше всего помышляя о любви к Богу.

Почему же тогда я цепляюсь за "современные" принципы морали, такие как свобода самовыражения в сексе, несдержанность в агрессивных реакциях, разнузданность в сфере чувств и чувственности - вплоть до экстравагантности и порнографии, - дозволительность самых абсурдных идей и прихотей, какие только рождаются в погоне за сильными ощущениями, а также право претворять их в жизнь? Мы действуем согласно нашим желаниям, а не по нашему долгу. Мы превозносим, почти боготворим наш разум и отвергаем религию и Бога.

Сатья Саи, напротив, говорит о работе, о долге, об ответственности, преданности, религиозном чувстве, о любви к Богу. Он ревностный поборник суровой дисциплины, он не устает ратовать за сдерживание эмоций и непривязанность к чувствам, за необходимость поиска высших целей. Я давно втайне лелеял надежду, что эти жизненные принципы отражают глубинную истину и что, стало быть, ими и надо руководствоваться. Однако мой конкретный опыт убеждал меня, что на одной доброте и праведности далеко не уедешь. Такая линия поведения не приносит никаких плодов и лишь делает более уязвимым. Теперь я начинаю думать, что существует более высокая причина, чтобы верить в эти, быть может, старомодные, но весьма существенные, основательные и подлинные моральные устои.

Сатья Саи учит, что правильные и истинные принципы приближают человека к Богу и к пониманию подлинного смысла жизни. Саи дает людям силы, чтобы поверить в эти забытые принципы. Он дает им силы, чтобы вести жизнь, освященную преданностью великим идеалам. Я начинаю постигать его и понимать его величие.

Я вас всех люблю и буду снова вам писать.

Дорогая Шэрон и девочки!

Ну вот, наконец, я увидел чудо своими глазами. Теперь я не сомневаюсь, что Саи способен материализовать предметы: материальный предмет появился из ниоткуда, из воздуха прямо перед моими глазами.

Я не знаю, почему это случилось именно сейчас. Возможно, тот случай, когда я был в полном отчаянии, и он ко мне подошел, был поворотным пунктом. Теперь я начинаю думать, что мне выпало неслыханное счастье. Видимо, есть смысл в словах о том, что Бог испытывает и выжидает того момента, когда ты готов принять Его.

Я бродил по залу в ожидании начала программы, когда объявили, что Саи хочет обратиться с прощальным словом к профессору, который приехал сюда, чтобы читать лекции на Семинаре. Саи сидел в восьми футах, то есть в двух с небольшим метрах от меня. Он встал, повернулся лицом в мою сторону, сделал рукой в воздухе несколько кругообразных движений, и я увидел у него в руках длинные четки. Затем он надел четки на профессора. С какой простотой и любовью совершил он поистине невероятный акт! Абсолютно естественно, без всякой рисовки - для Саи это обычное дело. Однако какое потрясение! Ты только подумай, он действительно может создавать вещь из ничего!

Сегодня мне довелось беседовать с д-ром Бхагавантамом. Я писал о нем раньше. Это замечательный и широкообразованный человек, всемирно известный физик, получивший образование в Кэмбридже. Когда Бхагавантам впервые встретил Саи, он был скептиком и считал, что люди святой жизни ничего не делают, чтобы повысить уровень жизни в Индии. Он не собирался искать встречи с Сатья Саи, но однажды, прогуливаясь по берегу реки, он с ним повстречался, и они разговорились.

- У вас ученых,- говорил Саи,- искаженный взгляд на жизнь. Вы интересуетесь только преходящими ценностями. Ученые полагают, что они открывают важные законы и познают действительность. По существу же они ничего не знают о том, что на самом деле и есть самое главное,- о смысле жизни. Вы не верите в Бога,- продолжал Саи,- вы не почитаете индийское наследие, индийские традиции.

Д-р Бхагавантам почувствовал себя задетым: - Разве только ученые отвернулись от Бога? Я знаю многих не-ученых, которые не верят в Бога. Я горжусь индийскими традициями. Мой отец и мои деды были учеными: они изучали санскрит и чтили индийское наследие, индийские традиции. Д-р Бхагавантам решил сослаться на Роберта Оппенгеймера, выдающегося американского ученого, которого считают отцом атомной бомбы. Когда в Нью- Мексике взорвалась первая атомная бомба, корреспонденты спросили его, как он воспринял это событие. В ответ Оппенгеймер процитировал отрывок из индийского Священного писания "Бхагавадгита". Когда Арджуне, который был приверженцем и другом Кришны, открылся лик Бога, он так описал это видение: "Словно тысяча солнц засияла на небосклоне". Оппенгеймер сравнивал свет, порожденный атомным взрывом, со светозарным видением Бога, представившимся Арджуне.

- Если в момент высочайшего научного свершения,- говорил Бхагавантам,- американский ученый, не имеющий никакого отношения к Индии, цитировал индийский священный текст, то едва ли можно обвинять ученых в безбожии, как это делаете вы.

На этом их разговор о Бхагавадгите закончился. Они еще беседовали некоторое время, а потом Сатья Саи спросил:
- Вы почитаете Бхагавадгиту? Вы станете читать Гиту, если я вам ее подарю?

-Я бы не бросился читать ее сегодня же,- отвечал Бхагавантам,- но я, разумеется, хранил бы ее, как сокровище.

- Тогда протяните руку,- сказал Саи, взял пригоршню песка и высыпал на ладонь Бхагавантама. Д'р Бхагавантам утверждает, что песок превратился в миниатюрный томик Бхагавадгиты.

Я был рационалист, почти агностик,- продолжал он.- Я был изумлен в высшей степени. Однако, в моем представлении, всякий факт должен был иметь научное объяснение. Поэтому я, естественно, предположил, что книга была выпущена каким-то издательством, и спросил с удивлением, кто издал эту книгу.

- Ее выпустил Саи-Пресс,- ответил Саи.- Я выбрал текст на телугу, чтобы вам было легче читать.

Д-р Бхагавантам засмеялся. Потребовалось еще четыре года, продолжал он, прежде чем он поверил в Божественность Сатья Саи. За эти годы он видел множество удивительных чудес и потратил много времени и сил, пытаясь разгадать Сатья Саи. Случалось, Саи вдруг подходил к нему и говорил, что у него ошибочный ход рассуждений или что в данную минуту он рассуждает правильно. Так ему стало казаться, что Саи читает все его мысли.

Последней каплей был случай, который произошел четыре года спустя, когда Саи посетил дом д-ра Бхагавантама. Саи подошел к столу, на котором лежал большой лист почтовых марок, и медленно провел рукой по поверхности листа. Бхагавантам увидел, что на каждой марке появился портрет Сатья Саи. Бхагавантам абсолютно точно знал и видел, что Саи не доставал других марок из рукава своего облачения. Тогда он, наконец, согласился с мыслью, что Сатья Саи выше его понимания.

Я все больше начинаю верить в эти рассказы о различных чудесах. Я слышу их от всех людей вокруг. А теперь я и сам, своими собственными глазами, видел чудо и, надо сказать, весьма эффективное. Мне говорят, что Саи обладает способностью читать прошлое и будущее людей. Он знает их мысли и все обстоятельства их будущей жизни. Я говорю себе, что не могу принять все это на веру только потому, что я видел одно чудо. (Тем более, что всегда остается вероятность, что тебя одурачили). Однако я начинаю думать, что Сатья Саи обладает большой силой и что находиться подле такого человека - это редкая удача.

Поразительно! Невероятно! Неправдоподобно! Вокруг меня происходят ошеломляющие, умопомрачительные вещи. Словно стала явью самая неправдоподобная научная фантастика.

То, чему я стал свидетелем, нанесло сокрушительный удар по моим прежним убеждениям и по той системе ценностей, которой я придерживался. А ведь это мучительно - отказываться от привычных представлений. И вместе с тем факты, которые я наблюдаю, являются наглядным подтверждением той непреложной истины, что наше подлинное бытие лежит за пределами времени и пространства. Человек, являющий собой это подтверждение, не только приоткрывает нам реальность высшего порядка, но и учит, как осуществить заложенное в нас Высшее начало, Высшее естество. Я не могу оставаться глухим к этому. Я присутствую не при абстрактных академических спорах или рассудочных словопрениях на тему о том, существует ли Бог. Я наблюдаю реальные факты, подтверждающие Его Бытие.

Если тебе довелось встретить Учителя столь высокого ранга, тебе остается лишь следовать Ему и полностью повиноваться Его Воле,- подобно тому, как это описано в Библии. Теперь мне представляется очевидным, что библейские рассказы - это не аллегории, но повествование о подлинных событиях. Праведный путь и неправедный путь - это не выдумка, а истинная реальность. Божественное воистину открывается людям, чтобы наставить их на праведный путь. Бог воистину восходит на землю. Во вселенной существуют такие силы, такие творческие начала, о которых нам знать не дано.

Альф говорит, что миссия Саи заключается в том, чтобы удалить злокачественную опухоль, разъедающую современное общество. Это трудная операция, и сейчас он занят тем, что готовит к ней людей. Альф полагает, что мир стоит на пороге вселенской катастрофы и что людям будет представлена возможность либо выбрать путь праведной жизни либо, в противном случае...

Я понемногу привыкаю к смиренной мысли, что я, в сущности, не волен в собственной судьбе, ибо истинным творцом являюсь не я, а Бог. Однако мне полагается мобилизовать все свои силы, чтобы наилучшим образом исполнять свой долг, вести праведную жизнь и следовать руководству Великого Учителя, каковым является Сатья Саи. Иного пути нет.

Сатья Саи учит:
Откажись от привязанности к земным благам. Упорно трудись. Выполняй свой долг. Стремись побороть соблазны, которые предлагают тебе органы чувств. Люби людей. Учись слушать свой внутренний голос и делать то, что он тебе подсказывает. Медитируй и ищи Бога, который пребывает повсюду - вокруг тебя и в тебе.

Меня угнетает и страшит мысль, что видимо, придется отказаться от множества предметов, которые, как я полагал, приносят мне радость. Я чувствую себя совершенно беспомощным и беззащитным перед лицом устрашающей силы и могущества Сатья Саи. Мои основные жизненные принципы поколеблены. Теперь я начинаю понимать, что в мире неизбежно существуют не одни только силы добра, но и силы зла. Я несколько озадачен тем обстоятельством, что я бессилен понять пружины, механизмы и законы, действующие в этой сфере, лежащей за пределами моего чувственного опыта.

Мне неизвестны доподлинно ни замыслы, ни структура поведения Сатья Саи, так что я порой начинаю опасаться, что он сам может оказаться черным магом, и эта мысль повергает меня в совершенный ужас. Вчера вечером я крадучись пробрался в мою темную комнату в гостинице, осторожно открыл дверь ванной, распахнул дверцы шкафов, заглянул во все углы и вздохнул с радостью и облегчением, когда убедился, что там не спрятались домовые и привидения.

Я чувствую себя, поистине, как новорожденный младенец, которого пугает все, что он видит, и который едва лишь начинает постигать этот новый для него мир, еще не понимая толком, как к нему приобщиться. Хотя я слышу утешительные рассказы о том, как Сатья Саи спасает и защищает людей, однако у меня пока что нет той непоколебимой веры, которая отличает его приверженцев. Я не уверен, что он, своей милостью, защитит меня, а потому не чувствую себя в безопасности.

...Ну, кажется, я все вам рассказал. Я понимаю, что не следует увлекаться первыми впечатлениями и спешить с выводами. Так что пусть все немного отстоится и будем ждать новых событий. На днях снова вам напишу.

Вскоре после того, как я написал предыдущее письмо, во мне произошла внезапная и коренная перемена,- как будто гранит дрогнул и раскололся под ударом молота. Можно было бы назвать эту перемену трансформацией сознания, сдвигом в ментальном восприятии действительности, обращением в религию или трансцендентальным опытом - дать название нетрудно, труднее описать. Приводимые ниже письма покажут, как все это произошло. Сейчас же я хотел бы прервать на время мое повествование, чтобы поразмышлять и постараться понять, какие факторы вызывают такого рода глубокие сдвиги в психологической и духовной сферах человека. Этот вопрос интересует меня и просто с позиции человека, как мыслящего и чувствующего существа, то есть в личном плане, и с позиции, врача-психиатра, то есть в плане профессиональном.

Едва ли не главной причиной, побудившей меня взяться за эту книгу, было желание рассказать о моем духовном опыте, поделиться моим открытием с теми, кто ищет света. Сегодня мы почти ничего не знаем о факторах и механизмах, действующих в процессе духовного преображения, но нам доподлинно известно, что данное явление существует, и это уже немаловажно. Если тебе было дано Божественное откровение или же ты стал свидетелем того, как духовное просветление снизошло на кого-либо другого, то уже этого одного достаточно, чтобы озарить твою жизнь радостью и дать тебе новые силы для дальнейшего поиска.

Что приводит человека к кардинально новому отношению к действительности? Почему один человек, после первой же встречи с Сатья Саи совершенно преображается, в то время как другой тратит месяцы и даже годы на то, чтобы понять его и принять? Почему, наконец, есть и такие люди, которых совершенно не изменяет даже длительное общение с Сатья Саи, даже самые невероятные свидетельства его величия и силы? Я пытался было разобраться во всем этом, но отказался от этой мысли, ибо понял, что ответы на данные вопросы попросту лежат за пределами моего понимания.

Помнится, я где-то читал, что однажды Саи спросили, почему некоторые люди живут в ашраме, соблюдают строгую дисциплину, медитируют, делают добрые дела и, по всей видимости, поклоняются Богу, и, тем не менее, не испытывают существенных внутренних перемен; и почему другие полностью преображаются и обретают радость и блаженство, прожив в ашраме самое короткое время. В ответ Сатья Саи привел такое сравнение. Гранит имеет определенный момент разлома - скажем, двадцать два удара молотком. Допустим, что этот гранит уже получил в прошлом (аналогично человек, в прошлых жизнях) двадцать ударов. Стало быть, только два удара отделяют его от момента разлома. Предположим, с другой стороны, что в запасе имеются только два удара. Тогда на данное воплощение приходится целых двадцать ударов.

