Дон Марио Маццолени     СВЯЩЕННИК И АВАТАР

Содержание

Многие из моих друзей были встревожены, когда узнали, что я собираюсь написать книгу о Саи Бабе. Они знали, что я думаю об этом Существе, являющемся человеком лишь на внешнем, телесном уровне. С братским участием они советовали, просили и даже умоляли меня опубликовать ее под псевдонимом, представляя себе, сколь неблагоприятные последствия может иметь для меня публикация данной книги из-за негативной реакции церковных властей. Я спросил себя, почему я должен бояться говорить о том, что видели мои собственные глаза? Почему я не могу поведать людям о том, что испытало мое бедное сердце в присутствии необычайного Существа? Должен ли я испытывать чувство вины за все сделанные мною в последние годы открытия и бояться рассказать о них? Конечно, нет! Наоборот, я считаю, что мне повезло. “Necessitas enim mihi incumbit” — “Необходимость порождает возможность”. Невозможно противостоять потребности провозглашать Истину, и горе мне, если я пребуду в молчании!

Я посвящаю эту книгу прежде всего Церкви, потому что не могу позволить себе пройти мимо, не рассказав ей, моей Матери, о том, что более не может оставаться в безвестности из-за равнодушия, страха или общего непонимания. Я считаю, что эта книга сочинена Другим, а меня использовали, так сказать, лишь в качестве рабочей силы. Она была написана, прежде всего, для моего епископа, Папы и для всех моих собратьев-священников, а также для церковных властей и всех тех, кто на протяжении многих веков стремился к Истине и служил Ей.

Невзирая на опасения друзей, я надеюсь (и мое сердце уверено в этом), что изложенные здесь размышления прозвучат призывом к новому духовному возрождению.

Наша эра — эра Сатьи, Истины, по моему мнению, является уникальным отрезком времени, который станет поворотным пунктом в историческом и религиозном развитии народов и государств. Уникальность данного исследования, проведенного в период, когда так много говорят о разных сектах и религиозных объединениях, несомненно, заключается в том, что все сделанные мною за эти годы открытия не только не отвратили меня от нашей веры, но скорее наоборот, позволили углубить ее. Все, над чем я размышлял, приблизило меня к пониманию таинств, которые я совершал, часто не осознавая до конца их сокровенного смысла. И именно Сатья Саи Бабе я обязан новым пониманием своей роли священника!

Я искренне надеюсь, что то же самое произойдет и с моими собратьями-священниками, многие из которых, насколько мне известно, чувствуют усталость, напряженность и разочарование.

Я благодарен всем, кто помог мне своими драгоценными советами, предложениями и указаниями, особенно профессору Пьерантонио Ди Косте, помогавшему мне при составлении плана книги.

Я кладу эту книгу к Стопам Того, кто вдохновил меня на ее написание, — Единственного Сына, существующего во все времена в образе непреложной Истины, в надежде, что этот плод, который только Он имеет право сорвать, понравится Ему и Он примет его в качестве приношения, способного послужить Его большей славе.

В ноябре 1992 года, через несколько недель после того, как я получил заказное письмо из Ватикана, в котором сообщалось о моем отлучении за написание настоящей книги, Саи Баба принял меня вместе с другими людьми для личной беседы. Эта встреча была для меня настоящим утешением.

Во время беседы, говоря обо мне с несколькими студентами и упомянув о существовании проблемы нетерпимости в церкви, Он с любовью посмотрел на меня и вдруг произнес: “Русский!” Он, несомненно, произнес именно это слово, и я начал гадать, что оно могло значить. Я не хочу перечислять здесь все возможные варианты толкования этого слова, но сегодня, после появления на свет перевода моей первой книги на русский язык, я могу добавить еще один вариант: возможно, это был знак или предсказание Учителя.

О русских людях мне известно очень мало; я знаю о них лишь то, что почерпнул из школьных учебников истории. Еще в моей памяти с русскими связан один трагический эпизод, о котором часто рассказывал отец. В 1944 году, вскоре после моего рождения, он стал свидетелем того, как взвод немецких солдат расстрелял группу русских военнопленных. Эта история посвятила меня в таинства жизни и смерти. Позднее Саи Баба дал мне ответ на вопрос о причинах человеческих страданий.

Если можно так выразиться, русские люди “удостоились” пострадать за Истину и, следовательно, за Бога. Но чем строже становится в тюрьме режим содержания, подавляющий даже малейшую свободу и всячески препятствующий совершению побега, тем острее становится интеллект узников в изобретении все новых и новых методов побега, поэтому, когда мы пытаемся заключить в определенные рамки человеческое стремление к Божественному, это стремление начинает возрастать, и когда оно достигает кульминации, то перехлестывает берега, более не способные удерживать Истину, и начинается наводнение.

Иисус возгласил: “Кто жаждет, иди ко Мне и пей” (Ин. 7, 37). “Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек” (Ин. 4, 14).

Эта книга посвящена тем, кто жаждет живой воды Святого Духа. Мне хочется, чтобы книга помогла читателю отыскать Источник этой воды. Он, Сатья, Источник, находится сейчас среди нас на земле, для того чтобы заключить в едином вселенском объятии всех, кто искренне стремится к Истине.

Часть I. Путешествие в поисках Бога

Глава первая

Прем. 6, 20

Когда я начал работать над этой книгой, мне пришло в голову следующее: во-первых, что любой пишущий книгу, подобен матери, ожидающей рождения ребенка. Этот труд требует предельной концентрации, больших жертв, почти всей энергии и огромного желания произвести свое детище на свет. Затем появляется беспокойство о здоровье и благополучии новорожденного и чрезмерная к нему привязанность.

Не то чтобы мне не нравилась идея написать книгу, но я опасался, что это будет угрожать моему смирению и может явиться препятствием на пути к уничтожению эго — основным добродетелям, необходимым для духовного развития. Главным мотивом, побудившим меня взяться за написание книги, была идея, что она принесет человечеству пользу. Но эта мысль казалась мне подобной тихому, обольстительному сатанинскому голосу Эдемского змея, побуждающего меня отведать запретный плод. Стремление быть полезным человечеству и считать себя таковым сильнее даже инстинкта самосохранения.

Во-вторых, у меня оставалось опасение, и я до сих пор его полностью так и не преодолел, что все, о чем мы хотим сказать, уже было сказано, и не один раз. За многие тысячелетия было произнесено несчетное количество слов, и с тех пор, как изобрели печатный станок, напечатаны пирамиды книг. Я укрепляюсь в этом убеждении каждый раз, когда вхожу в книжный магазин и обнаруживаю, что по каждому вопросу, даже самому банальному, кто-то уже написал объемистый труд. Все это в значительной степени гасило мое вдохновение и усиливало лень, мешавшую посвятить себя работе подобного рода.

Хотя эта книга и не носит автобиографического характера, я буду вынужден коснуться в ней определенных фактов своей жизни. Я хочу лишь одного: еще раз, по-своему, рассказать о вступлении на духовный путь, следовании по нему и встречающихся на нем препятствиях. Однако, если бы я писал автобиографию, то открыл бы ее словами, что начал жить только после того, как занялся духовными поисками. Вся моя предыдущая жизнь была жизнью мертвеца или, если вы полагаете, что это слишком сильное сравнение, жизнью смертельно больного человека, не имеющего никаких шансов на выздоровление.

Вам может показаться странным, что подобные вещи говорит священник. Вы привыкли к священникам, которые кажутся настолько уверенными в себе, что один их вид внушает благоговение и вызывает робость. Любой, верящий в то, что мы имеем силу “связывать и разрешать”, удивится, узнав, что священник занимается духовными поисками. “Бедная душа”, — скажет такой человек, “он сравнивает жизнь священника с жизнью умирающего человека!”

Ну для чего священнику, обладающему знанием целого набора непререкаемых истин, заниматься духовными поисками? Разве существуют такие вопросы бытия, на которые у священника не было бы ответа? Разве могут быть какие-то неразрешенные проблемы у человека, на которого возложена благородная миссия духовного воспитания? И что искать священнослужителю, который должен был уже завершить свое образование и обладать глубокими знаниями? Вы можете заключить, что если такой священник и существует, то он не заслуживает того, чтобы его причисляли к людям, которые на протяжении многих веков отвечали за духовное воспитание. Если он сам слеп, то как он может вести других слепых, не приводя их при этом к погибели?

И все же, несмотря на все эти вопросы и возражения, повторю снова, что я поистине заново родился, когда переступил благословенный порог своей внутренней лаборатории. Здесь я начал проводить эксперименты и наводить порядок, убирая с полок колбы абсолютных принципов, выливая старые растворы схоластического образования и передвигая торжественные и незыблемые перегонные кубы теологии, давно превратившиеся в простые интеллектуальные упражнения.

В природе все подвержено изменениям, и наш разум — это часть природы. Фундаментальные истины, возможно, и не меняются, но меняется наш подход к ним, вследствие этого необходимо пересмотреть и откорректировать то, как священные истины толковались в прошлом. Уровень сознания людей постепенно меняется, и толкование, казавшееся верным несколько веков тому назад, сегодня является устаревшим. Устаревает не истина, а ее толкование. Меняется одежда, но не тело, носящее эту одежду.

Но почему же молодой священник после десяти лет пастырского служения решил встать на путь духовных исканий?

Чтобы объяснить причину такого изменения курса, я должен буду сообщить вам несколько фактов из своей биографии. На этот раз вы будете сидеть по другую сторону исповедальной решетки, слушая исповедь священника!

В 1972 году я был убежден, что для лучшего исполнения пастырского служения я должен получить специализацию в области теологии. Я писал регулярные прошения своему епископу, ходатайствуя о направлении меня на год или на два на учебу в Рим. В Риме существовала академия (она существует и сегодня), полностью удовлетворявшая моим требованиям. В ней я мог получить квалификацию в области моральной теологии. Епископ, Монсеньор Клементе Гадди, любезно согласился исполнить мое желание. Речь шла о двух-трех годах, после чего я должен был возвратиться в Бергамскую епархию и с новыми силами на основе полученных знаний возобновить прежнюю деятельность.

Но Тот, кто уже пристально наблюдал за всем, что я делал, изменил мои планы. Учеба заняла у меня не три, а четыре года. После окончания академии я получил докторскую степень.

Тем временем узы, связывающие меня со столицей, стали настолько прочными, что я получил возможность оставаться в ней неопределенно долгое время. Кардинал Уго Полетти, бывший тогда викарием Римской епархии, предложил закрепить меня за епархией “вечного города”, в приходе, где я выполнял пастырское служение в качестве второго священника, не получающего зарплаты, но имеющего полный пансион. Одновременно я работал в средствах массовой информации, занимаясь религиозным просвещением. Передо мной открывалась ясная перспектива действий, которые должны были заполнить мою жизнь и придать ей высший смысл. В то время я еще не знал, что такое “отречение от плодов своих действий”, хотя и проповедовал общеизвестную евангельскую истину “мы рабы, ничего не стоящие”. Поэтому все, обещавшее продвижение и активный образ жизни, полностью отвечало устремлениям молодого священника, выпавшего из Вал Брембана в подол Рима во взрывном 27-летнем возрасте.

Вскоре задул попутный ветер, и мой корабль поплыл на полных парусах: я готовил передачи на радио Ватикана, я читал лекции об использовании аудиовизуальных средств в пастырской работе. Я был в постоянном контакте с руководителями итальянского национального радио и телевидения, я писал статьи и был вхож к высокопоставленным лицам церковного мира. Благожелательное отношение ко мне со стороны некоторых известных прелатов как бы служило подтверждением правильности избранного курса. Друзья и коллеги предсказывали мне блестящую будущность.

Когда я приезжал домой на несколько дней для отдыха, то люди из нашего городка смотрели на меня с восхищением, а священники обращались за информацией о новых веяниях в Ватикане и интересовались жизнью и образом мышления епископов и кардиналов. Они полагали, что раз я оказался в центре христианского мира, то должен знать обо всех слухах, носящихся в коридорах ватиканских дворцов. Все это значительно облегчало страдания моих родителей, сильно скучавших по мне. Особенно это утешало мать, которая, как и другие матери, имеющие сыновей-священников, испытывала ко мне сострадание, потому что я добровольно обрек себя на пожизненное одиночество. Такие матери не считают своих сыновей “устроенными” до тех пор, пока не увидят их в зените славы. Одна из подруг моей матери, обладавшая некоторым даром предвидения, сумела даже внушить ей забавную идею, что я впоследствии стану Папой, и моя мамочка, бедная душа, пыжилась от гордости, когда при случае могла сказать людям, всегда чрезмерно преувеличивая, как это делают все любящие матери, что ее сын — “важное лицо в Ватикане”.

Я думаю, что, действуя подобным образом, я пытался успокоить свою совесть. Я действительно считал, что делаю все так, как надо, но фактически с помощью этой работы я пытался убежать от себя, сам того не сознавая. Окружавшие разделяли мои заблуждения и либо аплодировали моим делам, либо завидовали мне. И то и другое как бы подтверждало в моих глазах и в глазах окружающих правильность выбранного пути.

Однако что-то вызывало во мне чувство неудовлетворенности. Сначала это было нечто очень неопределенное, подобное призраку, до которого нельзя дотронуться. Затем я начал анализировать это чувство и постепенно распутывать клубок. И хотя вокруг не было ни единой души, способной помочь разобраться в происходящем со мной или прямо сказать: “Послушай, ты живешь неправильно, потому что стремишься только к своей собственной выгоде”, я знал по чувству внутренней неудовлетворенности, что должен пересмотреть всю свою жизнь. Толчком к размышлению послужила надпись, сделанная моим другом доктором на первой странице подаренной им книги: “Дорогому Дону Марио, чтобы он все больше становился Доном и все меньше Марио”.

Несомненно, неудовлетворенность для многих является первым учителем на духовном пути. Если внимательно к ней прислушиваться, то она точно поставит диагноз душевного состояния и укажет путь к выздоровлению. В моем случае я должен был осознать свое разочарование и, проанализировав, установить его причины. Выздоровление могло бы и не произойти, если бы я исследовал свое сознание поверхностным образом, так, как я обычно делал это в прошлом. Во время выполнения ежегодных духовных упражнений, которые я совершал, будучи затворником, ситуация снова грубо давала о себе знать, и это было подобно тому, как если бы я внезапно обнаружил полуразложившийся труп. В таких случаях я всегда приостанавливал упражнения, желая забыть об этом зрелище. Обет молчания, соблюдаемый в течение недели, всегда гарантировал мне, монаху, ведущему полусозерцательную жизнь, превосходные результаты. После этого труп не загрязнял моего сознания; однако, мне нужно было избавиться от данного затруднения радикальным образом.

К сожалению, последующее быстрое возобновление активной жизни полностью уничтожало память об этом открытии. Фактически я прибегал к активной жизни как к средству от своего разочарования. На Западе привыкли считать созерцательный образ жизни своего рода отговоркой от исполнения повседневных обязанностей. Однако, если вы хотите в себе разобраться, то вам необходимо время от времени или, по крайней мере, один раз в жизни прекращать всякую внешнюю деятельность.

Такая пауза позволяет нам обнаружить всю грязь, накопившуюся под половиком на протяжении многих лет.

Бегство от страданий и стремление к наслаждениям являются врожденными свойствами человека. Даже если мы активно и не стремимся к наслаждениям, либо по этическим соображениям, заставляющим нас вести себя сдержанно, либо просто из-за своих склонностей, мы все равно любой ценой стремимся избежать страданий. Для этого годится все, и работа является эффективным средством, позволяющим избежать самоанализа, благородным и вполне обоснованным средством. И все же от деловых бобров и трудолюбивых пчел нас отличает то, что мы можем осознать это чувство: я несчастен, но не знаю почему. Работа, когда с ее помощью уходят от решения внутренних проблем, всплывающих на поверхность сознания, является ненормальным средством, превращающим нас из людей в роботов. Многие люди начинают вести бездумный образ жизни из-за боязни обнаружить свою несостоятельность. Я также, боясь увидеть свое отражение в зеркале, снова и снова нырял в водоворот активности, бессмысленность которой становилась все более очевидной.

Но самыми главными врагами человека, собирающегося вступить на путь духовных исканий, являются люди, полагающие, что разбираются во всем, и все упрощающие. Я поверял свои мысли и сомнения другим священникам, но ответ всегда был один и тот же: “Ты все усложняешь. Это твои фантазии.

У тебя что, нет хобби? Отвлекись немного, и твое душевное равновесие восстановится”. Иногда мне помогало даже чтение, начинявшее ум различными концепциями и идеями. Однако сделать нужно было как раз противоположное: опустошить ум, успокоить волнение вод, чтобы увидеть в них четкое отражение солнца...

Но вместо этого, если я и не тревожил воды сам, когда они готовы были уже успокоиться, всегда находилась какая-нибудь благочестивая душа, полагавшая, что, тревожа их, она оказывает мне большую услугу. Зарождавшееся осознание проблемы, побуждавшее меня искать ее разрешения, неизменно подавлялось различными советами, внешней активностью и умственной ленью, и я топил все вопросы в своей безответственности.

Сегодня я понимаю, как важно “любить себя”. Я говорю не о том эгоистическом чувстве, которое так распространено среди людей, но хочу подчеркнуть, что тот, кто не обращает внимания на свою жизнь, стремясь улучшить ее, не может утверждать, что любит себя и других. В самом деле, как вы можете любить своего ближнего, как самого себя, если не знаете себя достаточно хорошо, чтобы любить? Грустно, когда подобную ограниченность встречаешь в мирском человеке, но еще более грустно, когда ее обнаруживаешь в том, кто посвятил всю свою жизнь Божественным таинствам.

В тот период моей жизни началась первая стадия необратимого процесса, достигшего своей кульминации в переживании, заставившем меня написать эту книгу.

Я знал, что для совершения революционного переворота во внутренней жизни необходимо сделать первый шаг в нужном направлении. Как советует Соломон:

“Посему я молился, и дарован мне разум.
Я взывал, и сошел на меня дух премудрости”.

Я не знаю, является ли эта мысль такой уж неоспоримой, но в то время я понимал ее буквально, потому что верил в истинность данного утверждения. Ранее в течение какого-то времени он пытался внушить мне эту мысль, и теперь, когда я вскоре должен был перешагнуть тридцатипятилетний рубеж, она подстегивала меня. С одной стороны, я отчаянно хотел что-то изменить в своей жизни, а с другой стороны, я не знал с чего начать.

“Отче, — сказал я ему в тот день, — сегодня мне особенно грустно. Я не вижу выхода. Я чувствую, что как будто прибыл на конечную остановку, находящуюся на окраине города, откуда не идут дальше никакие автобусы”.

И он ответил мне: “Если ты хочешь радикально изменить свою жизнь, то погрузись в любовь к Господу, возлюби Его всем сердцем. Не жди более; ты знаешь, что после 35 лет шансов остается немного”.

Говорить мне в тот момент о любви к Господу было все равно, что напоминать человеку, приговоренному к смерти, о его крупном банковском счете, и потому меморандум о предельном сроке подействовал на меня раздражающим образом. В ответ я возразил: “Но, Отче, если моя любовь к Богу не совершенна сейчас, то, возможно, она станет таковой позже. Может быть, с годами я обрету мудрость. Кроме того, с возрастом мой самоконтроль будет возрастать и достижение цели облегчится. Разве это не так?”

“Через несколько лет ты сможешь предложить Господу лишь наполовину съеденное яблоко, — ответил он. — Действуй сейчас, пока ты не растратил свою энергию. Не откладывай это на завтра”.

Эти слова о “наполовину съеденном яблоке” заставили меня вновь ощутить духовный подъем. Я никогда не слышал более действенного сравнения.

“Помогите мне, прошу вас, — сказал я ему. — Ваши слова в этот тяжелый для меня день прозвучали как нельзя более кстати, хотя и сильно огорчили меня”.

