Эта книга приоткрывает завесу над тайной Боговоплощения, а также рассматривает практические и философские аспекты проблемы духовной свободы, метафизику личностных взаимоотношений Божественного и человеческого, пути Богосотворчества и соверования. Книга содержит фрагменты вечной истории любви Бога к человеку, проявленной в настоящем веке.

Предисловие
1.    Рассказы и последствия
2.    Рассказ из Австралии
3.    Чудеса в Адьяре
4.    Воссоединение
5.    Человек радуги
6.    Просвещение для нового века
7.    Суть древней мудрости
8.    Ремонтная мастерская
9.    Стопы Господа
10.  На белом коне
11.  Свет в западных окнах
12.  Тайны исцеления
13.  Сафари со Свами
14.  Шакти
15.  Карма-йога
16.  Двойной результат отдачи
17.  Дитя вибхути
18.  Небесная гончая
19.  Школа бессмертия
20.  Через посредство врачей и помимо их
21.  Два западных исследователя
22.  Саи, наука и духовность
23.  Вера и любовь в действии
24.  Расстаться – значит быть вместе
25.  Знамения в Америке
26.  Цель и средство
Эпилог

   Ради тех читателей, которые не прочли мою предыдущую книгу о жизни Саи Бабы (или ради всех других людей), я должен привести здесь основные факты его происхождения, рождения и детства.

   Около 1872 г. или ранее, молодой странствующий факир поселился в заброшенной мечети в деревне Ширди в тогдашнем штате Бомбей. Его стали называть Саи Баба в знак уважения. Он творил поразительные чудеса и давал духовные наставления последователям (Хинду, Муслим и др.), которые собирались вокруг него.

   Его слава распространялась медленно в те дни медленно действующих средств связи, но между 1910 г. и 1918 г. (когда он скончался) посетители шли в Ширди сплошным потоком. Прежде чем его душа покинула тело, Саи Баба сказал одному из своих последователей (Шри Н.С. Диксит, адвокат и член Законодательного совета г. Бомбея), что он вернется мальчиком через восемь лет.

   Книга Х.Х.Нарасимха Свамиджи "Жизнь Саи Бабы" дает глубокое понимание работ и наставлений этого Олицетворения Высшего Сознания. Эту книгу в четырех томах можно приобрести в "All India Sai Samaj", Майлапор, Мадрас.

   Через восемь лет после смерти Саи Бабы из Ширди, т.е. 23 ноября 1926 г., в отдаленной деревне Путтапарти штата Андра Прадеш, родился мальчик названный Сатьянараяна. Сатья означает Истину, а Нараяна – имя постоянно пребывающего Бога.

   Много поразительных фактов было связано с ребенком Сатья, как его называли. Молва утверждает, что он проявлял экстраординарные способности, часто материализуя, помимо других вещей, сладости и фрукты для своих товарищей, а для больных друзей – свежие лекарственные растения, которые росли только в Гималаях.

   После начального обучения в округе его послали в среднюю школу, где учителем был его старший брат. Семья надеялась, что маленький Сатья, прирожденный лидер, займет хорошее положение на государственной службе.

   Но в начале 1940 г., когда мальчику было 13 лет, он подвергся сильному психофизическому воздействию, которое было похоже на таинственную болезнь с периодами бессознательного состояния и сильной боли. Это продолжалось около двух месяцев. После этого способности Сатья, по-видимому, усилились и включали в себя такие вещи, как цитирование длинных отрывков на санскрите, которые он никогда не учил, и ученые рассуждения о Веданте.

   Озадаченный и обеспокоенный такими явлениями, его отец однажды в мае 1940 г. спросил мальчика, кто он такой на самом деле и что из себя представляет. И получил ответ: "Я – Саи Баба". Никто в деревне не знал, что это значит, но отец Сатьи испугался, что его сыном, возможно, овладел дух факира-мусульманина.

   После установления его личности вокруг молодого Учителя стали собираться последователи. Истории, расказанные мне первыми учениками, и дневники, которые я прочел, дают картину огромного потока поразительных лил (чудес), исходящего от молодого Сатья Саи Бабы. Однако с самого начала он давал также духовные наставления людям, которые приходили провести с ним время в его ашраме.

   В 1957 г. Сатья Саи Баба впервые начал выступать с публичными проповедями в более крупных населенных центрах, куда стекались тысячи людей послушать его.

   В течение многих лет путешествие в его ашрам в Путтапарти, где не было ни автомобильных, ни железных дорог, приходилось совершать пешком или на повозке, запряженной волами, пересекая в некоторые сезоны потоки глубиной по пояс. Только сильная заинтересованность могла толкнуть на такое тяжелое путешествие. Даже в 1964 г. индийский богослов, который впервые назвал мне имя Бабы, считал такое путешествие чересчур трудным, хотя он намеревался посетить Путтапарти.

   Фактически же к тому времени существовала какая-то дорога к ашраму, и когда мы впервые встретили Бабу в начале 1965 г., некоторые энергичные западные искатели нашли свой путь к нему.

   Почему я написал эту вторую книгу о Сатья Саи Бабе? Имеется несколько причин. Прежде всего непрекращающийся поток писем от благодарных людей из многих стран, которые прочли книгу "Саи Баба – чудотворец", указывает на настоящую жажду получить больше информации о живом боге – человеке Индии.

   Но, возможно, главной причиной написания этой книги явилось то, что после периода созерцания и размышлений по поводу этого человека с последующим повторным путешествием в царство Божественной власти, любви и славы, я почувствовал сильную потребность сказать больше, сделать еще одну попытку выразить то, что является, в конечном счете, невыразимым.

   Я мог бы рассказать дополнительно по меньшей мере о нескольких поразительных случаях и попытаться дать более исчерпывающее представление об Аватаре и о мироспасительных Истинах, за которыми он стоит. Подводя читателя к более глубокому пониманию значения таинственного Богочеловека, я надеялся, что он мог бы постичь суть Человека-Бога, которым является сам.

   Если эти цели будут достигнуты в отношении даже немногих людей, я буду удовлетворен. Каков бы ни был результат, следует отдать должное помощникам, которые поведали мне свои истории с разрешением использовать их имена. Прежде всего, этим я обязан влиянию и любезности самого Сатья Саи Бабы. Написание этой книги было для меня садханой и самым большим вознаграждением.

   Побережье Индии внезапно распростерлось под нами, как воплощение давнишней мечты; пальмы, усеивающие там и сям иссушенную землю; мерцающие волны тепла; длинный желтый берег; белые линии прибоя, окаймляющие Бенгальский залив; крыши Мадраса. Казалось, прошло столетие с тех пор, как мы стали частью жизни Индии, но на самом деле не прошло и четырех лет.

   В июне 1970 г. мы прощались с Сатья Саи Бабой, и теперь в апреле 1974 г. мы с волнением и некоторой тревогой в наших сердцах возвращались к нему. Сообщалось, что столпотворение вокруг него приняло чудовищные размеры, и он в большей, чем когда-либо, мере занимается осуществлением обширной просветительской программы.

   "Возможно, он даже не придет к нам", – сказала Айрис, когда мы кружили над аэропортом.

   Я был более оптимистичен, но у меня было тревожное предчувствие, что все будет совсем не так, как в отдаленные счастливые шестидесятые. Мы часто утешали себя в нашем изгнании воспоминаниями о тех годах с Бабой, которые я частично описал в книге "Саи Баба – чудотворец".

   Мы вспоминали, как он, давая нам прощальное благословение в Уайтфилде в 1970г., был истинно Божественной матерью, а мы были его детьми, отправляющимися в путешествие по необходимости. Но вы вернетесь, уверял он нас. В числе подарков, которые он материализовал при расставании, был маленький металлический сосуд, наполненный ароматным вибхути (священный пепел).

   "Употребляйте ежедневно. Он никогда не пустеет", – сказал он.

   Часто в течение нашего четырехлетнего отсутствия сосуд почти опорожнялся, и мы падали духом от явного недостатка нашей веры. Но затем, чудодейственным образом, небольшое количество вибхути каждый раз появлялось на дне сосуда, и мы были в восторге. Хотя наша вера казалась слабой и нестойкой, сострадание Бабы было огромным. Сосуд никогда не бывал совершенно пустым.

   Теперь, надеюсь, она была с нами. На дне сосуда все еще было небольшое количество вибхути, и мы надеялись, что Баба наполнит его до краев на наших глазах как символ милосердия и любви, переполняющих его.

   За годы, прошедшие с нашего отъезда до возвращения, мы очень много думали о Саи Бабе. Его образ совсем не потускнел в суровом ясном свете научного, материалистического Запада. Фактически, дальновидность и размышления сделали нас даже более убежденными в истинности – в подлинности его никогда не ослабевающих экстраординарных способностей, в ауре божественности, которая окружала его.

   У нас было несколько длительных остановок в окольном воздушном путешествии из Индии в наш родовой дом в Австралии. Сначала мы остановились на три месяца в Англии, где по возможности чаще посещали еженедельные собрания в Саи-Центре в доме г-на С. Сита-Рамы из Пиннера, Мидлсекс.

   Случайно в Англии происходило что-то, что напоминало нам событие, имевшее место в Индии в 1966 г., когда мы гостили с Бабой и небольшой группой в Хайдерабаде.

   Айрис и я вместе с Маркелл и Бобом Реймер хотели посетить музей. Баба просил одного из своих последователей в Хайдерабаде доктора Хемчанда сопровождать нас. Доктор имел большую практику и был очень занят в тот день. Он почтительно умолял найти кого-нибудь, кому будет гораздо удобнее сопровождать нас. Но вместо этого Баба предпочел изменить день нашего посещения, так что доктор сам смог сопровождать нас. Впоследствии мы поняли причину этого.

   В то время в Хайдерабаде стояла страшная жара, и на обратном пути доктор пригласил нас в свой дом, чтобы познакомить со своей женой и угостить холодным напитком. Его жена, сказал он, как раз выздоравливает после сердечного приступа. Мы почти достигли его дома, когда я внезапно почувствовал боль и сильную слабость, которая вызвала сильное потовыделение. Доктор и Боб Реймер, поддерживая меня с двух сторон, практически внесли меня в дом и положили на кушетку.

   Д-р Хемчанд полагал, что эти симптомы дают возможность предположить сердечный приступ, и сказал, что я должен лежать неподвижно до прибытия кардиолога, который навещал его жену; его ожидали через час, и он смог бы поставить правильный диагноз. Затем доктор позвонил по телефону, чтобы дать Саи Бабе знать, что случилось.

   Когда телефон зазвонил в доме Э.Кришнамурти, где мы жили, Баба сидел, разговаривая с группой людей. Совершенно вопреки его привычке он подошел и ответил по телефону сам. "Я сейчас приду", – сказал он доктору.

   Вскоре машина остановилась у дома д-ра Хемгчанда. Когда он шел к парадному входу, Боб Реймер стоял в саду и размышлял (об этом он сказал мне впоследствии): "Интересно, что же такое с сердцем Говарда".

   Должно быть, Баба уловил его мысль, так как он остановился перед Бобом, поднял палец и твердо сказал: "С сердцем у него все в порядке".

   Войдя в дом, он похлопал меня по плечу и стал говорить со мной, как ласковая мать; затем с выражением огромной силы в глазах он помахал рукой и сотворил вибхути, чтобы натереть мою грудь. "Тепло, – сказал он, – у тебя тепловой удар".

   Но кардиолог, применив все современные методы, решил, что у меня был легкий сердечный приступ. В длинном микроавтобусе Свами меня в лежачем положении доставили в дом Э.Кришнамурти и уложили в постель на два месяца. Моя жена, квалифицированная сиделка, присматривала за мной. Д-р Хемчанд приходил каждый день, кардиолог – несколько раз в неделю. Меня часто навещал Баба, так как он остановился на несколько дней в Хайдерабаде. У меня создавалось впечатление, что он считал, что постельный режим не принесет мне вреда и что случай в том доме будет хорошей садханой. Оказалось, что так и было.

   Заверив меня в том, что с моим сердцем все в порядке и что он вернется, Баба уехал, чтобы посетить Африку, как было запланировано ранее. Реймеры поехали с ним.

   Лечение сердечного приступа продолжалось. Однако это было приятно в спальне с кондиционированным воздухом, со столь многочисленными интересными посетителями, заглядывавшими в нее. К.Сатьямурти, сын Э.Кришнамурти, часто сидел у постели; его лицо светилось, когда он рассказывал нам удивительную историю о том, как он пришел к Бабе. Другие последователи из Хайдерабада приходили и услаждали наш слух рассказами о своем общении с Саи. Вероятно, ничто не могло быть лучшим лечением для души и тела.

   Самые близкие члены нашей собственной семьи не могли бы лечить нас с большим вниманием и великодушием, чем эта гостеприимная семья в Хайдерабаде. Баба стер все кастовые предрассудки среди своих приверженцев, так что (хотя повар-брамин немного обижался, когда Айрис приходила в его кухню, чтобы приготовить особые блюда для нас) связь с Саи полностью соединила нас с Кришнамурти, Сатьямурти и женщинами их дома, которые были браминами в истинном смысле этого слова.

   Баба возвратился из Африки, и прошел слух, что он приезжает в Хайдерабад. У меня появились симптомы гриппа, и мне дали несколько больших доз антибиотиков, чтобы вылечить до прибытия Свами. В результате в тот день, когда он приехал, я чувствовал жуткую слабость.

   В ту ночь Баба спал в комнате, расположенной этажом выше почти прямо надо мной. Мысленно я просил его дать мне силы. Я даже видел воочию легкую трубку, приходящую из моей груди к Бабе, и молил его влить шакти (сила и энергия) по этой трубке в мое тело.

   На протяжении ночи во мне произошла огромная перемена, и утром я вновь почувствовал себя вполне здоровым и сильным. Баба пришел перед завтраком и спросил, как я себя чувствую.

   "Благодарю тебя, Свами, за ниспосланную тобой силу этой ночью", – сказал я.

   Он улыбнулся. "Я исправил там". Он коснулся моей груди в той точке, где, как я воочию видел, входила трубка.

   Баба любезно подготовил все, чтобы мы переехали на несколько недель в его дом "Бриндаван" в Уайтфилде, сказав, что в Мадрасе все еще слишком жарко, чтобы возвращаться в наше жилище там. Он сам ехал в Прашанти Нилаям, где также было слишком жарко для моего выздоровления.

   Нам преподнесли авиабилеты в Бангалор, а в аэропорту нас встретили последователи Саи с машиной, чтобы отвезти нас в Уайтфилд. В доме,"Бриндаване", кровати были поставлены в боковой комнате, которую Свами чаще всего использовал для бесед. В другой комнате было установлено электрообрудование для приготовления пищи. Мы обнаружили, что Баба с его обычной заботой и дотошным вниманием к мелочам написал своему домоправителю г-ну Рамбрахме и другим ученикам в том районе письма с просьбой создать нам все удобства, чтобы мы могли поехать в Бангалор всякий раз, когда нам нужно.

   Было странно пусто в "Бриндаване" без Бабы, но мы получали удовольствие от многочисленных длительных разговоров и прогулок с ныне покойным г-ном М.Дикситом, последователем Саи с дней Ширди, а однажды у нас была невероятная встреча с коброй.

   Мы собирались ложиться спать в комнате для бесед, когда я увидел большую белую кобру через открытую дверь. Она была не менее чем в двух метрах от двери на краю бетонного пола небольшой веранды. Снаружи было темно, но мы смутно видели ее в свете, падающем из двери и окон нашей комнаты.

   На потолке веранды было электрическое освещение, мы включили его, чтобы лучше видеть, и стояли в дверях, наблюдая. Когда яркий свет осветил кобру, она не проявила никаких признаков тревоги или враждебности. Она оставалась совершенно неподвижной, туловище поднималось приблизительно на три фута над полом, капюшон был растянут, но не качался. Обратная сторона капюшона, обращенная к нам, была похожа на лицо, нарисованное на маске. Казалось, глаза смотрели на нас, когда мы в изумлении застыли перед ее таинственной красотой. С того места на пороге, где мы стояли, мы могли видеть настоящие глаза кобры, обращенные в темноту сада. Конечно, она тоже могла видеть нас.

   Так как кобра находилась несколько слева от двери, мы перешли через какое-то время к окну на той же стороне и могли лучше рассмотреть странные метки на белом капюшоне. Казалось удивительным, что змея не двигалась, когда мы были так близко, но оставалась в вертикальном положении и без движения, хотя мы изучали ее в течение почти десяти минут. Затем мы погасили лампы, закрыли дверь и пошли спать.