Я не достиг того уровня сознания, когда открываются высшие миры и связанные с ними концептуальные идеи, в силу чего мне абсолютно неведомы многие из тех факторов, которые действуют в этой сфере. Поэтому я берусь описывать мой духовный опыт, хотя и с надеждой, что это поможет моему читателю приобщиться к процессу духовного преображения, но с полным пониманием того, что мои возможности весьма ограничены. Вместе с тем я мог бы, как мне кажется, пролить свет на некоторые стороны этого процесса, описав мой собственный путь к Духу. Я должен заверить читателя, что на этом пути его ждет глубокое внутреннее потрясение и что это потрясение откроет ему новое и удивительное видение мира... и принесет поразительное чувство, что, наконец-то ты вернулся к истокам своим. Я должен сказать, что именно такого рода перемена произошла со мной лично.

Вернувшись домой после первой поездки в Индию, я был сам не свой от всего увиденного и пережитого: парил в облаках и был уверен, что все жаждут меня слушать и придут в восторг от моих открытий. Почему же большинство людей в ответ на мои рассказы лишь пожимают плечами и отходят в сторону? Может быть, я упускаю что-нибудь важное? Или это они что-то не воспринимают?

Вскоре после моего возвращения мы с женой устроили у себя дома прием, на который пригласили 250 человек - наших друзей и коллег. Я также пригласил (видимо, ради самозащиты) нескольких известных людей, которые могли, как и я, рассказать об опыте общения с Сатья Саи и о том впечатлении, какое он оставляет в людях. Мы также показали замечательные фильмы, которые наглядно подтверждали его могущество и демонстрировали его любовь к людям и власть над их сердцами.

Я с удивлением заметил, что лишь весьма немногие были хоть сколько-нибудь заинтересованы. Зато тут же обнаружилось, что я потерял доверие моих коллег. Дошло до того, что они обратились к моим ученикам, будущим психиатрам, с просьбой определить степень моего безумия и высказать свое мнение относительно того, могу ли я продолжать преподавательскую деятельность.

Находясь под сильным воздействием пережитого, я не потрудился подумать о том, что мой рассказ должен наверняка, показаться странным и неправдоподобным тому, кто не имеет совсем или имеет слишком малый духовный опыт. Я забыл про мою собственную реакцию на слова Индры Дэви, когда она при первой нашей встрече, делилась со мной опытом общения с Сатья Саи. Я забыл все, что я сам испытал в Индии, прежде чем смог поверить в то, что видели мои глаза и подсказывало мне мое сердце. Если мне было трудно поверить своим собственным глазам, то почему кто-то другой должен поверить мне на слово, что-де мой рассказ достоверен, и я не искажаю фактов? К тому же на каком, в сущности, основании я берусь судить о явлениях из области психологии и парапсихологии?

Позвольте мне рассказать в этой связи о моем пути в науке и медицине, и лишь затем начертить ту кривую, которая привела меня шаг за шагом, к духовному перерождению.

Я родился в семье врача - мой отец был довольно известным в Детройте специалистом по желудочно-кишечным заболеваниям. Много лет спустя он рассказывал мне, что вскоре после моего рождения он поднял мое крохотное тельце к своему лицу и прошептал мне прямо в ухо: "Сын, ты должен стать врачом". Я помню, что с детства я часто ходил с отцом в больницу и там, у постели больного, постигал трудную науку общения врача с пациентом. Во время этих посещений я то с волнением, то со смущением наблюдал, как отец "раскрывал" больного.

В 1958 году я поступил на медицинский факультет Мичиганского университета. Мое первоначальное намерение было приобрести такие знания, которые дали бы мне возможность помогать людям в критических и жизнеопасных ситуациях. Мне думалось, что я с радостью пошел бы работать либо в пункт скорой помощи, где меня ждут активная деятельность, волнение, драматические события, быстрота, либо в операционную, где я буду героически спасать жизни людей. Однако за те два года, которые я провел на медицинском факультете, я успел обнаружить, что в хирургии и в лечебной медицине практиковались методы и приемы, представлявшиеся мне отражением пороков нашего общества. Я имею в виду высокую степень специализации, которая подменяла собой заботу о человеке в целом. Увлечение сверхспециализацией и сверхсложными приборами и аппаратами сместило все акценты, сдвинуло все представления. Мне кажется, есть что-то чересчур механическое и слишком академическое в этих новых веяниях.

Я вспоминаю один случай, который, как в фокусе, отразил существующее положение вещей. В аудитории, в которой было около ста пятидесяти студентов, шла лекция по неврологии. Профессор привел на лекцию пациента, на котором он хотел продемонстрировать ограниченную подвижность лицевых мускулов. Больной не мог говорить вследствие очевидного поражения этих мускулов и казался растерянным. Профессор не обращал на этого человека и на его состояние ни малейшего внимания. Он просил студентов следить за тем, как будут реагировать пораженные лицевые мускулы на различные болевые ощущения. Вслед за этим он вдавил кулак больному в грудь, ударил по колену, ущипнул кожу. Лицо больного - вернее, одна его сторона, ибо другая была парализована,- каждый раз искажалось ужасной гримасой. В научном отношении все было великолепно, но человечности, доброты не было и в помине. Для меня эта лекция была не просто демонстрацией больного с параличом лицевого нерва. Я многое понял.

Мой интерес к философским проблемам, таким как проблема сущности бытия, а так же мое стремление к возможно более глубоким контактам с пациентом привели меня к психиатрии. В интернатуре, куда я был в ту пору зачислен, большое внимание уделялось психоанализу - по той причине, что большинство наших кураторов были сотрудниками Детройтского института психоанализа. Я заинтересовался психоанализом и уже предвкушал самостоятельную практику в этой области, но мои планы были нарушены двумя годами военной службы.

Почти все то время, что я служил в армии, я работал врачом Военного психиатрического госпиталя в форте Сэм-Хьюстон, который находится в Сан-Антонио (штат Техас). Там в моем ведении были две, а иногда и три психиатрические палаты. В целом, за все эти годы, через мои руки прошли тысячи пациентов. Я испробовал на них - и одновременно на себе самом - методику индивидуальной и групповой терапии. В 1969 году я сдал высший квалификационный экзамен и получил право практиковать в области психиатрии. Я прошел соответствующую подготовку и имею опыт применения целого ряда психотерапевтических методик, таких как гештальттерапия, аутогенная тренировка, психотерапия модифицированного и обусловленного поведения, групповая и семейная психотерапия и др. Я также был консультантом по вопросам брака и семьи и, наконец, имею клинический опыт лечения наркомании и половых расстройств.

В 1968 году я с семьей переехал в Сан-Диего, где и живу сейчас. Я имею частную практику по психиатрии. Кроме того, я преподаю в Калифорнийском университете - занимаю должность клинического профессора по психиатрии и в этом качестве читаю курс госпитально-прикладной психиатрии и руковожу психиатрической интернатурой. Я также являюсь консультантом по психиатрии в университетской клинике диализа крови и трансплатации почек.

Интерес к явлениям, связанным с расширением сознания, зародился у меня еще в годы занятий на медицинском факультете. Уже тогда меня поражал тот факт, что большинство людей даже не высказывают любопытства к этому кругу явлений. Я не мог понять, в чем тут причина. Я помню, что будучи студентом я прочитал и был глубоко потрясен книгой Вильяма Джемса "Разнообразие религиозного опыта". Меня удивляло, что реакции моих друзей часто не совпадали с моими. Мне всегда хотелось узнать, почему мы реагируем различным образом. Меня гипнотизировала сама мысль о возможном духовном преображении и более глубоком постижении природы бытия. Это чувство не покидало меня и после того, как я стал заниматься психиатрией. Учебники по психиатрии, как правило, наводили на меня тоску. Меня гораздо больше привлекали книги духовного содержания и сочинения мистиков. Я всегда хотел понять, почему психиатрическая наука и мысль не интересуются этими областями, не исследуют их, хотя, казалось бы, именно эти сферы должны привлекать к себе психиатров, коль скоро они занимаются психологическими сдвигами и, в частности, их появлением в процессе применения психотерапии.

Складывалось впечатление, что реакции, возникающие при обращении к вере, отличаются от тех, с которыми мы имеем дело, применяя психотерапию. Существует ли между теми и другими какая-либо связь? Что общего между психиатрией и духовностью?

В самом начале моих занятий психиатрией меня очень привлекал психоанализ. Я сделал, однако, такое наблюдение. Если психоанализу подвергаются люди с эмоциональными расстройствами, их состояние улучшается. Если же пациент практически здоров и его приводит к врачу любопытство, желание лучше узнать себя и постичь глубинные тайны собственной психики, его лечение не дает существенных результатов. В этом случае и сами пациенты, как правило, не отмечают каких-либо существенных, качественных изменений в своем отношении к вещам или в своем поведении, хотя многие из них утверждают, что психоанализ помог им глубже заглянуть в свою душу.

Я также заметил, что растущий профессиональный опыт не делает психоаналитиков, как можно было бы ожидать, более естественными, внимательными, открытыми. Напротив, к ним приходит суровость в обращении, сухость и бессердечность при общении с другими людьми и обособленность в обществе. Не сказывается ли здесь некая принципиальная ограниченность психоанализа?

Объяснение этому, как кажется, лежит в следующем.

Жизнь человека от момента ее зарождения характеризуется двумя основными процессами - с одной стороны, все большей отделенностью от других, возникновением различий, а с другой, сглаживанием различий, утратой своеобразия и цельности.

Первый процесс имеет место в ходе поразительного, по сути своей, развития человеческого организма от слияния двух единичных клеток: соединившиеся в полости матки яйцеклетка и сперматозоид порождают сначала недифференцированные клетки, из которых затем развиваются внутренние органы, руки, ноги, глаза и т.п. На первой стадии исходные клетки многократно делятся, образуя группу клеток, именуемых морула. Каждая клетка в составе морулы имеет потенциальную возможность развиться в ткани любого из трех основных типов: эктодерму, эндодерму и мезодерму.

Вслед за этим, по команде невидимого дирижера, начинается волнующий процесс систематизации, в ходе которого развиваются и дифференцируются основные ткани организма. Дифференциация становится все более и более тонкой, пока, наконец, не завершается чудо создания человеческого организма со всем бесчисленным многообразием его функций.

Подобного же рода дифференциация имеет место при формировании ментальной и эмоциональной систем организма, которое происходит в раннем детстве. В ходе этого процесса нерасчлененное выражение реакций на чувственные образы и эмоции становится все более расчлененным и своеобразным. Затем появляется отчетливое ощущение своей отдельности и обособленности от всего другого, представление о противопоставленности "я" любому "не-я". После отлучения от груди мы постепенно становимся самостоятельными и все более приспособленными к существованию без посторонней помощи.

Второй процесс,- который, видимо, следовало бы называть процессом умирания,- характеризуется утратой своеобразия. Человек утрачивает чувство обособленности своего "я". В физическом плане это выражается сначала в изнашивании отдельных органов, а затем в умирании всего организма, который вслед за этим разлагается, превращаясь в тлен.

С внешней стороны умирание представляется явлением чисто регрессивным. Вместе с тем, нетрудно заметить сходство и хронологическую связь между умиранием и описанным в духовной литературе процессом разрушения замкнутого мира "я" и выхода на безграничные просторы вселенского Духа. Напрашивается вывод, что умирание связано и соотносимо с духовным поиском, устремленным на преодоление ограниченности дуалистического сознания, во имя слияния с единым, нерасторжимым Бытием.

Дуализм - это состояние сознания, при котором вещи воспринимаются как отдельные и независимые. Духовный рост, по всей видимости, имеет своей целью преодоление этой разъединенности вещей, стирание граней между предметами вплоть до их восприятия в неразложимом единстве, иными словами, полное стирание граней между субъектом и объектом.

Что касается психоанализа, то здесь описанное направление духовного поиска либо игнорируется, либо подменяется прямо противоположным. Насколько мне известно, психоанализ ставит своей задачей утверждение отдельности индивидуума как сильной и жизнеспособной личности; иными словами, ставится задача помочь индивидууму понять свою самость, поскольку считается, что рост сознания собственной индивидуальности оздоравливает организм. Психоаналитики утверждают, что все личные проблемы возникают у человека в возрасте шести-семи лет, то есть на ранней стадии развития самосознания. Личностные проблемы возникают в том случае, если в силу конфликтных отношений с родителями, травматического воздействия окружающего или по каким-либо другим причинам у человека не сложился к этому возрасту свой сильный и индивидуальный характер. Психоаналитик считает своим долгом помочь пациенту осознать обособленность своего "я". Принято считать, что это достигается путем вскрытия конфликтов, соотносимых с "эдиповой стадией" развития, то есть со стадией, которая приходится на указанный выше возраст.

Мне стала очевидна уязвимость психоанализа прежде всего именно в этом вопросе. Я не сомневаюсь, что самосознание является необходимой стадией развития организма. Вместе с тем, самосознание отнюдь не является высшей стадией эволюции человека (это положение не получило сколько-нибудь отчетливого освещения в теории психоанализа). Приемы, помогающие осознать собственную индивидуальность и обособленность, особенно в сфере рефлексии и чувств, составляющих сущность нашего замкнутого, конечного "я", приносят свои плоды лишь до определенного момента. Далее они становятся вредоносными, ибо препятствуют поступательному развитию человека, его дальнейшей эволюции. Многие психиатры, а также широкая публика ошибочно полагают, что методы и приемы психоанализа, помогающие человеку обрести жизнеспособность и завершить индивидуальное развитие, чего не было у него своевременно сделано в детстве, могут с таким же успехом использоваться на протяжении всей нашей жизни, неизменно содействуя поступательному развитию. Здесь-то и кроется опасность. Мы легко поддаемся соблазну и переоцениваем наш разум и эмоции в ущерб моральным принципам.