Мое смятение было велико. Я мысленно обратился к Господу и в те несколько мгновений тишины сказал Ему: “О Господи, мне кажется, что Ты очень далек от меня! Но если правда, что в час испытаний Ты пребываешь с нами, протяни Свою руку и помоги мне. Я не знаю, что делать, я в смятении, я ничего не понимаю. Вмешайся, прошу Тебя. Найди средство помочь мне и, если нужно, пошли мне любые испытания. Я приму все из Твоих рук, даже то, что заставит меня страдать. Но молю Тебя, не оставляй меня, как сейчас, одного с моим страданием”.

“Ты в печали!” — сказал мне отец Генрих.

Я рассказал ему о молитве, только что родившейся в моем сердце. У меня в глазах стояли слезы, но я был готов на все. Он уверил меня, что присоединится к моим молитвам. Затем он благословил меня, обнял и проводил до двери, произнеся на прощание обычные в таких случаях слова: “Иди с миром!”

Глава вторая

2 Тим. 2, 3

Когда ум человека испытывает неизмеримые страдания, он лишается сил и теряет способность к поискам Истины. Он стремится, прежде всего, к уничтожению этих страданий. Вот почему в мире так мало людей, искренне ищущих Истину. Большая часть людей пытается забыться, в поиске преходящих удовольствий, и стараясь таким образом избежать страданий. Получая наслаждение и опьяняясь недолговечными радостями, люди начинают зависеть от них, испытывать в них потребность и, в конце концов, более не чувствуют необходимости избавиться от этой противоестественной ситуации, считая ее “нормальной”. Думая лишь о мирских вещах, они забывают о Том, кто пребывает за пределами внешних объектов и чувств.

Но если душевные страдания не прекращаются ни на минуту, непрерывно терзая вас, не давая никакой передышки, когда все испытанные вами средства — простые суррогаты — сами являются частью и причиной этих страданий, потому что основаны на заблуждении и не способны сделать человека счастливым, — лишь тогда появляется неодолимая потребность Истины.

Я встречал много людей, особенно среди богатых, утверждающих, что они вполне довольны своей жизнью и не испытывают никакой потребности в духовных поисках. “Чего нам искать? — говорят они откровенно. — У нас есть все, чего только можно пожелать: хорошая жена (муж), положение в обществе, послушные и здоровые дети и отличная религия. Нам непонятно твое смятение и твои поиски Истины”.

Но если вы попытаетесь поколебать их уверенность вопросом: “А вы не задумывались над тем, что все это благополучие может в любой момент кончиться? Что вы тогда будете делать?” — они начинают говорить, что не думают о таких вещах, потому что у них все в порядке; или же стучат по дереву и раздражаются.

Гораздо вероятнее, что человек захочет изменить что-либо в своей жизни тогда, когда он потеряет ко всему интерес и у него возникнет вопрос: “Как мне выйти из этого тупика?” Желание радикально изменить свою жизнь может появиться как у богатого, так и у бедного. У богатого такое желание может возникнуть потому, что его уже тошнит от постоянного избытка, а у бедного, не развращенного богатством, оно может появиться естественным образом.

Когда человек осознаёт, что все есть суета сует (Vanitas vanitatum), он немедленно обретает особую сенситивность, позволяющую ему искать и находить ответы на основные вопросы жизни.

Наступило лето 1979 года. 35 лет! Это был предельный срок для принятия определенного решения. Альтернативой ему являлся окончательный духовный паралич. Но теперь, после искренней молитвы в исповедальне моего духовника, я чувствовал, что этот вопрос был сдан в архив, я больше не имел права заниматься его решением и с полным доверием стал ожидать развития дальнейших событий, как пациент, ожидающий своей очереди в приемной врача.

Жаркий август я провел в Риме. Даже температура, как бы насмешливо напоминая мне о возрасте, достигла 35-градусной отметки. Мое тело подавало необычные сигналы, бывшие сигналами тревоги, но я не мог их правильно истолковать. Меня знобило даже от легкого ветерка, приносившего облегчение всем людям, задыхавшимся в этой жаре. Еще я чувствовал общую усталость и покрывался холодным потом при малейшем усилии.

Тело также имеет свои законы, и когда оно подает сигналы о каком-то нарушении в организме, к ним нужно прислушиваться и принимать незамедлительные меры. Болезнь легко обнаружить, если имеется острая боль, но это совсем не просто сделать, если она проникает в тело незаметно, без ведома его хозяина. В физиологическом смысле боль является благословением, потому что она часто сообщает о болезни тогда, когда еще возможно излечить ее. Она также является благословением и в фигуральном смысле, потому что именно страдания и боль, иногда очень сильная, выводят из оцепенения людей, не желающих прислушиваться к своему внутреннему голосу.

Прошло значительное время, прежде чем я понял, что мое тело дало течь. Мне было сделано последнее предупреждение, когда вдруг одежда стала мне мала, а туфли начали жать, и я ненормально распух, особенно отекли щиколотки. Я наконец осознал, что должен пойти к врачу, и с этого момента в моей жизни начался другой поиск, параллельный духовному. Он относился к физическому уровню. Забота о физическом теле также необходима, хотя и не столь существенна.

На протяжении всей своей жизни я искал ответ на вопрос, что является Божественным промыслом, а что плодом наших эгоистических желаний. Я обнаружил, что когда Господь решает прижать человека к Своей груди, потому что этот человек обратился к Нему с мольбой в трудную минуту жизни и попросил о помощи, все свершается как по мановению волшебной палочки. Даже сейчас я продолжаю получать подтверждения, что Божественная Мать заботится о нас, и для того, чтобы защитить Своих любимых детей, непостижимым образом обращает все события в их пользу или, я бы сказал, в пользу их духовного развития. Я хочу особо подчеркнуть это последнее замечание, ибо то, что мы считаем желательным и полезным для себя, почти никогда не является таковым в глазах Господа, который управляет нашей судьбой и знает все ее сокровенные тайны. Сын часто не способен правильно оценить пользу того или иного, не всегда приятного события. Часто он даже не задумывается над этим, но спустя несколько месяцев или лет это событие становится пророческим. Человеческая логика сильно отличается от Божественной.

Хирург, верующий из моего прихода, сразу предложил поместить меня в больницу, где он работал заместителем главного врача. Он обеспечил мне место в больнице, что не всегда легко сделать, и проследил, чтобы все анализы были выполнены наилучшим образом. Он делал все это с видимым удовольствием, обращаясь со мной, как с другом, а не как с пациентом. Через пятнадцать дней, проведенных мной в больнице, был поставлен окончательный диагноз: гломерулонефрит (membranous glomerule nephritis).

Необходимо было немедленно прервать всякую деятельность, потому что болезнь была в периоде обострения. От этого недуга не существует специального средства, и случаи спонтанного исцеления очень редки, поэтому, чтобы развитие болезни не привело к диализу (подключение аппарата “искусственная почка”) или даже смерти, необходимо всю жизнь проводить в полном покое. Трудно было придумать более эффективный способ для остановки моей бурной деятельности.

Я покинул Рим без всякого сожаления, как слепой, ведомый надежным поводырем по неведомому пути. Так как это был отъезд, не предполагавший моего возвращения, то обычные в таких случаях душераздирающие сцены прощаний, специально припасенные для священников, когда они переезжают с одного места на другое, отсутствовали. Мой друг хирург заботливо посоветовал мне зарезервировать место в спальном вагоне. Вечером, перед моим отъездом, одна прихожанка грустно посмотрела на меня и сказала: “Дон Марио, а ведь вы уезжаете навсегда”. В сущности, это было мое увольнение. Я был рад, что мой отъезд не был окрашен излишней сентиментальностью и я смог уйти, так сказать, на цыпочках.

Отъезд из Рима был первым шагом, хотя и вынужденным, на пути моих духовных исканий. Говорят, что не все недуги причиняют человеку вред. И в самом деле, болезнь пришла в нужный момент, хотя вначале мне было совсем не весело. И сегодня я продолжаю благодарить Господа за то, что Он послал эту болезнь в нужное время, и считаю ее одним из величайших благодеяний в своей жизни.

Серьезные болезни обладают также и тем достоинством, что лишают нас чувства неуязвимости, показывая, насколько непрочной является наша жизнь. Без тела все наши материальные планы тают, как дым в воздухе. Это открытие является большой помощью собирающемуся вступить на духовный путь, особенно если у него не хватает на это силы воли.

Предание себя Господу в тот момент, когда материальные ресурсы нашего тела на исходе, несомненно, не является героическим актом. Но может ли кто-нибудь похвалиться тем, что, утопая в зыбучих песках, он оттолкнул руку помощи, потому что она была протянута ему незнакомцем? Однако, каким бы унизительным ни было возвращение для блудного сына, в конце концов, оно увенчалось торжественным примирением.

Я был обязан, особенно как священник, помнить о предназначении страданий, однако, когда болезнь коснулась меня самого, я успешно забыл об этом. Я неуклюже прятал от себя самого свое малодушное нежелание смиренно принять то, что посылает мне судьба.

Люди по-разному воспринимают страдания. Слабые люди возмущаются и стонут под ударами судьбы, теряют душевное равновесие и предаются отчаянию. Духовно незрелые пытаются забыться с помощью развлечений, интеллектуальных занятий или даже религии. Для того чтобы избежать страданий, они ныряют с головой в море чувственных удовольствий, блуждают по лабиринтам интеллекта или с преувеличенной набожностью начинают соблюдать все предписания обрядовой религии.

Однако для того, чтобы осознать необходимость страданий, нужна лишь определенная степень чистоты и много внутренней силы. Я не знаю, была ли у меня хоть малая толика этих двух качеств, но одно я могу сказать точно: обычные слова, которые припасены у людей для таких случаев, вроде“страдание уподобляет тебя Христу, распятому за всех нас”, немного говорили мне, и они звучали еще менее убедительно, когда их произносили люди, не верящие в эти истины. Услышав их со стороны, я понял, до какой степени мы, священники, часто превращаем возвышенные истины в банально звучащие фразы, в холодные и пустые слова, если сами не испытываем то, о чем говорим.

Когда слова человека идут от сердца, это чувствуется сразу; когда же слова звучат так, словно их воспроизводит магнитофон, это тоже ощущается стразу. Я заметил, что люди испытывающие страдания, не любят философствовать, и если они духовно зрелы, то являют собой пример безмятежности и отрешения от тела. Улыбка человека, больного раком, стоит намного больше лекции о страдании.

Когда мой исповедник, отец Генрих, навестил меня в больнице, то на его устах были те же самые “стереотипные” речи. Однако, идя от сердца, они приобрели сверхчеловеческую силу и глубоко тронули меня. Слова монахини, возникшей передо мной буквально из ниоткуда, когда я лежал в операционной лицом вниз после почечной биопсии, произвели на меня такое же действие: “Принеси в жертву эту боль, — говорила она, сжимая мои руки в своих. — Есть души, нуждающиеся в твоей жертве”.

У меня перехватило горло. В тот момент я не был склонен думать о спасении чьих-то душ. Но безграничная милость Того, кто никогда не покидает нас и кто всегда и при всех обстоятельствах не устает учить нас через различных людей, пришла ко мне в виде монахини, чтобы напомнить о пасторском долге, о котором я не должен был забывать даже тогда, в ту трудную для меня минуту, когда я беспокоился только о своем теле.

Начиная с древних времен болезнь считается прямым следствием человеческого греха. В этом смысле учение о карме восточных религий идентично библейской мысли. В Ветхом Завете существует множество мест, где говорится, что человек сам повинен в своих страданиях. Естественно, что в Библии, где преобладает восприятие Бога как личности, карма истолковывается как “Божья кара”. Если признать, что Бог действительно присутствует в каждом из нас и в то же время превосходит человеческую природу, то тогда совершенный закон, регулирующий воздаяние и наказание в зависимости от поведения человека, может исходить только от этого пребывающего в нас Божества. Иногда понять, насколько мы близки по взглядам с нашими восточными собратьями, мешает лишь “теографический” фактор: признание подлинности явления Господа не может и не должно зависеть от географии его воплощения. (Мы поговорим об этом подробней в главе, посвященной вопросу кармы.)

Если не мы сами порождаем свои радости и страдания, то для чего понадобилось Иисусу прощать грехи больному перед его исцелением? И почему пророки предрекали гибель городам, погрязшим в пороках и беззакониях? Вавилон, Ниневия, Содом, Гоморра и т.д. были местами, где эти пророчества сбылись. Иногда пророки предрекали погибель; в другой раз они говорили о прощении, если люди начнут следовать Божьим законам.

К сожалению, в наши дни даже на кафедрах теологии, в самом сердце католицизма, предано забвению знание о том, что между страданиями и грехом, невзгодами и неправедным поведением существует непосредственная связь. Многие ученые смеются над простодушием тех, кто все еще верит в подобные вещи. Современные люди предпочитают объяснять подобные вещи с научной точки зрения и полагают, что все обусловлено чисто внешними причинами. Они говорят о вирусах, ДНК, о клеточной пролиферации. Теологи до сих пор не знают, в чем причина страданий. Современная холистическая медицина, с ее новыми взглядом на ум и тело как единое целое, все более и более склоняется к тому, чтобы принять гипотезу о психосоматических причинах болезни. Сегодня многие врачи учитывают психологическую среду, в которой пребывает пациент, и этот новый подход также меняет концепцию госпитализации и терапии. Другими словами, даже научный мир находится на грани признания того, что физический фактор не является определяющим в наших страданиях, и что они порождаются более глубокими причинами.

Какой диагноз должен поставить врач, констатирующий смерть мужчины, умирающего через несколько мгновений после смерти своей спутницы жизни? Остановка сердца? Кровоизлияние в мозг? Инфаркт миокарда? Что может знать врач о чрезвычайно тонких нитях, связывающих эти две жизни в таком дуэте любви, что обрыв одной из мелодий мгновенно вызывает остановку другой? А что вызвало смерть Аргуса, собаки Улисса, которая одна узнала хозяина, отсутствовавшего много лет, и после этого упала замертво на землю? И какое лекарство излечивает ребенка, чувствующего, что его любят и окружают заботой и вниманием? Или какой яд вызывает быстрый конец больного, пребывающего в депрессии, испытывающего страх, уставшего от жизни, одинокого и желающего только одного — умереть?

Размышляя подобным образом, мы начинаем понимать, насколько вредны негативные мысли и каким полезным является позитивное мышление. Но во время болезни я придерживался другого мнения, не потому, что считал подобный образ мышления необоснованным, просто никто и никогда не говорил со мной на эту тему. Хотя я и знал, что на принципах позитивного мышления основана мудрая мораль древних, я не понимал, насколько широка сфера применения этих принципов, потому что мне не было известно об их огромном влиянии. Поэтому я лечил свою физическую болезнь с помощью лекарств, а моральные страдания — общением с людьми и с помощью различных хобби, которые в то время помогали мне избавиться от депрессии.

“А как же молитва? — спросите вы. — Разве не должны священники искать утешение прежде всего в молитве?” Вряд ли молитва сможет помочь человеку укрепить душевные силы, если его ум болен и находится в подавленном состоянии. Сначала необходимо привести в порядок ум, а затем молитва сделает свое дело. Можно ли ожидать от человека, не верящего в себя, но знающего о факте своего существования, веры в Бога, которого он не знает и не видит?

Чем больше человек убеждает себя в том, что он несчастен, что он неудачник и что впереди его не ждет ничего хорошего, тем уязвимей он становится, ибо создает бреши, через которые проникают разрушительные силы. Вот почему рак обрушивается на тех, кто постоянно находится в плохом настроении, и щадит тех, кто полон оптимизма. Однако, перефразируя трусливого Дона Аббондио, можно было бы сказать: “Невозможно заставить себя быть оптимистом!” Несомненно, для оптимизма нужно иметь веские основания.

Психическая жизнь является лишь одним из аспектов, наиболее тонким и потому наименее понимаемым, сложной машины, производящей страдания. На практике не всегда возможно определить ментальное состояние человека и установить причину болезни. Трудно объяснить болезнь праведного человека. Ритмы, поддерживающие определенный баланс между наградой и наказанием и регистрируемые умом, не всегда имеют точность и правильность ритмов, записываемых телом.

Из-за того, что тело состоит из плотной материи, оно также придерживается и более плотного временного графика. Вот почему курение, употребление алкогольных напитков, различного вида стимулянтов и наркотиков быстро сказывается на организме. Физические факторы, как бы медленно они ни воздействовали на организм, всегда причиняют вред быстрее, чем психические. И люди, несомненно, не улучшают свое здоровье, когда для того, чтобы заглушить моральные страдания, начинают объедаться. Большинство средств, к которым прибегают люди, пытаясь облегчить свои страдания, лишь усугубляют их. Болезнь, по большому счету, порождается душой, поглощенной созерцанием своих собственных страданий, и любая попытка облегчить их с помощью неверных средств вызывает еще большие страдания. Это все равно, что для тушения небольшого пламени открыть огромную плотину.

Страданий нужно не избегать, а попытаться понять их причину. Другого выхода нет!

В природе можно выделить три основных качества. Первое — это инертность, проявляющаяся в человеке в виде невежества; второе — энергия, проявляющаяся в деятельности человека; и третье — интеллект, приводящий человека к мудрости. Когда эти три качества находятся между собой в равновесии, то между человеком и природой устанавливаются гармоничные отношения. Когда же одно из качеств преобладает, то равновесие нарушается и возникает дисгармония на всех уровнях.

В равновесии эти три качества существуют, например, в растительном мире. Дерево знает, когда цвести и источать аромат. Это проявление определенных умственных способностей. Зимой оно засыпает и пребывает в инертном состоянии. В жизни дерева имеется также период плодоношения, и это момент активности, проявления жизненной энергии.

Человеческие существа обладают всеми этими качествами, но в то время, как в минеральном, растительном и животном царствах они находятся в гармоничном равновесии, у человека их баланс зависит от его склонностей и характера. Интеллектуальный потенциал используется человеком крайне незначительно, а то, что используется, направлено, по большей части, на совершенствование способов ведения войны, создание военных объектов и технологий. Человечеству угрожают такие болезни, как рак и СПИД. На средства, затрачиваемые на вооружение и так называемую оборону, можно было бы построить множество больниц и медицинских научных центров.

Ненормальным является и тот факт, что большая часть человеческой активности (включая развлечения) приходится на период, когда человеческий организм должен отдыхать, пребывая в бездействии. Люди нарушают природные биоритмы как в течение дня, так и на протяжении года. В течение суток время, отводимое для работы, еды, развлечений и сна, находится в резкой диспропорции с временем, затрачиваемым на интеллектуальную деятельность. Ночью, когда цветы закрывают свои лепестки, а звери прячутся в норы, люди устраивают встречи для решения важных вопросов или отправляются в кино и т.д. Ранним утром, в самый лучший и чистый период суток, большинство людей спит или едет на работу, в то время как птицы в этот час посвящают природе свои лучшие песни. Человек интенсивней всего работает зимой, в то время как природа в этот период засыпает или, по крайней мере, становится менее активной. Вот почему весной люди чувствуют усталость, однако считают это сезонным недомоганием. Они принимают тонизирующие средства, возбуждающие нервную систему, утомленную чрезмерной нагрузкой в наименее подходящее для этого время.

Зима фактически является временем года, когда люди должны отдыхать и размышлять, но они ставят производительность труда выше здоровья. В результате такой психологии многие люди, достигнув преклонного возраста, времени покоя и размышлений, боятся бездеятельности и не желают оставлять работу, если только этого не требуют определенные возрастные ограничения. Многие люди после ухода на пенсию умирают от бездействия, хотя должны были привыкнуть к нему заранее, потому что бездействие предполагает не только отдых, но и внутреннюю работу.

Напряженная работа и стремление к большему материальному комфорту и технологическому прогрессу поглощает все силы и время человечества, лишая его мистического созерцательного опыта, делающего людей мудрыми, уравновешенными и способными противостоять превратностям жизни.

Поэтому нарушение биоритмов является одним из главных факторов, ответственных за страдания, болезни и несчастья человечества. Но почему человечество ведет себя подобным образом? Какова причина столь абсурдной непоследовательности людей, которые, обладая потенциально высоким уровнем сознания, действуют столь неразумно? В настоящее время человечество опустилось ниже уровня растительного царства. Растения имеют гораздо более низкий уровень сознания, но благодаря инстинктивному уму управляют своей жизнью с чрезвычайным умением.