   Кобра является священным символом Шивы, а Саи Баба считается воплощением Шивы; поэтому некоторые из наших индийских друзей утверждали, что мы получили благословение даршаном таким путем. *

   * Когда Баба был в Майсоре на празднике Дивапали, его последователи, возвратившиеся в Путтапарти, видели кобру, свернувшуюся кольцами вокруг изображения Бабы, которое было помещено во временную раку на ступенях, ведущих к парадному входу старого мандира. Перед портретом горела пара ламп день и ночь. Кобра оставалась там несколько часов, пока последователи пели бхаджаны, клали поклоны и ставили сосуды с молоком перед ней; они принимали ее за видение Нага и даршан, дарованный им Саи Бабой. В конце концов, "кобра соскользнула вниз и через ярд или два стала невидимой". Явление такого типа было также известно последователям Саи Бабы в его прежней жизни в Ширди. /Смотри: N.Kasturi, Sathyam, Sivam, Sundaram, Vol.I, Sri Satya Sai Education Foundation, Dharmakshetra, Bombay, pp.72-3./

   В прохладном, чистом воздухе Уайтфилда я вскоре выздоровел, и болезнь, какой бы она ни была, покинула меня. Но друзья постоянно напоминали мне о необходимости позаботиться о своем сердце. Все, по-видимому, молчаливо соглашались с тем, что Баба, который всегда прав, на этот раз, должно быть, ошибался.

   Спустя почти два года я решил выяснить в Англии, что думают кардиологи об этом. После рентгенографии, электрокардиограмм и всех анализов крови их вердикт был эхом голоса Свами в саду: "С его сердцем все в порядке". Кардиолог добавил: "Мне трудно поверить, что у вас был настоящий сердечный приступ в то время в Индии; вы не относитесь к типу людей, подверженных коронарным заболеваниям".

   Подвержен или не подвержен коронарным заболеваниям, думал я, но у меня вновь случился тяжелый сердечный приступ приблизительно год спустя в Америке. Такая же боль в левом предплечье, которую я почувствовал в Хайдербаде, но на этот раз была убийственная боль, которая заставляла меня дрожать с головы до ног подобно динамо-машине.

   В больнице, куда я был быстро доставлен каретой скорой помощи, врачам рассказали о происшедшем со мной в Индии и показали медицинские справки оттуда, а также из Англии. Они пришли к выводу, что на этот раз состояние моего сердца не вызывает сомнений.

   Они поместили меня в палату интенсивной терапии, где в течение двадцати четырех часов деятельность моего сердца показывали на телевизионном экране и регистрировали на графиках, развешенных на стенах палаты. Были сделаны другие исследования, и я никогда не выходил из-под надзора сиделки, которой была поручена забота обо мне. По окончании всего этого врач, наблюдавший за мной, сказал: "Какова бы ни была причина вашего сильного приступа, это, конечно, не было ваше сердце; с ним все в порядке. Для того, чтобы узнать причину, мне придется провести более детальные исследования других внутренних органов".

   Так как уик-энд в больнице уже оказался чрезмерно дорогостоящим, я попросил разрешения сделать дополнительные анализы после возвращения в Австралию. Все симптомы к тому времени исчезли, и врач согласился.

   Калифорния смягчила шок от контраста между вечной Индией и Западом; она похожа на гостиницу на полпути между ними. Там человек чувствует, что он приближается к новым горизонтам сознания. Это нечто неосязаемое в духовной сфере места и вполне осязаемое в многочисленных группах, занятых поисками духовности, многие из которых – порождение восточной культуры.

   Это было почти так же, как если бы аура Индии все еще окружала нас сиянием на протяжении месяцев, которые мы провели там, посещая собрания в центрах Саи Бабы, которые появлялись во все возрастающем числе; нанося визиты или совершая загородные прогулки с нашими многочисленными друзьями из семьи Саи, некоторых из которых мы впервые встретили в Индии.

   Мы проводили время как гости широко известных последователей Уолтера и Элси Коуэн в Ориндж-Каунти и, находясь там, посещали сестру Элси и ее мужа – Флой и Карла Андерсон. Карл – страстный нумизмат, поэтому я взял с собой американскую золотую монету, которую Свами извлек из воздуха в 1967 г., когда мы были с ним в Хорсли-Хиллс.

   Читатели книги "Саи Баба – чудотворец" вспомнят, что Баба спросил меня о годе моего рождения, и когда я ответил ему, заметил, что он даст мне американскую монету, отчеканенную в том же году, но сейчас изъятую из обращения. Находясь в комнате в Серкит-Хаусе на вершине холма, он сделал вращательное движение рукой перед нами и сотворил золотую десятидолларовую монету с датой "1906", отчеканенной на ней. Монета выглядела совершенно новой. Однако он сказал, что он "получит", а не "сделает" ее. Поэтому она, должно быть, старая. Я никогда не видел такой монеты и не знал, была ли она настоящей или нет. Итак, я надеялся узнать это у специалиста-нумизмата.

   Карл бесцеремонно столкнул избалованного кота Чарли с колен и стал нетерпеливо осматривать монету. "Эти десятидолларовые монеты – большая редкость; у меня никогда не было ни одной, хотя у меня есть "двадцатка", – сказал он. Он указал на тринадцать звездочек вокруг головы фигуры Свободы, отметив, что в том году было только тринадцать штатов. Затем он взял увеличительное стекло и еще какое-то время осматривал монету.

   "Смотри, – сказал он, передавая мне стекло. – Видишь крошечное "s" под лапами орла?"

   Я нашел букву, хотя не смог бы увидеть ее невооруженным глазом. "Это означает, – продолжал он, – что монета была отчеканена в Сан-Франциско." Просмотрев каталог, он сказал мне, сколько монет было отчеканено в тот год /1906/ и какова их существующая котировальная цена – намного выше номинала.

   "Но их редко выставляют на продажу", – заключил он, вопросительно глядя на меня.

   "Эта тоже не продается, Карл. Извини".

   Хотя в отличие от своей жены Карл не был последователем Саи, он понял мои чувства.

   В течение нашего годичного пребывания в Америке моя первая книга о Саи Бабе была издана лондонскими издателями. Экземпляры ее появились в центрах Саи в Калифорнии как раз перед нашим отъездом. Последним штатом, который мы посетили, были Гавайи, где местная религиозная община просила меня прочесть лекцию, и я рассказал им о Саи Бабе. Затем мы полетели на Фиджи – последнюю остановку перед Австралией.

   Остановившись в доме г-на С.Б.Десаи в Суве, мы оказались в центре кипучей деятельности Саи Бабы. Многие индусы уже побывали в Путтапарти, и на острове были сотни последователей. Так как моя книга опередила нас, тысячи людей хотели услышать о Бабе. Поэтому на общенародных собраниях было так же, как в Индии, – с ритмическими звуками барабанов, пением бхаджанов, с полными страстного интереса лицами, впитывающими каждое слово, произнесенное с трибуны, о "Живом Боге в Индии", как называет его пресса Фиджи.

   Помимо публичных собраний, каждый день к дому г-на Десаи приходили группы людей, чтобы поговорить с нами об одном, что, по-видимому, многое значило для них, – о Саи Бабе, его учении, его чудесах и об их надежде, что, возможно, когда-нибудь он побывает на Фиджи.

   Затем через несколько дней благоуханного гостеприимства Фиджи мы, наконец, повернулись лицом к дому, возможно, с большими опасениями, чем те, которые чувствовал Одиссей, когда он, в конце концов, увидел берега Итаки.

   Прошло свыше одиннадцати лет, как мы покинули Австралию, проведя часть этого времени в Англии и других европейских странах, но почти шесть лет из них мы провели в Индии. Теперь мы чувствовали, что наш дом – везде, но в каком-то смысле – нигде. Если и были какие-то корни, которые вообще удерживали нас, то это были духовные корни в Индии.

   Австралия вскоре подтвердила наши опасения. Хотя ее граждане – люди дружелюбные и чистосердечные, страна в целом, по-видимому, не знала другого Бога, кроме Маммоны. Немногие страстные искатели духовности, которых мы знали в далеких пятидесятых, были рассеяны ветром времени. Никто не слышал о Саи Бабе, и мы ощущали, что никто и не хотел услышать. Моя книга, которая вызвала такую сенсацию на Фиджи, упала на бесплодную почву на моей родине.

   В Голубых Горах, расположенных приблизительно в пятидесяти милях от Сиднея, Айрис стала работать сестрой-хозяйкой в частной лечебнице, а я засел, тем временем, за написание биографии мадам Е.П.Блаватской. Наша физическая изоляция от людей с такими же основными интересами, как и наши, нарушалась лишь очень редкими посещениями Артура Пулмена, последователя Саи, который жил в Мельбурне.

   Но всякий раз, когда мы начинали сомневаться в том, действительно ли мы прожили когда-либо жизнь другого измерения с Саи Бабой, приходило письмо от признательного читателя, показывающее, что моя книга заронила искру в некий отдаленный уголок мира, или, еще лучше, мы получали явный знак того, что не забыты, что наш Садгуру постоянно заботится о наших как о мирских, так и духовных нуждах.

   Внезапное появление грыжи привело меня в больницу, где были продолжены медицинские исследования, прерванные в Америке. Выслушав мою историю и просмотрев отчеты, которые я захватил из Америки и Индии, хирург решил провести дополнительное исследование моего сердца и исследовать состояние других внутренних органов, которые, возможно, вызвали болезнь. Он решил, что до тех пор, пока это не будет сделано, он не станет вырезать грыжу. Но он не смог нигде найти никакого расстройства. Вторя Бабе и специалистам двух континентов, он сказал: "Ваше сердце вполне здорово. По-видимому, когда-то в прошлом у вас был легкий сердечный приступ. Это могло, как вы думали, случиться в Индии. Но такие приступы часто случаются, когда люди спят, и они ничего не знают об этом до тех пор, пока их не покажет электрокардиограмма спустя некоторое время.

   Что касается моего сильного и дорогостоящего приступа боли в Америке, он сказал: "У меня есть подозрения на этот счет, но проверить это я смогу только во время операции". Затем я спросил его, раскрыл ли он тайну. "Да, – ответил он. – Некоторые следы на кишечнике подтверждают мое подозрение, что вы страдали от ущемленной грыжи. Вы не могли видеть грыжу снаружи в то время, но кишечник проходит через отверстие и сдавлен стенками. Это вызывает мучительную боль". Он продолжал говорить о том, что ущемление обычно требует немедленного лечения во избежание омертвления тканей. Фактически, сказал он, мне очень повезло, что мышечные тиски ослабли сами и высвободили грыжу.

   Тогда я вспомнил, как моя жена и я взывали к имени Саи Бабы, когда боль достигала высшей степени, и как она внезапно прекращалась. Мысленно я вновь благодарил Бабу.

   Но простирается ли Божественная рука только чтобы помочь приверженцам Бога, или другим тоже? И что нужно, чтобы получить такую помощь?

   Рода Мей с лицом эльфа водила спортивную машину слишком быстро, слишком много курила, слишком мало читала, думала, что деньги растут на деревьях и что Бог, подобно Санта Клаусу, – прекрасная рождественская сказка, относящаяся к прошедшему времени. Но все это было фасадом, скрывавшим внутреннюю опустошенность, потребность в любви и в смысле жизни.

   "Когда я впервые увидела вашу жену, – рассказывала она мне впоследствии, – я почувствовала себя так, как если бы с моих плеч сняли все заботы".

   Вскоре после того, как они встретились, она сказала Айрис: "Вы знаете что-то такое, что и я хотела бы знать. Вы научите меня?"

   Айрис понимала, что она имела в виду, и попыталась осторожно, понемногу дать ей некоторое представление о Веданте, бхакти и Бабе. Последний произвел на нее огромное впечатление, но насколько глубокое, хотели бы мы знать?

   Вскоре после этого она призналась Айрис, что обнаружила затвердение в одной груди у себя. Будучи сама дипломированной медицинской сестрой с большим опытом, Рода боялась худшего, так как затвердение было, по-видимому, зафиксировано и болело, когда она пыталась массировать его. Айрис обследовала опухоль и тоже предположила, что она раковая. "Ты должна немедленно показаться врачу", – сказала она.

   Главный врач больницы, где Рода работала, обследовал ее и подтвердил, что новообразование было злокачественным. Она должна, сказал он ей, немедленно лечь на операцию, но, к сожалению, он сам уезжает на следующий день в отпуск на несколько недель. Это давало Роде хороший повод для отсрочки.

   "Оставлю это до вашего возвращения", – сказала она.

   "Ну, хорошо, но сразу же напомните мне, как только я вернусь".

   Роде было около сорока лет, и она была матерью молодой семьи. Она достаточно хорошо знала, что единственным лечением рака груди была хирургическая операция и что это означало бы не только удаление груди, но и части грудной мышцы, которая поддерживает грудь, и лимфатических узлов под рукой. Она знала, что такое радикальное удаление молочной железы представляло собой общепринятое и единственно безопасное лечение. Эта операция – обезображивающая и обычно травматическая.

   Ее разум восставал против этого. Однако единственной альтернативой была смерть. Вскоре после обнаружения затвердения она прочла статистические данные и с ужасом обнаружила, что в случае женщин ее возрастной группы рак груди был основной причиной смерти – не только в результате самого злокачественного новообразования в груди, но и в результате его быстрого распространения в другие части тела, особенно в легкие, печень, скелет и мозг.

   Она ничего не говорила мужу о своем состоянии, пока вела внутреннюю борьбу, переходя от страха перед операцией к страху смерти, которая была неизбежной, если она не сделает операцию, причем вскоре.

   Она решила не ложиться на операцию и сказала об этом моей жене. Айрис была в ужасе. "Но, конечно, эта альтернатива хуже ... вы хотите жить, не так ли?"

   "Да..., но вы можете вылечить меня".

   Айрис снова пришла в ужас. Чудодейственное лечение не было ее специальностью. По некотором размышлении над заявлением она сказала: "Я не могу лечить вас, но Саи Баба может. Возможно, он захочет – мы должны попытаться".

   Айрис взяла небольшой золотой крест, который принадлежал Роде, но который она никогда не носила, так как неприязненно относилась к церковной религии. Мы поместили крест на одно из изображений Свами и попросили у него благословения; затем отдали крест Роде и сказали, чтобы она носила его. Вместе с тем, Айрис дала ей пакет вибхути Бабы с указанием втирать понемногу в пораженную болезнью грудь ежедневно. Прежде всего, она должна молиться ревностно и со всей верой, на которую она способна. Мы тоже молили Свами об излечении каждый день и о том, чтобы привести эту заблудшую и одинокую душу к принятию Божественной сущности.

   Перед возвращением врача из отпуска Роде показалось, что бугорок стал меньше. Поэтому, уверовав в то, что лечение проводится, она постаралась не напоминать ему об операции.

   Но пару недель спустя при посещении больницы он сам вспомнил и решил еще раз обследовать ее, прежде чем условиться об операции.

   "Странно, – сказал он, – новообразование, по-видимому, исчезло. Но оно должно быть там". Он медленно и тщательно обследовал грудь. "Нет, – заключил он, – я не могу найти никаких следов его. Непостижимо!"

   Рода, счастливая сверх всякой меры, полагала, что бесполезно пытаться объяснить природу лечения, поэтому позволила ему удовольствоваться обычными стереотипными фразами о неожиданных поворотах, которые Природа иногда делает. Как бы то ни было, он был вполне удовлетворен.

   Мы с Айрис надеялись когда-нибудь услышать о том, что должен был сказать Свами об этом случае, если он вообще что-нибудь скажет. Иногда он говорит, иногда хранит молчание об этих делах. Тем временем, сама Рода начала заметно изменяться, становясь немного спокойнее, немного более уверенной в себе по мере того, как более глубокое понимание жизни начало расцветать в ее душе.

   По мере того, как проходили годы среди света и теней нашей родины, мы осознавали истину учения бхакти Нарады о том, что Божественная любовь не уменьшается, когда ученик изолирован от физического присутствия Учителя, что, фактически, она становится более сильной и глубокой в его понимании. Однако мы также обнаружили, что (для нас, во всяком случае) осязаемое присутствие, тесная близость, вид любимого лица, звук ласкового голоса могут дать нечто такое, чего никакое количество медитаций и внутренних визуализаций образа Садгуру не могут дать. Не будучи в состоянии объяснить, мы понимали бесценное значение присутствия живого Садгуру в мире. И наше страстное желание вновь побыть возле физического воплощения Саи Бабы усиливалось с каждым днем.

   Экономические и другие соображения удерживали эту возможность вне нашей досягаемости в течение какого-то времени, но потом обстоятельства изменились, и мы очутились на борту судна, направляющегося в Сингапур. Корабли с их расслабляющей, вневременной атмосферой всегда были нашим любимым средством передвижения. Но мы планировали вылететь из Сингапура в Индию.