Поскольку психоаналитик принципиально воздерживается от каких-либо суждений или оценок этического порядка, в процессе психоанализа создается ситуация, при которой пациенту дозволено фактически все, что помогает ему осознать и выразить ранее заблокированные эмоции, желания и устремления. Поощряется и стимулируется повышенный интерес пациента к собственным мыслям, идеям, прихотям. При этом обычно используется метод свободных ассоциаций, который предполагает беспрепятственное словесное выражение всякой мысли в том самом виде, в каком она возникает. Таким образом, осознается непосредственная связь между мыслями, с одной стороны, и эмоциями, желаниями, побуждениями и устремлениями - с другой. Свободные ассоциации позволяют доводить объекты мысли до сознания, что, в свою очередь, позволяет распознавать их и надлежащим образом на них реагировать. Это один из приемов, дающих возможность глубже проникнуть в ментальную и эмоциональную сферы собственного сознания.

Описанный выше подход, необходимый при использовании аналитической методики, оказывается губительным в качестве глобального жизненного принципа. Однако мы находим немало примеров того, как этот чисто лечебный прием переносится в жизнь и становится неким убогим моральным принципом, возводящим в абсолют и без того раздутую в нашем обществе заботу о самоуслаждении. Психиатрия, следует заметить, во многом сама содействовала столь неоправданно широкому использованию и искажению ее принципов. Дело в том, что установка на объективность исключала привлечение моральных критериев, причем это моральное попустительство не было сколько-нибудь ограничено установлением разумных границ дозволенного,- хотя едва ли можно сомневаться в том, что такие границы должны быть сформулированы и определены. Вообще говоря, наше общество зашло слишком далеко в своем непротивлении разнузданной сексуальности, полигамии, порнографии, в своем попустительстве своеволию, ожесточенности, агрессивности.

Похоже, что нашим экспериментам не будет конца. Мы не успокоимся, пока не вывесим на всеобщее обозрение все наше грязное белье. Мы все более поднимаем на щит наши ощущения и чувства, наши малейшие прихоти. Вместо того, чтобы сдерживать желания и тем самым содействовать упорядочению нашего общества и расширению сознания людей, мы пресмыкаемся перед собственным разумом и эмоциями и готовы пойти на все, лишь бы насытить свою жажду чувственных наслаждений. Мы истощили землю, отравили воздух, воду и пищу, которую мы едим. Мы не выказываем друг другу любви, не поддерживаем в трудную минуту, но состязаемся в безумии и жестокости. Нам кажутся обветшалыми моральные и духовные заповеди, гласящие, что следует руководствоваться чувством долга и ответственности и что следует смирять эгоистические желания и прихоти, ибо только таким образом мы можем достичь высоких целей и содействовать счастью других людей.

Переоценка наших эмоций и эмоционального самовыражения не только дезорганизует общество, но и, несомненно, препятствует духовному росту людей. Необходимо умерить свободу эмоционального выражения, что достижимо, если переместить центр тяжести на духовные ценности. Ориентация на духовные ценности приводит, в конечном итоге (о чем речь пойдет ниже в этой главе), к освобождению от рабского пресмыкания перед чувствами и к осознанию того факта, что наше подлинное естество стоит выше эмоций и неподвластно им. Я убежден, что психоанализ сможет избавиться от своей односторонности и ограниченности, если он будет перестроен на основе духовных принципов. Что касается современного общества, то ему, без сомнения, пошли бы на пользу такие духовные упражнения, как контроль за потоком сознания, замедление и остановка мыслительного процесса в ходе медитации, отстранение от эмоциональных переживаний, регулирование и сознательное распределение заложенной в нас энергии. В плане социальном такая направленность безусловно привела бы к упрочению моральных принципов, к росту взаимного уважения и к повышению чувства ответственности.

В психиатрии процветает еще одна установка и ориентация, которая, по моему убеждению, полезна лишь в определенных пределах, ибо затем она обращается в свою противоположность. Я имею в виду переоценку разума и рационалистического познания; уверенность в том, что с помощью разума можно решить все проблемы и преодолеть все трудности. Теперь уже начинают признавать ограниченность разума, однако психоанализ по-прежнему отводит разуму первое место в ряду перцептивных способностей человека, и это обстоятельство тормозит процесс более глубокого постижения действительности.

Повышенный рационализм и переоценка разума связаны, по-видимому, с развитием науки и с промышленной и технической революциями. Если мы готовы признать, что современный уровень техники и технологии является безусловным свидетельством подлинного прогресса и поступательного развития нашего общества, тогда наше преклонение перед цивилизацией может оказаться оправданным. Однако все большее число людей высказывают мысль, что этот так называемый прогресс,- который затронул главным образом материальную сторону нашей жизни,- обошелся нам слишком дорого, ибо ради него нам пришлось пожертвовать всеобщим благоденствием. Нависшая над нами угроза термоядерной войны и полного уничтожения человечества указывает скорее на ограниченность разума человека, нежели на его непогрешимость и полную надежность.

Нетрудно заметить, что психоаналитический подход аккумулирует в себе все противоречия и контроверзы, существующие в вопросе мыслительной деятельности человека. Суть дела мне представляется следующим образом. С одной стороны, психоаналитики довольно скоро убедились, что ряд пациентов не реагирует на логические выкладки и рассуждения по поводу состояния их здоровья. С другой стороны, оказалось, что пациенту помогает разобраться в его собственных проблемах и сложностях нерационалистическая методика свободных ассоциаций. В этой ситуации психоаналитики сочли, видимо, целесообразным выход за пределы рационалистического мышления с целью более глубокого погружения пациента в сущность собственного бытия, а затем обращение к рациональному мышлению, чтобы с его помощью оценить и осмыслить полученные данные. Последнее диктуется принципиальной установкой психоанализа, в соответствии с которой стойкие положительные результаты можно получить в том случае, если пациент осознает первопричину своего поведения; иными словами, если он понимает, как симптомы его заболевания соотносятся с травматическими ситуациями, имевшими место в его раннем детстве.

В последнее время, надо сказать, специалисты по психологии все более подвергают сомнению представление о том, что существует прямая зависимость между выздоровлением пациента и рациональным осмыслением данных, полученных в ходе свободных ассоциаций. Иначе говоря, теперь существует мнение, что устранение патологических симптомов возможно и без осмысления связи между болезненным состоянием и семейными конфликтами или иными травматическими ситуациями, которые имели место в раннем детстве. Сейчас разрабатываются методы, при которых не ставится задача выяснить "отчего" и "почему", и словесный уровень вообще из лечения исключается. По результатам лечения эти методики не уступают психоанализу. Не может ли быть, что лечебный эффект, достигаемый при использовании перечисленных методик,- суть реакция пациента на проявление любви и сердечности и что этот эффект не имеет никакого отношения к рационализации и логическим выкладкам?

Во всяком случае, психоаналитики не стали бы, очевидно, разрабатывать методику свободных ассоциаций, если бы не пришли к выводу, что рационалистический подход имеет существенные ограничения. И тем не менее, статьи и книги по психоанализу, а также доклады на научных конференциях, по-прежнему пестрят откровенно головными и рассудочными суждениями и дефинициями, в которых природа человека анализируется в терминах сухих понятий и механицизмов, словно речь идет не о живом существе, а о неодушевленной машине.

Огромное количество работ по психоанализу написано именно в этом ключе. Помню, еще в студенческие годы мне казалось сомнительным, чтобы такой путь вел к пониманию природы человека. Продираться сквозь эти дебри сухих, сугубо профессиональных рассуждений было безнадежно скучно. Я предпочитал взамен читать книги о жизни мистиков, о дзен-буддизме и других метафизических учениях. В этих книгах я находил все новые и новые подтверждения той мысли, что человеческий разум по самой своей природе не способен осознать высшие сферы бытия. Более того, разум является помехой, препятствием, без преодоления которого невозможно раскрыть и познать свою подлинную сущность. Ибо тот, кто замыкает свое бытие разумом, эмоциями или чисто физическим аспектом жизни, лишь глубже погружается в мир иллюзий и страданий.

Я пришел к мысли, что принятое в западной бихевиористской науке отождествление сущности человека с его физическим, естественным бытием свидетельствует об одностороннем видении действительности. Этот принятый в современной психологической науке взгляд на природу человека представляется невероятно узким по сравнению с такими грандиозными и неотвратимо притягательными представлениями восточной метафизики, как Атман (подлинное естество человека, заложенное в каждом из нас Божественное начало) и Мокша (слияние только по видимости независимой волны с океаном, неотъемлемой частью которого она является; прозрение, избавление от заблуждений; высвобождение из круговорота рождений и смертей; познание Вечной радости). Назрела необходимость разобраться в этих восточных воззрениях и построенных на их основе духовных упражнениях.

Сравнение психоаналитической методики свободных ассоциаций и ориентированной на восточную метафизику практики медитации наглядно показывает различие между Востоком и Западом во взгляде на мыслительную и эмоциональную сферы человека, с одной стороны, и его подлинное естество - с другой. Как восточная, так и западная практика имеют своей целью постижение истинной природы человека, его глубинной сущности. При обоих подходах центральным моментом является осознание человеком его роли наблюдателя и свидетеля в этой жизни. Однако критерии такого осмысления нашей роли в этой действительности различны.

Методика свободных ассоциаций предполагает, что пациент сознательно занимает позицию стороннего наблюдателя, чтобы проследить, каким образом мысли и эмоции доходят до сознания. Исходным при этой методике является предпосылка, что наши чувства и эмоции имеют определенную ценность, ибо они приводят нас, в конечном итоге, к породившим их некогда конфликтным ситуациям. По идее, вскрытие конфликтов помогает их разрешению. Поэтому пациенту рекомендуется углубление в собственные мысли и эмоции, то есть повышенное внимание к их движению, к их поворотам и изменениям.

Что касается медитации, то здесь осознание своей роли стороннего наблюдателя и есть искомая цель. Концентрация на  з д е с ь  и  с е й ч а с, то есть полное осознание своего бытия в данном месте и в данный момент, теоретически открывает путь к более глубокому постижению своей подлинной природы. По сути своей, медитация должна вывести человека за пределы его мыслительной и эмоциональной сфер, что даст ему возможность наблюдать свои мысли и чувства со стороны, не испытывая потребности быть сопричастным этим мыслям и чувствам или же выказывать повышенное внимание к их движению, к их поворотам и изменениям.

При медитации мыслительная деятельность выключается. Вообще говоря, позитивная роль разума усматривается лишь в том, что он сознательным усилием может быть направлен на расширение и углубление внутреннего духовного опыта человека, когда возникает, например, благоговение перед актом Творения, любовь ко всему сущему, глубокое чувство умиротворенности и покоя. Существует ряд приемов, которые помогают целенаправленно моделировать мыслительный процесс. Так, полезно повторять в уме одно из многочисленных имен Бога или рисовать в воображении образ света, а также боготворимое Божественное воплощение. Существует, разумеется, множество других приемов и специальных упражнений, которые помогают преодолеть рационализм и усмирить эмоции. Они открывают нам то Божественное, что заложено в каждом из нас и что составляет средоточие нашего естества. Если постигнуть свою духовную сущность и научиться воспринимать свое естественное бытие с позиции стороннего наблюдателя, то можно подняться до такого уровня, когда стираются различия между наблюдателем и наблюдаемым, то есть "я" и  д р у г о й  ("не-я") сливаются воедино. Лишь тогда может стать понятным глубокий смысл изречения: Tat Twam Asi (я есть Сущий), и лишь тогда ты можешь обрести неизъяснимый мир и покой.

Напротив, в ходе свободных ассоциаций пациенту не рекомендуется быть в состоянии душевного покоя и равновесия. Если это случается, то психоаналитик расценивает такое состояние пациента как уклонение от анализа и призывает его вновь следовать за своими мыслями и чувствами.

В восточной метафизике (В восточной литературе, посвященной вопросам сознания, читаем следующее: мысли зарождаются, протекают и завершаются в кратчайшие отрезки времени - триллионные доли секунды. Практикуя духовные упражнения, одним из которых является медитация, мы можем достичь такого уровня сознания, когда мы будем в состоянии наблюдать процесс зарождения мыслей.) при описании природы человека делают решительное различие между естественным бытием человека, с одной стороны, и истинным субъектом, то есть подлинной сущностью человека - с другой. Современная психология совершенно не учитывает этого различия между двумя ипостасями человека (Между концом одной мысли и началом другой имеется, очевидно, некоторое временное пространство. Достаточно развитое (расширенное) сознание, дает нам способность проникать в это пространство и, тем самым, выходить за пределы мыслительной сферы. Достигнув этого состояния, известного под названием нирвана, человек обретает абсолютное блаженство.). Вот что писал в этой связи Сатья Саи: Ученые обращают свои взоры на мир вокруг них, постоянно задаваясь вопросом "Что это тут такое?" (имея в виду некую вещь, воспринимаемую органами чувств, то есть существующую в нашем эмоциональном и ментальном мире). Святые, напротив, всегда обращают взоры вглубь себя, задаваясь вопросом "Что это там такое?" (имея в виду нечто, лежащее за пределами чувственного восприятия, то есть за пределами эмоциональной и ментальной сфер человека). Рефлексия и чувства,- пишет дальше Сатья Саи,- суть пелена, сотканная из желаний. Стоит нам отказаться от желаний, и пелена спадет, обнажив нашу истинную природу и сущность.

Весьма серьезные опасения относительно безусловной ценности психоанализа возникли у меня еще в пору давнишних первых опытов работы по этому методу. Я заметил тогда, что со мной самим происходит нечто странное: я почувствовал, что утрачиваю спонтанность решений, становлюсь сухим и сдержанным, отдаляюсь от моих пациентов. Одним словом, эффект был как раз обратный тому, которого я ожидал. Тогда я стал искать методику, которая давала бы более широкие основания для восприятия и реакций на окружающее. Мой поиск привел меня к гештальттерапии (Гештальттерапия - психотерапевтическая методика, в основу которой положен тезис гештальттерапии (одного из основных направлений в психологии XX века) о необходимости проведения принципа целостности при анализе сложных психологических явлений.), и этот подход показался мне интересным и перспективным. Я ревностно принялся за изучение новой для меня методики и для начала решил испробовать ее на себе.