Если бы человечество не тратило столько сил и энергии на вооружение, то технология достигла бы значительно более высокого уровня и ее влияние ощущалось бы во всех сферах жизни. Не существовало бы и неравенства между богатыми и бедными (или, по крайней мере, не существовало бы бедных) и не было бы такой ситуации, когда огромные средства тратятся на вооружение, в то время как люди умирают от голода. Сахара могла бы превратиться в цветущий сад, морская вода была бы опреснена и применялась бы для орошения полей, а дороги наполнились бы машинами, использующими чистые источники энергии, подобные солнечной. Что же случилось с людьми и почему они нарушили это равновесие, которое могло бы сделать нашу планету настоящим земным раем?

Сказать, что это произошло из-за первородного греха, даже если это и соответствует истине (требующей дополнительного объяснения), означает не сказать ничего. Если перестать заниматься интеллектуальной акробатикой и попытаться найти объяснение современного состояния человечества в своем собственном сердце, то там можно обнаружить ответ, отличающийся от того, что написано в многочисленных книгах по истории и этике.

Общеизвестно, что люди всегда и везде любой ценой стремятся заполучить то, что они хотят, и в максимальном количестве. Само по себе это стремление не является отрицательным.

Люди имеют право искать то, что доставляет им радость. Стремление к счастью не есть преступление. Отдельные представители церкви не делают чести католицизму своей позицией по этому вопросу. Они свели христианское учение к религии, карающей тех, кто покрыл себя позором, стремясь к наслаждениям. Стремление к радости является одним из немногих свидетельств того, что человеческая природа Божественна, и уничтожать такое свидетельство — не самая лучшая идея. Отказывая человеку в праве на это стремление, можно подтолкнуть его к губительному мазохизму. Многие люди, считающиеся святыми, истязали себя, причиняя боль телу, нуждающемуся в радости. Возможно, святых было бы еще больше, если бы люди разобрались в причинах этого стремления к счастью и попытались выяснить, существовала ли когда-нибудь более постоянная цель, чем та, к которой стремятся, чтобы утолить жажду счастья.

Если я отниму у человека убеждение в том, что он ищет счастье ради самого счастья и что его ошибка лишь в том, что он смотрит на него под другим углом зрения, то как я смогу направить этого человека к Богу? Если человек изо всех сил стремится удовлетворять все свои желания, связанные лишь с внешним уровнем, то нужно не обрушиваться на него, а объяснить, что он бурит землю в горизонтальном направлении. Если я скажу ему, что найти алмазы можно лишь копая вглубь, может быть, я смогу убедить его изменить свой метод. По крайней мере, он задумается над моими словами и в результате не сделает неправильного выбора.

Поиски в горизонтальном направлении, т.е. поверхностные поиски, есть полный самообман, и это становится ясным из того факта, что, когда человек получает все, чего он желал, подобное счастье, счастье материального характера, не приносит ему мира и покоя. Кроме того, для достижения этого эфемерного “счастья” необходимо прилагать огромные усилия, приносить гигантские жертвы и тратить большое количество умственной энергии и денег: цена, поистине несоразмерная с достигнутым результатом. Сколько людей умирает в полном идиотизме, потратив всю свою жизнь на судорожную погоню за деньгами, работая из-за этого день и ночь, забыв о своей семье и здоровье и утверждая, что у них нет времени на поиски истины!

Причиной дисгармонии человеческой жизни является неправильный выбор цели и неверные средства, используемые для ее достижения.

Глава третья

Пс. 77, 2

Я вернулся в свой родной город. Одновременно с лечением, заключавшимся в отдыхе, который должен был восстановить мои силы, я начал также лечить и душу, читая, размышляя и стремясь таким образом утолить свою жажду истины. Изучая в свое время теологию, я не нашел ответов на многие вопросы. Преподаватели катехизиса и мои прихожане неоднократно спрашивали меня о потустороннем мире, существовании ангелов и жизни после смерти. Мои ответы всегда были уклончивы, потому что, хотя я и верил во все это, однако не имел личного опыта.

Мои изыскания в области религии всегда носили довольно отвлеченный характер и, несмотря на все теологические знания, приобретенные за годы учебы, не приносили мне настоящего удовлетворения. Официальные догматы не отвечали на многие вопросы, и прояснить их мне предстояло самому. Когда я, в свою очередь, задавал те же самые вопросы другим священникам, то они обычно отвечали мне так: “Это дело веры”, - один из наиболее бессмысленных ответов, которые мне когда-либо приходилось слышать. Сила истинной веры такова, что если она у меня есть, то это значит, что я уже разрешил все проблемы и развеял сомнения. Зачем мне нужна была бы религия со всей ее помпой, если бы я уже обладал верой? Кроме того, если именно религия должна привести меня к вере, то почему она отсылает меня к тому, что я пытаюсь найти с ее помощью?

Слово “вера” нужно понимать правильно, потому что его можно использовать и для оправдания убийств, войн и насилия.

Я сразу понял, что в нашей западной философии и, соответственно, в современной теологии, имеется один серьезный пробел: в ней отсутствуют все эзотерические аспекты, исключенные в свое время как низкие и недостойные истинной религии. Эзотермиз и оккультизм отождествляются с магией и некромантией, становясь таким образом запретной темой. В период мрачного средневековья осуждались и затем сжигались на площадях не только фанатики и изуверы, но и серьезные исследователи оккультных феноменов. В более поздние времена была сделана попытка полностью искоренить даже память о парапсихологии, все более заслуживающей того, чтобы ее внесли в реестр наук, и поистине имеющей очень мало общего с колдовством.

В Библии описывается множество паранормальных событий, похожих на чудеса, которые невозможно понять без знаний в области парапсихологии.

Знаменитый феномен идеопластии котят из Ниццы заставляет вспомнить об аналогичном случае, описанном в Библии. Котята родились с цифрами 1921, запечатленными на их животах. Эти цифры были написаны на туго набитом мешке, пред которым на протяжении нескольких часов, затаившись, сидела беременная кошка. Ее взгляд был все время устремлен на мешок, потому что она подкарауливала спрятавшуюся за ним мышь. В книге Бытия (30, 37-43) повествуется о том, как Иаков положил свежие тополевые прутья в водопойные корыта, предварительно сняв с них до белизны поперечными полосами кору, для того, чтобы овцы и козы, приходившие пить из этих корыт, зачинали перед прутьями и рождался скот “пестрый, и с крапинами, и с пятнами”.

Этот феномен не имеет ничего общего с магией и его можно объяснить силой зрительных впечатлений, играющих огромную роль в жизни живых существ. Вообразите, насколько сильнее воздействуют такие впечатления на живое существо, если оно к тому же наделено и умом.

Если мы серьезно отнесемся к тому, что написано в Книге Чисел (13, 32-34), то существование великанов не будет казаться нам мифом, а вера в них — признаком наивности. Там говорится о стране, населенной “великорослыми людьми” (в “Вульгате” их называют гигантами “gigantes”), перед которыми соглядатаи, посланные Моисеем, “были, как саранча”. А что можно сказать о чарах египетских мудрецов, которые, когда Моисей превратил свой жезл в змею, смогли сделать то же самое, и, когда он превратил воды Нила в кровь, волхвы снова повторили это чудо? (Исх. 7, 10-22).

Несомненно, одним из наиболее любопытных паранормальных феноменов, описанных в Библии, является случай с ослицей Валаама, которая “увидела Ангела Господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и своротила с дороги, и пошла на поле... и отверз Господь уста ослицы”, и она заговорила с Валаамом, жестоким хозяином, бившим ее (Числа 22, 23-30).

В Ветхом Завете часто говорится о вещих снах, т.е. о предсказании будущего во сне. Иосифу приснились очень важные сны и он правильно истолковал их. В дальнейшем они сбылись. Но братья посмеялись над ним, назвав его “сновидцем”, и позднее продали в рабство (Бытие 37).

О вещих снах читаем и в Евангелии.

Другой Иосиф, муж Марии, Матери Господа, отнесся к своим снам серьезно. Во сне ему было открыто, что он должен стать приемным отцом Мессии; во сне его предупредили, что “Ирод хочет искать Младенца, чтобы погубить Его”; во сне ему сказали, что “умерли искавшие души Младенца” и что он может возвращаться в Израиль. Можно также упомянуть о сне жены Пилата, которая, “когда сидел он на судейском месте... послала ему сказать: "Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него"” (Матф. 1, 20; 2, 13, 19; 27, 19).

Однако больше всего поражает не то, что подобные “вещие” сны снятся людям достаточно часто, а то, что они считают их вполне правдивыми, принимают серьезные решения на основе информации, полученной таким необычным образом. Обо всем этом повествуется в Евангелии, но мы, священники, обычно не придаем никакого значения эзотерическим фактам библейской жизни. Ночного видения было достаточно, чтобы плотник из Назарета принял решение изменить свою судьбу, хотя такое решение значительно осложнило его жизнь. Не следует думать, что тогда люди полностью находились во власти предрассудков. Скорее это указывает на то, что они хорошо знали цену подобным явлениям, превосходящим грубый уровень физических чувств и совершающимся на тонком плане, откуда Божественные силы влияют на человечество, ведя его к спасению.

В патриархальном обществе, исчезнувшем к настоящему времени, правильно относились к тому, что находится за пределами нашего восприятия. В то время религия признавала необходимость заклинания темных сил, которые нельзя было недооценивать, потому что они действовали невидимым образом.

В старинном требнике, практически вышедшем из употребления при Папе Павле VI, были молитвы на все случаи жизни. Когда люди чувствовали, что они не в силах справиться с той или иной проблемой, они прибегали к помощи церкви и Божьих сил. В те времена можно было часто видеть доброго деревенского священника, несущего под мышкой требник, завернутый в епитрахиль. Книга содержала специальные молитвы, помогающие в трудных ситуациях. Это были молитвы, защищающие от нашествия мышей, саранчи, гусениц, змей и других вредных существ. (Benedictio deprecatoria contra mures, locustas, bruchos, vermes et alia animalia nociva.)

Несколько лет назад перед моим домом срубили дерево. Это было огромное дерево высотой с трехэтажный дом. Оно провинилось лишь тем, что среди его ветвей плодилась моль, беспокоившая соседей. Фермер потерял свою веру в высшие силы и ее место заняла разрушительная техника. Сегодня люди не обращаются за помощью к священнику для того, чтобы избавиться от нашествия муравьев. Вместо этого они используют более практичный и надежный порошок от насекомых. В старинном требнике были также молитвы о ниспослании дождя, хорошей погоды, молитвы, защищающие от градобоя. (Аd petendam Pluviam или ad postulandam Serenitatem или ad repellendam Tempestatem.)

Самое удивительное то, что молитвы, содержащиеся в требнике, очень эффективны. Когда у моего дедушки, который был фермером, заболевала корова или взбесившаяся свинья начинала поедать свой приплод. Он обращался к приходскому священнику. Тот приходил и читал из требника особую молитву, и все становилось на свои места.

Я не буду более перечислять все существовавшие тогда молитвы, потому что они были чрезвычайно многочисленны и предназначались для самых различных случаев. Однако я хочу подчеркнуть, что подобная практика была весьма действенной. Я не собираюсь оценивать данный феномен с религиозных позиций и утверждать, что те времена были лучше наших. Человек того времени не осознавал, что с помощью присутствующей в нем божественной силы можно решить любую проблему. И все же его трепетная вера, основанная на убеждении, что милостивый Господь не может не услышать возносимых молитв, позволяла ему быть одним из полюсов, который, благодаря посредничеству священника, приводил в действие Всемогущую Божественную Энергию.

Позднее материалистическая философия, с которой так боролись служители церкви, настолько овладела их собственными умами, что, когда отменили использование старого требника, ни один из теологов не набрался смелости встать на защиту древних религиозных обрядов. Священники начали постепенно отклонять просьбы о благословении и проведении специальных служб. На эти обряды стали смотреть как на источник всяческих суеверий. Практика возложения благословленного священником носового платка на больную часть тела стала считаться языческим фетишизмом. Все меньше и меньше женщин просили благословить своих новорожденных. Окончательный удар нанесли новые указы Папы Павла VI, удалившего из ризниц требники, содержавшие “Rituale Romanum” (обряды римской церкви) другого Папы, чье имя было (какое совпадение!) Павел V. Чтобы как-то компенсировать это, были сохранены требники, содержавшие “De exorcizandis obsessis a daеmonio” (правила изгнания бесов). Интерес к этой теме в церкви никогда не ослабевал.

Несколько лет назад в некоторых сельских приходах все еще проводились церковные службы “Rogationes”, крестные ходы и читались молитвы, благословляющие урожай. Они соответствовали жертвенным ведийским обрядам, называемым Яджна, распространенным в Индии. Я знаком со многими старыми фермерами, которые могли бы подтвердить, что эти обряды оказывали благоприятное воздействие на поля и на самих людей. Но теперь там выросли бетонные здания, и обычай пересекать с молитвами благоухающие весной поля исчез. Было бы преувеличением считать, что современные экологические проблемы являются следствием отказа от проведения подобных обрядов, однако, вне всяких сомнений, они не уменьшали плодородия земли.

Я знаю, что в Тибете есть монахи, которые с помощью звуков, извлекаемых из особого рога, могут управлять метеорологическими феноменами. Я надеюсь, что в Тибете порядок проведения религиозных служб не изменился настолько радикально, чтобы уничтожить знания и традиции, которые так полезны человечеству.

В Библии содержатся также и нумерологические знания. Например, число 9 фигурирует в ней во многих случаях. Число 9 также дорого и индийской теологии, потому что оно символизирует неизменность и непреложность Божественного начала. Если складывать вместе числа, кратные девяти, то в сумме они всегда будут составлять 9. Например, 27 это все равно 9, потому что 2+7=9, 36(3+6=9), 7542 в конечном итоге равняется 9 и т.д. О том, что в Библии число 9 имеет большое значение, можно судить по следующим фактам: всего было 9 колен Израиля; Иисус был распят в 9 часов утра; число жертв падения Силоамской башни равнялось 18 (Лк. 13, 4); Бог воздержался бы от разрушения Содома, если бы там нашлось, по крайней мере, 45 праведников (Быт. 18, 28); 72 — число учеников, избранных Господом для проповеди Его учения (Лк. 10, 1); 99 — число овец, которых Бог-Пастырь готов оставить, чтобы отправиться на поиски одной заблудшей овцы (Мф. 18, 12); 144000 — число избранных из каждого колена (Откр. 7, 14; 14, 1); 153 — число больших рыб, пойманных в сеть после благословения лова Иисусом (Ин. 21, 11).

Было бы очень интересно провести всестороннее исследование сверхъестественных явлений, описывающихся в Библии. В этой области в западной теологии существуют большие пробелы. Парапсихология, несомненно, является важным шагом на пути к признанию существования тонкоматериальных уровней и может постепенно привести к метафизическому.

Исследования в этой области нужно проводить на строго научной основе. Очень много людей, занимавшихся подобными исследованиями, поддалось нездоровому любопытству и увлеклось дешевым спиритизмом или даже черной магией. В таких случаях парапсихология, если при данных обстоятельствах ее еще можно так называть, становится препятствием на пути к духовной жизни. Интерес к тонкоматериальной сфере, который должен был привести к Тому, что находится за пределами как грубого, так и тонкого материального мира, бесславно отступает перед увлечением духами, призраками, чертями, одержанием, колдовством, гаданием на картах, предсказанием будущего, заклинаниями и различными формами черной магии. Таким образом, вместо того, чтобы сделать качественный скачок от материального к духовному, человек погружается в море понятий и феноменов, являющихся порождением его собственного ума, и попадает в ловушку умственных спекуляций, увеличивающих эго. Вместо обуздания ненасытного ума, который и так чрезмерно активен на физическом уровне, человек обеспечивает его новой пищей сомнительного качества, воздействие которой еще полностью не изучено. Это подобно тому, как если бы вы стали использовать в пищу грибы, соблазнившись их красотой, но предварительно не проверив, не являются ли они ядовитыми.

Сегодня многие люди выдвигают различные теории относительно оккультных феноменов, выдавая себя за специалистов или носителей высоких откровений, предназначенных для горстки избранных. Такие люди подобны карточным игрокам, все время тасующим карты. Они часто меняют свои “откровения” в зависимости от обстоятельств, пользуясь невозможностью проверить их достоверность.

Я знаком с людьми, ранее находившимися на пути, ведущем к высокой духовности, но позднее увлекшимися тем или иным методом гадания до такой степени, что сейчас консультируются со своим маятником, чихнуть им или нет. Их речь перегружена мистическими терминами, являющимися приманкой для наивных простаков. Некоторые из этих людей верят, что беседуют с духами умерших, от которых получают необыкновенную информацию. Они забывают о том, что и от своих современников можно услышать такие откровения, которых хватит, чтобы с избытком удовлетворить запросы шести миллиардов человеческих существ!

Слова пророка Исайи кажутся мне сейчас как нельзя более кстати: “И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, — тогда отвечайте: не должен ли народ обращаться к своему Богу? спрашивают ли мертвых о живых? Обращайтесь к закону и откровению. Если они не говорят, как это слово, то нет в них света” (Ис. 8, 19-20).

И далее: “Я Господь... Который делает ничтожными знамения лжепророков и обнаруживает безумие волшебников, мудрецов прогоняет назад и знание их делает глупостью” (Ис. 44, 25).

Помня об этих предостережениях, я обнаружил, что феномены, подобные ясновидению, телепатии, предвидению не только возбудили во мне глубочайший интерес, но также открыли для меня тонкоматериальный план, над существованием которого я никогда серьезно не задумывался. Ранее я неоднократно высмеивал, иногда и публично, саму идею существования подобных “иррациональных” феноменов. Таким образом, я признаю, что судил о том, чего не понимал. Эту ошибку, к моему прискорбию, сегодня допускают многие люди.

С началом своих исследований я все больше и больше лишался того, что называют рациональным взглядом на жизнь, и постепенно отдалялся от своих прежних друзей, которых я уважал за то, что они были рационалистами, и которые платили мне тем же по той же самой причине. Даже в наши дни парапсихологии трудно придать статус науки. Оккультные феномены настолько разнообразны, что часто бывает нелегко определить, какие из них сверхъестественны, а какие нет. Для доказательства существования этих феноменов невозможно использовать методы, применяемые в официальной науке. Нельзя “подтвердить истинность” сна, как бы правдив он не был, потому что обычно его видит лишь один человек. Короче говоря, при изучении паранормальных феноменов органы чувств, незаменимые при проведении обычных научных исследований, становятся совершенно непригодными. Как говорил еще святой Фома Аквинский: “Nihil est in intellectu quod prius non fuerit in sensu” (Нет ничего в уме, чего бы не было раньше в ощущениях).

Даже в наши дни еще ведутся дискуссии по поводу того, что можно считать надежными критериями при определении научности того или иного исследования. Я не буду далее обсуждать эту тему, потому что она не относится к данной книге. Я затронул ее в связи с тем, что хотел уточнить, насколько возможно в своих изысканиях выйти за пределы чувственного мира без того, чтобы тебя не обвинили в ереси и не признали безумным.

Несомненно, что объем человеческого знания ограничен возможностями инструментов, используемых для его приобретения. До того как Галилей изобрел свой телескоп, позволивший ему наблюдать фазы Венеры и таким образом установить факт ее вращения вокруг Солнца, ученые думали, что Земля является центральной планетой, вокруг которой вращается Солнце. Можно ли было назвать подобные взгляды научными, подтверждавшимися, по мнению ученых, библейским откровением!?

Все, что воспринимают наши органы чувств, относится к прошлому. Кажется невероятным, но факт, что летней ночью на небосводе мерцает много звезд, которые больше не существуют. Мы видим их благодаря тому, что их свет доходит наших глаз спустя огромный промежуток времени. И кто бы мог поверить, что пухлый солнечный диск, опускающийся за горизонт летними вечерами и почти сплющившийся под тяжестью трудного дня, фактически является призраком звезды, зашедшей восемь минут назад?