   Среди вещей, которые мы купили в Сингапуре, этой сверкающей Мекке покупателей, был карманный электрический фонарь новой конструкции, дававший белый и красный свет. Он имел привлекательный вид, и мы подумали, что должны приобрести один фонарь для Свами. Хотя мы знали, что обычно он не принимает подарки, мы так хотели преподнести ему какой-нибудь пустяк в знак нашей любви. Но был ли фонарик тем самым пустяком? Ну, он был новой конструкции, и маловероятно, чтобы его можно было найти в магазинах в Индии, где ввоз импортных товаров был строго ограниченным. Он оказался легким, что имело преимущество в воздушном путешествии. Но достаточно ли он хорош? Понравится ли ему? Примет ли он его или, коли на то пошло, что-нибудь еще? Мы преподнесли бы его как внешнее выражение наших чувств, а мы знали по опыту, что, когда ему с преданностью приносили цветы, он принимал их.

   После длительных дебатов мы решили принести этот довольно бедный маленький подарок тому, кто владел сокровищами мира. Если в наших действиях не было никакого эгоизма, он не мог отвергнуть подарок.

   И вот, наконец, беспокойный Бенгальский залив, барашками разбивающийся о песчаные берега, раскинулся под нами. Нам открылся бурый, выжженный солнцем ландшафт, когда мы делали посадку в аэропорту Мадраса.

   Длинный полированный стол в столовой апартаментов Лидбитера на Теософском подворье в Адьяре был почти заполнен в тот вечер. Жизнь там была подобна другому отголоску мечты. Некоторые из индийских слуг, тихо скользящих за стульями, были теми же самыми, которых мы знали, когда жили здесь в шестидесятые годы. Но только двое из прежней группы находились среди обедающих за этим столом, и в этом состояло отличие.

   Разговор был свободным и открытым, и мы вскоре узнали, что двое из обедающих-женщина из Персии и новозеландец – были последователями Саи Бабы. Один из мужчин, который представился как Сигвальд Ялманссон из Исландии, рассказал мне, что издатель в его стране издает исландский вариант моей книги о Бабе и его попросили перевести ее. "Надеюсь, вы поможете мне встретиться с этим человеком – Саи Бабой", – сказал он.

   Я знал, что он издает журнал Теософской группы в Исландии, и многие считали его наилучшим из богословских журналов. Его новость доставила мне удовольствие.

   В прежние дни упоминание имени Саи Бабы повлекло бы за собой неодобрительное молчание за этим столом. Почему – я никогда не знал. Но я слышал, как некоторые из бывалых людей говорили, что нет нужды выходить на поиски духовности за пределы подворья, что она вся сосредоточена в книгах выдающихся богословов. Мне было также известно, что у них была фобия к тому, что они называли "явлением", восходящая, без сомнения, к 1880-м годам, когда первое Теософское общество и сама мадам Е.П.Блаватская подвергались враждебным нападкам публики при попытке продемонстрировать чудотворные способности.

   Но, подробно изучив архивы в Международной штаб-квартире для того, чтобы написать биографии обоих великих основателей – мадам Е.П.Блаватской и полковника Г.С.Олькотта, я почувствовал уверенность в том, что те двое были по меньшей мере не согласны с такой ограниченной точкой зрения. Оба продемонстрировали в своей жизни, что духовное золото – там, где вы находите его. В своих поездках по Индии и по миру оба искали выдающихся учителей, йогов и чудотворцев. Одной из постоянных целей их Общества, фактически его первейшей целью было изучение скрытых сил человека и природы – тех йогических и божественных сил, о которых говорили древние риши и которые Саи Баба демонстрировал сейчас в изобилии.

   Очевидно, в течение четырех лет, которые мы отсутствовали, произошли некоторые радикальные изменения. Теперь практически единственной темой за обеденным столом был Саи Баба. Корали Лейленд, новозеландка, упоминала, что слышала о том, что он посетит Мадрас в следующие несколько дней. Это была потрясающая новость для многих из сидящих за столом, не исключая и нас. Так как мы должны были остаться в Мадрасе на пару недель, чтобы заняться частным делом, включая переговоры с моими индийскими издателями, нас восхитила мысль о том, что мы могли бы увидеть Свами перед поездкой в его ашрам в Уайтфилде близ Бангалора. Но потом мы вспомнили, сколько было ни на чем не основанных слухов о передвижениях Бабы.

   По окончании обеда один из двух старожилов быстро поднялся и вышел из-за стола. Он не вступал в беседу, и я чувствовал, что он не одобрял эти разговоры о Саи Бабе. Другой старожил – Чарльз Шорс, 84-летний богослов и епископ либеральной католической церкви, – сидел возле меня. Он присоединился к беседе. Вот он помедлил и сказал мне: "Я знаю, это трудно, но был бы признателен, если бы вы смогли организовать мне встречу с Саи Бабой".

   Мне было приятно услышать это от нашего старого друга, даже если это просто означало, что он хотел получить лечение для своих больных ног. (Сейчас он передвигался в кресле на колесах).

   Я предупредил его: "Баба никого не лечит, Чарльз".

   "О, это не то, хотя мне хотелось бы, чтобы он сказал, что не в порядке с моими ногами. Но я хочу только побыть в его присутствии и ощутить его Божественное сияние".

   Другой приятный сюрприз, чтобы не сказать – шок, ожидал меня, когда я зашел к моим издателям. Поприветствовав и усадив меня в своем кабинете, директор позвонил по телефону всем своим старшим администраторам. Через несколько минут они заполнили кабинет. Работа не начиналась в течение всего утра, пока они расспрашивали меня о Саи Бабе. К моему удивлению и радости, я обнаружил, что в результате публикации моей книги практически все они стали в разной степени преданными Бабы. В то утро была сплошная бхакти и не было никакой работы.

   Они настаивали на том, чтобы отвезти меня на машине обратно в Адьяр, расположенный приблизительно в восьми милях, и предлагали прислать другую машину, чтобы привезти меня на следующий день для обсуждения дел. Так как автобусы были переполнены, а такси стали слишком дорогими со времени большого повышения цен на арабскую нефть, я высоко оценил этот дружественный жест. И, вспоминая искушенный издательский мир Запада, я твердо занял свое место в индийском мире под воздействием утренней бхакти в деловой конторе.

   Я чувствовал, что суровая действительность жизни, должно быть, оказалась не по силам для пухлой кареглазой Корали Лейленд еще до трагедии, случившейся с ней. Она была профессиональной скрипачкой в оркестре Австралийской радиовещательной компании, размещавшейся в Хобарте на острове Тасмания, когда тяжелый удар парализовал одну сторону ее тела. В это время она была президентом Теософской ложи в Хобарте и прочла о Саи Бабе. Она верила, что он вылечит ее.

   Как только она смогла немного ходить, она пришла в штаб-квартиру Теософского общества в Адьяре с определенной целью по возможности скорее лично повидать Бабу. Когда мы встретили ее, она уже побывала в Путтапарти. Теперь она ходила вполне удовлетворительно, слегка прихрамывая. Но одна рука все еще выглядела так, точно ей уже никогда не придется снова играть на скрипке.

   Однако Баба оказал довольно глубокое влияние на Корали, ибо она рассказывала о его величии и любви всем, кто слушал ее на Теософском подворье. Она была типичным представителем новообращенных в апостольскую веру, действуя так, как-будто каждого следует приобщить к свету Саи. На вечеринке, которую она устроила в своей квартире, она показывала большой портрет Бабы с горящими перед ним ласточками ладана, установленный в своего рода святилище в конце комнаты.

   В углу битком набитой комнаты я услышал, как один служащий Общества, который недавно возвратился из-за границы, цинично вопрошал: "Что он сделал для нее?" Другой служащий с волнением отвечал: "Если бы вы видели ее до того, как она пошла к нему, вы не задавали бы такой вопрос. Она не могла ничего делать, только потакала все время. Она была в ужасном состоянии, а посмотрите на нее сейчас!"

   Несколько человек из штаб-квартиры высказали мнение, что Саи Баба произвел в Корали удивительное внутреннее изменение. И ее энергия была, конечно, огромной. Палящее солнце этого необычайно жаркого апреля заставляло большинство людей оставаться дома в самые жаркие часы дня. Только бешеные собаки и Корали рисковали выходить на полуденное солнце. Можно было видеть, как она с перевернутой корзиной на голове вместо шляпы поспешно ковыляла по дороге в то или другое место.

   Однажды в палящий полдень вскоре после нашего прибытия она прошла свыше километра от своего жилища до апартаментов Лидбитера и взобралась по крутой наружной лестнице в нашу квартиру на верхнем этаже. Она хотела рассказать о Бабе, и нам было интересно услышать о ее пути к нему.

   Баба предоставил в ее распоряжение комнату, когда она прибыла в Прашанти Нилаям. "Где, – говорила она, – у меня была самая прекрасная ночь в моей жизни. Такой покой! Я никогда не испытывала ничего подобного раньше".

   В частной беседе, которой Баба удостоил ее, он не говорил, что вылечит ее, но сказал, чтобы она перестала тревожиться, постоянно думала о Боге и была счастлива.

   Через несколько недель пребывания в ашраме, говорила она, она могла ходить в три или четыре раза лучше, чем раньше. "И моя рука становится лучше". Она подняла ее над головой, демонстрируя.

   "Но для скрипачки этого все же совершенно недостаточно, Корали. Я надеюсь, Баба вылечит тебя полностью".

   "Если он не вылечит меня, лучше быть счастливой с одной рукой, чем несчастной с двумя, какой я была. Годами меня мучило невыразимое одиночество. А теперь все прошло. Баба принес мне покой и радость".

   "Есть у вас какие-то планы?"

   "Только проводить больше времени со Свами. Я возвращусь в ашрам, как только смогу".

   Слухи о том, что Баба приезжает, настойчиво распространялись среди мадрасских последователей и заинтересовали некоторых в штаб-квартире Теософского общества, которые хотели встретиться с ним. Там говорили, что его следует пригласить выступить с речью под баньяновым деревом. Это благородное дерево, считающееся самым большим во всей Индии (или вторым по величине), имеющим один центральный ствол, вызывает некоторые особые ассоциации лично у меня. Я слышал возвышенные рассуждения всемирно известных лекторов, в частности покойного президента Н.Шри Рама. И именно под этим деревом с его песчаным подножием, крышей из листьев и рассеянным светом кафедрального собора Бог Майтрейя, тот, кого теософы называют Всемирным учителем, впервые говорил устами Дж.Кришнамурти. Присутствовавшие в тот день – 28 декабря 1925 г. – чувствовали, как мороз продирает по коже. У Анни Безант и у многих других там не было никаких сомнений, а Кришнамурти доказывал вслух после сеанса что он уверен, что Всемирный учитель говорил его устами.

   "Память о 28-м должна остаться с вами, словно вы храните некоторую любимую драгоценность... Я уверен, что Он явится снова очень скоро... Новая жизнь, новая буря пронесется над миром. Она подобна сильному ветру, который дует и очищает все, сдувает все частицы пыли с деревьев, уносит путаницу из наших мыслей и наших побуждений и оставляет нас первозданно чистыми. *

   * (Смотри: Mary Lutuens, Krishnamurti: The Years of Awakening, John Murray, London, 1975.)

   И однажды утром, сидя там среди "колонн" под зелеными арками в то время, как некоторые тихо переходили с места на место, готовясь к некоему событию, я сам испытал несказанное Вечное мгновение. Внезапно меня окутал белый ореол Света, в сравнении с которым яркое индийское солнце показалось свечой, и объекты, воспринимаемые внешним зрением, поблекли на тусклом фоне. В то же время Свет был наполнен ласковостью и блаженством, почти невыносимыми. Это длилось лишь мгновение по подсчету человека, но это было вне времени. Это был проблеск Вечности, Действительности, которая лежит за пределами преходящей нереальности этого мира. Да, думал я, это было бы надлежащим обрамлением, в котором Бог-человек мог бы говорить с последователями теософского учения – с "учеными от Бога", как некогда сказал о нас великий философ профессор Т.М.П.Махадеван. Но меня мучили сомнения. Наступило ли время? Только сам Баба мог знать это.

   Когда Дж.Кришнамурти порвал с Теософским обществом, а это было приблизительно во время ухода Анни Безант из жизни, он в течение многих лет читал свои лекции за воротами сада неподалеку. Когда мы были в Индии в шестидесятых годах, он проповедовал в том саду несколько недель в году на протяжении свыше тридцати лет. Практически все из штаб-квартиры Общества, включая президента Н.Шри Рама, имели привычку приходить на эти вечерние беседы.

   Для меня он был голосом Шивы, разбивающим старые мертвые формы мышления. Прилетавший от Бога Майтрейи или от его собственного "Я", сильный ветер, берущий начало под баньяном в 1925 г., дул в течение сорока лет, выдувая путаницу из мыслей и чувств присущим ему спокойным интеллектуальным путем. Шри Рама нес эти очищающие ветры Кришнамурти в теософскую организацию, где формы мышления, которые когда-то положили начало духовной жизни, каким-то образом коррозировали и засорялись, как это неизбежно происходит со временем.

   Мне казалось, что новый президент Джон Коутс выметал многое из устаревших традиционных отношений, освобождая каналы для нового мышления, приглашая молодое поколение исследователей независимо от их отношения к освященным веками образам и понятиям. В один прекрасный день организация, возможно, стала бы тем, чем она когда-то была – инструментом, созданным и отшлифованным трансгималайскими Махатмами для поиска и распространения Божественных истин, которые повернули бы гребень интеллектуальной волны мира к духовным берегам.

   Однако это было все же не то. Все еще слишком большой мертвый груз тянулся из священного прошлого. Тремя десятилетиями ранее его жесткая концептуальная структура не смогла удержать в своих рамках циклонического Кришнамурти. Какова была бы реакция на Саи Бабу, если бы он пришел?

   Но Саи Баба все не приезжал в Мадрас. Слухи заглохли, и мы услышали, что он изменил свои планы и не приедет в этом месяце и, вероятно, в течение многих месяцев. Поэтому мы должны идти к нему по возможности скорее.

   Мы обнаружили, что теперь приобретение железнодорожных билетов стало еще более трудным делом, чем когда-либо. Приходилось стоять в длинной очереди, медленно двигающейся часами к окошку билетной кассы сквозь горячий, неподвижный воздух. Чтобы избавить нас от этого тяжелого испытания, молодой индус предложил свою помощь. Он сказал, что нам не надо становиться в эту длинную очередь; он встретится на вокзале со своим другом, кузен которого работает в конторе, занимающейся билетами. Конечно, надо будет заплатить и дать бакшиш тому другу и его кузену, но все это составит очень незначительную сумму.

   Он приобрел для нас два драгоценных билета на экспресс в Бангалор, отправляющийся через семь дней. Это было доброе дело; обычно приходилось ждать дней десять или более. Семь дней давали нам массу времени, чтобы закончить все наши дела в Мадрасе, а также навестить там нескольких старых друзей.

   За два дня до нашего отъезда железнодорожники объявили забастовку, так что поезда в Бангалор не ходили. По неофициальным слухам предполагалась длительная забастовка. Официально же согласно прессе и радио не было никакой забастовки, а если она и была, то уже закончилась. Это, должно быть, была правительственная пропаганда, так как прибыв на вокзал со всем нашим багажом, чтобы поспеть на поезд, мы не нашли никакого поезда и не смогли выяснить, сколько еще придется ждать, – ну, только боги знали, как долго. Мы также быстро узнали, что из-за забастовки все билеты на автобусы и авиарейсы в Бангалор распроданы на недели вперед.

   Так что мы были надежно заперты в жарком Мадрасе. Казалось почти невероятным, что, проехав тысячи миль, чтобы увидеть Бабу, мы не можем теперь сделать последний короткий, 200-мильный шаг к нему.

   Возвратившись в нашу квартиру на верхнем этаже 3-этажных апартаментов Лидбитера, мы обсудили ситуацию. Она казалась совершенно безнадежной; все, что мы могли сделать, так это сидеть в жаре невыносимого апреля, который перепутал себя с июлем – всегда наихудшим месяцем мадрасского лета. Сидеть и ждать, пока утекает время, имеющееся в нашем распоряжении в Индии!

   "Баба не приехал в Мадрас, а теперь мы не можем добраться до него. Сколько еще нам изнемогать здесь от жары?" – в голосе Айрис звучало такое же отчаяние, какое чувствовал и я.

   "Если бы он только подал нам знак, что он хочет видеть нас", – сказал я. – "Кто знает, он, возможно, не станет даже говорить с нами, когда мы доберемся туда".

   "Возможно, и нет. Я думаю, что мы совершили много ошибок", – согласилась Айрис грустно.

   Уныние заполнило мою душу и сердце ко времени наступления полной темноты. Легкий бриз, дувший с моря, затих, и тучи москитов загнали нас в постели под противомоскитными сетками. Мы вынесли постели на балкон, чтобы уловить хоть какую-нибудь свежесть и прохладу, которую ночь, возможно, принесет с моря.

   Я лежал с краю, скрываясь под противомоскитной сеткой, закрепленной на прямоугольной деревянной раме над кроватью. Прежде чем лечь в свою постель, Айрис обошла вокруг и удостоверилась, что край моей сетки надежно подоткнут под матрас. Мы знали по опыту, что при наличии малейшего отверстия несколько прожорливых маленьких москитов проникнут внутрь и сделают ночь кошмаром.