Положительной чертой гештальттерапии является то обстоятельство, что она вплотную подводит нас к проблеме дуализма и, более того, не исключает возможности его преодоления. Поэтому складывается впечатление, что гештальттерапия, по крайней мере, не отрицает природной духовности человека. Помимо этого в гештальттерапии, во-первых не переоценивается роль рационального мышления в процессе познания действительности и, во-вторых, подчеркивается, что человек должен сам нести ответственность за свои действия, а не возлагать вину на родителей и силу обстоятельств. Тем не менее, и в этой методике, как в большей части других психотерапевтических методик, делающих установку на разрешение внутренних конфликтов через их осознание, большое значение придается свободе самовыражения, а вопрос об отстранении от эмоций (что на определенном этапе развития человека является весьма желательным или даже необходимым) не только не обсуждается, но даже не ставится.

Психотерапевт, применяющий гештальттерапию, гораздо меньше, чем психоаналитик, озабочен вопросом о причинах того или иного поведения пациента. Обсуждение причин считается пустым разглагольствованием на тему о проблемах, в то время как необходимо их конкретное, непосредственное проживание. Задача психотерапевта - помочь пациенту непосредственно почувствовать и благодаря этому осознать, что он делает и как он пребывает  з д е с ь  и  с е й ч а с. Считается, что концентрация на бытии в данном месте и в данный момент, а также снятие неправомерных ограничений и препон, вызванных воспоминаниями о прошлом, тревогой о будущем, преходящими эмоциями или назойливыми, рассеивающими внимание стереотипами мышления,- все это стимулирует процесс выздоровления.

Эти установки знаменовали принципиально другую направленность, нежели та, которая характеризует психоанализ. В гештальттерапии считается, что рассуждение врача по поводу болезни и его логические умозаключения - это пустая трата времени; лишь повод, чтобы щегольнуть собственной проницательностью. Следовательно, психотерапевт не ставит себе более задачи сделать надлежащие выкладки относительно состояния пациента, так сказать, вжиться в это состояние. Поэтому его действия становятся менее рассудочными, более спонтанными, интуитивными. Различия в восприятии и мироощущении сказываются во внешнем виде представителей двух школ: психоаналитик обыкновенно сдержан, одет с иголочки и пребывает в абстрактных умствованиях; специалист по гештальттерапии держится, как правило, естественно, одевается подчас с откровенной небрежностью и живет на земле, а не в эмпиреях. Эти специалисты чаще всего предпочитают, чтобы их называли просто по имени.

Основатель школы Фриц Перлэ принес с собой в психиатрию образ жизнелюба и озорного весельчака - черты, порой граничащие с бьющей в глаза вульгарностью. Он всегда одевался очень буднично, даже появлялся в спортивном костюме. Свою книгу он назвал в том же, так сказать, "ученом" духе: "Мусорный ящик - туда и обратно". Мне импонировал тот особенный колорит, который привнесли в психиатрию гештальттерапия и ее представители.

При лечении по методу гештальттерапии пациенту рекомендуется преодолеть границу между "я" и "не-я", иными словами, выйти за рамки дуализма, для того чтобы реабилитировать, в конечном итоге, те аспекты собственного бытия, которые ранее отвергались как чужеродные, подвергались проекции. Все то, что чувства или разум воспринимают как обособленное от нашего "я", обычно описывается в психиатрии как проекция нашего "я". Проекция,- это стало быть, тот аспект нашего "я", который "я", по той или иной причине, воспринимает как нежелательный, чужеродный, подлежащий отторжению. Бывает, что достаточно вообразить себя в роли такого чужеродного, отторгаемого чувства-состояния или отстраняемого аспекта "я" или же вступить с ними в спор, чтобы преодолеть отстраненность от этого чувства-состояния или чужеродного аспекта "я" и тем самым добиться оздоровления соответствующей, уязвимой и отягощенной области психики. Во многих случаях задача психотерапевта сводится к тому, чтобы помочь пациенту реабилитировать или же вновь включить в свое бытие те аспекты своего "я", которые ранее отторгались, и тем самым высвободить ту энергию, которая расходовалась в процессе отчуждения, проекции.

Особое значение имеют проекции, помеченные меткой "плохой", а также те, которые воспринимаются как наиболее нежелательные и чужеродные нашему "я". Психотерапевт стремится снять отрицательные эмоции, связанные с этими отторгаемыми аспектами "я" и тем самым положить конец внутреннему конфликту. Предположим, например, что пациент страдает фобией, в силу которой он панически боится собачьего лая. В этом случае ему может быть предложено изобразить лающую собаку. Если пациент, допустим, испытывает страх перед проявлениями гнева, перед насилием и агрессивными действиями, то поначалу ему будет трудно изображать лающую собаку. Однако постепенно настороженность рассеивается и предложенная роль перестает казаться отталкивающей, непереносимой. Вполне возможно, что вместе с этим отступит на задний план чувство беспокойства, а также желание действовать агрессивно, то есть те ощущения, которые раньше возникали при звуках собачьего лая. То, что некогда вызывало страх, может стать источником силы: человек разовьет способность сдерживать себя и гасить в себе привычные реакции.

Нередко случается, что в ходе описанной выше психодрамы пациент начинает понимать, что его проекции являются символами, за которыми скрывается нечто более существенное, вызывающее у него чувства отвращения и страха. Осознав суть проблемы и раскрыв те аспекты своего "я", которые, в силу комплекса страха или вины, вызывают реакцию отторжения и неприятия, человек становится сильнее и здоровее.

Вернемся к приведенному выше примеру. Если человек испытывает страх перед проявлениями гнева, то устрашающая поначалу перспектива - двигаться и действовать, как лающая собака, может затем стать источником радости и силы, ибо в ходе конкретного опыта ему становится очевидным, что представление лающей собаки не таит в себе ничего неприятного или устрашающего. Описанный выше процесс приводит к реабилитации и высвобождению подавляемых ранее эмоций, которые, таким образом, включаются в состав потенциальных реакций человека на окружающую действительность. Это означает, что человек не должен более избегать или страшиться тех ситуаций, в которых одной из вполне реальных и естественных реакций может оказаться гнев или агрессивные действия.

Благодаря знакомству с описанным только что методом лечения, я глубоко понял природу дуализма и ближе познакомился с рядом приемов, которые помогают преодолеть разграничение субъекта и объекта. Я отдал должное целесообразности использования этих приемов, но вскоре обнаружил, что и они имеют определенные ограничения.

Возьмем мой случай. Применение упомянутых технических приемов не помогло мне преодолеть страх перед смертью и перед неизбежностью физической и умственной деградации в старческом возрасте. Я не смог достичь такого состояния, чтобы не испытывать этого страха. Я не смог преодолеть в себе чувство отвращения перед немощью. Я хотел быть сильной и гармонической личностью и вовсе не испытывал желания быть слабым и беспомощным.

Сколько бы раз я ни проигрывал роль слабого и немощного, я все же предпочитал быть сильным и по-прежнему испытывал страх перед немощью. Я осознавал, что это и есть тот аспект моего "я", который "я" воспринимает как чужеродный, и, пытаясь преодолеть это отторжение, я снова проигрывал все тот же спектакль, но не продвигался ни на йоту. Наконец, наступил момент, когда я почувствовал, что гештальттерапия для меня исчерпана. Я не смог вырваться из заколдованного круга привычных, циклически повторяющихся реакций и действий и не понимал, как прорваться сквозь эту цикличность.

Правда, я пришел к пониманию того, что мир, который я считал внешним по отношению ко мне, был, на самом деле, частью меня самого; и что сопротивление этому внешнему миру было лишь отражением моей внутренней борьбы, борьбы с самим собой. Стало быть, чтобы обрести внутренний мир, мне следовало, прежде всего, положить конец моим борениям с "внешним" миром. Однако это мне никак не удавалось. Было такое чувство, словно я попал в некую колею, которая водит меня по кругу, вынуждая без конца повторять одни и те же действия, слова, реакции. Я видел лишь один способ вырваться из этого плена - сойти с привычной колеи и начать двигаться, так сказать, по другим рельсам.

Я полагаю, что несовершенство и неполноценность психотерапии заключаются в том, что установка делается, вообще говоря, не на разрыв порочного круга стереотипных реакций и действий, а на нечувствительность к боли и страданию и также к связанным с болью и страданием чувствам и эмоциям. Психотерапия может дать положительный результат, но лишь в том случае, когда речь идет о преодолении воображаемого немотивированного чувства страха, то есть страха перед ситуацией, которая в действительности, "реально" не таит в себе страдания или боли. Совсем другое дело, когда ставится задача заглушить страх перед ситуацией, "реально" приносящей страдание. Ибо в большинстве психотерапевтических школ считается, что подавление "реальных" эмоций нежелательно и приводит к отрицательным результатам. Такого рода устремления обычно квалифицируются как уход, бегство от действительности. В духовном поиске, напротив, подобная отстраненность от "реального" мира, то есть от мира нашего повседневного опыта, является искомой и заветной целью. Это и есть главный пункт, в котором психотерапия решительно расходится с религией.

В большинстве психотерапевтических руководств утверждается, что одним из основных стимулов, мотивирующих те или иные действия и поступки, являются полярные чувства страдания и удовольствия. Наш выбор диктуется испытанными ранее болью и наслаждением. Наше восприятие вещей как изолированных, имеющих собственную ценность, прямо связано с ожиданием боли или наслаждения, которые от них исходят. Удовлетворенные желания приносят нам радость, обманутые ожидания порождают мучительную боль. Если бы нам удалось подняться выше этого противопоставления, то все вещи предстали бы перед нами, как имеющие равную ценность. Отпала бы мучительная необходимость выбора, ибо не было бы более основания для выбора. Мы перестали бы воспринимать вещи, как обособленные и изолированные; иными словами, мы преодолели бы дуализм.

В психиатрии принято считать, что стремление вырваться из плена чувств, то есть разрушить ту сферу, которая, как полагают, является ведущей в жизни человека,- это попытка оградиться от реальности, что ведет по существу, к подавлению или стиранию индивидуальных характеристик. Психиатры, в большинстве своем, не верят, что существуют Абсолютный (Высший) субъект или высший уровень сознания, лежащий за пределами дуализма. Они утверждают, что Бога выдумал человек и что вера во Всевышнего есть ни что иное, как защитный барьер, заслон от всякого рода эмоций и переживаний. Диаметрально противоположной позиции придерживаются те, кто стоят на пути духовного поиска. Они уверены, что привязанность к чувствам, эмоциям - это заслон, препятствующий осознанию своего подлинного естества.

Мне представляется теперь неоспоримым, что на одном уровне нашего развития, а именно, в процессе обособления и становления индивидуального "я", чрезвычайно важно научиться осознавать и выражать собственные чувства и эмоции. Очень важно прочувствовать бытие как в роли сильного, так и в роли слабого: испытать все реакции, сопряженные с бытием, в каждой из этих двух ролей, и научиться выражать всякий раз всю подходящую к случаю гамму чувств.

Однако на другом уровне развития, а именно, в процессе умирания, то есть в процессе распадения замкнутого мира нашего "я", за которым следует слияние с Высшим субъектом, весьма существенно отстранение от эмоций и чувств, существенно научиться тому, как не возжелать силу в противовес слабости, не возжелать удовольствие в противовес страданиям, не возжелать даже жизнь в противовес смерти; одним словом, научиться принимать все жизненные ситуации как равноценные. Видимое противопоставление полярных чувств и эмоций суть иллюзии и отражение дуалистического восприятия бытия.

Одной из причин того, что психиатрия не смогла синтезировать или представить как непротиворечивые эти две основные ступени в процессе роста, становления человека, является, по-видимому, глубокое непонимание сущности, отстранения, вследствие чего между отстранением и подавлением чувств и эмоций ставится знак равенства. Однако это совершенно различные феномены.

Я убежден, что в ту пору нашего развития, когда мы стремимся утвердить свою индивидуальность и самосознание, отстранение от эмоций может принести значительный вред. Это было бы равносильно подавлению изначально заложенных в нас потенций в тот момент, когда мы лишь начинаем их постигать, все равно, что отказаться ходить, еще не научившись ходить. В результате мы пришли бы к эмоциональной неполноценности. Невозможно подняться выше чувств и эмоций, отдать их на Его Соизволение, не достигнув предварительно ступени caмосознания: мы должны сначала осознать свои чувства, чтобы затем научиться сдерживать и контролировать их. Мы можем подчинить Его Воле лишь то, что нам принадлежит.

По существу, наше конечное "я", наше ограниченное сознание наподобие стебля у растения, поднимает нас вверх и ведет к финальному слиянию с Космическим, Вселенским сознанием. Поскольку же наше земное, конечное "я" имеет не только материальную, но также ментальную и эмоциональную природу, то постижение и осознание собственной эмоциональной сферы играет в нашем развитии столь же важную роль, как рост клеток в стебле растения.

После того, как мы прошли этап самосознания и обрели собственную индивидуальность, настает время, когда мы можем отринуть все личностное, растворить свое конечное, ограниченное "я" ради слияния с Бесконечным, Высшим субъектом; когда мы можем отказаться от привязанности к нашим чувствам во имя более глубокого постижения Бога; когда мы можем - говоря фигурально - не заботиться более о взращивании молодых побегов, но пожинать плоды своих трудов.

Вот что говорит Сатья Саи о процессе становления человека и о венчающем этот процесс полном освобождении: Цветы нашей индивидуальности завязываются в плод, наша глубинная сущность заполняет этот плод сладким соком, и тогда наступает пора освобождения - плод падает с дерева.

Стало быть, существует коренное различие между подавлением чувств и эмоций и отстранением от них. Первое проистекает из страха и является, по сути своей, отказом от чувств и эмоций в ту пору, когда человек еще не осознал этой сферы своего бытия и, естественно, не научился контролировать и направлять в нужное русло ту потенциальную энергию, которой он наделен. Второе, напротив, является добровольным отказом от чувств и эмоций и проистекает из нашего полного владения ими и из стремления не останавливаться на этапе самосознания, но продолжать свое поступательное развитие.