Если бы существовал такой сверхмощный телескоп, в который можно было наблюдать события, происходящие на планете, удаленной от Земли на 2000 световых лет, то мы бы увидели исторические события, имевшие место на этой планете 2000 лет назад. А если бы мы находились на расстоянии 2000 световых лет от Земли, то могли бы стать свидетелями жизни Иисуса и древних римлян. Это звучит невероятно, но если теория относительности верна, то высказанные выше утверждения являются в высшей степени логичными! Все есть свет, и без света мир не смог бы проецировать свою иллюзию.

Где истина? Где истинная наука с ее непогрешимостью? Разве могут научные аксиомы быть незыблемыми, если они основаны на в высшей степени непостоянном, все время меняющемся времени?

Если вы испытываете предчувствие, что ваш сын попадет в автокатастрофу, но не можете доказать это, а все вокруг обвиняют вас в пессимизме, то вы начинаете верить, что серьезных оснований удерживать его дома нет. Но когда несчастье происходит, вы чувствуете себя, как Кассандра, “которой никто не внимает”. Для ученых единственным доказательством обоснованности предупреждения могла бы быть лишь неретушированная фотография несчастного случая, сделанная за несколько часов до того, как оно произошло.

Обнаружив, что все научные знания также являются относительными, (так как существует возможность исследований на более тонком уровне, превышающем обычный уровень восприятия), я начал верить в существование истин, недоступных пяти органам чувств. Я был как молнией поражен мыслью, что за пределами видимого мира существует другой, гораздо более тонкий и потому воспринимаемый лишь экстрасенсорным образом. Это стало для меня очевидным, как и то, что я никогда не смогу говорить на данную тему в университете.

Я неоднократно задавал себе вопрос, как можно субъективному доказательству придать объективную ценность. Неужели для признания феномена “нормальным” достаточно, чтобы большинство стало считать его таковым? Насколько нормально принимать красный цвет за зеленый? Действительно ли это дефект органа восприятия или же так считают из соображений чисто практического характера?

Мое чтение становилось все более и более захватывающим. Я также прочитал кое-что о загробном мире. Труды Боццано чрезвычайно утешили меня, хотя их и нельзя было назвать научными. Главным для меня было не то, что идеи, выраженные в этих трудах, разделяло большинство мыслителей, но моя собственная уверенность в их истинности.

Однако, какие бы я ни использовал доводы в разговорах со своим внутренним собеседником, если бы он был одним из тех, “чей взор устремлен лишь на земное”, он опроверг бы их все. И все же я знал, что многое из того, о чем я читал, но не мог никак доказать, было правдой, и никто в мире не смог бы убедить меня в обратном. Голос, говоривший мне, что “так оно и есть на самом деле”, исходил изнутри, из измерения, в котором разум вытесняется безошибочной интуицией. Этот голос для меня постепенно превратился в строго “научный”.

Признав возможным то, что я когда-то считал абсурдным, я открыл для себя новые горизонты и смог услышать различных учителей истины, которые были готовы войти в мою жизнь.

Глава четвертая

Кришнамурти

Я полностью удовлетворил свое любопытство, и явления оккультного мира меня более не интересовали. Все вопросы, подобно мелодиям контрапункта, исчерпали себя, растворившись один за другим в концерте ответов. Теперь я чувствовал необходимость в пище лучшего качества. Рядом с трудами по парапсихологии на моем столе, ожидая своей очереди, лежали “Бхагавад-гита”, “Автобиография йога” Йогананды, “Концентрация и медитация” Свами Шивананды Сарасвати, упанишады и “Йога-сутры” Патанджали.

Программа чтения была насыщенной, но я еще не знал, насколько восхитительным окажется изучение этих работ. Я начал, если мне не изменяет память, с самой простой, с “Автобиографии йога”. С этой книгой у меня были связаны определенные воспоминания, и возвращение к ней представляло для меня особый интерес.

За несколько месяцев перед моим отъездом из Рима один человек дал мне почитать ее. Внешний вид этой книги не внушал доверия. На обложке была помещена фотография индийца с длинными ниспадающими волосами. На мое представление об Индии сильно повлияли, и не в лучшую сторону, годы, проведенные в Академии. Тогда концепция обучения теологии носила оборонительный характер. Собственная религия считалась самой лучшей и наивысшей, в то время как значение других религий преуменьшалось и к ним относились чуть ли не с презрением. Индия и все ее религиозные институты для меня попахивали язычеством. Меня учили тому, что лишь наша религия способна спасти людей, и никакая другая теология на земле не могла сравниться с католической.

Это предубеждение было очень сильно во мне, но я тем не менее решил прочесть автобиографию Йогананды. Я должен напомнить читателю, что то были годы, когда моя душа блуждала в потемках. Я держал эту книгу на тумбочке возле кровати, и ночами, теми бесконечными ночами, когда сон не приходил ко мне, принося с собой мир и покой, читал ее.

Мое недоверие было почти полным. Прочтя около пятидесяти страниц, я прекратил чтение. В книге рассказывалось о святом, материализовавшем запахи, и еще об одном, снова прирастившем себе руку после того, как ее отрубили два преступника, о тиграх, ставших послушными, о львице-вегетарианке, повторявшей “Ом”. Короче говоря, я чувствовал, что попал в какую-то сказочную страну. Мой рациональный ум в сочетании с сильным эго восстал против этой информации. Я захлопнул книгу и, возвращая ее владельцу, раздраженно произнес: “Такие книги не для меня!”

Исайя сказал бы мне: “Ты видел многое, но не замечал; уши были открыты, но ты не слышал” (Ис. 42, 20). Предрассудки в человеке очень сильны. Они подобны вере. Поистине, это вера, но направленная не туда, куда следует.

Только сегодня, по прошествии нескольких лет, я способен критически оценить свою прежнюю закрытость и, благодаря этому опыту, я понимаю, насколько трудно для многих людей открыться чему-то новому и необычному или признать истины, опрокидывающие все традиционные догмы. По своей сути предубеждения являются своеобразным рабством, разрушающим саму основу совести. Сознание человека, полного предубеждений, подобно бонсаи, чьи корни постоянно подрезаются, чтобы растение оставалось карликовым.

Предрассудки являются очень распространенной болезнью. Большинство людей желает измениться к лучшему, но не хочет ничего менять в привычном образе мышления. В мозгу таких людей имеется некое подобие программы, суть которой хорошо передает следующий афоризм: “Изменения не стоят затраченных на них усилий и сопряженных с ними потерь”.

Естественно, что предубеждения сильнее всего развиты у тех, кто “богаче” не только в смысле обладания материальными ценностями, но, прежде всего, в смысле культурного наследия. Тот, кто достиг определенного развития и стабильности в экономической, социальной и религиозной областях, доволен существующим положением вещей и не желает радикальных перемен. В духовной сфере наиболее жесткую позицию занимают те, кто посвятил свою жизнь разработке догматов веры.

Люди всегда стремились переложить груз ответственности за свою жизнь на плечи лиц, пользующихся авторитетом и доверием. Это давало чувство иллюзорной уверенности в завтрашнем дне. Поэтому не удивительно, что на протяжении двухтысячелетней истории христианства мало кто возражал против того, чтобы поручить небольшой группе лиц совершать за верующих определенные ритуалы, необходимые для их собственного спасения. Священнослужители никогда не поощряли самостоятельной работы, которая так необходима при проведении исследований в экзистенциальной и метафизической областях. Однако в обыденной жизни трудно найти столь наивного человека, который бы слепо доверил управление своими финансовыми делами посторонним людям. Так была создана зависимость верующих от своих духовных руководителей, рождена власть, а с ней и ее неоспоримость.

Я надеюсь, что никто из читающих эти слова не полагает, что мои отношения с католической церковью дали трещину, и что я кусаю руку, кормящую меня. Я хочу сейчас констатировать то, о чем буду говорить подробней на следующих страницах. Во-первых, эта рука меня не кормит, и во-вторых, как я уже говорил и хочу повторить снова, этой книгой я стремлюсь подтвердить свою любовь к церкви, которую считаю своей матерью, хотя с ней и не всегда легко ладить.

Говоря о церкви, необходимо различать в ней две исторически сложившиеся формации. Существует церковная организация, продукт человеческого ума, со всем ее аппаратом, бюрократией, мишурой, парадностью и помпой, но также и с ее работой по нравственному воспитанию и дисциплиной, короче, с ее достоинствами и недостатками. Бессмысленно негодовать на эту церковь. Она есть отражение физических и умственных особенностей составляющих ее людей.

Разве можно сердиться на священников или епископов, являющихся продуктом среды, в которой все мы на протяжении многих лет жили и росли? Я неоднократно встречал людей, получивших образование в учебных заведениях, управляемых монахами или монахинями, и в результате приобретших глубокое отвращение ко всему связанному с церковью и ее служителями. Я не сомневаюсь, что чувства этих людей вполне обоснованны, но их возмущение показывает, как мало они знают о том, что в жизни ничего не происходит случайно.

Однако существует и другая Церковь, Церковь с большой буквы. Она включает в себя всех жаждущих справедливости и истины и стремящихся найти ответы на вопросы бытия или посвящающих себя служению человечеству.

Среди них имеется много людей, никогда не переступавших порог церкви и не приобщавшихся Святых Тайн по причинам, изложенным выше, мнимых атеистов, не поклоняющихся каменным изваяниям, но служащих людям с полной самоотдачей.

Среди этой огромной и невидимой человеческой общности я часто встречал очень надежных и свободных от всякого лицемерия людей. Это и есть истинная Церковь. Это собрание всех овец, пасомых одним Пастырем (Ин. 10, 16), той Силой, которая направляет людей к праведности и любви, той Сущностью, которая объединяет всех нас вне зависимости от цвета кожи, одеяний или обрядов. Этот Пастырь не нуждается в том, чтобы Его изображали, хотя Он и любит использовать Свои изображения для духовной помощи людям, которых отвлекают от Бога глупые мысли и мирские дела. Эта Церковь не нуждается ни в храмах, ни в религиозных организациях. Она могущественна и несокрушима, потому что, даже если исчезнут все религиозные институты мира, всегда будет существовать множество людей, жаждущих познания Бога и искренне стремящихся к Нему.

Помогать такой Церкви и является истинной обязанностью духовенства. Миссия священника должна заключаться в том, чтобы служить людям, способствуя их духовному росту. Но делать это нужно не давая стереотипные ответы на жизненно важные вопросы, а развивая заложенное в каждом человеке стремление к Истине.

Традиция является полезной во всем, что связано с ритуалами, но, механически перенесенная в область бытия, она становится помехой. Традиция с ее догмами, верованиями и теориями непременно должна оставаться статичной, но работа над собой не может просто зависеть от раз и навсегда установленных правил. Например, в ритуальной области при совершении литургии необходимо иметь единые, твердо установленные правила. Тем, кто хочет следовать этим путем, подобные правила обеспечивают надежное руководство. Однако окаменелые концепции ограничивают космос сознания и препятствуют его расширению.

В этом заключается одно из наиболее существенных различий между восточными религиями и католицизмом. На Востоке традиция допускает свободное исследование Божественной сферы, в то время как ведийский ритуал является строго фиксированным. На Западе все наоборот. Ригоризм в доктринальных вопросах, достигающий своей кульминации в догме, и предельная гибкость в области ритуалов, меняющихся с течением времени и в зависимости от того, какой Папа возглавляет церковь.

Печальнейшим последствием такой политики является тот факт, что церковные власти должны были неоднократно прибегать к репрессивным мерам как единственному способу защиты целостности и чистоты учения, ничего не предпринимая, однако, в отношении многих пасторов, использующих причудливые новации в литургии. Литургия должна лишь указывать с помощью “символа и жеста” на скрывающиеся за ними сокровенные истины. Но если символы постоянно менять, то теряется и их подразумеваемое значение. С другой стороны, свободное исследование Божественной сферы, не стесненное какими-либо ограничениями, угрозами и запретами, способствует интуитивному постижению Истины, которую невозможно познать лишь с помощью разума.

Когда функции властей сводятся только к репрессивным мерам, то такие власти как воспитатели становятся несостоятельными и в результате появляется поколение неумелых и безынициативных людей. Если человек мечется между тем, чем ему велят быть, и тем, чем он в действительности является по своей природе, то свобода совести, свобода духовных исканий отсутствует и существует лишь конфликт: идеология вступает в противоречие с действительностью. Это создает дальнейшее напряжение в добавление к уже созданному нашим иллюзорным “эго”.

Моя ситуация была примером такого конфликта. Я находился во власти целого ряда религиозных предубеждений. Для священников подобное положение вещей неблагоприятней всего, потому что наше знание теологии и драгоценное культурное наследие часто ведут к сильной привязанности к нашим убеждениям. Нельзя забывать и о том, что священники, используя выражение апостола Павла, “берут долю от жертвенника”, т.е. для того, чтобы обеспечить себе средства к существованию, мы берем часть дохода от совершения богослужений и чтения проповедей. Последнее, несомненно, является самым главным фактором, укрепляющим предрассудки. Вы можете встретить священника, чьи взгляды отличаются от официальной точки зрения церкви, но очень трудно найти священника, открыто выражающего свои мысли и в результате не имеющего больших экономических или правовых проблем.

Эти препятствия убрала с моего пути та заботливая рука, которая меня направляла. Божественная рука как бы нежно покоилась на моей голове. Чтобы заработать себе на жизнь, я преподавал основы религии. Я работал лишь пять часов в неделю, чтобы не повредить своему здоровью. Вместе с другим источником дохода и помощью друзей, в которых у меня никогда не было недостатка, мне хватало на то, чтобы удовлетворить свои потребности. Результаты моего преподавания в средней школе Бергамской епархии продемонстрировали преимущество моего нового образа мышления. Дети с энтузиазмом воспринимали даваемый им материал. Я говорил с ними о парапсихологии как средстве, способном привести человека к Богу, используя при этом серьезные и пользующиеся общим признанием источники. Я приводил им много убедительных фактов и рассказывал увлекательные истории, свидетельствовавшие о реальности парапсихических феноменов. Однако в конце года я был уволен без какого-либо предупреждения или объяснения.

Я понял, что не могу больше рассчитывать на Бергамскую курию, которая сначала рекомендовала меня школе, а затем, в нарушение закона, аннулировала мое назначение. Мне было необходимо попытаться обеспечить себе средства к существованию иным способом, и поэтому я начал перебирать в уме различные варианты.

Первое, что пришло мне в голову, — попытаться записаться в университет, потому что все академические звания, которые я получил в Латеранском университете, с точки зрения итальянского государства не стоили и ломаного гроша. Но здесь также Учитель учителей, согласно Своему вполне определенному плану, желал, чтобы я следовал по незнакомому мне пути. Я хотел записаться в Венецианский университет Ка’Фоскари. Я полагал, что смогу в этом учебном заведении удовлетворить свой интерес к восточной философии и получить ученую степень, которая позволила бы мне преподавать в высших учебных заведениях.

Администрация университета не сочла, что академические звания, полученные мною в Риме, дают право на зачисление в университет. Однако, зная, что богословская степень приравнивается государством к аттестату об окончании средней школы, я обратился к ректору с просьбой рассмотреть мое заявление, но получил тот же самый ответ. Упорно добиваясь поставленной цели, я написал письмо министру образования и записался к нему на прием. В результате я получил ответ на свое письмо, подписанное самим министром, где говорилось, что университет допустил ошибку. К письму прилагались выписки из приказов министерства, доказывающие мою правоту. Однако к тому времени мои планы изменились, и я подал заявление о приеме на работу сроком на один год на должность чиновника администрации в школе возле Бергамо. Моя кандидатура не вызвала возражений и меня приняли на работу.

Это был очень трудный год для меня, но, как я позднее понял, именно этого и хотел мой Учитель, сокрушая таким, хотя и довольно жестким образом, мое “эго”. В профессорском кресле с ученой степенью по востоковедению мое самомнение резко бы возросло, духовные поиски были бы подавлены в зародыше и погребены под грудой громких слов и понятий. За столом же, покрытым резиновыми штампами и регистрационными журналами, мое “эго” должно было уменьшиться в размере.

Положительной стороной этой работы было и то, что с экономической стороны, по крайней мере, в течение года я был свободен от материальных проблем. Естественно, что выбором своей работы я удивил многих. Я был единственным священником в районе, а может быть и во всей области, “работающим по найму”, если не считать монсеньоров, работающих в административных органах курии. Тем, кого сильно удивляло место моей новой работы и кто спрашивал, почему я не преподаю основы религии, я отвечал: “Почему у вас вызывает удивление то, что я не преподаю религию, а не то, что религию вообще можно преподавать?”

Управитель моей жизни хотел, чтобы у меня постепенно появилось то состояние одиночества, которое позволило бы Ему безраздельно править в моем сердце. Поэтому он создал такую ситуацию, в которой я не мог надеяться на поддержку общества и искать у него защиты, стремясь обрести чувство уверенности в будущем, которое мог дать только Он. Он не хочет, чтобы люди, приглашенные Им на брачный пир, были облачены в старые одежды. И к тому времени я был почти раздет, ожидая новых брачных нарядов.

Когда человек лишается всякой поддержки, он обретает внутреннюю свободу. Это свобода рождает новую энергию, не мятежную, но чистую и гармоничную.

И поэтому я был готов читать автобиографию Йогананды. Подготовленный парапсихологией, освободившийся от многих предрассудков и страха потерять положение или даже репутацию, я, наконец, позволил содержанию этой святой книги хлынуть в мой внутренний мир и открыть глаза на тайны, которых я до сих пор не понимал. Теперь меня больше не шокировал святой, материализовавший запахи, и не удивляло то, что в Гималаях могли жить сверхчеловеческие существа.

Эта книга излучала потоки благотворного света, осветившего путь, по которому мне следовало идти. Начал сбываться мой сон, в котором Йогананда в сопровождении нескольких учеников приблизился ко мне, благословил и из центра его лба изошел сверкающий луч света, проникающий в мой лоб.

У Йогананды я встретил все то, о чем читал в книгах по парапсихологии, но на качественно ином, духовном, уровне. Более того, в своих писаниях он предпринял благородную попытку, и довольно удачную, примирить религиозные традиции Востока с христианским учением. В книге этого “Великого Лебедя” (Парамахамсы) я увидел воплощение идей экуменизма, которым мне хотелось себя посвятить.

Когда католики говорят об экуменизме, то они обычно имеют в виду объединение различных христианских церквей. Разделение христианства на множество сект и церквей совсем не способствует распространению этой религии. Тот, кто прошел через многочисленные разводы, имеет все основания подозревать, что причина этих разводов кроется в нем самом. Если бы человек, желающий обратиться в Христианскую веру, серьезно задумался над причиной подобного положения дел, то у него могло бы появиться чувство недоверия к религии, разделившейся на такое количество групп: протестанты, вальденсы, евангелисты, лютеране, кальвинисты, свидетели Иеговы и т.д. Поэтому крайне необходимо найти то, что объединяет все эти группы.

Но я все же не мог себе представить, чтобы союз между христианами, являющийся утопическим уже для протестантов, мог расширить свои рамки настолько, чтобы включить в себя восточные религии, сильно отличающиеся от нашей культуры. Йогананда показал мне, насколько все религии близки между собой, и это было самое волнующее открытие, сделанное мной за время духовных исканий.

Содержание книги “Автобиография йога” настолько будило воображение, что после каждой главы мне хотелось отправиться на поиски святых или йогов, если они действительно все еще жили на нашей планете. Я также прочел книгу Крийананды, ученика Йогананды, называющуюся “Путь. Автобиография западного йога”, — еще один выдающийся труд, в котором рассказывается о неизвестной стороне жизни и чертах характера Йогананды. Я имел удовольствие встречаться с Крийанандой и быть рядом с ним во время проведения собраний в основанной им общине.