   Я крепко спал и проснулся на следующее утро, когда персты утренней зари нарисовали алые узоры на Бенгальском заливе. Серый свет просачивался сквозь мою сетку. Мне уже стало тепло, так что я сбросил легкую простыню, единственный покров, необходимый в те апрельские ночи.

   Я испугался, увидев, что все вокруг меня засыпано чем-то, похожим на мелкую черную стружку. Я поднял несколько этих предметов и обнаружил, что в действительности это были листья, и по мере того, как свет усиливался, я стал различать, что они имели разные оттенки зеленого, разную форму и размеры. Они выглядели так, как если бы были только что сорваны, – настолько свежие и зеленые они были. Потом я заметил другую странную вещь: от них исходил приятный, тонкий аромат. Это не был их естественный запах, ибо, хотя и принадлежали они, очевидно, разным растениям, все листья имели одинаковый запах.

   Лежа на этом ложе из листьев – а их было множество вокруг меня на нижней простыне, – я пытался представить себе, как они оказались там. Для этого потребовался бы сильный ветер, дующий вверх, который принес бы их с плантации, расположенной под нашим балконом, но ночь была совершенно тихой. Даже если бы они смогли добраться сюда, как бы они проникли сквозь сетку, которая не имела ни одного отверстия, достаточно большого, чтобы пропустить решительного москита? И как они проникли под мою верхнюю простыню и приобрели этот навязчивый запах, пробуждающий воспоминание о благоухании в индусском храме?

   Я услышал, что Айрис проснулась в стоящей рядом постели. Я рассказал ей о странном открытии, и она быстро подошла. Солнце неожиданно взошло и появилось над океаном. В ярком, золотистом свете мы подняли мою противомоскитную сетку на деревянную раму и осмотрели листья вместе. На многих из них были частицы цветной пасты и порошка.

   "Куркума, кум-кум и сандаловый клей, – прокомментировала Айрис, – возможно, листья из чьей-то утренней пуджи. Однако же, как они оказались здесь и проникли сквозь сетку? Должно быть, это одно из чудес Бабы!"

   Единственным другим человеком, жившим на верхнем этаже, была Канта Деви из Гонолулу. Полугавайка по крови, она глубоко изучала индусскую духовную философию и родственную гавайскую религию. Она не была последовательницей Саи Бабы, но через год стала ею.

   Увидев, что она ходит по балкону, расположенному перед ее комнатой, мы (теперь уже в халатах) окликнули ее. Она подошла к нам в своем длинном белом одеянии, придававшем ей вид жрицы храма. Когда мы поведали ей нашу историю и показали листья, ее лицо и глаза засияли.

   "Конечно же, это лила Бабы. Вам здорово повезло!"

   Пока Айрис готовила завтрак, я осторожно собрал благоуханные листья и положил их на полку рядом с фотографией Свами. Все мое уныние испарилось, уступив место радости. Интересно, где же наше подавленное настроение, как только распростерлась тень Его ласковой руки, как говорит поэт?

   Днем нас навестил старый друг – Лила Мудалиа, которая знала Бабу с тех пор, как была ребенком. Она была одной из тех немногих, которые наслаждались чудесными днями с Саи в Хорсли-Хиллс в 1967 г., как описано в моей первой книге о Саи Бабе. Она преподавала ботанику в колледже в Мадрасе и была жрицей храма Саи Бабы Гинди, построенном ее отцом.

   Услышав, что мы в Адьяре, она приехала рассказать нам о том, что совсем недавно была со Свами в "Бриндаване" в Уайтфилде, успев вернуться в Мадрас до забастовки железнодорожников, и что он сказал, что ждет нас вскоре в Уайтфилде.

   Мы показали ей листья, сейчас увядшие на жаре, и спросили, с каких они растений.

   "Много разных растений."

   "Отсюда с подворья?" Мы знали, что она несколько раз приводила своих учеников на экскурсии по ботанике в 260-акровое подворье.

   "Не все, нет. Почему?"

   Мы рассказали ей о том, как нашли их в то утро. Лила задумчиво держала несколько листьев на ладони. На ее лице было отсутствующее выражение, на губах играла тихая, счастливая улыбка.

   "Они, конечно, появились как благоволение Свами, – сказала она. – Это было незадолго до того, как он показал вам путь, ведущий к нему."

   Переполненный автобус трясся по скверным дорогам. В провинциальных городах он проходил мимо некоторых кучек ожидающих людей, но останавливался перед другими, которые набивались туда, где, казалось, не оставалось места. Хотели бы мы знать, нравились ли водителю или кондуктору одни лица больше, чем другие, или (что более вероятно) имел место бакшиш.

   В Мадрасе нам сказали, что этот автобус – экспресс, который доедет до Бангалора за шесть часов. Мы были в пути уже восемь часов, включая одну остановку перед небольшим гаражом, где производился ремонт нашего двигателя. А судя по редко разбросанным мильным столбам, мелькающим в угасающем свете дня, наш пункт назначения все еще был в нескольких часах от нас. Все же у нас были сидячие места, хотя и становившиеся все более твердыми с каждым часом, и мы были на пути к Бабе. Что само по себе казалось удивительным при данных обстоятельствах. Но в Индии с тех пор, как мы встретили Бабу, всякий раз, когда мы оказывались в трудном положении, какой-нибудь добрый самаритянин всегда появлялся внезапно, чтобы помочь нам. На этот раз им был богослов, занимавший высокое положение в государственном ведомстве. Хотя на каждое место в автобусе до Бангалора билет заказывался заблаговременно, и толпы ждали на автобусной станции, чтобы насильно захватить любые невостребованные места в момент отправления, этот любезный индийский чиновник смог достать два места для нас. Кроме того, он послал двух крепышей из своих людей оборонять нас в посадочной предотъездной свалке.

   Итак, в жаркий полдень через несколько дней после нашей "ночи листьев" мы стряхнули пыль Мадраса с шин нашего автобуса и покатили вглубь страны. Но когда мы, наконец, вползли утомленно в Бангалор, церковные часы согласились с тем, что была полночь или около того.

   Место, где мы заказали комнаты (в религиозной общине), было темным и казалось необитаемым. Однако настойчивые крики разбудили ночного сторожа, спавшего на веранде. Он проводил нас в нашу квартиру, принес багаж из такси и поразил нас, отказавшись от чаевых со словами: "Нет, сэр, это моя работа." Кухни там не было, и не было приготовлено никакой еды, но мы были слишком усталыми, чтобы есть, как бы там ни было.

   На следующее утро мы нашли ресторан, где подавался индийский завтрак, он, хотя и несколько пряный, был очень приятным. Затем, распаковав вещи и, фигурально выражаясь, зализав наши раны от поездки в автобусе, мы наняли авторикшу до индийского дома, куда нас любезно приглашали приходить кушать "всегда, когда пожелаем".

   После ланча хозяин дома великодушно предоставил в наше распоряжение свою машину, чтобы добраться до Уайтфилда, и одна из женщин, страстно желавшая увидеть Бабу, предложила вести ее.

   И вот, наконец, мы ехали по знакомым улицам и базарам, а затем очутились среди прохладных полей, которые вели к "Бриндавану", где Баба проводит большинство летних месяцев.

   По мере того, как мы приближались, я все больше и больше чувствовал себя блудным сыном, возвращающимся домой, – полный преждевременного возбуждения, но страстно желающий знать, какой прием будет оказан мне. Мы проехали мимо высокой кирпичной стены "Бриндавана" и повернули к воротам мимо продавцов сувениров, нищих и других – верный знак, что Свами был там. В саду большая толпа ожидала, без сомнения, даршана Бабы.

   Мы припарковали машину вблизи дома, где все еще жила вдова покойного М.Диксита, и пошли по извилистой, окаймленной деревьями дороге к воротам, которые ведут в сад и к жилищу Свами. У ворот стояла охрана, и мы вспомнили, что никто не входит туда без приглашения самого Саи Бабы. В прежние дни у нас было на протяжении длительных периодов открытое приглашение на вход и, действительно, мы временами жили там. Но даже в этом случае во время визита мы никогда не позволяли себе входить прямо туда без предварительного приглашения Свами. Поэтому сейчас правильно было бы подождать с толпой снаружи, пока он не выйдет для даршана. Тогда, если он пожелает, он пригласит нас войти.

   Но вдруг я почувствовал непреодолимое желание увидеть его. Мы ждали так долго; мы ехали так далеко, и вот он был только в шаге от нас, по другую сторону ворот. Должен ли я ждать, возможно, еще час? – Взгляд на лицо охранника сказал мне, что я должен ждать; мой разум приказывал ждать, но нечто вне рассудка приказывало мне броситься вперед.

   Сбоку ворот, где дорога вела к Академии наук и искусств Сатья Саи (временное здание), был проход, который не охранялся. Мы двинулись к нему. Мы знали, что не предоставится никакой возможности взять нашу женщину-шофера без приглашения. Поэтому из вежливости Айрис оставалась с ней, пока я проскальзывал через проход и дерзко шел по дороге к портику. Я не обращал внимания на громкие протесты охраны позади меня.

   Первым, кого я увидел в полуоткрытой парадной двери, была Индра Деви. Она приветствовала меня с удивлением и любезно.

   "Где Баба?" – спросил я.

   "Там, за стеной. Но он очень занят: они строят пандал для летнего курса."

   Я пошел в направлении, которое она указала, прежде, чем она закончила говорить. Индус, который разговаривал с ней, последовал за мной.

   "Извините, но сейчас действительно неблагоприятный момент... было бы неразумно идти к нему теперь..."

   Я посмотрел на него и не признал его в лицо. "Я ждал почти четыре года, чтобы увидеть его, а это достаточно долго", – сказал я и пошел вперед.

   Сбоку дома была привязана к дереву Саи Гита, слониха Свами. Вблизи этого дерева начинался огромный пандал, тянувшийся к нескольким новым домам в дальнем конце сада. Это был самый большой пандал, который я когда-либо видел, однако он выглядел таким легким со своими изящными бамбуковыми столбами и тростниковой крышей. Оба конца имели стенки из плетенной соломы, но боковые стороны были все еще открыты. В середине группы мужчин в центре пандала я увидел яркое красное одеяние и шапку черных вьющихся волос.

   Свами выглядел, конечно, очень занятым. Под высокой крышей находилось несколько человек, развешивавших цветные флаги и вымпелы. Он руководил ими снизу. Я прошел по мягкому песчаному полу пандала к нему, потом остановился приблизительно в десяти ярдах и стал ждать. Он продолжал давать указания своим рабочим на крыше.

   Пока он разговаривал с людьми вокруг него и, очевидно, давал распоряжения по работе, его глаза невидяще скользнули по мне, затем остановились на мне; внезапное узнавание появилось в его лице и засияло в его ласковых темных глазах. Произнося мое имя, он покинул группу и подошел ко мне.

   Пока я стоял, глядя на моего любимого Садгуру вновь, люди, пандал, все вокруг исчезло, и в целом мире мы были только вдвоем. Он нежно похлопал меня по плечу, дотронулся до моей спины и вымолвил замечательные слова приветствия. Я упал на колени перед ним. Помогая мне подняться, он спросил: "Где твоя жена?"

   "Ждет за воротами, Свамиджи".

   "Приведи ее!"

   После того, как Айрис был оказан сердечный прием, а наша женщина-шофер была встречена с обаянием, которое вызвало румянец на ее лице, Свами покинул пандал и привел нас в длинную переднюю своего дома. Как всегда, там были люди, сидевшие на ковре и ожидавшие увидеть его.

   Через некоторое время он пригласил мою жену и меня во внутреннюю комнату для частной беседы. С робостью преподнесли мы подарок, купленный для него в Сингапуре. Он был завернут в коричневую бумагу; мы надеялись, что Свами ощутит также нашу любовь, окутывающую подарок, пока он держал сверток в руке и продолжал разговор. Он дал нам понять, что в курсе многих вещей, которые мы сделали, будучи вдали от него.

   Во время паузы Айрис сказала: "Благодарим тебя за помощь нашему другу Роде, Свами".

   Он улыбнулся. "Я вылечил ее от рака груди, но сейчас у нее рак легких".

   Это была ужасная новость. Мы знали, что у нее слабые легкие и что она сильно кашляла, но... это было ужасно!

   "Она должна бросить курить", – Свами говорил очень серьезно.

   "Я думал, что она бросила, Свами". Когда мы покидали Австралию, Рода пообещала Айрис отказаться от сигарет, которые, по-видимому, раздражали ее легкие.

   "Только что! – ответил он. – Но не волнуйтесь. Если она никогда не будет больше курить, я вылечу и рак легких. У нее большая вера".

   "Благодарю тебя, Свамиджи".

   Поскольку казалось, что он никогда не развернет свой сверток, я спросил, не открыть ли его для него.

   "Зачем? Я знаю, что в нем. Фонарь – красный и белый свет."

   Он засмеялся в ответ на наши удивленные выражения. "Я был там. Я видел, как вы покупали его... Понравится ли это Свами? Подходящая ли это вещь для подарка ему?". Он продолжал разговаривать с нами, посмеиваясь в основном по поводу обсуждения и спора, состоявшихся у нас в Сингапуре.

   Затем, чтобы доставить нам удовольствие, он развернул сверток, несколько раз включил красный и белый свет и бросил фонарь на кресло. Он принял его, а это было для нас самым важным.

   Я спросил его, можем ли мы остаться возле него приблизительно на шесть месяцев, где он мог бы быть на протяжении этого времени, и могу ли я собирать материал для другой книги о нем. Он согласился на обе просьбы. Затем я в двух словах и с вопросом в голосе с прозондировал, что он мог бы сказать о чуде с противомоскитной сеткой.

   "Листья, Свами?" – сказал я.

   Мгновение он смотрел на меня вопросительно, а затем улыбнулся. "Да, я послал вам листья". Он напомнил несколько подробностей этого эпизода на верхнем балконе в Адьяре. Моей жене он сказал: "Видишь ли... он был в угнетенном состоянии".

   "Да, Свамиджи. Но какую перемену ты произвел. Ты превратил уныние в радость для нас обоих".

   Я собирался спросить его, почему он в частности использовал листья, чтобы послать нам свое благословение и поддержать нас, когда он сказал: "Как-нибудь я расскажу вам о значении листьев. У нас будут другие беседы – много".

   Свами часто подает вам какой-нибудь знак, указывающий, когда ожидать конца беседы с ним.

   Сейчас он сделал движение к двери: "Где ваш багаж? Я не имею в виду духовный багаж – только дорожный багаж!" Он засмеялся.

   Я сказал, что багаж все еще в Бангалоре, так как мы не знали, разрешено ли нам будет жить в "Бриндаване".

   Он улыбнулся и снова слегка похлопал по плечу. "У меня есть дом, и часть этого дома ждет вас".

   "Идемте, я покажу ее вам".

   Колокольчик слонихи Саи Гиты ритмично позвякивал, когда она расхаживала под портиком. Свами позвал ее по имени. Она остановилась и повернулась к нему, когда он выходил через дверь. Он слегка похлопал по хоботу и стал ласково разговаривать с ней, пока мы ждали, отмечая, насколько она выросла за наше отсутствие. Но она все еще не была взрослым слоном.

   Позволив ей следовать за своим сторожем, Свами повел нас по покрытой цветами дорожке, которая бежала позади пандала к ряду бунгало в дальнем конце сада. Этих домов не было, когда мы уезжали в 1970 г., а теперь их было четыре и здание, в котором размещался печатный станок. Он подвел нас к первому бунгало, одна сторона которого выходила к пандалу.

   Белокурая девчушка бросилась к Свами из парадной двери. Ее ясные голубые глаза смотрели восторженно на него, пока он гладил ее по голове. Затем она быстро наклонилась и коснулась его ног. Ее родители – американская пара – стояли у двери, нетерпеливо ожидая его прибытия. Они оказались Джоелом и Дианой Риордан, которые занимали часть дома. Позже мы узнали, что Диана с лицом мадонны была дочерью последовательницы Саи, которую мы знали в Америке. Это была Энелайз, вторая жена Д.Раджагопала, который в течение многих лет был главным управляющим коммерческими делами Дж.Кришнамурти. Отец Дианы развелся с ее матерью, он был богатым итальянским промышленником.

   Перебросившись с ними несколькими словами, Свами ввел нас в комнату с окнами, выходившими на пандал. "Это для вас", – сказал он. Комната излучала приветливое тепло. Буфеты и встроенная мебель были сделаны из темного дерева и низкие, в японском стиле. Создавалось общее впечатление уюта и покоя. Позже мы узнали, что этот интерьер был оформлен прежними жильцами – Стивом и Ирен Ау из Гонолулу. Стив был архитектором.

   В то время, как мы издавали возгласы восхищения, Свами ввел нас в два других помещения, которые завершали квартиру – в кухню и душевую. Действительно, роскошь для жизни в ашраме!