Религия предлагает жизненную философию, определенное отношение к вещам и ряд технических приемов, что - вместе взятое - помогает освободиться от власти чувств и эмоций. Однако большинство психиатров считают, что такого рода освобождение нарушает эмоциональную стабильность и наносит ущерб психическому здоровью. В соответствии с распространенной на Западе точкой зрения, отстранение от чувств свидетельствует о стремлении отгородиться от непреложных, по самой природе, устремлений и эмоций, а это, в свою очередь, порождает обыкновенно безразличие к судьбам людей и продиктованный эгоизмом уход от общества. Мудрый стяжатель Духа Святого, естественно, не согласится с этим утверждением. Он приведет примеры высочайших образцов прозрения и духовности, какие являли жизнь и деяния таких титанов, как Христос, Кришна и Будда. Он приведет доказательства того, что рост духовности, расширение сознания наполняет сердце человека любовью и дает ему такой прилив творческих и созидательных сил, что он обретает способность жить на земле, оставаясь по глубинной сути неподвластным этому миру.

В этой связи возникают такие вопросы: первый - как вырваться из пут дуализма; и второй - можно ли достичь этого, не отказавшись от привязанности к своим чувствам и эмоциям.

Человек не должен уподобиться губке, впитывающей в себя все страсти и эмоции, все радости и страдания, какие предоставляет ему на подмостках жизни кудесница природа. Человек должен уподобиться лотосу, который раскрывает свои лепестки навстречу солнцу: лотосу, к которому не пристает ни грязь пруда, где он произрастает, ни даже вода, держащая его на плаву.

Довольно и того, чтобы вы взращивали в своем сердце любовь - любовь, не знающую границ между "я" и "не-я", ибо все мы лишь клетки одного организма, имя которому Всевышний. Только при помощи любви можно подойти ближе к воплощению любви. Тут ученость не нужна. В сущности, ученость в этом деле лишь помеха, ибо она питательная среда для эгоизма. Ученость порождает сомнения, развивает склонность к спорам и разжигает страсть к стяжанию победных лавров, дабы затем похваляться перед другими своей образованностью.

Подходил к концу длинный, утомительный день, которому суждено было стать для меня поворотным пунктом. Я только что беседовал в течение часа с женщиной, которая была на грани депрессии. Я делал усилия, чтобы сосредоточиться на том, что она говорит, но вместо этого слышал, как во мне начинает шевелиться и расти крайне неприятное чувство. Не знаю точно, как это началось в тот раз, но помню внезапно возникшее и весьма знакомое мне ощущение чего-то наподобие внутренней борьбы... И вот я уже снова в привычном кругу... Опять я за старое!

Знакомая картина. Я наблюдал ее у многих пациентов, а также на себе самом - особенно пристально в ту пору, когда в ходе профессиональной тренировки я испытывал на себе новый для меня курс лечения. Но одно дело - распознать болезненное состояние, и совсем другое - извлечь самого себя из этого болезненного состояния. Как это вдруг случилось, что силы совершенно меня покинули? Неужели я заразился от моей пациентки ее смятением и подавленностью? Или же это чувство беспомощности родилось в ответ на ее мольбы о помощи и от сознания, что я бессилен облегчить ее страдания? Я не знал, что и думать.

После часовой беседы с этой женщиной я чувствовал себя совершенно смущенным и растерянным. Мне было неприятно сознавать, что я не в состоянии контролировать свои эмоции, и ощущать, как чувство безнадежности, словно паралич, разливается по всему телу и завладевает моим умом. И я пытаюсь сделать над собой усилие, чтобы стряхнуть с себя слабость и взять себя в руки.

Вот он, дуализм в действии! Если я предпочитаю одно чувство другому или один предмет другому, тогда внутренний конфликт, разумеется, неизбежен. Если же для меня нет различия между радостью и страданием, между печалью и счастьем, между слабостью и силой, тогда конфликт снят. Однако стоит мне вновь что-нибудь захотеть или что-нибудь предпочесть, и все возвращается на круги своя. Как с этим покончить?

К концу часа, который я провел с моей пациенткой, я совершенно потерял над собой контроль и понимал, что самому мне из этого состояния не выпутаться. Какая безвыходность и какое отчаяние! Кажется, будто внутри у тебя совершенная пустота. Казнишь себя за развинченность и напрягаешь последние силы, чтобы вырваться из этого состояния, вырваться из собственной шкуры и тем избавиться от приступов самобичевания и от внутренней борьбы, вырваться из этого круговорота застарелых ощущений, мыслей и эмоций, сводящих с ума своей назойливой неотступностью. Жестокие внутренние терзания все глубже и глубже погружали меня в состояние отчаяния, растерянности, безысходности, Было очевидно, что меня ожидает бессонная ночь. "Неужели нельзя жить иначе! - мысленно стенал я, обращаясь к темному пространству комнаты,- Должен же быть в нашем естестве такой уголок, гдe царит мир и покой!"

Чем больше я размышлял об этом, тем больше оказывался в тисках собственной растерянности и тем отчаяннее стремился избавиться от нее и снова обрести силу и равновесие. А от этого я становился лишь слабее - чем больше я боролся, тем меньше сил у меня оставалось.

Придя, наконец, в полное отчаяние, я сделал нечто, совершенно мне несвойственное. Мне надо было любым способом заставить ум замолчать. Я стал перебирать в памяти все, что я слышал или читал о различных путях и способах, которыми можно изменить свое бытие в этом мире. И тогда я вспомнил книгу психолога Джека Губера "Глазами Востока". Живя на Востоке, автор книги стал заниматься медитацией, и его книга - описание техники медитации, благодаря которой он поднялся на более высокий уровень сознания. Эта поразительно интересная, по моему мнению, техника заключается в концентрации сознания на процессе дыхания.

С отчаяния, подстегиваемый безумной мыслью, что одними размышлениями делу не поможешь и что надо что-то предпринять, если я хочу вырваться из того водоворота, в который меня втянула моя неугомонная рефлексия, я сделал попытку сконцентрировать все мое внимание на дыхании - оставить в поле моего сознания одно лишь дыхание и ничего более. Я не прекращал это занятие целый день и еще половину следующего дня. Где-то в глубине души все еще тлело страдание, сжимавшее сердце жалостью к себе, однако сознание мое было почти исключительно сосредоточено на процессе дыхания.

Могут подумать, что концентрация внимания на процессе дыхания - это сравнительно нетрудная задача. Оказалось, однако, что совсем непросто контролировать мыслительный процесс и фокусировать мысли, в течение достаточно долгого времени, в одной точке. Это тем более непросто, если твой ум зажат в тиски отчаяния и безысходной внутренней борьбы. Потребовалось много часов и много усилий, чтобы заставить себя не думать беспрерывно о собственных страданиях, снять внутренние напряжения и, сознательно изменив направление мысли, сконцентрировать их на процессе дыхания.

Вначале мне удавалось концентрировать внимание на процессе дыхания только в течение нескольких секунд, после чего мой ум вновь обращался к внутреннему моему смятению и борениям. Затем периоды концентрации стали удлиняться, однако в конце каждого такого периода мои мысли, точно невидимым магнитом, снова притягивались к идее страдания и борьбы. Я буквально разрывался между этими двумя полюсами: концентрации на дыханий - борьба с самим собой, снова концентрация - снова борьба. Я начинал думать, что упражнение с дыханием, по всей очевидности, не принесет мне никакой пользы; однако у меня не было другого выбора, и потому я продолжал. Мне оставалось надеяться, что меня выведут из тупика некие силы, действующие на уровне, недоступном моему сознанию. И тут случилось неожиданное - я стал молиться. Я не молился со времени моего детства, и потому произносить слова молитвы было странно и неловко. Но в ту минуту я был готов сделать все, что угодно, лишь бы вырваться из цепких объятий неотвязных мыслей.

"О, Господи,- молил я,- яви мне твою милость, избавь от этого кошмара. О, Господи, помоги мне!"

И случилось невероятное. Через несколько мгновений пришло неожиданное облегчение - словно с сердца свалилась огромная тяжесть. Я почувствовал мощный прилив энергии, которая пульсировала и волнами расходилась по всему телу, а во всех членах ощущалась поразительная легкость.

Какое странное ощущение! Интересно, как оно связывается с чуть ли не двадцатичасовой медитацией и с моей короткой молитвой? Беспокойство, душившее меня еще несколько минут назад, будто испарилось. Я забыл даже и думать о моем недавнем состоянии и словно бы окунулся в снизошедшее на меня дивное спокойствие и умиротворение.

Как определить то состояние, которое я испытал? Я не берусь описывать его в терминах идей и интеллектуальных понятий. Скажу лишь, что это чудесное ощущение физической бодрости, полного благополучия и умиротворенности.

Лишь спустя значительное время я понял смысл происшедшего. Наша рефлексия - это мощный инструмент, подлежащий строгому контролю: стоит нам оказаться во власти собственных мыслей, и мы погибли. Если же мысли поглощены нашими чувственными ощущениями, эмоциями и желаниями, тогда мы в западне. Мои мысли были поглощены желанием сохранить сильную позицию, уйти от неуверенности и растерянности. Это и привело меня к внутренней агонии. Едва мне удалось изменить направление моих мыслей, уведя их в сторону от упомянутой коллизии, как я сразу же почувствовал огромное облегчение, прилив энергии и глубокую умиротворенность.

Сатья Саи говорит, что наш разум не сообразуется с нашим чувственным восприятием и эмоциями. С разумом соотносятся другие ему свойственные "чувства", которыми ему и следует руководствоваться. Это осознание природы бытия, умиротворенность, правдивость, любовь ко всему сущему и полное блаженство (нирвана). Пока наши мысли замкнуты в перечисленных сферах, все прекрасно. Если мы всем сердцем устремлены к Богу, негативные мысли, даже и возникнув, не удерживаются подолгу, но сразу же покидают нас. Привычка думать,- говорит Сатья Саи,- появилась у человека давным-давно. Побороть эту привычку сразу и навсегда невозможно, как невозможно, выключив вентилятор, вмиг его остановить. Самое лучшее - это контролировать свои мысли и направлять их к высоким целям: к совершенному бытию, Раме, Богу.

Сатья Саи любит рассказывать притчу о бедняке, у которого дел было невпроворот, так что он совсем изнемогал. Однажды повстречался бедняку мудрец. "Какое будет твое желание?" - спросил мудрец. Бедняк взмолился, чтобы тот дал ему работника в помощь. Мудрец ответил, что желание его будет выполнено, однако с таким уговором: работник будет служить ему верой и правдой, но лишь до той поры, пока у него будет достаточно работы; едва лишь вся работа будет закончена, как он восстанет против своего хозяина и убьет его. Это условие не испугало бедняка. Он знал, что дел у него вдоволь, так что много воды утечет, прежде чем работник сможет их переделать. В скором времени в доме этого бедняка появился человек, который согласился работать на него. Сначала работник был занят весь день. Однако скоро, причем гораздо раньше, чем можно было предполагать, работник переделал почти все дела. И тогда бедняк пришел в ужас, потому что он не мог придумать, чем бы занять своего работника дальше. И ничего ему не оставалось, как броситься за помощью к мудрецу. "Что же мне делать?" - стонал бедняк. "Есть только одно спасение,- отвечал ему мудрец.- Как только работник выполнит последний урок, прикажи ему поставить перед твоим домом высокий столб. А когда он поставит столб, вели ему влезть на столб и тут же спуститься на землю, снова влезть и снова спуститься, и так без конца. Вот и будет он все время занят делом".

Работник в этой притче - это и есть наша рефлексия. Направь ее в нужное русло, и она станет мощным инструментом познания. Если не дать ей полезного занятия, если позволить ей течь бесконтрольно, куда придется, она может обратиться в опасного врага. Столб в притче символизирует Бога. Сконцентрируй свои мысли на Боге - вот путь, чтобы усмирить собственные мысли и подчинить их своей воле.

Я прилагал усилия, чтобы сосредоточиться на процессе дыхания. Как только мне это удавалось, мои мысли, отвлекшись от царившего в душе смятения, умиротворялись, и это приносило облегчение и чувство покоя.

Так началось мое увлечение новой психотерапевтической методикой, построенной не на словесных или рациональных выкладках, но на духовном опыте. Мой собственный, стержневой в моей жизни духовный опыт был открытием неведомых дотоле форм бытия в этом мире - бытия, которое приносит откровение Божества и является источником внутренней умиротворенности. Я не мог бы описать это бытие в привычных понятиях. Могу лишь сказать, что во мне постепенно складывалась вера в реальность этого бытия. Источником, питавшим эту веру, 6ыла интуиция - та способность человека, которую я всегда, до того времени, считал стоящей ниже рефлексии.

Я стал искать учителя, который знал бы методику, известную под названием биоэнергетическая терапия, или аутогенная тренировка. Биоэнергия (биотоки) - это современное название той формы энергии, которая (в соответствии с убеждением, существующим уже многие тысячелетия) заполняет Вселенную и, стало быть, также человеческий организм, однако недоступна человеческому восприятию.

Понятие космической энергии или жизненной силы - в сфере либо философских, либо религиозных представлений - встречается фактически во всех цивилизациях. В индийской философии это представление о космической энергии, именуемой прана, бытует уже многие тысячелетия. Космическая энергия известна также полинезийцам, где ее называют мана. Пантеистическое миросозерцание, характерное для большинства дописьменных культур, наделяло этой, как представлялось, всепроникающей жизненосной силой даже те предметы, которые современное западное сознание воспринимает как неодушевленные.