В это время я избавился еще от одного предрассудка — от веры в то, что святости можно достичь лишь после смерти. Смерть действительно может положить начало процессу причисления официальной церковью умершего к лику блаженных или святых, но святости можно достигнуть и при жизни, и непризнание святости того или иного человека официальными органами еще ни о чем не говорит. Я глубоко уверен в том, что большинство святых церковь все еще не канонизировала. В литургический календарь попадают благодаря известности, делам милосердия и самоотречения. В календаре же Господа числятся святые, жившие в никому не известных пещерах и познавшие Его с помощью уничтожения своего эго.

Я обнаружил, что святость не является прерогативой христиан и что Бога могут достичь люди любой веры и расы, посвятившие свою жизнь духовным поискам. Я уверяю вас, что, несмотря на всю очевидность этой истины для многих католических священников и простых верующих, она все еще является серьезной ересью. Они обычно говорят: “Спасение можно обрести только через Христа”. Это непреложная истина, но позднее мы рассмотрим, что следует понимать под этими словами, с таким пылом произносимыми поборниками христианства.

Вскоре мой интерес к святым был удовлетворен. Изучение “Бхагавад Гиты” и “Упанишад” вызвало у меня состояние эйфории, и мои предубеждения относительно восточных религий продолжали быстро таять. В это время на моем умственном горизонте появилась еще одна выдающаяся личность — Джидду Кришнамурти.

Его книги необычайно взволновали меня. Учение Кришнамурти не было таким мягким и ненавязчивым, как учение Йогананды. Это был горячий призыв ходить самостоятельно без всяких костылей. В его словах я обнаружил высочайшую философию, хотя временами они обжигали как удар бича, напоминая, что существуют чистейшие духовные поиски, не опосредованные никем и ничем. В конечном итоге обнаружилось, что во мне произошли изменения и я испытывал состояние покоя и чувство глубокой благодарности. Я чувствовал, что мог бы сказать ему: “Ты имеешь глаголы вечной жизни!” . Те, кто не достаточно хорошо знакомы с учением Кришнамурти и полагают, что оно носит чрезмерно рассудочный характер, были бы удивлены, если бы я сказал им, что его проповеди могут заставить человека залиться слезами. Его учение не апеллирует к сердцу человека. Используя в качестве рычага отточенный интеллект, оно тем не менее приводит в то же самое место, являющееся средоточием всех благородных чувств. Учение Кришнамурти ведет к Бесформенному, минуя форму, трансцендируя ее. Это нелегкая задача и она по плечу лишь тем, кто потерял всякий интерес к внешнему миру и хочет лишь одного — познать основу всего сущего.

Когда я узнал о возможности лично присутствовать на его беседах в Саанене, в Швейцарии, я не смог упустить этот драгоценный шанс.

Во время своих путешествий в поисках святых я познакомился с другими искателями истины. С огромной радостью я обнаружил, что все они — превосходные люди. В мире, который я был склонен считать исполненным зла и не имеющим никакого будущего, все еще было много людей (по крайней мере, казалось, что их было много, когда они все собирались вместе), ищущих Бога и стремящихся к Нему, как стремится к воде жаждущий олень.

После Йогананды и Кришнамурти настала очередь Бабаджи. С ним связана определенная страница в моей жизни, о которой я просто не могу умолчать.

В автобиографии Йогананды рассказывается о Божественном существе по имени Бабаджи, живущем в Гималаях, наделенном сверхъестественными силами и способным оставаться молодым на протяжении многих тысяч лет. Йогананда повествует о невероятных чудесах, творимых этим “Несравненным учителем”, тех самых чудесах, которые отрицают закоренелые скептики, не видящие дальше собственного носа. Эта Христоподобная личность оставила свое физическое тело, пообещав позднее явиться в одной из пещер в Гималаях.

Во время одного из собраний, которые я так любил посещать, чтобы послушать умных людей, молодой человек рассказал мне о своей встрече с Бабаджи. Я сказал ему: “Это невозможно. Бабаджи нет в Гималаях со времен Йогананды”. Молодой человек возразил мне, сказав, что Бабаджи вернулся. Я подумал, что живу в мире грез, в котором возможно все. Юноша подробно рассказал мне, как добраться до этого места в Гималаях. Если то, что Бабаджи вернулся, было правдой, то упускать эту уникальную возможность было нельзя.

Я купил в магазине последний экземпляр книги, носящей название “Бабаджи. Послание с Гималаев”. В ней было много фотографий. На некоторых из них Бабаджи во время первых лет своего настоящего воплощения чрезвычайно походил на личность, описанную Йоганандой. Это был очень красивый молодой человек с загадочным лицом, напоминающим лицо Христа, с пронизывающим взглядом, облаченный в развевающиеся на ветру белые одежды. Годы значительно подпортили его пленительный облик. Теперь это был тучный человек с почти опухшим лицом, растрепанными волосами и взглядом, иногда пугающим, а иногда добрым и кротким. Однако этот последний образ заставил меня вспомнить недавно виденный сон. В нем передо мной явился человек, который, как я знал, был Бабаджи. Но он выглядел не так, как я его себе представлял после прочтения книги Йогананды. Это был довольно тучный человек, одетый в одежды из белого шелка. Он поманил меня к себе указательным пальцем.

Увидев эту позднюю фотографию Бабаджи, я сразу узнал человека из своего сна. Когда я рассказал об этом одной женщине, также занимавшейся духовными поисками, то она сообщила мне, что у нее был такой же сон в предыдущую ночь; та же самая личность и то же совпадение с образом, запечатленным на фотографиях в книге.

Во время моего путешествия в Индию с августа по сентябрь 1982 года я пустился в предприятие, на которое мог отважиться только безумный человек. Я организовал путешествие в Гималаи, чтобы найти бессмертного Бабаджи. Хотя мое физическое самочувствие указывало на то, что заболевание почек не прошло, мое решение было непоколебимо и ничто не могло остановить меня. Ничто или почти ничто. Благодаря Божественному промыслу, когда наша группа шла через Гималайский лес, растущий на склонах горы Кайлас, обители Шивы, я не подозревал, что в этом районе водятся тигры, львы и ядовитые змеи. Хотя я и читал об этом в “Автобиографии Йога”, данная информация полностью исчезла из моей памяти, вероятно, для того, чтобы я смог совершить задуманное. Поэтому мне достало смелости, смелости наивного человека, и я пересек эту благословенную, но дикую область Гималаев. Позднее, перечитывая соответствующее место из “Автобиографии Йога”, на этот раз более внимательно, я осознал подстерегавшие меня тогда опасности. Я также понял, почему встретившуюся нам на пути одетую в сари европейскую женщину сопровождали два вооруженных солдата.

Я прожил у Бабаджи всего несколько дней. Пребывание в непосредственной близости от Учителя не вызвало у меня каких-либо особенных эмоций. Его поведение было настолько нетрансцендентным и земным, что мне было трудно разглядеть в этом человеке воплощенное божество. Нам, вновь прибывшим, все казалось очень странным. Молодой американец, с которым я там познакомился, поведал мне о своем разочаровании на берегу Ганга, и я не знал как утешить его, потому что сам испытывал подобные чувства.

Несмотря на многочисленные знамения, в том числе и повторные, я даже сегодня испытываю сомнения. В том, что эта личность Божественного происхождения, я уверен лишь наполовину, на другие же пятьдесят процентов я испытываю сомнение. Йогананда сказал о Бабаджи: “Бабаджи можно увидеть или узнать только тогда, когда он сам того хочет”.

Я продолжал охотиться за учителями, и меня ожидал опыт, который должен был повлиять на мою повседневную жизнь и внести серьезные изменения в духовную практику.

Во всех книгах о медитации и йоге говорилось как о средствах, помогающих устранить блуждание ума, но я не слишком хорошо понимал этот вопрос из-за того, что в каждой книге он трактовался по-разному.

Йогананда проповедовал Крийя Йогу, но, когда я захотел узнать о ней подробно и обратился в основанное им в Лос-Анджелесе “Общество Самопознания”, мне сказали, что, поскольку я являюсь священником, то должен получить на это разрешение церкви. Я сразу понял, насколько ученики отличались от своего учителя. Они погрязли в бюрократии, которая не объединяет, а разделяет. То же самое случилось с христианством и другими религиями мира.

Кришнамурти, отвергая систематическую духовную практику, не предлагал ничего взамен, кроме наблюдения за умом. Это он и называл медитацией.

Я был дезориентирован, но чувствовал, что должен воздействовать на свой ум, укротить и изменить его. Во всех книгах по йоге пишут, что для достижения самадхи, экстаза единения с Богом, необходимо успокоить мятущийся ум, а мой ум был подобен действующему вулкану.

Я познакомился с учителем трансцендентальной медитации, и он посоветовал мне заняться ею. Эту медитацию проповедует Махариши Махеш Йоги, учитель, который сейчас очень стар. Он имеет большое число последователей, особенно в Америке. Техника ТМ показалась мне вполне приемлемой, но меня смущало то, что ей обучали за деньги. Однако я был готов платить, потому что убедил себя, что духовное самопознание стоило того. Тогда я еще не понимал, что именно желание достичь просветления мешает осуществлению этой задачи и что за деньги невозможно приобрести это благо. В конце концов я подумал, что если бы для того, чтобы успокоить ум, мне пришлось пойти к психоаналитику, то я бы потратил еще больше. Таков был тогда ход моих мыслей, и потому я “подписал медитационный контракт”. Техника в течение определенного времени действовала очень хорошо. Мне удалось в какой-то степени успокоить ум и стабилизировать его работу. Для того чтобы соблюдать все требования, мне приходилось вставать рано утром, и, таким образом, я приобрел полезную привычку, и это было самым большим моим достижением.

Но я до сих пор спрашиваю себя, насколько далеко отстоят друг от друга этот индийский мудрец и его организация, занимающаяся торговлей духовностью. Я слишком уважаю восточных мудрецов, чтобы поверить в то, что они могут продавать спасение за деньги.

Хотя я и восхищался Махариши, меня никогда не влекло к нему так, как к Йогананде или Кришнамурти. Я, несомненно, не случайно выбрал именно их. Чтобы найти свой путь, необходимо много экспериментировать, и каждый опыт помогает сделать следующий шаг на духовном пути.

В период моего увлечения Йоганандой и Кришнамурти, перед Бабаджи и Махариши, в мою жизнь вошла новая личность, которой предстояло захватить меня всего, но не сразу, а постепенно, как это делает Божество, искусно привлекая к Себе людей после того, как они испробовали все остальное. Учитель учителей поджидал меня в конце туннеля, входя в мою жизнь исподволь, чтобы Его сила не испугала меня и Его жар не обжег. Он услышал мою молитву, вопль моей души в исповедальне патера-иезуита, и теперь, добившись моего духовного возрождения, обнаружил Себя, желая с материнской добротой вернуть своему сыну то, что он по своему легкомыслию утратил.

Глава пятая

Иеремия 15, 16

Это произошло в 1980 году, через несколько месяцев после моего возвращения в Бергамо. Один знакомый сказал мне, что великий гуру по имени Саи Баба собирается приехать в Италию. Учитывая мою страсть к учителям, я воспринял это как большую удачу.

Саи Баба, кто это? Его имя мне ничего не говорило, но я сразу смог достать небольшую книжку, содержавшую краткую биографию этой личности. Ее написал американец по фамилии Шульман. Он рассказывал о своем общении с Саи Бабой в Индии. Сначала книга не вызвала у меня особого интереса, но затем, по мере чтения, он начал резко возрастать. То, о чем я читал, было чрезвычайно необычно, и я подумал, не является ли содержание книги плодом буйной фантазии автора, придумавшего все это, чтобы развлечь пресыщенных читателей.

Вскоре я обнаружил, что в продаже имеется еще одна книга на эту тему, написанная Ховардом Мерфетом. Она называлась “Саи Баба, чудотворец”. Я купил ее и прочел с той же жадностью, что и предыдущую, но на этот раз я не сомневался в существовании данного индивидуума, ибо было маловероятно, чтобы два автора, один американец, а другой австралиец, выдумывали одно и то же. К тому же все описываемые ими феномены подтверждались тем, что я почерпнул из других источников.

Более того, Саи Баба не являлся гуру в общепринятом смысле этого слова. Он был чем-то намного большим, если только описания его деяний соответствовали истине. Его чудеса производили ошеломляющее впечатление. В них было что-то театральное. Из рук Саи Бабы появлялись кольца, ожерелья, золотые статуэтки и даже фрукты. Для чего Он все это делает? — спрашивал я себя. Иисус, по крайней мере, лечил больных, а какая польза от этого шоу, от этой материализации ювелирных изделий, расточительства чудесных сил?

Я был слишком незрел, чтобы понять всю глубину Его деяний. Я проявлял нетерпение и хотел получить все сразу и по низкой цене. Я даже не мог себе представить, сколько мне придется потратить усилий, чтобы понять хотя бы один Его жест, одно Его слово. В то время я не догадывался о своем невежестве и думал, что обладаю духовными и теологическими знаниями уже потому, что имею сан. Я часто смотрел на это хмурое лицо на обложке. Мне не импонировал даже Его физический облик. Выражение Его лица, казалось, говорило: “И ты также не уйдешь от меня! Это дело всего лишь нескольких дней”.

К тому времени я уже научился не захлопывать книги из-за некоторой необычности их содержания. И на этот раз мне хотелось ответить на все возникавшие в моей голове вопросы.

Все, что касалось “чудес”, не вызывало возражения. Это может показаться странным, но они меня не особенно удивляли. Если существуют люди, сгибающие ложки и зажигающие спички взглядом или производящие изо рта эктоплазму, то почему меня должно удивлять, что есть и такой человек, который может извлекать из своей руки все, что ему заблагорассудится? Я полагал, что это был лишь вопрос уровня парапсихического развития адепта.

Но я спрашивал себя, кем может быть этот человек, обладающий полным господством над материей, манипулирующий ею, как ему заблагорассудится, и создающий ее без всякого труда? Маг преследует определенные цели, такие, как богатство, успех, слава, и он не способен творить чудеса все время. А как насчет Саи Бабы? Какие цели преследует он, делая все это? Кроме того, маги и фокусники извлекают из цилиндра голубей и кроликов, которые, как все знают, были спрятаны ими где-то под столом, а Саи Баба многократно демонстрировал, что большинство материализуемых Им предметов ранее не существовали и появились в момент материализации. Следовательно, это акт творения, действие, которое способно поставить в тупик любого физика.

Меня поразил высокий класс некоторых чудес, например, в случае с жемчужным ожерельем, принесенным к ногам Саи Бабы волной Индийского океана в момент Его приближения к воде. Необъятный океан как бы демонстрировал свое благоговение перед Тем, кто Сам являлся воплощением Безбрежности.

Однако меня не удовлетворяло простое перечисление чудес. В самом деле, книга Мерфета представляла из себя антологию чудес, и она уделяла мало места учению Саи Бабы. К тому моменту я был близок к заключению, которое не посмел бы сделать ни один католик, — что Саи Баба, подобно Христу, является Богом. Но мне мешали сомнения.

Его силы действительно поразительны, но... что если он есть некое подобие антихриста? В конце концов, в писаниях предсказывается пришествие этой пугающей личности. Мне казалось, что здесь не обошлось без вмешательства дьявола. Я смотрел на это темное негроидное лицо, сравнивал его с голливудским ангелоподобным Иисусом, белокурым, голубоглазым Иисусом традиционной иконографии, и спрашивал себя: “Что если он действительно дьявол?!” Я не мог исключить такую возможность, хотя в тот момент и не способен был это доказать. И затем — его оранжевые одежды. В нашей традиции дьявол и ад всегда ассоциировались с огненно-красным цветом.

Бедный человек! Я не осознавал абсолютную беспочвенность и иррациональность подобных мыслей. Я не понимал, каким нелогичным и инфантильным был доктор теологии, полагавший, что природу Аватара можно разгадать по Его фотографии. Затем этот дипломированный ученый упустил то, что Иисус не мог быть блондином с голубыми глазами и, несомненно, должен был иметь кожу оливкового цвета, и что темно-красный цвет всегда ассоциировался в католической церкви с величием.

Но главной моей ошибкой было то, что я не понимал, как легко можно впасть в заблуждение, судя о ком-либо лишь по внешнему виду. Если бы я воочию увидел Иисуса Христа, то мне, несомненно, не понравился бы Его слишком низкий рост, торчащие скулы и длинные, как у хиппи, волосы. Мне показалось бы, что Он выглядит как наркоман или сумасшедший, и что Его глаза слишком блестят, и потому Он не может быть Мессией. Может быть, я был одним из тех, кто во времена Иисуса восклицал: “Не творит ли Он чудеса "силою вельзевула, князя бесовского?"”(Мф. 12, 24)

Зачем повторять подобные ошибки?

Многие люди полагают, что их вера в Иисуса настолько сильна, что им более ничего не нужно. Однако пробным камнем веры являются наши дела, а не сама вера. К тому же, верить в личность, телесно более не живущую на земле и прославленную многочисленными авторами и Своей мученической смертью, очень легко. Когда человек умирает, то люди, вспоминая о нем, говорят только хорошее, забывая о всех его недостатках. И если мы ведем себя так по отношению к умершим, которые были эгоистичными или просто плохими людьми, каковыми являются очень многие представители человечества, то насколько значительнее должна была быть идеализация Иисуса, “Непорочного Агнца”.

Во избежание неправильного понимания моих слов я хочу подчеркнуть, что личность Иисуса велика сама по себе, независимо от существующих описаний, но я повторяю, что взгляд на подлинную фотографию Назорея, несомненно, разочаровал бы многих людей. Ведь многие были разочарованы, что такое большое количество современников, видевших Иисуса, не признало Его Божественности, в то время как нынешние христиане делают это безоговорочно? И, наконец, почему Его предал не только заблудший Иуда, но почти все ближайшие сподвижники? За исключением Иоанна, стоявшего у подножия креста, все они покинули Его в критический момент. Не наводит ли подобное всеобщее отступничество на мысль, что обстоятельства смерти Христа на какое-то время сокрыли от апостолов Его сокровенную природу и Божественность?

Я продолжал сопротивляться. Слова из Евангелия от Матфея “ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных” (Мф. 24, 24) звучали грозным предупреждением.

Апостол Павел также способствовал укреплению моих подозрений: “Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели. Противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога”. (2 Фес. 2, 3-4)

Однако сейчас существует нездоровая тенденция использовать Священное Писание для осуждения различных явлений на том основании, что Иисус и Его апостолы часто произносили определенные, довольно суровые слова. При этом не учитывают конкретной исторической обстановки и обстоятельств, при которых они произносились. Не учитывают также и состав слушателей.

Мы, католики, имеем обыкновение читать Священное Писание без всякой системы и, встретив в нем слова, относящиеся к определенной житейской ситуации, полагаем, что найдем им достойное применение, если процитируем людям, которых они, как нам кажется, обличают. Фактически мы просто стараемся причинить им боль своими обвинениями. Очень легко сказать разведенной паре: “В Евангелии говорится: "Что Бог сочетал, того человек да не разлучает"”, — не зная их грустной истории, где, пожалуй, лишь союз между ними и не был делом Господа!

Я много раз замечал, что как только в своей проповеди начинал обличать какой-либо человеческий порок, некоторые прихожане сразу принимались нашептывать что-то на ухо стоящему рядом с ними человеку. Судя по выражению их лиц можно было безошибочно сказать, что они говорили примерно следующее: “Это об А., а то, что он говорил до этого, относилось к Б.!”

В Евангелии имеются места, где грешники сурово порицаются и им грозят. Эти места как бы поощряют осуждение и позволяют нетерпимым людям выносить приговоры всем и вся с Библией в руках. Святой Дух, вдохновлявший составителей Библии, должно быть, упустил из виду эту человеческую слабость. Однако, если бы Он не закрыл на нее глаза, то Библия не была бы написана.

Кроме того, выдернутые из контекста библейские цитаты становятся особо действенными, и этот факт хорошо известен тем, кто использует их для причинения другим боли. Отрывок из второго послания к Фессалоникийцам, приводившийся выше, заканчивается следующим образом:

“Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения”. (2 Фес. 2, 7-10).