   "Спасибо, Свами, – сказали мы, – это прекрасно!"

   В такие моменты Баба был сама доброта. "О, ничего особенного", – запротестовал он. Но мы видели, что ему приятно, что нам так понравилось это место.

   Вскоре после того, как мы перевезли наш багаж в "Бриндаван", оставив позади, по возможности большую часть нашего "духовного" багажа, мы, как мы надеялись, начали новую, важную главу нашей жизни, требовавшей открытых, незамутненных душ. Некоторые ученики уже начали прибывать на летние курсы, которые должны были вскоре начаться. Мы предвкушали, как станем частью этой длящейся целый месяц уникальной программы духовного просвещения.

   Тем временем, мы лучше узнали наших соседей, живших в квартире за вестибюлем. Вскоре стало ясно, что Диана была на сто процентов безоговорочным последователем Саи Бабы. Она часто делала замечания, которые казались Джоелу сильно преувеличенными.

   Она сказала мне в его присутствии: "Однажды мы с Джоелем спорили о всеведении Свами. Я сказала, что он знает все – даже о споре, который был тогда у нас. Джоел сказал насмешливо, что я говорю совершенную ерунду. На следующий день я стояла в шеренге, когда Свами шел мимо. Он остановился передо мной и тихо сказал: "Я знаю все".

   "Есть уйма вещей, которые он не знает", – возобновил спор Джоел.

   Я пытался примирить их: "Однажды последователь Рамана Махарши из Аруначала сказал ему, что он не может быть всеведущим, так как не знает, когда определенный человек прибывает в ашрам. Махарши ответил: "Я знаю все, что мне нужно знать".

   Это не убедило никого из Риорданов.

   "Еще одно, – продолжал Джоел, – Диана верит, что Свами – Бог".

   "Что ты сам скажешь об этом?"

   "Я не знаю, что такое Бог, поэтому, как я могу сказать что-нибудь! Знаю только, что Баба – мой лучший друг."

   "Итак, если он – не Бог, как насчет радуги?" – осведомилась Диана.

   Я смотрел в недоумении, и она засмеялась. "Они называют Джоела "человеком радуги". Расскажи ему об этом, Джоел".

   Ее муж сказал что-то резкое и покинул комнату. "Он когда-нибудь расскажет вам", – сказала Диана и вышла, чтобы покормить свору тощих, голодных собак, которые каким-то образом пробирались сквозь стену из соседней деревни, чтобы воспользоваться ее мягкосердечностью.

   Однажды днем, когда Джоел и я сидели на песчаном гребне позади пандала, наблюдая за электриками, устанавливающими громкоговоритель возле наших окон, он достаточно смягчился, чтобы рассказать мне историю "человека радуги".

   По некоторым прежним его замечаниям типа "Я однажды сказал Кларку Гейблу" и "Меня навестил мой друг Микки Руни" я догадался, что Джоел был связан с кинопромышленностью. Теперь он рассказал мне, что был кинорежиссером в Голливуде. В другой раз он был агентом по продаже автомобилей в Лос-Анджелесе. По-видимому, он годами вел такой образ жизни, который знал только двух идолов – деньги и славу.

   Диана была его второй женой, сказал он мне; первая жена, с которой он развелся, была хорошо известным профессиональным конькобежцем.

   Он сказал: "Диана была в Индии пару раз со своей матерью, Энелайз, и обе имели привычку рассказывать о чудесах Саи Бабы. Я думал, что они обе, должно быть, сумасшедшие или сходят с ума. Я серьезно подумывал о разводе с Дианой. Но была еще моя дочь Крисси, о которой надо было позаботиться. Как бы то ни было, я, наконец, решил, что прежде, чем принять какие-либо решительные меры, я поеду и посмотрю на эту личность, Саи Бабу, сам. Мои родители были владельцами цирка, и я почти вырос в цирке. Подобно старине Орсону Уэлсу, меня очень интересовали фокусы, и я знал, что стоит за всеми этими сценическими трюками. Я считал, что даже если эта личность в Индии была вторым Гудини, я смогу разоблачить его как фокусника, а не святого, творящего чудеса, как заявляли люди.

   Как раз перед тем, как покинуть Голливуд, я завтракал с важной шишкой и, чтобы рассмешить его, рассказал, что я собираюсь сделать. По-видимому, он слышал о Саи Бабе или читал о нем, возможно, в книге Шульмана или в ваших книгах; во всяком случае он сказал: "О чем вы хотите просить его, Джоел?" Тогда меня осенило. Я ответил: "Они говорят, что эта личность – Бог, поэтому я попрошу сотворить нечто такое, что может сделать только Бог, – радугу".

   "Он засмеялся, и мы заговорили о других делах. Но я решил, что попрошу именно об этом".

   "Знал ли ваш сотрапезник что-нибудь о последователях Саи Бабы в Калифорнии, Джоел?"

   Он ухмыльнулся. "Я проверил это позже по той же самой причине, по которой вы спрашиваете. Нет, он не знал. Он жил совсем в другом мире. Невозможно, чтобы кто-нибудь довел эту историю до сведения Свами.

   Как бы то ни было, несколько дней спустя я летел в Индию в сопровождении Дианы и Крисси. Было немного за полдень, когда мы прибыли в Путтапарти, а часом позже мы пошли прогуляться на горку за больницей. Был жаркий, сухой день, и мы пошли глотнуть свежего воздуха. Мы сели на камни и стали обозревать пейзаж. Он выглядел зловещим и опаленным, заставляя почувствовать себя обезвоженным только при одном взгляде на него.

   Затем на западе появилась в небе яркая радуга. Странно, подумал я, как может возникнуть радуга в воздухе без капли влаги? Еще меня поразило нечто необычное. Вместо того, чтобы быть изогнутой, как обычно, радуга стояла в небе вертикально, как колонна. Я начал что-то подозревать. Слышала ли эта личность мои слова, произнесенные в Америке, и вызвала это явление?

   Затем краски начали тускнеть снизу вверх. Я почувствовал, что мне надо выпить. Но в Путтапарти, конечно же, не было спиртных напитков, и даже вода была теплой в это время года". Он замолчал, наблюдая за проходящими мимо двумя верблюжатами Свами, которые объедали живую изгородь, когда шли.

   "Видела ли Диана радугу, и знала ли она о том, что вы грозились попросить Свами сотворить ее?" – сказал я.

   "Да, я упоминал об этом в самолете. Она видела радугу очень хорошо – спросите ее сами."

   "Ну, а потом что?"

   "Мы спустились с горки и нашли послание, извещавшее, что Свами хочет видеть нас. Диана взволновалась по этому поводу больше, чем в случае радуги, но так как мы прошли длинный путь, мне показалось вполне естественным, что он увидит нас в первый день.

   Когда мы вошли в комнату для бесед, первые слова Свами ошеломили меня: "Ну, личность, как вам понравилась ваша радуга?"

   Я был слишком ошарашен, чтобы отвечать. Он знал, как я называл его и о чем я собирался просить, и сотворил эту странную радугу в небе! Все это поставило меня в тупик.

   Ну, я сел вместе с другими на пол, едва слыша и не понимая, о чем он говорит. Фактически, мои мысли метались, как мышь в мышеловке, пытаясь найти путь к возврату в здравомыслящий мир, который я знал. Хорошо, допускаю, он – телепат; телепатия действительно существует между людьми – это доказано научно. Но радуга, должно быть была галлюцинацией, или меня загипнотизировали.

   Я подвергну его другому испытанию, подумал я про себя; я попрошу его сотворить какие-нибудь свежие фрукты, для которых сейчас не сезон, прямо здесь в этой комнате без предупреждения.

   Через несколько минут после того, как у меня возникла эта мысль, Свами прервал разговор и помахал рукой, как он обычно делает. Когда он повернул руку вверх, я увидел свежий инжир, лежащий на его ладони. Он передал его мне без единого слова.

   Я съел его позже. Он был таким свежим, как если бы был только что сорван. Однако инжира не бывает в это время года, и он, как я узнал впоследствии, не растет нигде в этом регионе".

   Проницательные голубые глаза Джоела смотрели на меня, как будто говоря: "Ну, так как насчет сценария, и все абсолютно верно!"

   "Итак, когда вы установили, что он – не обманщик, вы покинули Голливуд и пришли жить подле него?" – заметил я.

   "Ну, я устал от американской мышиной возни, и Свами предоставил мне этот дом, чтобы жить в нем. Как бы то ни было, мы находимся на пороге самой большой депрессии. Зачем ждать там крушения демократии?"

   День клонился к вечеру, и мы видели яркую фигуру Свами на другом конце пандала, двигавшуюся среди строителей. При взгляде на него Джоел внезапно почувствовал себя виноватым. "Мне лучше пойти и посмотреть, там ли еще маляры, – сказал он. – Стоит только отвернуться, как они перестают работать или идут домой!"

   Я знал, что ему было поручено наблюдать за покраской стены дома Свами. Ему нравилось заниматься делами, помогая в подготовке к Летнему курсу по указанию Бабы. Мы встали.

   "Вначале, – сказал он, показывая пальцем, – они ставили стену прямо на этом заднем конце пандала. Я был действительно расстроен, так как думал, что мы с Дианой сможем слушать вечерние беседы Свами через открытые окна. Видите ли, мы не можем оставлять Крисси одну в доме ночью. Так вот, день спустя после того, как я почувствовал беспокойство по поводу стены, закрывающей нам вид на внутреннюю часть пандала, он сказал рабочим, чтобы они сняли ее – как будто он вновь прочитал мои мысли... Потом, – добавил Джоел уныло, – он отдал лучшие места вам двоим".

   "Наше пребывание там не будет иметь никакого значения, – заверил я его. – Вы всегда можете приходить и сидеть у открытого окна, чтобы слушать Свами, всякий раз, как пожелаете".

   Мы прогуливались по песчаному холму по направлению к Свами, надеясь, что он улыбнется или даже скажет нам что-нибудь. Потом мы встали недалеко от него и наблюдали за ним. Он покинул группу рабочих и пошел к нам. Джоел сразу выпрямился и насторожился, как солдат при приближении старшего сержанта. Свами улыбнулся ему и похлопал его по плечу.

   "Военные! – сказал он. – Я хочу, чтобы эти большие воротные столбы были покрашены сегодня. Будьте уверены, маляры сделают это до того, как уйдут".

   "Да, Свами." Я подумал, что Джоел собирается отдать честь, но он сложил ладони в индийском жесте и поспешил расставить своих маляров.

   Свами сказал мне: "Что вы думаете о пандале?"

   "Такой большой и однако дает ощущение легкости, воздушности, Свами. Заполнится ли он слушателями?"

   "В этом году будет около 600 слушателей. Вечерами, когда придет публика, пандал будет заполнен-переполнен".

   Он заметил нескольких прибывших посетителей и оставил меня. Я продолжал прогуливаться, наблюдая, как Гита ест огромную охапку листьев.

   На следующее утро, когда я пошел в сад на прогулку перед завтраком, я заметил, что столбы больших ворот блестят новой краской. Они были широкими, высокими, декоративными воротными столбами и были окрашены в разные цвета, так что это был хороший кусок работы, чтобы начинать ее так поздно в тот день. Хотел бы я знать, сколько же маляров использовал Джоел на этой работе.

   Ко времени ланча Диана вошла в нашу квартиру, чтобы предаться своему любимому занятию – разговорам о Бабе. Через некоторое время я спросил ее, где Джоел, так как не видел его все утро.

   "О, он еще не встал".

   "О небо! Он поздно лег спать?"

   "Очень поздно. Он полночи красил воротные столбы. Люди ушли домой, так что он сделал эту работу сам. Если Свами говорит сделать что-нибудь, Джоел делает это во что бы то ни стало. Рассказал он вам о радуге?"

   "Да, что за история!"

   "Диана, вы сами видели радугу?" – спросила ее Айрис.

   "О, да. Ее невозможно было не заметить. Все цвета, но прямая, как столб. Я думаю, Свами сделал так, чтобы показать, что это сделано специально".

   "Специально для скептика".

   "Да. Джоел рассказывал множеству людей, и его назвали "человеком радуги". Даже при этом я не могу заставить его понять, что Свами – Аватар". Когда я увидел "человека радуги" после ланча, у него были налитые кровью глаза и лицо, покрытое пятнами.

   "Видите ли, – объяснил он, – мне пришлось держать фонарь одной рукой и красить другой. Я сделал сетку на голову, но невозможно было удержать ее на месте, пока я работал; так что москиты добрались до моего лица и свели меня с ума. Чтобы сделать эту работу, мне пришлось потратить большую часть ночи. Теперь я боюсь посмотреть, как это выглядит, и услышать, что Свами скажет об этом. Маляры ушли рано, пока я разговаривал с вами".

   "По-моему, превосходно, – сказал я ему. – Трудная работа, посвященная Богу. Вы, должно быть, карма-йог, Джоел".

   "Я... я только новичок".

   Нас разбудил сладостный звук отдаленного пения. Он разрастался, когда проходил мимо нашей стены, потом затихал, когда удалялся. Мы знали, что это был Нагар Санкиртан, в котором слушатели шли группами по деревне вблизи "Бриндавана", распевая бхаджаны, священные песни Индии. Это был первый день "Курса по индийской культуре и духовности", и каждое утро в течение месяца Нагар Санкиртан будет приветствовать рассвет. Приблизительно часом позже, пока мы завтракали, мы услышали шум в пандале и, посмотрев в окно, увидели группу слушателей-мужчин, которые учили йогасаны. Это также было постоянным утренним ритуалом. В другом пандале, построенном как столовая для слушателей, Индра Деви учила девушек-студенток, которые выполняли свои йогасаны в сари. Учителем под нашими окнами был приглашенный из Лондона индус по имени Мукунда Шах.

   "Однажды я приехал в Уайтфилд за даршаном Свами, – рассказывал он мне, – и пока я находился в толпе, у меня очистили карманы. Потерял пачку в тысячу рупий. Свами, должно быть, услышал об этом, так как пригласил меня пожить здесь во время Курса и преподавать йогасаны, которые я практиковал всю мою жизнь".

   "Каковы были ваши планы до того, как вас обокрали?" – спросил я.

   "Я бы остался в Бангалоре немного дольше и, возможно, еще пришел бы за даршаном. Но когда мои индийские прожиточные деньги были украдены, я решил лететь обратно в Англию. Вместо этого вот я здесь!"

   Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так радовался тому, что его карманы очистили.

   После йогасан последовали медитация и завтрак. Затем к девяти часам слушатели должны подготовиться к первой лекции.

   Этот Курс, проводимый во время летних каникул, был замечательным делом. Он начался в 1972 г., и теперь, два лета спустя, заявок от студентов университетов со всей Индии было так много, что Свами ввел вступительные экзамены. Их проводили достойные люди из разных центров. Судья Г.К.Дамодар Роу, например, проводил один такой экзамен в Мадрасе, когда мы были там. Он надеялся таким путем отобрать серьезных слушателей среди тех, кто просто хотел совершить путешествие или испытывал праздное любопытство.

   Несмотря на забастовки и полузабастовки железнодорожников, приблизительно пятьсот человек смогли добраться до "Бриндавана", причем некоторые приехали из другой части Индии, находящейся на расстоянии в тысяче миль и более. Там были также группа американских студентов и отдельные лица из нескольких стран.

   Перед тем, как мы пошли в пандал на вступительную речь, вошла Канта Деви, размахивая отпечатанной программой Курса. Ее глаза сияли. "Какой пир для души!" Она действительно была в восторге от того, что находится здесь, будучи одной из немногих иностранных наблюдателей из взрослых, которым разрешено жить в "Бриндаване" и посещать лекции.

   Я понял, что она имеет в виду, когда просматривал названия лекций и фамилии лекторов. Я очень хотел встретиться с некоторыми и послушать их, например, г-на Р.Р.Дивакара, писателя, ученого, государственного деятеля, министра информации и телерадиовещания в кабинете Неру, впоследствии-губернатора Бихара. Этот широко известный лидер должен был прочитать серию лекций на тему "Состояния сознания", которая служила темой одной из его опубликованных работ.

   Лекцию на тему "Адвайта Веданта" и "Гита" должен был читать, как значилось в списке, д-р Т.М.П.Махадеван, который был руководителем Центра высшего исследования в области философии в Мадрасском университете. Я слышал, как он проводил прекрасные беседы, и однажды, несколькими годами ранее, присутствовал в комнате в Мадрасе, когда Свами материализовал золотой амулет в форме подвески для д-ра Махадевана. Это было накануне его отъезда на конференцию по философии в Греции. Д-р В.К.Гокак, директор Летних курсов, был человеком, которого я слушал во время его кратких выступлений на собраниях Свами и теперь предвкушал, наконец, услышать лекцию на тему "Культура Востока и Запада".