Существует современная научная терапия, в соответствии с которой беспрепятственная циркуляция биоэнергии в человеческом организме, а также беспрепятственный ее приток из окружающей атмосферы и обратный отток из организма в атмосферу являются залогом физического, душевного и духовного здоровья. Однако у большинства из нас развиваются в организме различного рода преграды, препятствующие поступлению жизненной энергии в организм и ее свободной циркуляции. Эти преграды проявляются в виде уплотнения мышц, контрактур и перетяжек или дают о себе знать как нарушения функций внутренних органов и иных жизненных систем организма, или как другие патологические явления. Нарушение свободного тока жизненной энергии вызывает на физическом уровне недомогание и боли, на эмоциональном уровне - чувство беспокойства и депрессию, на ментальном уровне - импульсивность и одержимость навязчивыми и немотивированными идеями.

Аналогичным образом описывают нарушение циркуляции жизненной энергии в организме руководства по иглотерапии. Специалисты в этой области полагают, что иглотерапия содействует устранению преград и восстановлению нормального тока энергии в организме. Существуют также другие приемы, которые помогают устранить преграды и нормализовать циркуляцию энергии. Среди них статические позы, вызывающие напряжение мускулов и непроизвольный тремор; применение болевых приемов, глубокий и поверхностный массажи, а также разного рода двигательные упражнения. Снятие преград вызывает ощущение легкости, раскованности, что делает восприятие собственного опыта и опыта других людей более глубоким, более осмысленным, более волнующим.

Как только разблокированная энергия приобретает свою нормальную подвижность и гибкость, человек вступает в стадию, называемую "центрированием", или "заземлением",- процесс, в ходе которого возникает ощущение стабильности, устойчивости своего положения в жизни. Тогда начинаешь лучше понимать себя и других, становишься более уверенным, чувствуешь себя менее уязвимым. Таков вполне конкретный, чисто физический и эмоциональный эффект "заземления".

Основоположником этой методики был современник 3.Фрейда Вильгельм Рейх. Он полагал (за что многие считали его сумасшедшим), что в атмосфере существует не известный ранее вид энергии. Он назвал эту энергию оргон. Рейх верил, что существуют люди, которые могут воспринимать эту энергию, впитывать ее или даже погружаться в нее, черпая в ней силу и бодрость.

Рейх сделал попытку уплотнить, сконденсировать оргон. Для этой цели он построил странной формы кабины, в которые он помещал своих пациентов. Рейх даже полагал, что этот метод даст ему возможность бороться с раком. Эта идея казалась абсурдной досужим критикам, а также и многим другим его современникам. Жизнь Рейха кончилась трагически - за свои идеи лечения рака оргоном и за применение других лечебных методов он был привлечен к суду и умер в тюрьме.

Сначала я и сам считал идеи Рейха смехотворными. Однако позднее, обнаружив сходство между теорией биотоков и йогой, я всерьез заинтересовался, а потом и увлекся ими. Я имею в виду сходство упражнений и статических поз, используемых обеими методиками, и сходную идею о существовании в атмосфере и в организме человека особого рода энергии. Йоги называют эту разлитую в воздухе энергию - прана; Рейх дал ей название оргон.

Я занялся изучением биоэнергетической терапии (терапии биотоков) через два месяца после описанного выше случая с моей пациенткой и последовавшего за этим столь знаменательного для меня первого опыта медитации. Эти занятия дали мне ощущение, что тело мое как бы раскрывается, давая выход скопившейся там энергии. Мне случалось испытывать подобное чувство при моих первых опытах медитации и первых молитвах. Работа с биотоками открывала мне, мало-помалу, новые формы бытия в этом мире.

Я начал понимать, что существует вполне реальная возможность вырваться из плена мыслей, переживаний, чувств. Я научился концентрировать внимание на внутренней энергии и благодаря этому выходить за пределы мысли. Я обнаружил, что медитация с концентрацией на этой энергии, на ее вибрациях и волнообразных приливах и отливах делает мое интуитивное чутье при работе с пациентами глубже и острее, а мою жизнь намного счастливее.

Я не вполне понимал, как все это происходит и почему мне так много дает это не-рациональное бытие. Я видел только, что этот метод действует и приносит мне пользу. Быть может, подключаясь к некоему каналу энергии, я получал возможность черпать из нее эликсир жизни, который дает мне силу, творческие импульсы и интуицию? Я не мог дать ответ на этот вопрос; равным образом я не мог понять, как этот процесс соотносится с психоанализом и другими теориями психиатрической науки.

Затем я стал заниматься рядом других методик, назначение которых - давать выход, отток энергии. Всех школ и направлений этого рода не перечесть - в наши дни пошла мода на всяческие методики и технические приемы. Вспомним технику Рольфинга, психотерапию телесного контакта и массаж, всевозможные группы "раскрепощения чувств", групповую терапию, терапию первого крика, методику Тай-Чи, и так далее и тому подобное. Я почти не бывал дома, потому что я постоянно ходил на занятия в различные группы здоровья и "центры роста и развития", где я танцевал дикарские танцы, топал по земле ногами, кричал, вопил, стонал, рычал, завывал - словом, выплескивал наружу те примитивно животные чувства, которые мы обыкновенно в себе подавляем. И еше мы катались по полу, кидались друг другу в объятия, поверяли друг другу потаенные мысли и чувства; или же я ложился на землю лицом вверх, тянул руки к воображаемой маме, вытягивал губы и сосал воображаемую грудь.

Этот калейдоскоп разного рода упражнений приносил, без сомнения, некоторые плоды. Меня теперь меньше пугала перспектива дать волю своим устремлениям и порывам. У меня даже появилось чувство, что я как бы оживаю, становлюсь более чутким, более восприимчивым. Я заметил также, что я научился, наконец, преодолевать мои непрестанные приступы ипохондрии. И тогда я понял, что я нашел способ изменить свою жизнь, контролировать ее.

Однако я видел и опасности на этом пути. Прежде всего, была поставлена под угрозу моя семейная жизнь, ибо моей близости с женой и детьми явно угрожала опасность. Когда бродишь с одной из упомянутых групп по горам и долам, то невольно подвергаешься множеству соблазнов. Я видел, как многие переходили от упражнений к реальным действиям и вступали друг с другом в интимные отношения. Я понимал, что сама эта обстановка работает против супружеской верности. И тогда я стал себя спрашивать: "Ну, хорошо, ты получил весь этот заряд энергии. Что же ты намерен делать с этой энергией, куда направить ее, чтобы это принесло пользу тебе самому и не вредило тем, кого ты любишь?"

Я снова зашел в тупик. Организаторы всех этих групп декларировали, что они знают, как высвободить потаенные силы человека. Они обещали открыть новые горизонты и привести к вершинам освобождения. Однако в скором времени, как уже много раз прежде, я обнаружил, что люди, обещавшие нам освобождение, сами отнюдь не являют пример духовного поиска. И тогда я потерял доверие ко всем этим техникам и методикам. Я не мог доверять тому, что не сообразуется ни с требованиями морали, ни с требованиями самодисциплины. То ли предлагаемые методики были неполноценными, то ли я гонялся за несбыточной мечтой.
 

В нашей стране существует особый способ ловить обезьян. В большой глиняный кувшин с узким горлом помещают какую-нибудь приманку. Обезьяна запускает руку в кувшин и хватает полную пригоршню лакомств. После этого она, естественно, не может вытащить руку из кувшина. Сначала обезьяна делает попытку высвободиться от кого-то внутри кувшина, кто - как она воображает - держит ее за руку. Потом она пытается убежать вместе с кувшином, но поздно - она уже попалась. Никто не держит обезьяну. Она сама держит себя, не выпуская из кулака вожделенные лакомства. Стоит ей разжать кулак, и она будет свободна.

Мир, в котором мы живем, подобен этому кувшину. Наподобие узкого горла кувшина, нас сковывают узы семьи. Нас влекут земные радости и удовольствия. Мы держимся за них руками и ногами, но думаем, что это кто-то или что-то со стороны держит нас. Только мы одни повинны в нашей несвободе. В ту минуту, как мы откажемся от лакомых вожделенных радостей и отстранимся от наших чувств, мы обретем свободу. Это единственный путь к освобождению из воображаемого рабства.

Вот поучительная притча про слона Гажендру, которая иллюстрирует суть привязанностей человека к земным радостям. В густом лесу жизни бродит дикий слон - то есть земное естество человека. Этот бродящий по свету дикий слон начинает испытывать жажду земных радостей. Чтобы утолить эту жажду, он принимается пить воду из моря мирских деяний. Однако едва он ступает в море, как крокодил - символ привязанности ко всему мирскому - хватает его за ногу. Слон скован привязанностью к миру и ко всему мирскому, и потому он не может освободиться. Слон борется, сколько хватает сил, а когда силы оставляют его, он начинает молиться, прося Господа Бога о спасении. Молитва, обращенная к Богу в минуту отчаяния, никогда не остается без ответа: Бог являет молящемуся слону милость. Если человек обращает свои взоры к Богу, то и Бог обращается к человеку. Это и есть откровение Божества. Если ты ищешь, Бог открывается тебе.

Через неделю после моей первой встречи с Сатья Саи мне стало известно, в чем заключается символический смысл давно известной мне эмблемы медиков - кадуцей. Существует убеждение, что в человеческом теле дремлет мощный запас скрытой энергии, именуемой кундалини или "змеиный огонь". Большинство людей до конца своих дней даже не подозревает об этом спрятанном в них сокровище. Представление о кундалини занимает важное место в индуизме и йоге и присутствует практически во всех мистических школах и оккультных учениях. Символ медиков, кадуцей олицетворяет пробуждение, высвобождение кундалини. Когда я это узнал, я подумал, что теперь смогу найти ответы на многие из моих недоуменных вопросов.

Посмотрим на эмблему, о которой идет речь. Кадуцей представляет собой древко, обвитое двумя переплетенными в нескольких местах змеями. Древко увенчано двумя крыльями. Известный знаток мистической и оккультной литературы Чарльз У. Ледбитер высказал предположение, что кадуцей зрительно представляет собой древний эзотерический путь избавления из пут материальной оболочки (физического тела) и из пут своего "я". Он полагает, что древко символизирует спинной хребет, а змеи - те пути, какими кундалини, дремавший до поры до времени у основания спинного хребта, движется вверх в процессе своего выпрямления и пробуждения: путь, начинающийся слева, именуется на санскрите ида; тот, что начинается справа,- пингала; и, наконец, путь, ведущий через центр спинного хребта к голове, называется сушумна.

Существует убеждение, что если регулярно медитировать, распевать духовные песнопения и выполнять в течение рада лет специальные йоговские упражнения, то можно разбудить латентную энергию кундалини. Пробуждение и раскрытие энергии кундалини ведет к оживлению и развитию определенных участков, расположенных вдоль позвоночника и именуемых чакрами. В ходе этого процесса чакры становятся центрами особым образом организованной энергии. Раскрытие энергии кундалини воздействует на сознание человека, изменяя его мироощущение и его реакции на окружающее.

Мое знакомство с терапией биотоков позволило мне отнестись к этого рода представлениям с должным интересом и вниманием, а также дало возможность нарисовать себе примерную картину того, что происходит в организме человека в процессе описанного выше преобразования. Затем я и сам стал воспринимать новые для меня волны энергии и испытывать новые и странные ощущения. Кроме того, мне стали попадаться на глаза материалы все ширящейся дискуссии по данному кругу вопросов. Вот один пример: д-р Вильям Тиллер, известный ученый, физик из Стэнфордского университета, включает чакры в свою научную модель для описания тех изменений, которые происходят в человеческом организме под влиянием энергии, излучаемой в атмосферу, и информации, поступающей из окружающей среды. А нейропсихиатр из Лос-Анжелеса Шафика Карагулла подробно и увлекательно рассказывает в своей книге "Прорыв к творчеству" о том, как сенситивы, с которыми она работает, то есть люди с высоко развитой системой чувственного и сверхчувственного восприятия, могут воспринимать чакры визуально.

Существует, как полагают, семь чакр. Они располагаются не в физическом теле человека, а в его эфирном теле, которое, как принято считать, полностью дублирует контуры физического тела. (Д-р Тиллер называет эфирное тело "негативным пространственно-временным каркасом физического тела". Он полагает, что как физическое тело, так и эфирное представляют собой "отлаженную систему, посредством которой человек может черпать энергию из космоса и сообщаться с другим планом своего естества). Высказываются также следующие суждения. Чакры непосредственно связаны с системой эндокринных желез. В процессе последовательного раскрытия чакр происходят соответствующие изменения в физическом теле человека, в его эмоциональной и ментальной сферах и в объеме (границах) сознания. По мере расширения сознания растет наше понимание собственной природы и углубляется представление о нерасторжимости нашей связи с мирозданием. Процесс завершается раскрытием седьмой макушечной (коронной) чакры, когда человек приобретает способность выходить из своего физического тела, то есть преодолевает пути физического бытия.

Наивысшим доступным человеку знанием является постижение того факта, что его подлинное естество не есть его физическое тело, не есть замкнутый мир его "я", не есть его индивидуальность; подлинное естество человека - это его сознание, точнее, сгусток наделенной сознанием энергии. Венчающие кадуцей крылья символизируют расширение и углубление средненормального сознания и переход его в сверхсознание.

Могут спросить, какое, собственно это имеет отношение к психиатрии. Дело заключается в следующем. Первая и вторая чакры, которые обычно соотносят в системе эндокринных желез с надпочечниками и с гонадами, локализуются в области таза, а именно в области анального отверстия и гениталий. Заметим, что, по наблюдению З.Фрейда, именно эти участки тела играют наиболее существенную роль в становлении личности. Первая и вторая чакры связываются с грубыми и примитивными проявлениями - или, по терминологии Фрейда, с анальными устремлениями, такими, как враждебность и агрессия, а также с сексуальными и генитальными устремлениями. В соответствии с теорией кундалини, при раскрытии той или иной чакры человек приобретает психологические качества, соотнесенные с контролируемыми данной чакрой видами деятельности. Любопытно отметить, что прослеживается прямая связь между разработанными в психиатрии психологическими характерами и характерными для каждого из них видами деятельности, с одной стороны, и различными - по качеству и интенсивности - наборами анальных и генитальных характеристик, с другой.