В этом отрывке говорится об антихристе, чьи планы были расстроены рождением Христа, и о “ложных чудесах”, обольщающих тех, кто не принял истины. Эти слова апостола необходимо тщательно проанализировать и соотнести с личностью, учением и действиями Саи Бабы.

В том же духе написано и первое послание Иоанна, где говорится следующее: “Дети! Последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время” (1 Ин. 2, 18). По тексту послания легко заключить, что слова Иоанна относились к совершенно определенной, современной ему ситуации. Из этих слов можно сделать вывод, что во времена, аналогичные тем, в которые пришел Иисус, обычно появляется много соперничающих друг с другом лжепророков, но из этого отрывка никак нельзя заключить, что здесь речь идет об антихристе, который должен будет появиться две тысячи лет спустя. И даже если бы это было так, ибо писания всегда исполнены пророческого духа, переступающего границы времени, где тот критерий, на основе которого можно было бы определить, кто из всех этих одиозных личностей, антихристов двадцатого века, и есть тот злобный “беззаконник”, направляющий их всех.

На основе вышесказанного можно сделать вывод, что истинное вмешательство дьявола обнаруживается именно тогда, когда люди пытаются не допустить обсуждения вопроса и яростно отрицают даже возможность существования какой-либо гипотезы. В таких случаях применимы слова апостола Павла, говорившего про подобных людей, что они “не приняли любви истины для своего спасения”.

Я понял, что если хочу точно узнать, кто такой Саи Баба, то мне не стоит вести себя с трусливой осторожностью людей, боящихся всего неизвестного и полагающих, что уже постигли все истины, доступные человеческому уму. На этот раз, чтобы получить ответ, я должен был отвязать лодку, выйти в открытое море и глубоко нырнуть. На берегу невозможно найти ничего ценного.

Теперь мои поиски начинали походить на приключение, и это было самое интересное приключение в моей жизни. Я использовал два метода: деструктивный и конструктивный. В первом случае я отметал в сторону определенные теологические постулаты, обещая себе признать их опять, если в этом будет необходимость.

Я как бы притворялся теологом, забывшим все, чему учился, все свои догмы и верования. Я стал чистой страницей, не защищая и не утверждая ничего, что не укладывалось бы в рамки здравого смысла. Некоторые из моих коллег были поражены подобной безрассудностью, но сегодня я верю, что никакая теология не может быть выше простейшего здравого смысла. Я начал с изучения священной идеи, по которой человечество было спасено путем искупления его грехов только Христом и никем другим. Мое представление о природе Христа и Его роли было весьма туманно. Позднее я обнаружил, что этот догмат глубоко истинен, но не в том смысле, в каком его обычно понимают.

Я спрашивал себя: “Насколько правомерно ограничивать Господа, которого все религии именуют всемогущим, рамками одного, единственного воплощения? Я стоял перед необходимостью выбора, которого никак не мог избежать. Если бы я сказал, что Бог может воплощаться больше чем один раз, то я начал бы противоречить учению церкви. А заявив, что Бог не может иметь иных воплощений, кроме Иисуса Христа, я бы погрешил против Истины, т.е. против Самого Господа, считая Его неспособным сделать ничего такого, чего люди не могли бы себе представить. Я не желаю проявлять неуважение к выдающимся церковным деятелям и догмату, вдохновлявшему на подвиги многих святых, однако, я бы хотел, чтобы мне позволили говорить свободно, не греша против Бога-Истины.

На этом этапе я избавился от очень серьезного предубеждения, на протяжении многих веков присутствующего в умах большинства добрых христиан. Это был деструктивный метод. Для перестройки старого здания вы должны сначала его снести.

Затем, перед началом более детального исследования учения Саи Бабы, я сфокусировал свое внимание на следующих словах апостола Иоанна: “Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына. Всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца; а исповедующий Сына имеет и Отца” (1 Ин. 2, 22-23).

И далее:

“Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога,а взякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире.

Дети! Вы от Бога, и победили их; ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире... По сему-то узнаем духа истины и духа заблуждения” (1.Ин. 4. 2-4; 6).

Здесь я начал применять конструктивный метод. Я должен был достать тексты бесед Саи Бабы и его писания, если таковые имелись. Только таким образом я мог рассеять свои сомнения в том, что этот темнокожий человек в оранжевом одеянии и с прической рок-певца является антихристом. Изучая его мысли, привычки и поведение, читая высказывания, я бы, по крайней мере, узнал немного больше о его истинной природе. Выяснив, как он сам относится к Иисусу и на чьей он стороне, Христа или Его противников, я бы определил, кто он есть на самом деле.

Мой ум был сильно возбужден и сердце говорило мне, что я стою на алмазной копи и даже простое рыхление этой почвы волновало меня и заставляло трепетать, как будто я боялся обнаружить, что это богатство было реально и доступно, находясь прямо под моими ногами. Я чувствовал себя как обладатель лотерейного билета, обнаруживший, что на его билет выпал главный выигрыш, и сверяющий, не веря своим глазам, одну за другой цифры номера, чтобы убедиться, что это правда. Разочарование могло бы оказать фатальным.

Я сразу нашел книги, которые искал. Даже сегодня, хотя с тех пор прошло уже десять лет, я все еще удивляюсь, как быстро ангел Господень собрал для меня это святое досье. И в наши дни многим людям бывает трудно найти труды Саи Бабы, но я сразу достал все, что мне было нужно. Это был знак, указывающий на то, что я не должен более попусту растрачивать время и пребывать в невежестве.

Как только я начал читать Его слова, то сразу почувствовал особое волнение, таинственно перенесшее меня в Божественные сферы. Его поучения не отличались от Евангельских истин и, казалось, были взяты из какой-то Божественной, неизвестной большинству людей книги. Я был поражен, как ударом молнии, внезапной мыслью, которая затем перешла в уверенность, что все прочитанное мной имело Божественную природу. Больше всего меня поразила убедительность и величие Его заявлений.

“Я ваш, хотите вы этого или нет. Вы Мои, даже если вы ненавидите или сторонитесь Меня. Я в вас. Вы во Мне. Между вами и Мной нет расстояния и разницы. Вы пришли домой. Это ваш дом. Мой дом — это ваше сердце!” (N.Kasturi, Sathyam Sivam Sundaram, том 3, стр. 148.)

“Почему вы боитесь, ведь Я с вами? Полностью доверьтесь Мне, и Я буду направлять и охранять вас”. (N. Kasturi, Sathyаm Sivam Sundaram, том 1, стр. 99.)

Заложив пальцем страницу, я закрыл книгу и посмотрел в пространство невидящим взором. Я был глубоко тронут: “Итак, Ты опять здесь?” — спросил я, испытывая огромную благодарность к руке, направлявшей меня в жизни. “Это во сне или наяву?”

На обложке одной из книг была фотография Саи Бабы. Казалось, Он улыбался мне, и я даже начинал испытывать к этому маленькому темнокожему человеку симпатию.

Забыв про свою болезнь, я бросился в бюро путешествий, чтобы заказать билет на самолет в Индию. Конечной целью было местечко под названием Путтапарти, где и сейчас Саи Баба проводит большую часть времени.

Если то, что я прочел и ощутил, соответствовало истине, я не мог позволить себе умереть, не увидев во плоти, по крайней мере один раз, Того, кто называет Себя “Отцом и Матерью всего человечества”.

Момент встречи приближался. Я был полон дурных предчувствий, потому что читал, как нелегко встретиться с Ним и иногда даже увидеть Его. В книгах говорилось, что, когда люди добирались до этого места, Он оказывался где-то еще и, казалось, избегал их.

Нет. Так не должно было случиться. Не я ехал, чтобы увидеть Его, а Он приближался ко мне, собираясь привлечь к Себе.

“Не вы Меня избрали, а Я вас избрал”. (Ин. 15, 16)

Глава шестая

Иез 34, 11-12

После открытия для себя Саи Бабы наилучшее, что можно сделать, это приступить к изучению Его жизни и трудов. Ничто в жизни не доставляло мне столько радости и не наполняло таким блаженством, как изучение этой личности. Когда в школе меня заставляли изучать биографии императоров древнего Рима, римских пап или таких выдающихся людей, как Наполеон, Кавур, Мадзини, все что я испытывал при этом, было чувство огромной скуки. Я страстно желал, чтобы эти уроки поскорее закончились. Но изучение личности Саи Бабы и Его работ меня никогда не утомляет, даже если то, о чем я читаю, мне уже известно (или, как я полагаю, известно). Я всегда получаю от этого пользу. Это занятие всегда возвышает и придает новые силы.

С тех пор, как я узнал о Бабе, я стал замечать, что люди никогда не устают говорить о Нем. Можно часами, забыв обо всем, описывать его Божественные игры и чудеса, встречи с преданными почитателями и Его способы привлечения их к Себе.

Еще я заметил, что разговоры о Нем согревают и заражают новой энергией. Иногда, вспомнив какой-нибудь случай из Его жизни, один из Его характерных жестов, бываешь так глубоко тронут этим, что если только не говоришь в этот момент с кем-нибудь, кто не знает Бабу, то можешь залиться слезами радости. Часто, когда я говорю о Нем, я вижу слезы в глазах людей, которых встречаю в первый раз и которые до настоящего момента были далеки от религии и веры.

Изучать Саи Бабу! Тем, кто хорошо знает Его, это может показаться слишком самонадеянным. Собирающийся изучать Саи Бабу, вероятно, заставит их вспомнить лягушку из притчи, которой надоело свое собственное болото, где ей был известен каждый уголок, и она решила отправиться к океану, чтобы постигнуть его тайны.

Хотя Саи Баба удовлетворяет даже скептическое любопытство ученых, мое желание “изучать” Его не являлось вызовом величию Аватара. Это было скорее стремление узнать о Нем немного больше. Когда вы встречаете человека, к которому испытываете большую симпатию, то желание познакомиться с ним поближе вполне естественно. И если знакомство развивается успешно, то вы уже хотите большего, чем простое знакомство, вы желаете близкой дружбы и доверительных отношений.

Для меня, следовательно, изучать Саи Бабу означало прежде всего увидеть Его, затем ознакомиться с Его деятельностью и попытаться разобраться в Его учении и миссии. Хотя я и собирался предпринимать эти шаги один за другим, я скоро обнаружил, что они неотделимы друг от друга. Саи Баба начал олицетворять для меня Свою миссию, как только я увидел его. Поэтому, тот, кто видит Его, тем самым уже получает огромную пользу. И это не просто риторика — то, что вы поймете после встречи с Ним, может изменить всю вашу жизнь. Однако понятое вами — это всего лишь крошечная частица того, что постепенно откроется вам в ходе последующих событий.

Чтобы совершить путешествие в такое необычное место, мне нужна была определенная информация. В книгах я нашел адрес центра Саи Бабы в Турине, возможно, первого центра в Италии. Я решил обратиться туда, чтобы узнать подробнее о поездке в Путтапарти.

Я поднялся в уютную мансарду, предварительно сняв по просьбе хозяев обувь. В помещении было очень светло. На передней стене, в ее центре, висела большая фотография Саи Бабы. Под ней находилась фотография Его ступней, покоящихся на цветах. Несколько курительных палочек источали типично восточный аромат. Я очень удивился всему этому, и мое первое впечатление было не слишком обнадеживающим. Мужчины и женщины сидели отдельно друг от друга, лицом к изображениям, и пели на непонятном языке, раскачиваясь в такт звучанию барабанов, медных тарелочек и фисгармонии. Подобные формы поклонения мне совершенно чужды. Для священника, выполняющего каждый день христианские обряды, другие культы большого интереса не представляют. Я чувствовал, что в конце концов попал в лапы какой-то идолопоклоннической, языческой секты. Но я был непоколебим в своем решении. Я не собирался сдаваться из-за того, что мне не понравились формы поклонения. Я спросил, что мне нужно взять с собой в Путтапарти, есть ли там какое-нибудь жилье, в какое время там едят, короче, все, что нужно знать, когда собираешься ехать в незнакомое место, где можно столкнуться с рядом бытовых трудностей. Данные мне советы не изобиловали подробностями. Мне рекомендовали взять с собой лишь простыню. Но самое главное из того, что я услышал и хорошо запомнил, была фраза: “Свами подвергает серьезным испытаниям едущих к Нему людей”.

“Свами” — санскритское слово, означающее “мастер” или “учитель”. Почитатели Бабы часто используют это слово, когда говорят о Нем.

Господин с сильным южным акцентом спросил, есть ли у меня вибхути, священный пепел, материализуемый Саи Бабой, о котором я много читал. Я никак не ожидал, что можно будет достать щепотку этого удивительного пепла, прежде чем я смогу добраться до Путтапарти, и поэтому, когда он вручил мне целый пакет, я был так счастлив, что совершенно расчувствовался.

Я знал, что в ашраме Саи Бабы, некоем подобии монастыря или духовной общины, где живет эта удивительная личность, запрещается есть мясо, рыбу и яйца. Опасаясь, что я не смогу выдержать столько постных пятниц подряд, я решил проверить себя перед поездкой и прекратил есть мясо.

Для большинства людей принятие такого решения не является чем-то особенным, но для меня это было сложно по двум причинам. Во-первых, из-за здоровья. Заболевание, которым я страдал, ослабило почки. Воспаление, типичное для данного заболевания, воздействует на капиллярном уровне на обмен в гломерулах, создавая расстройство в системе удержания питательных веществ и удаления отходов. Короче говоря, тело теряло много драгоценных питательных веществ, особенно протеинов, и удерживало отходы, которые оно должно было удалять. Мой друг-хирург, положивший меня на обследование в свою палату, советовал возмещать эту потерю с помощью бессолевой диеты, богатой белком (минимум 120 граммов в день!). Мясо и рыба полностью отвечали этим требованиям. Такое радикальное изменение диеты могло еще сильнее ухудшить мое здоровье.

Но я, тем не менее, прекратил есть мясо и заменил его молочными продуктами. Я не думал, что смогу так легко обходиться без мяса. Самым удивительным было то, что через несколько месяцев состояние моего здоровья заметно улучшилось, невзирая на диету с пониженным содержанием белка, который я теперь получал только из молочных продуктов. И даже их я употреблял в весьма умеренном количестве.

Второй причиной, почему я решил стать вегетарианцем, было желание обуздать свой ум. Я много читал на эту тему и был убежден, что как верно выражение “в здоровом теле — здоровый дух”, так же верно и противоположное ему “здоровый ум — здоровое тело”.

Я заметил, что состояние ума зависит от химического состава пищи и ее психических вибраций. Позднее в писаниях Саи Бабы я обнаружил объяснение этого факта. Согласно парапсихологии, страх, который испытывает животное перед тем, как его убьют, влияет на того, кто потребляет его мясо. Съедая животное, человек ассимилирует его страхи, желания и страсти. Мы знаем, что в каждой клетке содержится генетический код, определяющий внешний вид и внутренние качества того или иного живого существа. Поэтому можно предположить, что в этой клетке, как в семени, в потенциальной форме содержатся также и свойства его будущего ума или антахкараны (внутреннего инструмента) философии Санкхья.

Я понимаю, что эти утверждения трудно доказать, но интуитивно чувствую их истинность. В защиту вегетарианства писали уже много и продолжают писать до сих пор. Сегодня даже официальная медицина признает этот вид диеты и ее преимущества при лечении определенных заболеваний.

Однако тело нельзя излечить лишь изменением диеты. Это не просто удивительная машина, перерабатывающая пищу и реагирующая на нее соответствующим образом. Тело представляет из себя нечто большее. Оно является местопребыванием Высшего Разума, и когда ум становится достаточно сенситивным, чтобы обнаружить Его присутствие, тело начинает следовать законам этого Высшего Законодателя. Именно так и произошло со мной в дальнейшем благодаря встрече с “объектом” моего изучения. То же самое происходило и со многими другими.

Я имел возможность лично испытать влияние мясоедения на душу. Здесь к радости тех, кто любит подводить баланс, я должен сознаться в слабости, которая, тем не менее, обернулась felix culpa (счастливой виной). Я был бы лицемером, если бы стал утверждать, что у меня хватило решимости и воли выдержать подобное постничество, ни разу не нарушив его. Был момент, когда я полностью сдался. Это случилось в период моих занятий трансцендентальной медитацией. Инструкторы ТМ утверждали, что вегетарианство явилось причиной стресса, который я никак не могу преодолеть, и потому меня преследуют мысли о мясе. Они говорили, что я еще не полностью изжил желание мяса, и в результате это подавленное желание все время всплывало не поверхность. Действительно, как только я садился медитировать, перед моим мысленным взором появлялись сочные мясные блюда, жареные цыплята и различные колбасы.

Что мне было делать? Жареные цыплята могли свести на нет все мои усилия в области медитации, поэтому лучше было избавиться от этой проблемы, встретив ее лицом к лицу. И вот после трех лет строгого вегетарианства я решил наесться мяса, чтобы покончить с эти желанием раз и навсегда. В конце концов я сказал себе, чтобы успокоить чувство вины: “Есть мясо — это не преступление и, сделавшись вегетарианцем, я не стал лучше тех людей, которые употребляют мясо”.

Этот эксперимент нанес мне душевную травму. Он напомнил мне о подобном случае из жизни Ганди, описываемом им в своей автобиографии. Друг убедил его в том, что Индию могут освободить от ига колонизаторов лишь мужественные люди, употребляющие мясо, придающее им это мужество и он, спрятавшись от взоров людей на берегу реки, поел мяса жареного козленка, а ночью услышал его блеяние у себя в животе. Не стоит говорить, что я не махатма, а простой смертный, стремящийся к познанию Истины и сбившийся с духовного пути из-за гастрономических желаний, а не из благородных побуждений, как Ганди, и все же я могу уверить вас, что, как только этот мелкий клятвопреступник вонзил зубы в “мерзостное брашно”, то вместо наслаждения от желанного блюда он испытал угрызения совести и тревогу. Я увидел перед собой съеденного цыпленка живым, и это подавило желание, бывшее таким сильным, когда оно носило чисто ментальный характер.

Я быстро почувствовал и другие последствия, как физические, так и психические. Эта пища задерживалась в кишечнике намного дольше по сравнению с овощами, и мое обоняние, обостренное несколькими годами вегетарианства, начало воспринимать запах мясной пищи, исходивший от тела. Запах был неприятным. Что касается психической стороны, то я заметил, что мой ум, который не слишком беспокоили нежелательные мысли во время трехлетнего “Великого поста”, пострадал от этого “карнавала” (праздника мяса) — нежелательные мысли начали опять одолевать меня.

Это был хороший урок. Личный опыт, как всегда, намного убедительнее слов.

Я принял решение стать вегетарианцем также и по религиозным причинам. Я знал, что еду в святое место, где живет Аватар, и тело нужно было приготовить к этому важному событию.

Во второй половине августа 1981 года после долгого полета и изнурительных ожиданий в аэропортах я прибыл в Путтапарти. От Бангалора до ашрама Саи Бабы было еще 150 километров, и я проделал этот путь на такси. Это заняло у меня четыре часа. Дорога была узкой и тянулась посреди унылой саванны, усеянной невысокими каменистыми горами, выглядевшими, как упавшие с неба метеориты, отполированные многими тысячелетиями. Автомобиль, старый “Фиат 1100”, был некомфортабельным и ненадежным. Мои почки разрывались на части от боли.

Водитель остановился заправить машину горючим и выпить кофе. Жара была удушающей, и как только машина остановилась, к ней подошел нищий. Я дал ему какую-то мелочь, и сразу толпа других нищих, в том числе и больных проказой, сгрудилась вокруг, протягивая руки или обрубки рук. Это было похоже на галлюцинацию. Я находился в пути уже два дня. Прошлым вечером мне пришлось заплатить водителю такси, которое я уже оплатил в бюро путешествий. Я плохо знал английский и совсем не знал англо-индийского. Я не мог больше этого выносить и поэтому закрыл окно и, находясь на грани отчаяния, спросил себя: “Что заставило меня приехать в этот ад? Что за идиотская идея!”