   Когда я впервые встретил д-ра Гокака, он был заместителем ректора Бангалорского университета. Вскоре после ухода с этого поста он приехал помогать Саи Бабе в расширяющейся просветительской деятельности. Помимо того, что Гокак был выдающимся просветителем, он был поэтом и писателем, широко известным в Индии, и потратил многие годы как исследователь души прежде, чем встретил Бабу. Получив частичное образование в Оксфорде в Англии, он был бы интересным лектором на тему сравнительных культур Востока и Запада. Я знал, что его духовная философия находится под сильным влиянием философских концепций Шри Ауробиндо, который привлекал и меня.

   Там было много других профессоров и докторов права, литературы, философии и науки, причем многие из них были выдающимися людьми, как например, генерал К.М.Кариаппа, который был первым главнокомандующим армии свободной Индии, а затем – Верховным комиссаром в Австралии и Новой Зеландии и в течение нескольких лет – президентом Всеиндийского совета по спорту.

   Все лекторы были последователями или поклонниками Саи Бабы и охотно отдавали свое время и талант в помощь этой передовой деятельности, развернутой Свами в области просвещения.

   "Подумать только, мы совершенно не хотели идти на этот Курс! – сказал я. – Чем меньше людей вокруг Свами, тем это больше нравится нам. Но не впервые Свами знал, лучше, чем мы сами, что мы должны делать и делали бы с удовольствием".

   "Как ему удалось это на сей раз?" – спросила Канта Деви. "Он подсказал Гокаку написать и рассказать мне, что предполагается, что я прочту три лекции на какие-то соответствующие темы во время Курса. Тогда я не знал, в какую замечательную компанию я попаду. Теперь эта мысль меня пугает".

   По каким-то своим непостижимым причинам Баба, неожиданно, получал удовольствие, сообщая мне о таких волнующих делах. Впервые это было тогда, когда вскоре после встречи с ним он послал мне известие о том, что хочет поговорить со мной на следующий же вечер в Мадрасе. Курьер, который принес мне потрясающее сообщение, информировал меня, что я должен буду произнести одну из вступительных речей перед основной лекцией Свами. Другим человеком, приподнявшим завесу, был д-р Т.М.П.Махадеван. Предполагалось, что аудитория будет насчитывать около 20000 человек.

   Я читал лекции небольшим группам в несколько десятков человек в штаб-квартире Теософского общества, где я жил в то время, но мысль о 20000 лиц, обращенных ко мне в ожидании, почти парализовала мою способность думать.

   Но Свами был рядом со мной на трибуне, так что все прошло хорошо, и он показал мне раз и навсегда, что с большой толпой справиться не труднее, чем с несколькими людьми; и те, и другие становятся единым целым, особенно в Индии.

   Впоследствии было много случаев, когда Баба непреднамеренно поручал вне выступать – экспромтом или почти так. Какими бы ни были мои чувства, я никогда, никогда не подумал отказаться. Некто во мне – гораздо более мудрый, чем мое маленькое каждодневное "я", – был счастлив и горд, служа любым способом, указанным Саи Бабой.

   Все мои справочники были в Австралии, когда просьба Свами о трех лекциях на Летнем курсе достигла Мадраса. К счастью, у меня были с собой экземпляры двух эссе, которые я написал, – "Божественные воплощения" и "Бхакти-Йога". Я мог построить две лекции на их основе. Что касается третьей лекции, я решил поговорить о месте теософии в индийском ренессансе прошлого века. Это был предмет, который я знал, и я чувствовал, что индийские студенты должны что-нибудь узнать об этом, как о точке, где Восток и Запад, "двое", встретились и слились во взаимном понимании.

   Канта Деви осталась с Айрис, а я пошел в мужскую половину пандала. Студенты, мужчины в белом с одной стороны, женщины в ярких сари – с другой, сидели в ожидании на своих креслах, подлокотники которых справа были широкими и плоскими и служили партами.

   Снаружи колокольчик Саи Гиты звенел убаюкивающе. Легкий бриз шелестел листьями деревьев, принося нежные запахи из сада. На возвышении сидели Саи Баба, выглядевший простодушно счастливым, как ребенок, д-р Гокак, спокойный и серьезный, и министр правительства штата, который присутствовал, чтобы произнести торжественную речь, открывавшую Курс.

   Д-р Гокак выступил с короткой речью, представляя министра, который говорил довольно долго. Затем встал Свами. С того места, где я сидел на возвышении, мне были видны лица слушателей, светившиеся восторгом в тот момент. Эти студенты, подумал я, будут вежливо слушать нас, лекторов, какой бы ни была наша квалификация, но единственный, кого они пришли, в сущности, увидеть и услышать, – это Баба. Он обладает такой жизненной чистотой, такой достоверностью при полном отсутствии претенциозности, что находит отклик у молодого поколения.

   Вот он зажег священный светильник, пропел короткий бхаджан и пояснил цель Курса, которая состояла в том, чтобы вывести их за рамки обычного образования, открывая путь к глубокой мудрости древних текстов Индии. Это было их наследие, их право и то, чего они были лишены в современных школах, которые вслед за Западом придают слишком большое значение мирским знаниям, обеспечению средств существования. Человек должен также научиться, как жить. Этому духовная культура Индии учит, показывая ему его истинную сущность человека и указывая цель его жизни здесь.

   Лечение болезни, которая распространяется по Индии из западного мира, болезни безбожного материализма, заключается только в таком понимании. Это лечение следует начинать с молодежи Индии и распространять отсюда по всему миру.

   При наличии такого количества слушателей, живущих в небольшом студенческом кампусе "Бриндавана", необходимо было установить какие-то нормы и правила. Все должны подчиняться этим правилам и не нарушать их. Такая дисциплина была хорошей подготовкой к жизни, где чередуются удовольствие и боль. Итак, в кампусе следует ввести в обиход истинное братство, вспоминая Пророчество, вдохновляющее всех людей: "Ваши глаза и уши откажутся замечать различия, которые вызывают конфликты; ваши руки откажутся заниматься неправедной деятельностью; ваш язык не запятнает себя пустой болтовней. Примите решение придерживаться чистоты в мыслях, словах и поступках, так как это – краеугольный камень индийской культуры. Лекторы, которые приняли приглашение организаторов, покажут вам многочисленные грани той бессмертной культуры." (Обучение, питание и проживание бесплатны).

   Церемония торжественного открытия закончилась обращением Свами; затем был перерыв на утренний чай, и была прочитана первая лекция Курса "Введение в Йога-сутры Патанджали". Лекцию читал профессор Н.А.Никам, выпускник философского факультета Кембриджа, занимавший должность профессора философии в Майсорском университете, а затем – заместителя ректора в том же университете.

   Умный и интересный собеседник, профессор Никам прочел цикл лекций о Патанджали во время Курса и еще цикл лекций об Упанишадах. Его лекция и обсуждение в день открытия продолжались до перерыва на ланч.

   Днем были прочитаны две лекции: о Ведах и древней индийской культуре, которые продолжались до пятичасового чая. В 5.30 слушатели снова собрались в пандале, и представители каждого индийского штата пропели бхаджаны. После этого стулья были поставлены вдоль боковых стен пандала так, что вся середина оставалась свободной для заполнения людьми так, как известно только индусам.

   Люди, которые должны были разместиться там, хлынули потоком через главные ворота, по садовым дорожкам в пандал. Это были люди всех возрастов, которые прибыли машинами и автобусом из Бангалора. Места быстро заполнились; тогда другие сели, скрестив ноги, вплотную друг к другу на песчаный пол позади студентов, которые уже сидели там. Когда каждый дюйм пространства был занят, опоздавшие встали вдоль открытой стороны пандала за стульями и, в конце концов, вокруг нашего дома.

   В 6.30 или около того студент, выбранный из мужской половины слушателей, и студентка – из женской встали и подвели итоги лекций этого дня. В конце этого события я увидел Свами, идущего со стороны своего дома. Сначала он подошел к дереву, где ждала Саи Гита, держа венок в поднятом вверх хоботе. Это был обычный ритуал – слониха увенчивала Свами венком, а потом он кормил и слегка похлопывал ее. Это нравилось Саи Гите и наблюдавшим людям, особенно тем, у которых были камеры. Затем Свами спокойно вошел в пандал и поднялся на возвышение.

   Так как москиты начали кусаться, а у меня не было никакого средства, отпугивающего насекомых, это подсказало мне пойти в наш дом и сесть за противомоскитной сеткой у открытого окна. У нас было два окна, выходящих на пандал, так что там было достаточно места для Джоела, Дианы и Крисси, а также для нас.

   Баба встал и подождал, пока микрофон не был отрегулирован на нужную высоту. Возле него стоял с записной книжкой в руке перед микрофоном, установленном выше, выдающийся ученый д-р С.Бхагавантам, который выступал в роли переводчика. Когда Баба выступает с длинной проповедью перед большой аудиторией, он обычно говорит на своем родном языке телугу.

   В основном, большинство лекций Курса читались на английском языке, и если какой-нибудь ученый индус (пандит) говорил, подобно Бабе, на своем родном языке, всегда давался перевод на английский, который образованные люди во всех частях Индии хорошо понимают.

   Со своими четырнадцатью основными языками и сотнями диалектов Индия как нация испытывает такие же затруднения в языковом общении, как, скажем, континент Европа. Наследие в виде английского языка было единственным благодеянием, совершенным англичанами. Узкие ультранационалистические круги вели пропаганду против его использования, но он имеет реальное практическое значение в качестве связующего языка, что было продемонстрировано и во время этого Курса.

   Баба начал, как обычно, с мелодичной песни, которая определяла лейтмотив его предстоящей речи, а затем заговорил о Ведах, поясняя их более глубокий смысл и применимость к жизни с помощью притч и аналогий. Такое постоянное использование небольших рассказов, проливающих свет на великие истины, – в обычае некоторых других великих Всеобщих учителей, таких как Будда, Иисус и Рамакришна. Вечерние беседы Свами во время Летнего курса (в течение четырех недель он проводил по семь бесед в неделю) публикуются каждый год в виде книги под названием "Летние ливни".

   В комнате маленькая Крисси перестала играть и болтать без умолку и тихо прислушивалась к голосу Свами, хотя она понятия не имела, о чем шла речь. Через некоторое время она заснула. Полная тишина и спокойствие в пандале перед нами нарушались только взрывами смеха, когда Свами шутил.

   Приблизительно в 8.30 беседа закончилась бхаджаном, которым разразился Баба. В течение десяти минут он руководил пением толпы, а затем во время арати (поклонение огню) покинул сцену и пошел к своему дому. Когда арати завершилось, толпа разошлась, и студенты пошли ужинать. Это был длинный день.

   Следующий день будет таким же длинным, и последующие дни – шесть дней в неделю в течение четырех недель. Воскресные дни будут немного более легкими, с выполнением какой-нибудь общественной нагрузки по утрам и с упражнениями в ораторском искусстве, ведущими к соревнованию ораторов, после полудня.

   Мы, к счастью, могли слушать Курс в несколько облегченной форме. Если мы не хотели идти в пандал, мы могли слушать лекцию, сидя или лежа на наших кроватях. Даже смывая жару дня под холодным душем, можно было наслаждаться голосом профессора или пандита, врывающимся в открытое окно и несущим нам мудрость древней Арьявартхи. Это был уникальный опыт внутренней трансформации.

   Цель высшего образования на Западе – обучать студента профессии – врача, инженера, ученого, учителя и т.д. Оно вряд ли прививает ему вкус к литературе, искусству и истории собственной страны. Не делается вообще никакой попытки дать ему представление об истинной цели жизни, о том, как жить и как умереть.

   К сожалению этот тип светского образования был привнесен в Индию. Технология, которую это образование предлагает, хороша для повышения жизненного уровня в Индии, но материалистическая философия, которую оно несет, представляет собой нечто такое, чему должно оказываться противодействие. В противном случае трагическая духовная пустота Запада подорвет последний оплот веры и надежды.

   По причинам, известным только самому Богу, Индия всегда была духовной Матерью мира. В ее древней мудрости обнаруживаются все семена религиозного мышления и обычаев человечества. Однако, загипнотизированные материальным прогрессом и процветанием, многие сыновья Индии поклоняются западному богу – Маммоне, не обращая внимания на окончательную, печальную опустошенность, которую он приносит с собой.

   Именно для того, чтобы остановить темный поток безбожной философии, Саи Баба принимает соответствующие меры. Духовная жизнь Индии должна быть восстановлена и возрождена, говорит он; Индия вновь должна стать Гуру мира; только так можно спасти мир от него самого.

   Летние курсы в Уайтфилде – лишь малый образчик больших дел, которые Баба планирует совершить и уже совершает. Он начал с создания университетского колледжа для женщин в Анантапуре, в нескольких милях от его ашрама в штате Андхра Прадеш. Его второй колледж предназначался для мужчин в Уайтфилде в штате Карнатака. Эти два колледжа были созданы до того, как мы покинули Индию в 1970 г. Когда мы возвратились, то обнаружили, что еще несколько его колледжей возникли в разных частях Индии, а его планы остались неизменными – создать по меньшей мере по два университетских колледжа Саи Бабы в каждом штате Индии.

   В этих колледжах студентов не только будут обучать их выбранным мирским профессиям; им будут также разъяснять духовный смысл жизни, как он истолковывается в их собственной древней санскритской культуре – в Ведах, Упанишадах, Бхагвад Гите, Брахма Сутрах, великих эпосах и пуранах, а также во многих работах по философии и практике йоги.

   Древняя мудрость, содержащаяся в этих работах, Вечная философия, как называет ее Альдус Хаксли, всегда проповедовалась великими Учителями и лежит в основе всех религий. Таким образом, духовное наставление, которое дается в колледжах Саи Бабы, не является узко сектантским. Это наставление – широкомасштабное и глубокое, позволяющее студенту лучше понять свою собственную традиционную религию, какой бы она ни была, дающее ему представление о тех главных вопросах человеческой души, как то: зачем мы все здесь, как мы должны жить, каковы цель жизни и смысл смерти?

   Людей, входящих в мир из колледжей Саи Бабы, мало по сравнению с теми, кто выходит из светских колледжей. Но, подобно дрожжам в хлебе, эти немногие способны поднять многих. Как сказал Иисус: "Небесное царство подобно дрожжам, которые женщина взяла и спрятала в трех мерах муки, пока все не заквасилось". И эти немногие будут множиться подобно сложным процентам или подобно снежному кому, катящемуся с горы. Некоторые из лучших студентов в его действующих колледжах, говорит Свами, станут учителями, профессорами, директорами в его новых колледжах, когда они появятся, пока единомышленники Саи не приобретут силу в стране – в профессиональной среде, в торговле, в политике, во всех проявлениях жизни.

   Окончательный план Бабы предусматривает большее число женских колледжей, чем мужских. Одна из причин этого состоит в том, что он считает женщин более сильной закваской, чем мужчин, для подъема поколений на новые высокие уровни. Матери, говорит он – это первые гуру ребенка, и они имеют огромное влияние на будущее.

   Они – творцы счастья или несчастья нации, так как формируют движущие силы души. Если вы хотите знать, насколько передовой является нация, изучайте матерей. Не испытывают ли они страха и беспокойства, полны ли они любви ко всем, воспитаны ли они в духе мужества и добродетели? Какова мать, таков и прогресс нации; какова мать, таков и аромат неиспорченности культуры.

   При наличии этой просветительской программы в дополнение к его другой постоянной деятельности по обучению толп и наставлению отдельных людей, сколько времени потребуется Бабе, чтобы осуществить первую часть дела его жизни – изменить Индию? Однажды я задал ему этот вопрос.

   "Не так долго, – ответил он неожиданно. – Начало – это всегда самое трудное – заложить фундамент. Теперь дело сдвинулось с мертвой точки".

   "Я знаю, Свами, что ты планируешь сделать Индию Гуру мира снова. Но сам ты поедешь за границу и будешь учить там?"

   "Да, я поеду, когда придет время."

   Революционеры и социальные реформаторы стремятся изменить мир, воздействуя снаружи на существующие несовершенные социальные системы. Но рано или поздно, "идеальная" социальная система возвращала основателей, как и старая система, к тому же: к эгоизму человека, к его страстям, алчности, страхам и невежеству.

   Баба действует изнутри, стремясь изменить душу человека. Когда эта душа изменяется в достаточной мере, социальные системы сами позаботятся о себе.

   Человек – это полуживотное, полубог, где-то между этими двумя состояниями. В результате медленного эволюционного процесса животная часть трансформируется в направлении Божественности. Но в своем теперешнем состоянии технических знаний может ли человек позволить себе дожидаться, пока медлительный эволюционный процесс пройдет следующий виток, чтобы выполнить свою работу? В том или другом месте люди хранят достаточно ядерного оружия, чтобы "уничтожить мир шесть раз". Существует серьезная опасность, что животное-человек вызовет третью мировую войну – войну с неограниченным применением ядерного оружия. Если это случится, как отмечал лидер, бывший в курсе дела, "следующая война будет вестись луками и стрелами". То, что останется от человечества, возвратится в первобытное состояние.