Большинство из нас отдало дань упомянутым примитивным проявлениям. В сущности, мы не можем полностью от них отстраниться, ибо наше жизненное назначение состоит - хотя бы отчасти - в том, чтобы, ради собственного выживания, направлять эти проявления в требуемое русло. (Кстати сказать, первую чакру часто называют коренной чакрой.) Существуют, однако, люди, которым совершенно не свойственны эти примитивные, чисто биологические устремления - как если бы первые две чакры так и остались у них в рудиментарном состоянии. Эти люди никогда не проявляют агрессивности и не испытывают сексуальных влечений. Они, по существу, лишены почти всех средств для установления контакта с внешним миром.

По моему представлению, психиатры должны помогать людям сначала раскрыть свои биологические, низкие стремления, а затем учить их, как направлять эти устремления в такое русло, чтобы их жизнь была более слаженной, гармоничной и счастливой. Однако психиатры, как правило, лишь будят эти чисто биологические устремления, но отнюдь не заботятся о том, чтобы их регламентировать и направлять в некое русло. Неудивительно, что мы страдаем болезнью нашего века: предаем гласности самое сокровенное и преклоняемся перед эмоциями и разного рода стимуляторами чувств вместо того, чтобы стремиться к дисциплине и самоконтролю.

Выше я писал о том, что такая, по существу аморальная, позиция может завести наше общество в совершенный тупик. Разрушительные последствия этого наблюдаются уже сейчас. Йоговская традиция, напротив, придает большое значение самодисциплине и направлению биологических, низких побуждений в надлежащее русло. После того, как агрессивность и сексуальность познаны, преподается наука отстранения от них, с тем чтобы сконцентрировать все силы на раскрытии чакр более высокого порядка. Обычно йоги, достигшие определенного уровня развития, практикуют сексуальное воздержание, сочетая его с контролем за мыслями и эмоциями (гнев и "дурные мысли" считаются запретными). Как я уже упоминал, большинство психиатров считают, что это равносильно подавлению чувств и эмоций.

На этом можно закончить разговор о первых двух чакрах. Третью чакру локализуют в брюшной полости и связывают с поджелудочной железой. Четвертая чакра находится в груди, неподалеку от сердца, и соотнесена с (зобной) вилочковой железой. Пятая чакра расположена на шее, вблизи щитовидной железы. Шестая чакра находится на лбу, между глаз (в области так называемого третьего глаза), и связана с гипофизом. И наконец, седьмая, коронная чакра находится на темени и связана с шишковидной железой. Раскрытие каждой чакры означает переход на другую, более высокую ступень сознания и иное восприятие окружающего мира. Раскрытие сердечной чакры, к примеру, наделяет человека способностью к бескорыстной любви. Если пробуждается лобная чакра (третий глаз), то человек приобретает телепатические способности. При раскрытии коронной чакры приходит способность выходить из физического тела и осознание собственной сущности как воплощения чистого сознания.

Случается, что йоговские умения, приобретаемые в процессе раскрытия чакр, становятся помехой на пути духовного развития. Если обладающий этими умениями привязан к ним, как таковым, то эта привязанность тормозит его движение вперед и отвлекает от главной цели, которая суть приобщение к Духу.

Такую же опасность таит в себе приверженность к наклонностям низшего порядка, таким как агрессивность, себялюбие и чувственность. Как часто мы оказываемся в плену у собственных эмоций и устремлений низшего порядка. Мы преклоняемся перед их неистовством и силой, и это заводит нас в тупик.

Если принять, что символика кадуцея и сходные религиозные воззрения отражают истинные положения, тогда становится понятным, почему теория и практика современной психиатрии и ее взгляд на место человека в мироздании оказываются слишком узкими и близорукими. Дело в том, что психотерапевтические методики ограничивают свою задачу пробуждением в человеке присущих ему низших стихий - агрессивности и сексуальности,- в то время как это лишь начало пути. За этим следует долгий и сложный путь эволюции, роста и становления.

В этой связи приобретает особую значимость учение Сатья Саи о нормах общественной жизни человека. Такие качества, как чувство ответственности, дисциплина, трудолюбие, сознание долга, благочестие, преданность, праведность и смиренность, необходимы человеку не только для нормального общения с другими, но также, в еще большей степени, для обретения внутренней дисциплины, без которой невозможно справиться с колоссальным запасом энергии, высвобождаемой в процессе пробуждения кундалини. Все религиозные системы утверждают непреложность названных моральных качеств для целей самосознания и для достижения благоденствия на земле. Отсутствие этих качеств в людях ведет, напротив, к деградации, а общество ввергает в хаос.

В сравнении с современной западной системой ценностей религиозные предписания могут показаться старомодными и скучно-добропорядочными. И тем не менее я все больше прихожу к мысли, что только эта, так сказать, старомодная, система моральных ценностей может спасти современную цивилизацию. Эта мысль, разумеется, не претендует на новизну. Как бы там ни было, теперь представляется очевидным, что хаос в нашем мире вызван отрывом от Высшего духовного начала, которое мы обычно называем Богом, и фетишизацией разума, эмоций и предметно-материального мира.

Итак, теория кадуцеи и сходные взгляды, представленные почти во всех вероучениях, раскрывают, по всей очевидности, иерархическую структуру заложенной в нас энергии, выделяя первофеномены и расставляя акценты с позиций более высоких, нежели те, которые позволяют нам ограниченный мир нашего житейского опыта и повседневная рутина. Однако, к несчастью, в современном обществе существует убеждение, что религиозные системы не имеют ничего общего с реальностью и не открывают нам никаких истин. В наши дни, увы, религия впала в совершенную немилость.

Лишь открытие мира Духа может вернуть нам веру в вечные Истины, составляющие сущность всех религий мира! Лишь феноменальный акт откровения Божества может побудить нас вступить на путь духовного поиска и праведности!

Если символика кадуцеи, представляющая динамику раскрытия энергии кундалини, в самом деле, отражает более глубокое видение действительности, тогда мы можем использовать этот подход при оценке соотношения между западной психиатрией и духовностью, духовным поиском, и, кроме того, извлечь из него новое знание о характере самого пути к вершинам Духа. Мы найдем также рекомендации относительно того, какой должна быть наша жизнь; описание вех и узловых пунктов, которые нам предстоит преодолеть на нашем пути; замечания касательно ловушек и опасностей, которые нас подстерегают на этом пути. Остается лишь решить один кардинальный вопрос: существует ли, в самом деле, латентная энергия кундалини; и если да, то является ли процесс пробуждения кундалини подлинным выражением восхождения к Духу. Насколько я знаю, большинство из нас, живущих в обществе, в котором царят наука и техника, не склонны к абстракциям; нам подавай прямые и конкретные доказательства. Самый веский аргумент в пользу существования предмета - возможность наблюдать его и оценивать с помощью наших органов чувств.

Похоже, что русские оставили нас в этой области далеко позади. Как рассказывают Шила Острэндер и Лини Шредер в своей книге "Психические процессы: открытия за железным занавесом", русские научились точно оценивать такие паранормальные и психические явления, как телепатия, ясновидение, телекинез, лечение биотоками, аура и ee характеристики.

Здесь, в Америке, мы лишь совсем недавно поняли, что явления этого порядка имеют определенную ценность. В последнее время эта область все более становится центром притяжения. Делаются усилия, чтобы найти такую систему описания этих явлений, которая дала бы нам возможность лучше их понять.

Ученые из Стэнфордского центра научных исследований наблюдали за человеком по имени Ури Геллер. Данные многочисленных тестов подтверждают, что Геллер обладает рядом сверхнормальных способностей. Так, например, он с удивительной точностью воспроизводит рисунки, которые, судя по свидетельствам, передавались ему телепатически другими участниками теста. Кроме того, есть все основания утверждать, что он способен сгибать металлические предметы при помощи лишь волевого усилия. (Впрочем, в некоторых кругах данные этого последнего теста подвергаются сомнению.)

Эдгар Кейси снискал огромную популярность благодаря своей способности собирать сведения о больном на расстоянии - то есть либо телепатически, либо силой ясновидения. Затем Эдгар Кейси составлял - подчас весьма сложный в медицинском отношении - план лечения больного, которого он никогда в жизни не видел. Поразительные результаты, которых он достигал в своей лечебной практике, подтверждаются документально.

Очевидно, сенситивы - такие, как Геллер или Кейси,- могут воспринимать вещи, которые находятся вне досягаемости наших органов чувств. Большинство исследователей согласны, что Геллер и Кейси представляют собой явление одного и того же порядка. Не случайно оба сенситива, судя по их рассказам, испытывали во время телепатических опытов сходные ощущения. Складывается впечатление, что в данном случае мы соприкасаемся с действительностью более высокого порядка, нежели та, которая нам дана в повседневном опыте; и что сенситивы - по причинам, лежащим за пределами их собственного сознания,- выполняют роль каналов связи между этой действительностью более высокого порядка и материальным миром нашего повседневного опыта.

Ныне покойная Кэтрин Кульман (широко известная благодаря тем многочисленным и чудесным исцелениям, которые происходили в церкви, где она совершала богослужения) также считала себя причастной к реальности высшего порядка. Она уверяла, что отчетливо ощущает присутствие Святого Духа. Стоя перед тысячами своих прихожан и указывая на какое-нибудь место в церкви, она говорила: "Вот там стоит джентльмен, который минуту назад был исцелен от застарелого рака" или "Вон в той части церкви был только что исцелен от страданий человек с переломом лодыжки", или "Вот в том углу церкви человек, который был много лет прикован к креслу, теперь исцелен и может снова ходить. Я прошу этих людей подойти к кафедре". И изумленные люди, ставшие свидетелями поразительного действия какой-то неведомой силы, видели, как исцеленные встают и проходят вперед.

Рамки этой книги вынуждают нас ограничиться лишь упоминанием этих широко известных свидетельств того факта, что существуют люди, наделенные паранормальными умениями, которые - как они утверждают - находятся в контакте с реальностью высшего порядка. Однако, я полагаю, читатель знаком с обильной литературой по данному вопросу. Разумеется, многое из того, что увидело свет, является абсурдным и рассчитано на сенсацию и шумную рекламу. Но в ряде публикаций мы найдем убедительные и красноречивые свидетельства того, что за пределами нашего материального мира существуют миры иного порядка.

История человечества знает несколько случаев, когда на земле появлялись Святые, которые - как гласит молва - были божественны по своей природе и способны творить чудеса. Эти Святые свидетельствовали, что они не только постигли реальность высшего порядка, но что, по существу, они и есть эта реальность высшего порядка. Они утверждали, таким образом, что они полностью преодолели дуалистическое сознание и слились со Вселенским Сознанием.

Все метафизические вопросы, которые обсуждаются в этой книге,- реальность, скрытая в символике кадуцеи, границы человеческих возможностей, смысл жизни и поиски Бога - все эти глубочайшие по своему философскому содержанию вопросы, которые касаются самой сути нашего существования, вопросы, на которые мы жаждем найти ответы, разъясняются появлением на земле этих Божественных воплощений. Явление этих Святых на землю оставляло всякий раз неизгладимый след в умах и сердцах людей. Их бытие на земле - ярчайшие события в истории человечества.

Сама жизнь этих Святых, ее неповторимость и несоизмеримость с другими людскими жизнями приоткрывала завесу над леденящей кровь и завораживающей тайной иных, недоступных нам миров. Чудо их любви и сострадания обращало людей к вере, было для них руководством и источником силы. От соприкосновения с их Божественностью многие познали экстаз любви и нирвану. Сегодня миру известны лишь немногие из Святых, являющих собой Божественное воплощение. Это пришедшие к нам из индусской традиции Рама и Кришна, Будда, Иисус Христос.

В этой книге я хотел бы познакомить вас с еще одним Святым, имя которого Сатья Саи. По моему мнению, Сатья Саи - это бесспорное и ярчайшее, воплощенное в телесном облике свидетельство того, что Высшая реальность существует. Сатья Саи даст тому вещественные доказательства - наблюдаемые, осязаемые, доступные измерению. Он сам как-то сказал, что нам, живущим в эти дни, выпало на долю уникальное счастье, ибо никогда еще Аватар - то есть воплощение Святого Духа, Богочеловек - не ходил по земле столь свободно и открыто, давая людям возможность лицезреть Его и быть сопричастным тому Величию, которое он воплощает. "Приходите ко мне,- взывает он к людям.- Испробуйте меня, разглядите, оцените, а потом уж делайте свои заключения".

Никакие чувства, переживания, которые я испытывал или наблюдал у других; никакие события или человеческие отношения, знаменовавшие мою жизнь или жизнь известных мне людей, - словом, ничто из моего предыдущего жизненного опыта не может сравниться по силе и великолепию с тем, что я испытал, познав Сатья Саи. Он открыл мне, что самым сокровенным и глубинным нашим устремлением и порывом является отнюдь не агрессивность, жажда власти или чувственность, но жажда познать Бога, жажда вновь слиться со Святым Духом.

Сатья Саи показал мне, что психологические теории, которые я ранее принимал и которым следовал, ограниченны и близоруки, ибо они отрицают существование Бога и мира Духа. Он показал мне, что надо упорно, презирая все препятствия, продвигаться вперед по пути духовного поиска. Я считаю его учителем неизмеримой глубины и силы постижения. Нет в человеческом мире таких слов или понятий, которые позволили бы в полной мере характеризовать его,- он шире любых границ и глубже любых критериев.

Дорогая Шэрон!

Теперь я не сомневаюсь в божественной природе Сатья Саи. Мне самому удивительно писать это. Представляешь себе, что должен испытать такой рационалист, такой логически настроенный человек, как я, чтобы прийти к такому выводу! Боюсь, что я не смогу даже приблизительно описать то, что со мной приключилось. Я знаю, что это не гипноз, не галлюцинация, не истерия, не шоковая реакция на чужую культуру и непривычную обстановку, не опьянение наркотиками, не сопричастность массовому психозу. Я мог бы сказать: "Я видел, как он материализует предметы, и это меня совершенно перевернуло", но такое объяснение представляется мне слишком элементарным и упрощенным. Я не могу вполне объяснить, что это было; но я счастлив, что я мог разделить чувства всех присутствовавших там людей.