Это было настоящее испытание. Пришло время проверить, на какие жертвы я был готов идти, чтобы обрести величайшее в мире благо. Даже в мифах сокровища, спрятанные в таинственных развалинах, часто охраняются свирепыми животными и ядовитыми змеями. Эти сокровища достаются только смелому искателю приключений, преодолевшему все трудности.

Однако при тех обстоятельствах я не был склонен к философствованию и посчитал бы истинным счастьем и чудом, если бы туда прилетел вертолет и похитил меня, чтобы отвезти домой. Но чудо уже фактически происходило, ибо в известном смысле я уже был похищен и у меня не было возможности изменить что-либо. Дорога неуклонно вела меня в Обитель Высшего Мира. Мне больше не нужно было ничего предпринимать, чтобы вернуться в свой истинный Дом.

Некто наблюдал за мной и составил план моего возвращения. Сколько бы я ни старался ослабить эту хватку, Тот, кому я доверил свое спасение, не мог позволить мне это сделать, потому что это было бы для меня губительным. Любовь матери к своему ребенку велика, именно поэтому, когда он, отказываясь принять лекарство, убегает, она бежит за ним, крепко хватает и заставляет это лекарство принять!

Наконец, Прашанти Нилаям: дом Саи Бабы и, действительно, обитель Высшего Мира. Книги убедили меня в том, что встретиться с Божественным Учителем чрезвычайно трудно, но, когда искушают судьбу, всегда надеются на лучшее. И надежды сбылись. Как только я оставил свой чемодан в помещении, где регистрировали приезжающих, мне сказали, что через несколько минут будет даршан.

Даршан означает “видение, лицезрение”. Это слово используют в Индии для обозначения момента, когда духовный учитель появляется перед своими последователями. Недавно я прочел в газете, издающейся в Ватикане, о встрече нескольких южноиндийских епископов с Папой римским. Один из них, обращаясь к Его Святейшеству с обычным для таких случаев приветствием, начал свою речь с упоминания о прошлом даршане, который недавно был дан им Папой.

Хотя старые люди и говорят, что духовная сила благословения может пройти через семь стен (в действительности она может пройти через любое их количество), однако, всякий добрый католик предпочтет получить воскресное благословение Папы не по телевизору, а находясь непосредственно на площади Святого Петра. Подобным же образом и индусы верят, что физическое присутствие святого человека оказывает большее воздействие на душу, чем чтение духовных писаний.

До тех пор, пока человек не способен превзойти внешний уровень, уровень названий и форм, для того чтобы духовно слиться с Бесформенным, все, напоминающее ему о Господе во внешнем мире, может и должно быть использовано для достижения этой цели.

Тот, кто поднялся над внешним уровнем и более не подвластен влиянию чувств, может достичь Божества без каких-либо вспомогательных средств и духовной практики. Но до тех пор, пока человек любит хорошо поесть, жить в комфортабельных условиях, ездить на автомобиле последней марки и весело проводить время с друзьями на различных вечеринках, он не имеет права утверждать, что не нуждается во внешних формах. Человек, потерявший всякий интерес к объектам чувств, готов слиться с Бесформенным, но до тех пор, пока у него есть хотя бы малейшая зависимость от внешнего мира, он нуждается в формах, даже если он ищет Господа.

Десять лет назад в Прашанти Нилаям не было таких толп как сейчас. Тогда я не знал, как мне повезло, что было мало народа, и я мог видеть Саи Бабу с близкого расстояния. Перед храмом, на красноватой песчаной почве длинными рядами сидели люди. В то время было не более трех рядов. Сейчас рядов гораздо больше и все пространство перед храмом занято людьми.

Я поспешил войти на эту территорию. Она была окружена стеной, покрытой резным орнаментом. Впереди был храм. Из храма появился человек, одетый в оранжевые одежды. Он шел медленным торжественным шагом великого иерарха. Его густые вьющиеся волосы, образующие вокруг головы подобие царского венца, шевелил легкий ветерок, смягчавший жару последних дней сезона дождей и открывавший присутствующим Его неподвластный времени лик.

Сидящие перед храмом мужчины, одетые в белое, были подобны молочному озеру, женщины сияли цветной радугой, храм был розово-голубой, а деревья ярко-зелеными. Казалось, что все это происходит в каком-то волшебном саду, полном лилий и луговых цветов. Одеяние Саи Бабы отчетливо выделялось на этом цветном праздничном фоне. Оно было ярко-оранжевым и ниспадало вниз, полностью закрывая туловище, ноги и даже ступни ног так, что Он казался вечным деревом, крепко сидящим в земле. Ветер, лаская одежды и заставляя их облегать Его стройное и сильное тело, делал Саи Бабу еще более пленительным.

В воздухе была разлита невыразимая тишина. Да, вокруг летало множество каркающих ворон, певчих птиц и попугаев, отчетливо вырисовывающихся на фоне темно-синего неба с бегущими по нему облаками, и все же эта сцена вызывала ощущение глубокого мира и покоя. Птицы и облака, казалось, были неким подобием наших мыслей, вихрем проносившихся по небосклону ума. Тишина была подобна чистому сознанию, наблюдающему движение мыслей со стороны, но они не затрагивали его.

Все проблемы исчезли. Казалось, время прекратило свое существование. В уме не осталось ни единой мысли о семье, различных трудностях, усталости или болезнях.

Я был зачарован этим Присутствием. Он медленно приближался к тому месту, где я сидел. Время от времени он брал письма или делал жест рукой, как бы говоря: “Подожди. Завтра. Терпение! Не вставай”. Он останавливался, наклонялся над тем, кто обращался к Нему с просьбой, и мягким голосом переспрашивал: “Что?” — как человек, не понявший сказанного или делающий вид, что не понял и желающий, чтобы вопрос повторили. Иногда, остановившись, Он немного отодвигался, делал круговые движения рукой и с нее стекал белый порошок — вибхути. Все это казалось мне нормальным и соответствующим тому, что я читал в книгах.

Наблюдая, как Он материализует пепел, я отметил, что считаю происходящее нормальным и изумился, что меня это ничуть не удивляет. “Почему? — спросил я себя. — Ты видишь необычайное явление и даже не удивляешься?” Я был поражен, что так спокойно отношусь ко всему происходящему.

Проходя мимо, Он широко мне улыбнулся, как улыбается знаменитость своему старому другу, увидев его в толпе людей, и как бы говоря: “О, ты тоже здесь? Привет!” Я оглянулся, подумав, что улыбка предназначалась не мне, потому что я только что прибыл, но сзади никого не было.

После того, как Он прошел, я задрожал от неописуемой радости и успокоился лишь тогда, когда пролил море слез. Наши слабые тела не могут вынести чрезмерной радости, и если мы не хотим, чтобы нас хватил удар, ее нужно выпустить через предохранительный клапан. Рядом со мной сидел японец или, возможно, таиландец. Он с невозмутимым видом вытащил из кармана своей куртки носовой платок и любезно предложил его мне.

Каждый, кто едет в Прашанти Нилаям, искренне надеется, что однажды Саи Баба его примет. Я не был исключением, однако, учитывая мое очень высокое мнение об этом человеке, для которого каждый из нас — открытая книга, я полагал, что у меня нет никаких шансов на личную встречу с Ним. Саи Баба обычно принимает людей группами, в которых всегда находится человек, осмеливающийся просить Его о личной встрече (в Прашанти такие встречи принято называть “интервью”). Просить об интервью для всей группы, по-видимому, вполне справедливо, но домогаться встречи для себя одного мне кажется не только неприличным, но и слишком самонадеянным.

В один прекрасный день сидящий рядом со мной господин по имени Франческо, узнав, что я итальянец, сказал мне, что если позовут итальянскую группу, мне нужно следовать за ней. Наш диалог был похож на заранее отрепетированную сцену. Этот человек, конечно, не мог знать, что немного позднее Саи Баба позовет итальянскую группу.

Когда в тот день это невысокое могущественное Существо появилось в дверях храма, я пристально наблюдал за всеми Его движениями. Саи Баба прошел сначала мимо женщин, затем мужчин. Один из них встал и умоляющим тоном произнес несколько слов. Баба спросил что-то, немного помедлил, устремив взор в пространство, и затем сделал указующий жест пальцем, произнеся при этом короткое слово. По жесту было ясно, что это слово — английское “Gо!” (Идите!). Я увидел, как небольшая группа людей быстро встала и организованно направилась к храму. Франческо взял меня за руку и сказал: “Пошли скорей!”

Я не был уверен в правильности своих действий и боялся, что, когда войду внутрь, Саи Баба скажет мне: “А тебя кто звал?” — таким образом уготовав мне судьбу гостя на брачном пиру из известной притчи Иисуса. Хозяин велел изгнать этого гостя, потому что он не был одет в “брачные одежды”.
Я был подобен маленькому, дрожащему, потерявшемуся щенку, надеющемуся, что его не выгонят. Баба возвратился и уверенным шагом вошел в комнату для интервью. Мы все последовали за Ним. Я с облегчением вздохнул.

И вот мы были там в ожидании беседы с Чудотворцем, мужчины на одной стороне, женщины — на другой. Баба включил вентилятор и затем с непринужденным видом подошел к стоящему в углу комнаты стулу и сел на него. Он был очень миниатюрным и более не выглядел так внушительно, как во время даршана. Он имел вид обычного человека, и в мою душу сразу закралось сомнение.

“И этого человека считают Богом во плоти? Он не похож на Бога, скорее он напоминает маленького хитрого колдуна”. Мой ум, искавший объяснения тому, что видели глаза, вероятно, полагал, что знает, как должен выглядеть Бог! В противном случае он бы не принял Его за обычного мага. Улыбка друга, так тепло меня встретившего, теперь казалась хитрой уловкой. Я не знаю, что на меня нашло.

Его лицо буквально светилось и только позднее, вспоминая все происшедшее, я осознал, что оно было не оливковым, как обычно, но темно-синим, как облака во время летней грозы. Сияние Его лица наводило на мысль, что под полупрозрачной кожей находился какой-то источник света. Это было лицо не 56-летнего человека, а чистого, ангелоподобного юноши.

Усевшись на стул, Он сразу пристально посмотрел мне в глаза и спросил: “Как поживаешь?” (How are you?). Мой английский оставлял желать лучшего, но я встречал эту фразу во всех учебниках английского языка и знал, как надо отвечать на нее: “Спасибо, хорошо!” (Fine, thank you!).

Это было похоже на фарс, в котором один из актеров, в данном случае я, застрял на одной известной ему фразе. Саи Баба, наклонившийся немного вперед, чтобы задать мне этот вопрос, откинулся назад с выражением на лице, которое означало: “Ты уверен?” Я кусал язык из-за того, что ответил таким дурацким образом.

Затем Саи Баба сделал круговое движение правой рукой, и в ней появилось немного вибхути, которое Он дал молодому человеку, сидевшему справа от Него. Он сделал еще одно такое движение и произвел маленький медальон, который подарил серьезно больному ребенку. Затем Он материализовал кольцо и надел на палец отца этого ребенка. Все это происходило в течение нескольких секунд и на таком близком расстоянии, что я отчетливо видел, как эти предметы, ярко сияя, чеканились на монетном дворе Его руки. Все присутствующие были взволнованы.

После этого Он снова обратился ко мне и спросил во второй раз: “Как ты поживаешь?” Я был глубоко благодарен Ему за предоставленную возможность исправить ошибку.

Я не собирался просить Его об исцелении. Я покинул Италию с определенной целью. Я знал, что Он мог не только исцелять любые болезни и управлять материей, но также имел силу трансформировать человека, чтобы направить его на путь, ведущий к конечной цели. Но мне было неловко говорить с Ним в присутствии других людей о своем душевном состоянии и просить духовных наставлений. Поэтому, не имея выбора, я сказал Ему, что меня беспокоят почки.

“Да”, — сказал Он, — я знаю”. Затем Он начал подробно описывать мою болезнь. Франческо переводил. Суть Его монолога заключалась в том, что мне не следовало беспокоиться, что Он позаботится обо мне, и что причина всех болезней кроется в уме. “Сохраняй бодрость духа, — сказал Он мне, — и не думай о будущем”. Эти два совета произвели на меня глубокое впечатление, потому что они точно описывали мое тогдашнее душевное состояние: эмоциональные подъемы и спады и мучительные раздумья о будущем.

Я спрашивал себя, почему Он уделяет столько внимания этой проблеме, которой я сам не придавал особого значения. Может быть, Он делал это именно для того, чтобы я осознал ее важность. Когда вы встречаетесь с Саи Бабой, все происходит как бы в другом измерении: вы ошеломлены и перестаете понимать совершающееся вокруг вас. Вы можете понять внутренний смысл Его слов лишь позднее, часто через значительный промежуток времени.

Итак, в то время я не понимал, почему Он уделяет столько внимания моей болезни, потому что хотел получить от Него только духовную помощь. Однако позднее я осознал, что заниматься духовной практикой и достичь Богопознания можно лишь после того, как вы очистили тело и проявили о нем должную заботу. Но проявлять заботу о теле необходимо — это звучит как парадокс — “пренебрегая” им, т.е. не думая о нем больше, чем необходимо.

Болезнь тела возникает вследствие моральной ущербности. Тело болеет из-за того, что его используют для удовлетворения самых различных желаний, а не для достижения духовного просветления. Чем больше времени вы посвящаете деятельности, которая не ведет вас за пределы физической сферы, тем более вы страшитесь потери проводника, позволяющего вам осуществлять такую деятельность, и тем сильнее начинаете зависеть от него. Возникает страх, а с ним и болезнь.

Преподав мне урок, Баба повернулся к другим людям. Одной женщине Он сказал: “Во время даршана ты все время спрашивала себя: "Почему Он не смотрит на меня? Почему Он все время смотрит в сторону?"” И, признав, что именно так она и думала, женщина залилась слезами. Было еще несколько забавных реплик, перемежавшихся с простыми, практическими советами. В комнате царила приятнейшая благожелательная атмосфера. Затем Он встал.

Я сидел, опустив голову и глубоко над чем-то задумавшись. Я не заметил, что Баба, направляясь к выходу, остановился передо мной. Я вдруг увидел перед собой оранжевое одеяние и почувствовал, как мягчайшая рука взяла меня за подбородок и подняла его, как это делают взрослые с обидевшимися детьми, чтобы заглянуть им в глаза, и когда наши глаза встретились, Он слегка шлепнул меня по левой щеке и продолжил свой путь к двери.

Мы все встали. Вокруг Него началась небольшая давка.

Встав на ноги, я увидел, как Он проходит под моим подбородком и осознал, какого Он маленького роста. Его густые волосы буквально касались моего носа. Мы стояли очень близко друг от друга. Тело Саи Бабы касалось моего и мне очень хотелось Его обнять. Я был чрезвычайно счастлив, сам не зная почему, и мне хотелось воскликнуть с фамильярностью, которую испытываешь по отношению к близким и любимым людям: “Ты просто прелесть, так бы и съел Тебя!”

Нас пригласили пройти в маленькую соседнюю комнату. Оттуда Саи Баба вызывал по одному некоторых членов нашей группы. Между двумя комнатами не было двери, лишь тонкий занавес, однако не было слышно ни единого звука. Занавес как бы превратился в толстую бронированную дверь. Люди выходили оттуда с сияющими лицами и их переполняли эмоции. Затем Баба взял корзину, подобную тем, с которыми деревенские женщины ходят за покупками, и, доставая из нее пригоршни пакетиков с вибхути, раздал их присутствующим.

Мы все вышли наружу. В наших сердцах царил мир и покой. Мы были подобны людям, выходящим на улицу после званого обеда, насыщенные и опьяненные нектаром такой безграничной любви, которой раньше нам никогда не приходилось испытывать. Нас останавливали и задавали вопросы, как это делают студенты, распрашивающие своих товарищей после устного экзамена: “Ну, как? Что Он вам сказал? Что Он спрашивал? Какие вы счастливые!”

Во время моего пребывания в ашраме я заметил, что Его присутствие влияет и на природу. Однажды вечером, когда уже стемнело и луна была закрыта облаками, я увидел большую радугу, отчетливо вырисовывающуюся на фоне неба. Я никогда раньше не видел радуги ночью. Я думал, что, вероятно, это обычное явление в тропиках, но индиец, стоявший рядом со мной, сложил вместе ладони рук и с благожелательностью, характерной для этого народа, поспешил сказать мне: “Это одно из чудес Бабы!” На следующий день все говорили о ночной радуге.

Однажды перед даршаном незадолго до выхода Бабы из Своей комнаты на огороженную территорию мандира забралась обезьяна. Обезьяны очень забавные животные, как будто специально созданные для того, чтобы отвлекать людей от серьезных занятий. Они являются пародией на человека и поэтому каждое их появление представляет собой уморительное зрелище. Как только Баба вышел, направляясь к своим почитателям, на спину обезьяны синхронно спикировали две вороны, выглядевшие как два Ф-16 из группы высшего пилотажа. Они так напугали ее, что обезьяна немедленно ретировалась.

Сезон дождей все еще продолжался, и хотя погода начала понемногу улучшаться, небо было часто затянуто облаками и на землю обрушивались внезапные ливни. Как я заметил, часто, когда шел сильный дождь и казалось, что ситуация совсем безнадежна и даршана не будет, погода в последний момент улучшалась, дождь прекращался и над храмом появлялся голубой кусочек неба. Все вокруг было мокрым, но почитатели Божественного Учителя могли идти и наслаждаться Его обществом.

В другой раз, как только Баба вышел из храма, в воздухе разлился сильный запах жасмина. Он шел не от кустов жасмина, растущих на территории ашрама, потому что, как заметили многие люди, ветер дул только в одном направлении, а запах чувствовался в каждом уголке храма.

Все это может показаться случайным и незначительным, но сложите все такие “случайности” вместе и вы получите картину не совсем обычной реальности. Я не думаю, что в повседневной жизни, каждый раз, когда мы отправляемся за город на выходные, бывает хорошая погода или что птицы с дистанционным управлением часто прогоняют собак, мешающих своим лаем нашим занятиям. Мы желаем, чтобы чудеса с каждым разом становились все более удивительными. Если бы мы увидели, как Франциск Ассизский говорит с птицами и “обращает” лютого волка, то мы бы захотели увидеть, как он летает над крышами домов. Если бы мы увидели его летящим над крышами домов, то всегда нашелся бы человек, который бы стал спрашивать, почему вместе с ним не летают и дома.

Природа, окружающая нас, и есть величайшее чудо, а человек является частью этого чуда, если только он не нарушает законов природы. Чудо — это цветок, источающий аромат в глубине леса, чудо — это никогда не иссякающий ручей, чудо — это солнце, всегда согревающее нас. Люди начали замечать все эти чудеса лишь после того, как загрязнили окружающую природу до такой степени, что ручьи потеряли свою чистоту, солнце закрыли облака бензиновой гари, а цветы перестали распускаться. Но истинным чудом является и то, что природа обладает огромной силой самосохранения, неистребимой волей к жизни и удивительной способностью к воссозданию всего того, что разрушил человек. Мы не должны доводить природу до последней черты, после которой никакое воссоздание невозможно.

Человек мог бы подчинить себе все творение, но не делает этого, потому что не верит в ту Силу, которой он является. Вместо этого он использует эго, второстепенную силу, обладающую ограниченными возможностями. Если бы он научился жить в гармонии с окружающим миром и с бесконечным космосом, то космос сам бы склонился перед человеком и служил бы ему как богу.

Я был счастлив, что смог сразу попасть к Саи Бабе. Я не очень на это надеялся. Я почувствовал доброжелательное к себе отношение, и это было хорошим предзнаменованием. Я думаю, что под небесами плохих знамений и не существует, и все, что случается, — к лучшему, и направлено на благо тех, кто нашел себе под этими небесами прибежище.

Все становится желанным, когда мы находимся рядом с человеком, свободным от всех желаний.