   Мы отчаянно нуждаемся в Боге-человеке, аватаре, с формулой алхимиков, превращающей тяжелый, тянущий вниз свинец человеческой натуры в божественное золото. Частью той формулы является непреодолимая сила Любви-Власти аватара, частью ее – новое, возрожденное утверждение Древней Мудрости, Вечной философии. В настоящее время человек эволюционировал в достаточной мере для того, чтобы обучать этой старой-новой Мудрости человека с улицы более непосредственно, чем когда-либо прежде. Что же тогда такое – эта Мудрость, эта Философия, изрекаемая вновь с новой ясностью, с неослабевающей силой, Голосом, в котором звучат власть и могущество?

   В основе Вечной философии или Древней мудрости лежат три концепции. Их можно было бы назвать доктринами в том смысле, что их проповедуют святые, провидцы и мудрецы с незапамятных времен. Однако каждый может сам проверить их на испытательных полигонах размышления и созерцания. Прежде всего, неизменная вечная Реальность находится за пределами этого все более изменяющегося мира вещей, людей и даже богов и в то же время пронизывает его. В "Тайной доктрине" Е.П.Блаватская называет ее "Вездесущим, Вечным, Безграничным и Непреложным Принципом, по которому всякое размышление невозможно, так как превышает способность человеческого понимания..." Философы называют ее Абсолютом; индусы называют ее Тем или Брахманом. Ее назвали Чистым светом Пустоты, Пучиной божественности, Землей обетованной, Бесформенной божественностью, Абсолютным сознанием и другими именами.

   Подобно окружности круга, которая используется, фактически, как ее символ, Брахман (если употреблять индийское название) не имеет ни начала, ни конца. Он всегда был и всегда будет. Подобно экрану, на котором кинофильмы демонстрируют свои драмы. Брахман – это неизменная основа по отношению к постоянно изменяющейся вселенной.

   Но он больше того. Без этого Вечного Божественного Принципа миры, которые мы воспринимаем через наш здравый смысл и разум, не существовали бы. Все – от минерала до человека и до высших Богов – проистекло из него. Следовательно, все это – часть Единого, которое приняло подобающим образом вид Множества. Все – Единое, так как внутри множества отдельных индивидуальностей находится единая вечная Сущность, которая является истинной Реальностью.

   Кажется, Омар Хайям, сказал:
   Когда все – Единое, нет места ни для скорби,
   Ни для этого цветистого мифа о тебе и обо мне.
   То, что мы называем вчера-сегодня-завтра,
   Сливается с мгновением Вечности.

   По прошествии миллиардов лет все многочисленные отдельные формы снова сольются с Землей обетованной, из которой они вышли. Затем начнется Ночь Брахмана, когда нет вселенной, нет "становления", есть только "бытие". О природе того "бытия" в пределах Брахмана мы не имеем никакого представления, так как наше человеческое сознание полностью занято "становлением", в котором мы находимся.

   Но, учит Древняя Мудрость, наступает, в конце концов, рассвет другого Дня Брахмана, и возникает другая феноменальная вселенная. Подобно дню и ночи, подобно отливам и приливам "становление", когда Единое проявляется как Множество, происходит с ритмичной периодичностью. Тогда мы с вами забываем нашу Духовную родину и странствуем сквозь миры, затерянные в нашей собственной индивидуальности. Однако нам не приходится ждать миллиарды лет возвращения к Ночи Брахмана и блаженству Единого "Я", на "землю, которой нет нигде, которая является истинной Родиной".

   Вторая концепция заключается в том, что дух человека, называемый индусами Атман или "Я" (с заглавной буквы), идентичен Брахману. Эта истина высказывалась часто и многочисленными способами в самых ранних из известных человечеству духовных учениях – в Упанишадах Вед.

   "Внутреннее "Я" присутствует всегда в душе всего, что рождено, говорится в них, и меньше меньшего, но больше великого, в сердце этого творения покоится "Я".

   Той же Истине учили также великие Учителя мира, и поэтому ее можно найти в священных писаниях всех основных религий. Ветхий Завет евреев утверждает, что Бог сделал человека по своему образу и подобию, а затем он говорит в псалмах: "Ты – божество! Все вы – сыновья Всевышнего несмотря на то, что вы умираете подобно смертным", и "Я сказал, что вы – боги". Иисус Христос вторил этому и подчеркивал божественность человека словами: "Я – в Отце, а вы – во мне так же, как я – в вас". В Коране ислама Аллах, Всемогущий, утверждает: "Я – в ваших душах! Почему вы не видите этого?". А Бог Кришна, глас Высшего Божества, говорит в священной Гите: "Но он, который ищет меня с душой, исполненной решимости, конечно, найдет Меня, свое сокровенное "Я". Мистики всех религий, углубляясь в свои собственные души, открыли истину этой концепции для себя, как может сделать любой. Исследуя глубины и различия Реального, сокрытого в Нереальном, один суфий писал: "В моем облачении нет ничего, кроме Бога самого".

   Но большая часть человечества всегда находила эту концепцию слишком сложной для понимания и принятия. Глядя на себя и свою жизнь и сравнивая это с идеалом Бога, они, без сомнения, нашли эту идею слишком неестественной, чтобы быть истинной. Они похожи на человека, страдающего амнезией; он не знает своего прошлого, своей истинной личности, и, фактически, не желает знать, если это нарушает его теперешний образ жизни. Возможно, из-за некоторого ее неправдоподобия, прошедшие суровую школу священники и жрецы, исповедующие ортодоксальные религии, не учат этой самой важной истине бытия.

   Но Саи Баба придает большее значение этой концепции Древней мудрости, чем какой-либо другой. Он постоянно напоминает своим последователям, что они – не тело, а Атман, и что Атман идентичен вечному Брахману.

   "Ты – Бог?!" – прямо спросил его некий человек в моем присутствии. "Ты – Бог!" – ответил он и стал объяснять, что в то время, как он сам знает, что он – Бог, человек, который задал ему вопрос и который также был Богом, не знает этого.

   Но есть знание и Знание. Мы, люди, настолько введены в заблуждение, настолько погружены в глубины Майи, иллюзии, что недостаточно того, чтобы нам кто-нибудь рассказал об этой Истине, даже если он – Посвященный. Действительно, если бы это можно было доказать нам с помощью геометрических теорем, алгебраических уравнений и всех других средств логического, рационального разума, мы все-таки не поняли бы ее реального смысла.

   Мы должны узнать истину без вмешательства логического ума, как мы знаем тот факт, что мы существуем и что мы сознаем это. Нам не требуется доказательства этих вещей. Такое внутреннее знание называется унифицированным знанием, так как оно объединяется или отождествляется с целью или истиной, которую следует знать.

   Человек может, если он того желает, достичь этого унифицированного знания, чтобы отождествить себя со своим Духом, со своим Атманом, а значит, и со своей Божественной основой бытия. Как это можно сделать, относится к третьей концепции Вечной философии.

   Третья концепция заключается в том, что жизнь человека здесь на земле имеет одну главную цель: открыть его истинную личность, т.е. достичь унифицированного знания своего единства с Богом. Он должен, конечно, прожить земную жизнь, занимаясь своей профессией, делом или торговлей, но это – не главная цель; фактически, его работа сама по себе может быть использована как средство достижения поставленной цели – пробиться от невежества к знанию, из темноты к свету, от преходящего к Вечному.

   Как мы говорили, этот шаг не совершится в результате того, что Учитель расскажет великую правду о нас самих. Гаутаму Будду однажды спросил один из его слушателей: "Какая разница между Буддой и не-Буддой?" Посвященный ответил: "Единственная разница такова: Будда знает, что он – Будда, а не-Будда, который в действительности также является Буддой, не знает, что он – Будда и поэтому не поступает как тот".

   Но слушавшие, даже если восприняли это странное утверждение от Великого, не сразу поняли свой буддизм, свое истинное "Я".

   Способ преодолеть эти миллиарды лет и реализовать свою божественную сущность в этой жизни – пойти по пути йоги. Этот путь, подобно современному скоростному пути, имеет множество полос. Хотя вы должны воспользоваться всеми полосами в какой-то степени, существует одна полоса, наиболее пригодная для конкретного психофизического средства передвижения, в котором вы сейчас путешествуете. Вы должны пользоваться той полосой больше, чем любой другой.

   Существует, например, быстроходная полоса Джнана-йоги. Вечная философия – это все, что требуется в качестве рабочей гипотезы. Здесь практикуются метафизические дисциплины, позволяющие провести различие между реальным и мнимым, пока человек не придет к полному пониманию своей божественности, своего тождества с Брахманом.

   Но мало кто сумеет пройти по этой полосе без аварии. Чтобы достичь успеха, необходимо иметь особый склад ума и пройти главный путь йоги, используя другие полосы в течение длительного времени, возможно, на протяжении многих жизней. Конечно, Джнана-йога не для того, кто находится на подготовительных стадиях духовной жизни. "Воплощенным душам очень трудно понять Неявное", – говорит Бог Кришна в Гите. А это именно то, что пытается сделать Джнана-йога.

   Другая полоса на главном пути известна под названием Карма-йога или как путь бесстрастного действия. Недостаточно творить "добрые дела", если при этом стремиться к известности, славе, деньгам или наградам любого типа. Каждодневных поступков при выполнении вашей работы будет достаточно, если вы посвятите свои поступки Богу и воздержитесь от всех попыток пожать плоды своей работы. Вы не должны беспокоиться или заботиться об успехе или неудаче, о восхвалении или порицании либо о любых других результатах.

   "Работа – это богослужение, – говорит Баба. – Работайте из любви к Богу и оставьте плоды вашего труда Ему". Но, конечно, вы должны найти правильное занятие, такое, которое не принесет вреда, а в какой-то мере принесет пользу вашим товарищам.

   В Бхагавад Гите есть вдохновляющая глава о Карма-йоге, где указано, как она очищает душу и ведет прямо к цели освобождения человека от рабства плоти.

   Но без Божественного вдохновения трудно делать постоянные успехи на этой или любой другой полосе главного пути йоги. Такое вдохновение приходит через появление (время от времени) Воплощения Бога в человеческом виде. Иисус Христос и Гаутама Будда считаются воплощениями божественности у христиан и буддистов. Но самое могущественное утверждение этого аспекта Древней мудрости дается в Бхагавад Гите, где Кришна представлен как Воплощение Высшего Божества.

   Ревностная любовь и преданность Христу, Кришне или любому другому Богу-человеку называется Бхакти Марга или йогой Преданности. Такое преданное почитание Воплощения и постоянное созерцание Его атрибутов служит наилучшим и самым легким путем для большинства людей. "Тех, чьи души сосредоточены на Мне в стойкой любви, поклоняющихся мне с абсолютной верой, я считаю имеющими большее представление о йоге", – сказал Кришна. Его "Мне" относится, конечно, к любой форме, которую приняло или когда-либо примет Высшее Божество на земле.

   Всегда зная, Кто он есть, Воплощение может самым эффективным способом напомнить своим последователям то, что они позабыли, и через посредство своего милосердия и любви привести их уверенно к их месту назначения. Но недостаточно только преданности или работы. Необходимо объединить их. Поэтому бхакты должны проводить время на полосе кармы и наоборот.

   Другая полоса йоги, на которой все должны провести какое-то время, называется Раджа-йога. Здесь больше внутреннего созерцания и используется сила воли, чтобы контролировать разум и чувства, концентрировать мысли и выходить за их границы при размышлении и созерцании. Для немногих это – главный путь маршрута. Все должны в какой-то степени практиковать дисциплину умственного контроля, медитации, самоисследования.

   Какой бы ни была полоса главного пути йоги, выбранная для человека обстоятельствами. Учителем и темпераментом, важно помнить, что человек имеет двойственную натуру – ложное эго, созданное его желаниями, и вечное "Я". Задача его йоги – осветить это ложное эго Божественным Светом и, таким образом, влить его в вечное "Я". Как только это происходит, его чувство разъединения ослабевает, а ощущение единства с Божественной Основой усиливается. В конечном счете, он полностью отождествляется со своим вечным "Я", и все поступки, все побуждения приходят с того высокого уровня.

   Но подобно блудному сыну, человек долгое время не хочет возвращаться домой, его память о нем затуманена, воспоминания приходят, если вообще приходят, только на короткие мгновения. Даже если он вспоминает и стремится возвратиться туда, откуда он действительно происходит, путешествие не будет коротким. Вообще на его исход, его барахтанье в забывчивости в злачных местах мира и на его возвращение по главному пути йоги было или будет затрачено много времени в понимании человека. Действительно, для этого требуется много жизней на земле и в других местах между земными жизнями, говорят индусы, буддисты, и некоторые секты христиан и мусульман, которые верят в перевоплощение.

   Однако в мире полно людей, которые думают, что у нас только одна жизнь на земле и после смерти мы освобождаемся от нашей зависимости. Действительно, смерть дает нам шанс на освобождение, как учит Тибетская книга мертвых и как свидетельствуют люди, которые были на грани смерти и вернулись.

   При резкой перемене сознания, вызванной переходным состоянием, называемым смертью, человек обретает внезапно ясное видение Чистого Света Пустоты (Брахмана). Если он сможет удержать свой взгляд на Нем и постоянно приближаться к Нему, он спасен, освобожден; он достигает блаженства единения с Божественной Основой.

   Но только те, которые прожили йогическую жизнь, устремились к этой цели, и чьи помыслы сосредоточены, таким образом, на Божественном в момент смерти, вероятно, воспользуются этим путем спасения.

   Огромное большинство отвернется от Света, который "подобен тысяче солнц", и, ведомое тем или другим желанием, скроется в астральных далях. Те, кто прожили добродетельные жизни на земле, достигнут высших небесных сфер и, возможно, пробудут там долгое время, но, как учит Древняя мудрость, они тоже возвратятся, в конце концов, к жизни на земле. Небо -это не освобождение, это – радостная интерлюдия между жизнями.

   Глас Брахмана, говорящий через посредство Бога Кришны в Гите, говорит многозначительно:

   "В час смерти, когда человек покинет свое тело, он должен умирать с сознанием, погруженным в Меня. Потом он соединится со Мной. Верьте в это. Все, что человек вспомнит в последний момент, когда он покидает свое тело, он реализует впоследствии; поскольку это будет тем, на чем его разум останавливался чаще всего на протяжении его жизни... Если ваши ум и сердце настроены на Меня постоянно, вы придете ко Мне. Никогда не сомневайтесь в этом".

   Итак, вот – основные концепции Вечной философии: вечное существование Божественной основы бытия, тождественность человека с Ней и его способность реализовать эту тождественность через сознательный Союз с Божественной основой. Такая реализация, которая является целью жизни на земле, достигается через самодисциплину, называемую Йогой. Огромную помощь в этом оказывает время от времени пришествие Божественных воплощений, благодаря посредничеству и милосердию которых Путь к Цели становится легче.

   Бог Кришна учил этим вечным истинам несколько тысячелетий назад во всей полноте. Христос и другие учили им частично. Саи Баба вновь учит этим вечным истинам во всей полноте. Его жизнь, его ежедневные беседы, Божественная сила, доказанная его чудесами, направлены на достижение этой цели, они используются для шлифовки новых граней древнего Алмаза Истины, чтобы осветить грозовые тучи современных небес.

   На протяжении наших первых недель в "Бриндаване" Свами, казалось, относился к нам с особым вниманием, оказываемым блудным сыновьям, возвратившимся домой, или вновь найденным заблудшим овцам. Он приветливо улыбался нам и часто говорил с нами всякий раз, как видел нас.

   Но пришел день, когда такое обращение кончилось. Больше никаких улыбок, ни даже взгляда узнавания! Он просто смотрел сквозь нас, как будто нас там не было.

   Что мы сделали такого, чтобы заслужить это, хотели бы мы знать. "Я разговаривала с людьми во внешнем саду, – размышляла Айрис печально. – Он не одобряет того, когда человек живет внутри. Я думаю, это выглядит как выставление на показ чьей-то привилегии. Я не должна была делать этого, но они – старые друзья, которых мне хотелось повидать..."

   Ну, возможно, подумал я; но чем же тогда я провинился?

   Мы были знакомы с другими – индусами и одним или двумя уроженцами Запада, которых поместили в "ремонтную мастерскую", как иногда называют это. Я, помню, удивился, когда увидел одного молодого индуса, который был близок к Свами, ожидающего с толпой за воротами.

   "Мне не разрешается входить внутрь", – сказал он мне.

   "Вы проходите какое-то испытание или что-то в этом роде?"