Я верю, что Сатья Саи - Богочеловек. Мне представляется теперь, что рассказы о чудесах, которые мы читали в индусских, христианских и иудейских текстах, отнюдь не аллегория. Иной, духовный, уровень бытия действительно существует и действительно может принимать зримые формы. Понимание этого пришло ко мне более всего в связи с теми удивительными и кардинальными переменами, которые, я теперь знаю, порождает одно лишь соприкосновение с этой высшей реальностью. Точно переносишься с одного уровня сознания на другой - до такой степени все вокруг предстает в совершенно ином свете.

Теперь, когда я беседую с приверженцами Сатья Саи, я ощущаю, как между нами устанавливается своеобразное энергетическое поле, некие тончайшие вибрации, свидетельствующие о нашем соприкосновении с иным уровнем действительности. Когда же общаешься с людьми неверующими, то сразу наталкиваешься на непонимание или как бы глухоту к тем мыслям и словам, которые полны для тебя особого смысла. Я не могу описать лучше и яснее, что происходит с человеком при этой внезапной перемене. Могу лишь сказать, что она, эта перемена, кардинально изменила мою жизнь, потому что я стал воспринимать вещи через призму моего нового опыта и того, неизвестного ранее бытия, которое мне открылось.

Если у меня достанет сил, чтобы глубже проникнуть в этот открывшийся мне мир, то я стану, по существу, другим человеком. Я теперь ясно осознаю, что существуют моральные и духовные законы, - быть может, более непреложные, чем законы, сформулированные наукой, - которые определяют наше существование и которым мы призваны подчиняться. Только следуя этим законам, можно постичь смысл жизни и абсолютную истину, можно узнать блаженство. Несоблюдение этих законов делает жизнь бессмысленной, исполненной боли и страдания. Не странно ли, что всего несколько дней назад меня терзало множество сомнений, а утверждения этого рода я воспринимал скептически. Сегодня же я абсолютно убежден, что существуют миры иного, более высокого порядка, что существует Высшая реальность.

Вчера я снова был свидетелем чудес. Как кажется, теперь Сатья Саи не имеет ничего против, если я наблюдаю - притом с близкого расстояния - его чудодейственную силу. Прямо у меня на глазах Сатья Саи материализовал кольцо для профессора-визитера, а также много священного пепла (вибхути). Многие, очень многие тут говорят, что Сатья Саи обладает одной,- можно сказать, жуткой - способностью: он знает все наши секреты, все потаенные мысли и желания. Случается, Саи подходит в ашраме к группе людей, обсуждающих какой-либо вопрос, и делает то или иное замечание. Он не присутствовал при начале разговора, не мог знать, о чем шла речь, и тем не менее его замечание выводит спор из тупика и направляет его в новое русло.

Короче говоря, перед моими глазами проходит красочный, разыгранный живыми людьми спектакль, в котором, однако, кроется в миллион раз больше чудес, чем в любой из сказок, которые я когда-либо читал моим милым девочкам. По правде говоря, я теперь думаю, что рассказы о ведьмах и ангелах, о страшилищах и богоподобных существах описывают бытие более реальное, чем мир нашего повседневного опыта, который мы считаем реальной жизнью. Я теперь не сомневаюсь, что на свете в самом деле существуют боги и ангелы, а также черные маги и исчадия зла.

Быть здесь, испытывать то, что испытываю я сейчас,-это, поистине, благословение судьбы. Мне все больше открывается святая любовь Сатья Саи ко всем нам и его за нас заступничество. В присутствии этой сверхъестественной силы, этой мощи мало-помалу меркнут страх и беспокойство, владевшие мной еще несколько дней тому назад. Сатья Саи - само воплощение любви. Он дарит свою любовь без устали всем и повсюду. Невозможно себе представить, что у обыкновенного человека хватило бы силы и энергии, чтобы делать все то, что делает Сатья Саи. Улыбка его воспламеняет кровь. Но бывает, что он вмиг обратится из кроткого младенца в сурового наставника. Я на себе испытал его власть над человеком, я видел его материализации; и я теперь абсолютно убежден, что рассказы о нем, которые я слышал раньше, отнюдь не преувеличены.

Моя задача на ближайшее будущее состоит в том, чтобы упорядочить некоторые стороны моей жизни и сделать ее тем самым более созвучной учению Сатья Саи. Его учение ведет нас к истине. Сатья Саи учит нас ни на миг не отдаляться от Бога, сделать чувство близости Божественного существа своим постоянным сознанием. Мы должны, говорит Сатья Саи, вести праведную жизнь и отдавать себя без остатка благим делам так, чтобы в нашей жизни не оставалось места для дурных поступков и мыслей. Мы должны отказаться от привязанности к нашим чувствам и эмоциям. Нам надлежит, напротив, сдерживать их и направлять в нужное русло. Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Не теряй ни секунды драгоценного времени. Помни о своей высшей духовной цели. Трудись, не покладая рук. Посвяти себя Богу. Тогда постигнешь ты подлинную мудрость... Я всегда восставал против того, что считал пуританской моралью. Теперь, когда мне открылось величие Сатья Саи, я принимаю без тени сомнения все, чему он учит. Сатья Саи - это, воистину, великолепное, ослепительно-прекрасное явление!

Приближается время моего возвращения домой, и я уже не могу дождаться той минуты, когда увижу тебя.

Дорогая, любимая!

Вчера был очень трудный, даже мучительный день. Я совсем расхворался. Температура 103,6 градуса (по Фаренгейту), все тело ломит, в животе боли, словом, состояние отвратительное. Ты же знаешь, что в таких случаях я всегда ужасно пугаюсь. Но в этот раз, несмотря на боли и дурное самочувствие, я был на удивление спокоен. У меня было такое чувство, что Саи обо мне позаботится. И, действительно, во время даршана он сам ко мне подошел, пощупал пульс и сказал, что все будет хорошо. У меня брызнули слезы: подумать только, как же он любит меня и обо мне заботится, если специально ко мне подошел. Сегодня утром я уже чувствую себя гораздо лучше.

Мне всегда было неловко и неприятно зависеть от кого-нибудь. Однако, по моему убеждению, та зависимость, о которой я здесь пишу, вещь совершенно естественная, ибо человек, по сути, - существо весьма хрупкое и легкоранимое. Мы жаждем познать Отца нашего, жаждем стать сопричастными Высшей реальности. Я полагаю, что, в сущности, это и есть основной инстинкт, заложенный в человеке, и подлинный смысл его жизни.

В последние дни лекции были несколько лучше. Одна была о Шри Ауробиндо, которого считают святым. Случилось так, что Ауробиндо был арестован за действия, направленные против английских властей, и был помещен в одиночную камеру. Вскоре после этого ему открылся иной, более высокий уровень сознания. В течение четырнадцати лет он вел беседы с покойным к тому времени Свами Вивеканандой, который был великим йогом. Вивекананда открыл ему принципы и глубинные основания йоги. Выйдя из тюрьмы, Ауробиндо описал свой опыт общения с Высшей реальностью. Опыт Ауробиндо озарил новым светом мир Духа и вдохнул новую жизнь в духовные искания. После освобождения из тюрьмы Ауробиндо основал ашрам, где он прожил безвыходно - ни разу не покинув даже пределов своей комнаты - сорок лет.

Представь себе эту жизнь. Это под стать либо святому, либо сумасшедшему. Неудивительно, что Ауробиндо считают знатоком человеческого сознания. Он постиг собственное сознание и нашел в себе все высшие ценности, в силу чего общение с нашим миром утратило для него всякий смысл, кроме, разве что, возможности приобщить этот мир к открывшимся ему истинам. Вот, поистине, глубокий и неотвратимо привлекательный путь к познанию. В противовес Западу, где главный упор делается на рефлексии и приобретении интеллектуальных знаний, йог будет десять лет висеть на дереве, держась одной рукой за ветку, и откроет таким образом сущность мироздания. Странно, но факт.

Меня по-прежнему восхищает и, можно сказать, "электризует" космический порядок вещей с его переплетением разноплановых миров. Мне кажется поразительным то обстоятельство, что, принадлежа к роду людскому, человек, тем не менее, может вырваться из пут материального мира - или как здесь принято говорить, из мира иллюзий - и подняться на более высокий уровень сознания, приобретая таким образом способность общаться с великими душами прошлого и будущего. Раньше я лишь читал о существовании более высоких уровней сознания. Теперь же я ежедневно наблюдаю конкретные факты и проявления, которые доказывают реальность их существования и демонстрируют, какие качества вырабатывает в себе человек по мере своего восхождения к вершинам Духа.

Напрашивается следующий вывод: человек должен отрешиться от привязанности к материальному миру и к своим чувствам и эмоциям и устремить свои взоры и помыслы к миру Духа. Сатья Саи говорит, что его назначение на земле - вернуть этот мир и людей, населяющих его, на путь праведности. Сатья Саи не сомневается, что он преуспеет в этом. Очевидно, в таком случае, что моя цель - изменить свою жизнь, обратившись к поиску Духа.

Дорогая моя Шэрон, дорогие девочки!

Каждый день я узнаю что-нибудь новое. Вчера здесь был доктор Бхагавантам, всемирно известный физик-ядерщик. Его мягкость и доброта, его смиренность, его почитание Сатья Саи и преклонение перед ним - все это наполнило мое сердце благочестием. Я видел его простертым у ног Саи. Я также видел, как он смиренно обратился к Саи с вопросом. Саи улыбнулся, подошел к корзине, в которой лежали пакетики вибхути, достал несколько и отдал Бхагавантаму. Прославленный ученый повернулся и отошел от Саи. Сиявшая на его лице улыбка показывала, что он вполне удовлетворен и совершенно счастлив.

Мои дорогие Шэрон и девочки!

Уже поздно, и я чувствую себя усталым, потому что я встал сегодня в три утра. Я принимал участие в ритуальном шествии, именуемом Нагара-Санкиртан. Это старинный обычай, который вернул к жизни Сатья Саи, и теперь он снова получает распространение в Индии. В пять часов утра я присоединился к группе юношей-студентов и вместе с ними ходил босой по улицам вокруг ашрама, распевая баджаны - духовные песнопения, в которых неоднократно повторяются имена ликов Божьих и тех Божественных воплощений, которые он являл человеку на протяжении истории. Сатья Саи говорит, что весьма похвально начинать день с приобщения к Духу через поминание в песнопениях Святого Имени Его.

Зрелище это - медленно двигающаяся по улицам колонна мужчин, богомольно распевающих духовные песнопения, - производит неизгладимое впечатление. Но я очень устал, так что на этом закончу.

Да, вот еще что - сегодня я впервые увидел волны энергии, пульсирующие вокруг головы Сатья Саи, и смог отчетливо различить его ауру. Это, должно быть, и есть тот самый нимб, ореол которого венчает, на всех картинах и в рассказах, голову ангела. Представляете, как я был потрясен.

Дорогая Шэрон!

Вчера был снова занятый день. Я опять встал в три часа утра, чтобы поспеть ко времени, когда начинается шествие с песнопениями. Из-за такого распорядка у меня постоянное чувство усталости и сонливости.

Впрочем, есть одна замечательная новость. Дело в том, что я собирался уехать тридцать первого, хотя у меня все еще не было аудиенции с Сатья Саи. Так что я уже начинал беспокоиться и думать, что, похоже, мне так и не представится эта возможность. Я не стал спрашивать разных людей, что же мне делать. Тогда Альф - поскольку он меня опекает - решил, что он должен попросить у Саи этой милости для меня. Саи сказал ему в ответ, что я уеду не тридцать первого, а только первого числа, так что мне надо обменять билет. Это означает, я думаю, что я должен присутствовать на церемонии закрытия летних курсов, которая назначена на тридцать первое. Я надеюсь также, что Саи пригласит меня к себе. Настроение мое, естественно, поднялось.
 

Дорогая моя Шэрон!

Жду вылета. Наконец-то я лечу домой. С нетерпением жду той минуты, когда всех вас увижу. Последние два дня были страшно занятыми и совершенно необыкновенными. Я отложил отъезд на первое число и таким образом смог увидеть церемонию закрытия летних курсов. Это было впечатляющее зрелище, снова подтвердившее тот факт, что Сатья Саи придает образованию молодежи первостепенное значение и что его мнение разделяют в Индии многие выдающиеся люди. На церемонии присутствовали и выступали представители и руководители самых высоких государственных учреждений Индии.

Я также узнал, что о личной встрече с Сатья Саи мечтают многие, но он мало кого сразу же приглашает к себе. Я уговорил нескольких молодых американцев поехать в Индию, к Сатья Саи. И что же? Они просидели у ворот, под палящим солнцем, много долгих часов и уехали домой в полном разочаровании. Мне невероятно повезло, потому что я видел Сатья Саи вблизи. А главное, потому, что у меня был Альф - замечательный опекун и поводырь, а теперь еще и мой лучший друг. Как бы то ни было, я все еще рассчитывал получить личную аудиенцию и ждал с надеждой... Но Саи едва удостоил меня взглядом.

В день вылета, рано утром, я поехал в ашрам, но Саи даже не спустился из своих покоев. Короче говоря, я так и не получил личной аудиенции, а поэтому настроение мое не из лучших. Я бы чувствовал себя уязвленным и задетым, если бы не некоторые обстоятельства.

Во-первых, я знаю, что Сатья Саи видит гораздо дальше, чем я. То, чего я хочу, не обязательно согласуется с тем, что мне необходимо. Поэтому его действия не подлежат критике. Во-вторых, я получил, в сущности, все, ради чего уехал в Индию,- и даже гораздо больше. Сатья Саи доказал мне, что реальность высшего порядка существует, и продемонстрировал ее величие. Он наполнил мою жизнь глубоким содержанием, сделал ее осмысленной. Я получил в дар подлинную жемчужину! А аудиенция, надо думать, сейчас не полагалась.

Итак, я сижу в заполненном до отказа самолете, жду, когда мы поднимемся в воздух, и думаю о тебе... Ну, вот наконец-то мы тронулись с места. Надо пристегнуть ремни.