Глава седьмая

Иисус

После возвращения в Италию мне пришлось столкнуться с рядом трудностей. Как я уже говорил, в одной из двух школ, где я преподавал историю религии, я более работать не мог, так как меня оттуда уволили. Но я испытывал такое счастье, что готов был терпеть любые лишения, только бы иметь возможность прокричать миру о своем открытии. Преходящие явления жизни меня более не затрагивали. Я лишь стремился сделать всеобщим достоянием то, что узнал сам. Но я обнаружил, что окружающий мир относится к моим словам холодно и равнодушно.

Через несколько дней после возвращения из Индии я позвонил своей сестре, преподававшей на курсах по изучению катехизиса. Она была моей верной прихожанкой. Я знал, что она больше других восприимчива ко всему духовному. Ей было известно о моей поездке в Путтапарти, и хотя она уважала мои убеждения, в глубине души их не одобряла. “Ты знаешь, — сказал я ей, — он действительно вернулся. Я уверяю тебя, Он опять здесь!” Но на другом конце провода хранили полное молчание, которое должно было охладить мой энтузиазм.

Когда я приходил служить Мессу, люди спрашивали меня о поездке, и я не мог не говорить о тех поразительных вещах, которые мне довелось увидеть в Индии. Но все напрасно! В ответ они смотрели на меня так, как будто пытались определить, в своем ли я уме, на этом все и кончилось. Некоторые жалели меня, поражаясь тому, что со мной сделала болезнь.

Я помню, как во время одной воскресной проповеди — это был праздник Богоявления и церковь была полна людей — я говорил о том, что с рождением Иисуса созидательная сила Господа себя не исчерпала, при этом я не смог удержаться и сказал примерно следующее: “Вы не знаете, какой сюрприз Господь приберег для нашего века, и мои глаза видели безошибочно знаки Его живого присутствия в мире”. Мои слова шли от сердца и, честно говоря, я думал, что подобное заявление произведет какой-то эффект или по крайней мере возбудит любопытство. Но ни одна душа не отвела меня в сторону после литургии и не спросила: “Что вы имели в виду? Не могли бы вы это объяснить? Что видели ваши глаза?”

Время явно еще не пришло. Когда истина настолько очевидна, что может изменить религиозные убеждения, человек отказывается ее принимать из боязни испытать шок. Возобладает инертность — верная союзница страха, и он говорит: “Может быть, это и так, но я этому не верю”.

Лишь сегодня я могу по-настоящему оценить урок, который мне преподала одна монахиня, строго соблюдающая обет послушания. Однажды, заметив, что меня очень огорчают появившиеся в печати тенденциозные статьи, осуждавшие восточные религии и называвшие их еретическими (это было время появления известного письма кардинала Ратцингера), она с безмятежным видом сказала мне: “Дон Марио, не стоит расстраиваться из-за этого. Истина подобна свету. Если она захочет пробиться, то другой свет ей не понадобится. Она пробьется сама!”

Я осознал, что феномен Саи Бабы превосходит не только науку со всеми ее законами, но и теологию, так как это тоже наука, зависящая от разума и потому такая же ограниченная, как и он сам. Я понял, что если бы медицина и физика, забыв о всех своих законах, признали, что они не в силах объяснить феномен Саи Бабы, то теология была бы вынуждена сделать то же самое перед “откровением”, которым является Саи Баба. Короче говоря, либо революция, либо признание своего бессилия.

Я говорил себе: “То, что мир не хочет признать Его, не имеет никакого значения. Это также входит в Его планы. Зачем мне беспокоиться о том, о чем Господь может позаботиться Сам? С моей стороны было бы ошибкой, если бы я поддался страху и инстинктивному желанию сохранить свою респектабельность и снова примкнул к скептикам, чтобы не отвергать теории, ставшие священными и незыблемыми. Если бы я сделал это, то грош мне была бы цена. Зачем тогда было сетовать на равнодушие других людей, если я сам ничем не отличаюсь от них”.

Под влиянием этих мыслей, я решил, что мне нужно следовать учению Саи Бабы и активно его проповедовать. Я надеялся, что после личной встречи с Ним я больше не буду бояться непонимания и репрессий со стороны церковных властей. Теперь я должен смело устремиться вперед.

Мне еще предстояло во многом разобраться, и на следующих страницах я попытаюсь поразмышлять об этом. Я не буду делать никаких выводов, но просто постараюсь развить некоторые мысли, которые, возможно окажутся полезными для тех, кто ищет истину. Исключением могут быть лишь те выводы, которые возникнут сами собой в ходе моих размышлений. Я заранее прошу прощения у тех, кого они могут задеть или обеспокоить. В свою защиту могу сказать, что если бы я ограничился лишь простым описанием “феномена Саи Бабы” с позиций ученого-экспериментатора, то это явилось бы для меня ужасным испытанием. В этом случае я был бы подобен ловцу жемчуга, пытающемуся описать естественную среду обитания раковин-жемчужниц, цвет и форму самих жемчужин и в какой воде их можно найти, не упоминая при этом о радостях пребывания в подводном мире. Поэтому позвольте мне время от времени выражать свой восторг!

С самого начала я должен сделать важное замечание. Все, о чем я буду здесь говорить, является результатом моих собственных исследований. Читатель не должен думать, что раз автор этой книги — священник, то все, о чем он пишет, является официальной точкой зрения церкви. Эту ошибку допускают многие католики, а также люди других вероисповеданий. Они полагают, что священнослужитель подобен военнослужащему и не имеет права на собственное мнение, поэтому все, о чем он говорит и пишет, должно подвергаться строгой цензуре. Это, несомненно, справедливо относительно фундаментальных истин, не меняющихся в зависимости от места и времени. Вечные истины — это, фактически, аксиомы, и в отношении их у нас должно быть единство мнений. Они не нуждаются в защите со стороны представителей ученого мира, потому что являются общим наследием всего человечества.

Таким образом, упомянув, что я проводил исследования по собственной инициативе, я призываю читателей, используя проницательность и здравый смысл, не принимать все, что будет изложено ниже, пассивно и как исходящее из некоего официального источника.

Не нужно бояться духа вопрошения и того, что такая позиция может привести к переменам. В мире все подвержено изменению. Если даже Россия стала открытой страной, то почему мы, служители церкви, которые должны являть собой пример кристальной чистоты, должны бояться перемен? Нам уже не раз приходилось менять свое мнение относительно некоторых условных истин. Страх перемен — это страх развития. В мире мысли все постоянно меняется, и нам следует подниматься все выше и выше, превосходя саму мысль.

Я отдаю себе отчет, что то, о чем я буду говорить, является спорным, особенно для важных докторов официальной теологии. И я согласен на любую дискуссию, если только мой собеседник продемонстрирует готовность к дружескому диалогу и не займет позицию инквизитора, считающего себя всегда правым. Я выскажу свое мнение о Саи Бабе, как это делали в свое время многие священники по поводу видений в Междугорье. Некоторые люди позволяют себе говорить о Саи Бабе все, что им заблагорассудится, осуждая Его a priori на основании очень сомнительных аргументов. Если мы проявляем терпение по отношению к тем, кто осуждает других, то я призываю быть терпимыми и по отношению к тем, кто не может не испытывать благоговения перед такой загадочной и непостижимой личностью, как Саи Баба.

После многих лет изучения “босого святого” из Путтапарти, вызывающего столько противоречивых толков, я пришел к выводу, что не следует принимать во внимание тех, кто не видел и не слышал Его, не читал Его трудов, не знаком с окружением, в котором Он родился, и ничего не знает о религиозной и социальной среде, в которой Он живет.

Также не следует придавать значения и словам людей, не имеющих даже элементарных знаний в области науки и теологии. Чтобы хоть немного приподнять покрывало, скрывающее метафизическую природу Саи Бабы, недостаточно иметь знания в какой-либо одной из вышеперечисленных областей. Вы должны быть сведущи во всех этих областях. Однако некоторые люди, принадлежащие к определенным конфессиям, в том числе католики, уже вынесли свой приговор и заявили, что Саи Баба это дьявол или могущественный маг. Но если вы станете их расспрашивать, то выяснится, что они видели лишь фотографию Саи Бабы и что-то слышали о Нем. Эти люди боятся соперников и вмешательства Господа, который может прийти и ниспровергнуть их царство или “опрокинуть столы меновщиков”.

Имеются, по крайней мере, три фактора, объясняющих резко отрицательную реакцию теологических кругов. Главный из них — боязнь того, что феномен, называемый Саи Бабой и привлекающий к себе внимание миллионов человеческих существ, будет угрожать стабильности официальной религии и вызовет отток верующих. Эту обеспокоенность вполне можно понять, если человек искренне стремится защищать или распространять веру. Иногда бывает необходимо энергично защищать свою веру. Но когда это стремление вырождается в полемическую агрессивность, то возникает подозрение, что оно проистекает из сильного страха, порожденного сомнением в своей собственной религии!

Второй фактор, родственный первому, связан с большой притягательной силой Саи Бабы, которая, по мнению церкви, может помешать так называемым язычникам обрести “истину”, ту самую истину, на обладание которой претендует каждая религия. Имеются также опасения, что отошедшие по разным причинам (не всегда оправданным) от своей религии люди могут примкнуть к той или иной восточной религии, уничтожив, таким образом, усилия церкви вернуть их в лоно христианства.

На это возражение я могу ответить, что среди тысяч последователей Саи Бабы, которых мне довелось видеть, большинство изъявило желание вернуться в лоно своей религии и исповедует ее сейчас с большим рвением. Но этому возвращению часто препятствуют патеры, которые фактически отлучили от церкви последователей Саи Бабы, заклеймив их в своих проповедях как предателей веры. Тем не менее, некоторые приходские священники свободны от подобных предрассудков. Они поняли, что эти люди пережили подлинное духовное обращение и крестились “Светом Востока”, и что это обращение заслуживает глубокого уважения.

Третьим фактором, породившим также и самовозвеличивание нашей церкви, является к настоящему времени широко распространенное среди христиан убеждение, что их собственная религия — единственно верная, потому что появилась в результате непосредственного Откровения, в то время как все другие вероисповедания по своей ценности никак не могут сравниться с христианством.

В “Декларации об отношении католической церкви к нехристианским религиям”, очень коротком документе, более известном в церковном кругах под названием “Nostra Aetate”, Второй Ватиканский Собор “призывает христиан... если возможно, насколько это в их силах”, сохранять “мирные отношения с людьми” других вероисповеданий и рас.

О различных нехристианских религиях в этом документе говорится следующее:

“Католическая церковь не отрицает того, что является ценным и святым в этих религиях. Она относится с искренним уважением к образу жизни и обычаям людей, исповедующих нехристианские религии. Она также уважает заповеди и учения этих религий, которые хотя и отличаются во многом от того, чему учит Католическая Церковь и во что она сама верит, тем не менее, нередко отражают грань Истины, озаряющей всех людей.

Поэтому Она провозглашает и Она обязана провозглашать Христа, который есть “путь, истина и жизнь” (Ин 14, 6), в котором люди должны обрести полноту религиозной жизни и в котором Бог примирил с Собой все”. (“Nostra Aetate”, § 2.)

Здесь нет более анафем Трентского собора, где каждое заявление начиналось с угрожающего “если кто-либо будет утверждать” и кончалось осуждающим “он будет проклят”.

Второй Ватиканский Собор повлиял на идеологию церкви, сделав ее намного терпимее. Тем не менее, сохраняется глубокое убеждение в том, что любой человек, не являющийся католиком, в значительной степени лишен тех преимуществ, которые Христос даровал Своей пастве. Вот почему в приведенном выше документе недвусмысленно утверждается, что люди должны обрести полноту религиозной жизни в Христе. Хотя слова полнота и должны носят довольно безапелляционный характер, исключая любую альтернативу, они глубоко истинны.

Ошибка церковных властей заключается в том, что они хотят иметь монополию на истины, провозглашенные Христом. Но эти истины принадлежат всему человечеству и не обязательно должны соответствовать моделям западной культуры. Христос, который “вчера и сегодня и во веки”, “Начало и Конец” всех вещей, “Альфа и Омега”, превосходит все обряды и учения и достигает каждого сердца, пересекая континенты и океаны и используя при этом такие формы, которые считает нужными.

Учитывая, что Христос это не некая сущность, блуждающая в космосе, а Истина, пребывающая в сердце каждого человека, мы можем утверждать, что эта Истина принадлежит не только католикам, но и всему человеческому роду. Не стоит навязывать другим свои взгляды, потому что это приводит к обратному результату. Христос-Истина всегда присутствует в сердце каждого человека, и эта Истина проявляется в праведном поведении. Когда человек овладел искусством любви к ближнему, он становится посланником этой любви и этой Истины. “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”. (Ин. 13, 35)

Таким образом, все зависит от того, что подразумевать под словом Христос, что есть истинное стадо, в каких формах Пастырь проявляет Себя и кто является Его овцами.

Существует забавный анекдот, хорошо иллюстрирующий настроения, распространенные сегодня среди духовенства.

В Ирландии, в Белфасте, католический священник, протестантский пресвитер и иудейский раввин вели горячую теологическую дискуссию. Каждый из них толковал по-своему одно и то же место из Библии. Хотя разговор был на духовную тему и вначале шел мирно, вскоре он перерос в открытое противостояние, и собеседники начали ссориться. Ни один из них не мог убедить остальных в своей правоте. Они обвиняли друг друга в ереси, вероотступничестве и кощунстве и постепенно между ними возникла взаимная ненависть.

Вдруг появился ангел и сказал: “Бог посылает вам свое благословение и обещает исполнить любое ваше желание, которое поможет восстановить мир и согласие”.

Протестантский пресвитер сказал: “Пусть с нашего прекрасного острова исчезнут все католики, и тогда воцарится мир”.

Католический священник сказал: “Пусть на священной ирландской земле не останется ни единого протестанта, и тогда этот остров пребудет в мире”.

Иудейский раввин, однако, хранил полное молчание. “А ты, раввин? — спросил ангел. — Нет ли у тебя какого-нибудь желания?”

“Нет, — ответил раввин. — Если желания этих двух господ будут удовлетворены, я буду счастлив”.

Различные религиозные общины, объединившиеся в конечном итоге в церкви (это явление присуще всем религиям), придают большое значение идеологии, теологическим тонкостям, изучению Священного Писания и Его толкованию.

Человек, ощущающий на своем плече заботливую руку церкви и считающий себя верующим, начиная толковать Писание в соответствии с официальными догмами, в конце концов отказывается верить, что Бог все еще способен по Своему желанию воплощаться на земле.

Такой homo ecclesiasticus, или “человек церковный”, не очень-то sapiens, или разумен: он хочет, чтобы Бог соответствовал его толкованиям, но Бог — это абсолютная и безусловная свобода.

На протяжении многовековой истории церкви люди постепенно забыли об основном предназначении святых писаний, проповедей пророков и мудрецов и пришествий Аватаров, целью которых всегда было изменение образа жизни людей. Все Аватары вели людей к познанию Божества и слиянию с Ним.

Занятия теологией, философией и наукой развивают человеческий интеллект. Однако люди, играя в интеллектуальные игры, забывают о вполне конкретной цели — осуществлении на практике учений Великих Личностей.

Вместо того чтобы сделать эти учения еще более понятными и доступными, теологические дебаты затемняют их смысл, внося сумятицу, порождая разногласия.

Люди прекрасно понимают, что для познания своей истинной природы им необходимо использовать все силы и энергию. Почему же они топчутся на месте, бесславно увязая в спорах и разногласиях?

Вначале путь духовных исканий бывает гладок, но по мере продвижения человек привыкает к своим собственным интеллектуальным построениям и у него возникает желание защитить безопасное и уютное гнездышко, которое он свил для себя. Желание безопасности порождается человеческим эго. Сначала это желание носит индивидуальный характер, а затем становится коллективным, и то, что вначале было психологическим защитным механизмом, постепенно становится главным стержнем механизма власти.

Для того чтобы защитить иллюзорную идею безопасности, человек начинает действовать бесчестно по отношению к своим собратьям, потому что именно в их свободе мышления он усматривает величайшую угрозу. И поэтому вместо духовных поисков прежний искатель истины начинает упорно защищать себя, свое собственное мировоззрение и взгляды.

Однако это упорство достойно лучшего применения. Например, его можно было бы использовать для примирения двух на первый взгляд различных теорий. Я осознал это в ходе своих недавних исследований. Я обнаружил, что теории теологов разнятся лишь в мелочах. Если это так, то не думаете ли вы, что дискуссии теологов лучше было бы использовать для укрепления единства между оппонентами?

Сегодня нам нужны такие теологи, которые искренне стремятся к единству и воплощают его в жизнь, не придавая чрезмерного значения различиям и используя для этого все, что помогает такое единство осуществить!

Об этом прекрасно сказал Кабир:

“Бессмысленно ученостью блистать,
Коль в сердце нет любви,
Одежды цвета охры надевать,
Коль света нет внутри.
Бессмысленно кичиться своею чистотой,
Коль жизни пульс не бьется в праведности той”.

Иногда прийти к согласию бывает трудно из-за упрямства и несговорчивости. В таких случаях лучше всего сохранять молчание. Поскольку истина неизбежно восторжествует, дискуссий, приводящих к раздорам, нужно всячески избегать.

Необходимо понять, что все религии стремятся к одной и той же цели. В поисках истины они используют самые различные методы и средства. Одни передвигаются на лодке, другие на плоту, третьи на корабле, но все они плывут по одной и той же воде.

Одним из самых главных препятствий, мешающих объединению людей, является самонадеянность. Некоторые люди убеждены, что исполняют волю Господа даже тогда, когда они преследуют, пытают и убивают других людей. Обратите внимание, с какой легкостью члены новых религиозных объединений, возникающих почти повсеместно, поддаются искушению и начинают утверждать, что обладают абсолютной истиной, которую имеют право навязывать другим, и те, кто еще недавно осуждал жестокости инквизиции, сами становятся инквизиторами. Возможно, и читателю приходилось встречать представителей различных христианских сект, готовых поклясться, что в откровении им было сказано: “Саи Баба — это дьявол во плоти”. Даже представители движения “Харе Кришна”, которые могут легко убедиться в том, что их любимый Кришна имеет много общего с Саи Бабой, воротят нос, когда видят в чьем-либо доме портрет Саи.

Но кто знает, может, еще через пять тысяч лет возникнет движение, подобное “Харе Кришна”, но называться оно будет “Харе Саи”. Его члены будут ходить от двери к двери и рассказывать истории об играх Бабы и о том, как Его любили гопи, следившие не за коровами, а за компьютерами.

Участники движения “Харе Саи” также будут уверены, что их Бог по-прежнему с ними, и Его голос будет звучать в их ушах: “Любите друг друга, как Я люблю вас. Чтобы научить вас этому, я буду время от времени воплощаться на земле!”

Духовные люди не могут быть фанатиками. Для них не важно, на каком языке и как поют люди и что они носят на шее — джапамалу (четки) или крест. Наоборот, они пытаются найти то, что объединяет их с другими людьми, и всячески избегают конфликтов.

Саи Баба не пытается основать новую религию, и в этом Его величие. Личность такого масштаба превосходит все религии, Он не стремится умножить число Своих последователей, не добавляет ни единой йоты к писаниям и ничего не изымает из них. Баба толкует писания, показывая, что их первоначальный смысл был искажен или забыт.

Те, кто думает, что Саи Баба строит больницы и основывает университеты и колледжи ради славы и денег, забывают, что в Его распоряжении находится все золото мира. Личность, которая может с легкостью извлекать из океана жемчуг и золото, не нуждается в милостыне. Они не понимают, что пытаются измерить своей убогой меркой Необычайное Существо, обладающее неограниченными силами и черпающее из неистощимого источника, питающего также и их, хотя они, проявляя неблагодарность, не сознают этого, не понимают, что их нечестивые мысли о Саи Бабе отражают их собственную природу.

Саи Баба испытывает безграничную любовь и сострадание к нашим религиям, находящимся в упадке и погрязшим в коррупции. Чтобы приблизиться к Саи Бабе, необходимо открыть сердце Истине и закрыть его для предубеждений.

Тогда и только тогда Саи Баба являет Себя.