   "Я проходил испытание давным-давно. Думаю, меня подвергают шлифовке". Он с трудом улыбнулся, как будто что-то причиняло ему боль. Потом был молодой австралиец, Питер Рейи, который быстро понял, почему его отправили "в ремонт". "Однажды утром, – рассказал он мне, – я расстроился, так как люди вокруг в комнатах нарушали мои размышления. Я был настолько расстроен и раздражен, что перестал предаваться размышлениям и вышел во двор. Потом, вскоре после того, я пошел к Мандиру ждать даршана Свами. Но там случилось нечто, вызвавшее большее раздражение; закончилось все тем, что индус оттолкнул меня в сторону и почти сел мне на голову.

   Я мотнул головой, сказал что-то очень грубое этому индусу, схватил свою сумку и вышел в ярости. Позже я нашел другое место, чтобы сидеть в кругу. Но когда Баба вышел, он полностью игнорировал меня. Я привык, что он тепло улыбался и часто говорил что-нибудь мне. Теперь, как только он, казалось, стал приближаться ко мне, он переменил направление и пошел куда-то в другое место. Либо он смотрел сквозь меня, как если бы я был пустотой.

   Внезапно я понял, что не должен был терять терпение в обоих случаях. Я должен был сохранять хладнокровие и не чувствовать ничего, кроме любви, что бы ни случилось. Вскоре после даршана я невольно подслушал разговор двух преданных; один из них объяснял другому, как он всегда старается относиться к каждому человеку так, как если бы тот человек был самим Свами.

   Я пошел обратно в свою комнату, чтобы подумать. Затем я взял экземпляр Бхагавад Гиты и открыл его наудачу. Это – другой способ, которому учил меня Свами. Мои глаза немедленно остановились на строфе:
   Он, который видит Бога в каждом создании,
   Бессмертно обитающего среди смертных,
   Тот, которого человек действительно видит..."

   Питер исправился и был выпущен из ремонтной мастерской к следующему даршану. И как же он был счастлив покинуть ее, так как в ней были слишком холодные сквозняки.

   В отношении некоторых людей это длится долго и требует длительного внутреннего исследования прежде, чем они определят ошибку, которую следует исправить. Кажется, Свами никогда не говорит им прямо, по меньшей мере не в тех случаях, о которых я знаю, хотя, возможно, он дает им косвенные тонкие намеки и указания, как он поступил с Питером.

   Конечно, такое обращение заставляет вас смотреть как можно более объективно. Тщательное внутреннее исследование неизбежно выявит множество ошибок и промахов. Тогда вы должны решить, какая конкретная ошибка подлежит исправлению. С другой стороны, у Свами может быть совершенно другая причина, чтобы игнорировать вас, отводить добрый взгляд и ставить вас в угол классной комнаты, если использовать метафору. Может быть какой-нибудь другой урок, который вы должны выучить.

   Однажды мне пришло письмо от человека, который хотел перевести мою книгу "Саи Баба – чудотворец" на другой азиатский язык. Он просил меня испросить разрешения у Бабы и благословения в этой работе, если он действительно должен сделать ее.

   Это означало, что надо добиться его разрешения. Я должен был как-нибудь разбить невидимую стену вокруг Свами и рискнуть получить резкий отказ. Вскоре после того я увидел, как он шел мимо пандала, и с некоторым трепетом сделал шаг и встал перед ним. Быстро, прежде чем он смог отвернуться, я рассказал ему о письме и о просьбе.

   Он улыбнулся с теплотой, которая сняла чувство боли и отверженности с моей души. "Да, – ответил он. – Дай ему разрешение и пошли ему это". Быстрым взмахом руки он извлек небольшое количество вибхути из воздуха и дал мне. "Он – хороший человек. Передаю ему мое благословение", – сказал в заключение Баба. Я знал, что он никогда не встречал этого человека лично, но в этом, конечно, никогда нет никакой необходимости.

   Сразу после этого счастливого инцидента Свами снова стал смотреть сквозь нас, как если бы мы были парой неинтересных воротных столбов. Мы начали сомневаться в том, позволено ли будет нам пойти в ашрам в Путтапарти, если Свами пойдет туда, как предполагалось, по окончании Летнего курса.

   В последние несколько дней было несколько лекций о самом Саи Бабе. Одну лекцию прочел выдающийся ученый д-р С.Бхагавантам, который после ухода с работы потратил большую часть своего времени, работая для Бабы не только как переводчик, но и участвуя в организационной работе, связанной с просветительской и другими видами деятельности Сатья Саи.

   Д-р Бхагавантам – строгий, аккуратный наблюдатель и не отметает в сторону факты только потому, что они не вписываются в современные научные концепции. В своей лекции он привел аудитории несколько необъяснимых фактов.

   "Наблюдая долгое время за количеством пищи, которую съедает Свами, я вычислил, что она составляет около 1000 калорий в день. Сам я обессилел бы от такого количества. Свами же расходует в три или четыре раза больше энергии, чем обычный человек вроде меня. Другой факт. Общеизвестно, что официальное образование Бабы не выходит за рамки первой ступени средней школы, однако с огромной проницательностью он дает советы ученым, врачам, юристам и бизнесменам, которые приходят к нему проконсультироваться о своих практических делах. Кроме того, хотя он никогда не читает (никогда, фактически, не имеет времени для этого) индийские и мировые священные книги, он приводит цитаты из них всех."

   Еще один факт: "Я горжусь своим английским, говоря на нем сорок лет и читая на нем лекции в научных кругах за рубежом. Баба часто уменьшает эту глупую гордость, когда я перевожу для него на публичной трибуне. Он часто подсказывает правильное английское слово, когда оно не приходит мне в голову, и исправляет любую неточность, которую я допускаю в переводе. Однако он очень мало обучался английскому языку". Знания и опыт в этом и во многих других вопросах, казалось, были заложены в Саи Бабе.

   Бхагавантам рассказывал забавную историю о своей реакции в прежние дни, которые он проводил со Свами. "Я видел, как Он материализовал на публичной трибуне крупный драгоценный камень, оправленный в серебристый металл. Я совершенно не удивился этому, так как наблюдал за Его многочисленными материализациями. Затем Баба приложил камень в оправе ко лбу большой серебряной статуи Ширди Саи Бабы на той же трибуне. Он остался там, и я был ошеломлен. Даже если там был магнит, металлическая оправа и камень не удержались бы на серебре статуи.

   Я был так поражен, что обсуждал этот вопрос с группой коллег в ашраме. Никто не смог объяснить это явление.

   Тогда я посмеялся над собой – после того, как я поверил в верблюда, я отказываюсь поверить в комара. Если Баба способен материализовать, почему должно казаться странным, что он способен заставить один металл прилипнуть к другому – несмотря на законы физики!"

   Этот известный ученый писал:

   "Сегодня я не задаю глупых вопросов. Я не пытаюсь установить, какой закон природы он нарушает и каким образом. Когда ученый обнаруживает, что происходит что-то, чего нельзя объяснить или понять с помощью законов уже известных, он только принимает, и это еще не объясненное явление. Так развивается наука. Поэтому, поскольку то, что я видел (и что я вижу, и что я увижу впоследствии), не подчиняется никаким известным законам науки, я просто формулирую закон, что Бхагаван Шри Сатья Саи Баба переступает пределы законов науки и это становится научным законом.

   Разговаривая с различными людьми о вечерних беседах Свами, которыми мы так наслаждались через наши открытые окна, мы обнаружили, что он использует их не только для того, чтобы учить толпу, но и для того, чтобы дать определенные указания некоторым людям в аудитории. Слушая его, мы никогда бы не узнали, кто из них получает особый, своевременный совет, но они сами знали.

   Например, супружеская пара, знакомая нам, ссорилась однажды даже больше, чем обычно. В тот вечер, когда они сидели, слушая проповедь Бабы, они услышали, как он внезапно поднял вопрос о ссорах между людьми, чьи особенности характера раздражают друг друга. Он рассказал о Святом семействе Шивы, его супруге Парвати и об их двух сыновьях – о Ганеше с головой слона и о Субраманье. Какие явные различия были между этими уникальными особами! Можно было бы ожидать множества конфликтов, недоразумений, ссор. Однако между ними всегда царило согласие. Почему? Потому что каждый видел за внешними личными различиями внутренний Атман, где все составляют Единое. Таким образом, они были в состоянии понимать, терпеть и даже наслаждаться различиями и разнообразием их уникальных особенностей.

   Каждый, говорил Баба, должен видеть противоречивые различия в личностях – эгоизм, нетерпимость, непонимание, предрассудки – у других лишь как частичную реальность. С течением времени они все исчезнут. Всегда сознавайте Вечное божественное "Я" во всем. Это – единственный путь, чтобы жить в согласии с родственниками, друзьями и соседями, говорил он им.

   Он смотрел на эту пару, когда говорил эти вещи, а поскольку они испытали на себе его всеведение раньше, они знали, что ему известно об их жуткой ссоре и что этот урок предназначается именно им. Они должны попытаться жить по его наставлениям.

   При случае разные люди, кого я знал как близких приверженцев Саи в прежние дни, приходили во время Курса в "Бриндаван" не для посещения лекций, а для того, чтобы только увидеть Свами. Так как это было их привилегией в прошлом, они проходили прямо в длинную переднюю и ждали с надеждой возможности перекинуться одним или двумя словами с Бабой.

   "Мир изменился, – мрачно сказал мне один из них. – Теперь вокруг Свами слишком большие толпы. Мы, старые последователи, привыкли наслаждаться замечательными, длительными беседами с ним о наших личных проблемах. Теперь у него нет времени для нас. Он проходит мимо нас с мимолетной улыбкой, а иногда даже без нее". Улыбка последователя была мрачной, его лицо было таким же длинным, как комната.

   Итак, подумал я, мы с Айрис – не единственные, кто чувствует заброшенность. Возможно, в конце концов, не было ничего особенно неправильного в нашем поведении. Возможно, Свами только испытывал нас – и испытывал этих других давно устоявшихся последователей – с тем, чтобы посмотреть, в состоянии ли и готовы ли мы к переходу в старший класс его школы.

   Я вспомнил жест, который он делал часто в прежние дни, когда он похлопывал меня по груди и говорил мягко: "Я там всегда; твое сердце – мой дом". Я видел, как он делал это и говорил то же самое и другим.

   Баба, который знает о своей тождественности с Брахманом, высказывается, как Брахман, когда говорит "Я – в твоем сердце". Брахман, учит он, как учила Древняя мудрость, обитает в сердцах всех рожденных, но там Он называется Атманом. Атман, Брахман и Саи Баба – одно.

   Мы должны понимать, что это присутствие Бабы в духовном сердце является сознательным присутствием. Брахман – всеобщее сознание, присутствующее во всех сознательных существах. Через это всеобщее сознание, с которым его отождествляют, Баба входит в наше индивидуальное сознание, которое составляет лишь часть Целого. Когда бы он ни пожелал, он может узнать, о чем мы думаем и что чувствуем.

   Если мы, с нашей стороны, всегда будем знать о его сознательном присутствии, наши души и сердца будут на связи с ним – с Божественным разумом, как он выражен через личность нашего любимого Гуру.

   Как было бы замечательно, если бы он всегда живым и полностью был там с нами, даже когда океаны разделяют нас! Конечно, это – урок, которому он пытается научить нас. Мы не должны навсегда оставаться в духовном детстве, нуждаясь в постоянном присутствии родителей все время для уверенности и комфорта. Мы должны стремиться туда, где Он пребывает с нами навечно, где бы мы ни были. Сколько времени необходимо пробыть в ремонтной мастерской, чтобы приобрести те дополнительные духовные силы и способности?

   Как бы это ни было долго, этот урок, без сомнения, стоит того, чтобы выучить его, – не только для нашего собственного совершенствования, но и для нашего душевного спокойствия. Толпы вокруг Бабы увеличиваются и будут все более увеличиваться. Его хронологическое время в физической плоскости ограничивается двадцатью четырьмя часами в сутки, отпущенных людям. Если мы не хотим, чтобы наши сердца болели, а наши глаза плакали, потому что наш запас того хронологического времени слишком мал или несуществен, мы должны найти вечного Бога внутри себя. Он – там и ждет, чтобы его признали.

   Итак, во время Летнего курса мы познали практические начала великого урока. Впоследствии особый апостол Бога Саи должен был продемонстрировать и прекрасно проиллюстрировать его.

   Среди старых друзей, которые, я видел, часто собирались в "Бриндаване" на вечерние беседы Бабы, был д-р Сундер Рао. Я смог различить его в толпе, текущей потоком через сады, по его блестящей куполообразной голове и огромным кротким глазам. Приветствуя друг друга, мы обычно останавливались для короткой беседы, пока Гита махала своим хоботом и переступала ногами выжидательно, чтобы увенчать Свами венком. Внутри и снаружи пандала была та же атмосфера ожидания, пока краснооранжевое одеяние не появилось в боковой двери.

   Если бы д-р Сундер Рао, который был ведущим офтальмологом Бангалора, случайно прибыл раньше, я смог бы побеседовать с ним дольше. Он мог бы рассказать много интересного, особенно с тех пор, как он все более сближался с Бабой во время нашего отсутствия. Его зять, Шри Д.Нарендра, был назначен директором "Колледжа искусств и науки Сатья Саи" в Уайтфилде, и все члены его семейного круга были ревностными приверженцами Саи.

   На одном из этих вечеров он рассказал мне о внезапной болезни, которая временно лишила тело Саи Бабы трудоспособности. Это случилось, фактически, лишь за пару недель перед тем, как Айрис и я возвратились в Индию в апреле 1974 г. Доктор предложил мне выяснить детали этого случая у д-ра В.К.Гокака, который жил в том же доме, что и Свами, во время болезни.

   Но как руководитель разработок для Курса, Гокак был занятым человеком и его нелегко было связать обещанием. Он спешил из пункта А в пункт Б, наклонив вперед голову с массивными очками в роговой оправе, съезжающими на нос, часто, даже в теплые дни, в шарфе, обмотанном вокруг шеи. В своем темном европейском костюме, контрастирующим с индийскими белыми одеждами, он был больше похож на рассеянного декана своего любимого Оксфорда, чем на ведущего педагога Индии.

   В конце концов он нашел или выделил время, чтобы поговорить со мной, и мы сели на длинную каменную стену в тихой части сада. Он с готовностью ответил на мои испытующие вопросы о ряде событий, которые описал д-р Сундер Рао. Он смог подтвердить и добавить несколько подробностей в отчет доктора. Потом я разговаривал с Джоелом Риорданом, который был очевидцем некоторых событий. И, наконец, прежде чем я покинул Индию, Свами сам дал мне разрешение описать факты этой истории.

   Вот они. Однажды, приблизительно в середине марта 1974 г. близкие ученики Бабы заметили, что он двигается с некоторым затруднением. Когда его спросили, он сказал им, что испытывает некоторую боль в ступнях и лодыжках. Боль начала распространяться вверх по ногам, а за ней следовал паралич. Вскоре паралич охватил икры, затем – колени, и он не мог ни ходить, ни стоять. Чтобы попасть в ванную или куда-нибудь в нужное место, ему приходилось ползти на руках, волоча за собой свои бесполезные ноги.

   Все это происходило в "Бриндаване", и несколько человек, которые имели право заходить в его личные апартаменты, очень встревожились. Несколько раз д-р Сундер Рао, единственный врач в этой группе, проверял ноги Бабы иглой и обнаружил, что в них совершенно отсутствует нормальный рефлекс на острые уколы. Казалось, что ноги ничего не чувствуют.

   Доктор умолял Свами разрешить ему вызвать ведущего нейрохирурга из Бангалора. Свами отказался, заметив, что врач ничего не сможет сделать. Он вылечится сам, заверил он своих последователей, в свое время...

   Но когда? По мере того, как проходили дни, вера собравшихся вокруг него слабела, а опасения усиливались. Слезы бежали по щекам Джоела, когда он наблюдал за страданиями своего "великого друга". Однажды он закричал другим: "Делайте что-нибудь. Добудьте самого лучшего специалиста, какого сможете, сейчас. Если вы не сделаете этого, я сделаю".

   "Бесполезно, – сказали ему тихо. – Свами отказался принять врача со стороны, и мы не можем заставить его".

   Снаружи в садах толпы узнали, что что-то неладно со здровьем Свами, и стали распространяться слухи. Зная это и желая уменьшить страхи, он садился иногда наверху у открытой двери и писал. Вид его успокаивал толпу. Он не мог, конечно, давать свои обычные даршаны, проходя по садам, но чтобы помочь снять общее напряжение, он иногда давал стоячий даршан через приоткрытую дверь. Невидимый ожидающей толпе, с каждой стороны стоял ученик, поддерживающий его, когда он качался на парализованных ногах.

   Одной вещью, которая ужасала группу во внутренних комнатах, была причина болезни. Они все знали, что Свами был серьезно болен раньше и вылечился сам в одно мгновение, когда захотел сделать это. Но в тех случаях он дал понять, что принимает на себя болезнь ученика, который не смог бы перенести ее. Это случалось не только во время его теперешнего воплощения, но и в прежней жизни в Ширди.

   Ученики, естественно, предполагали, что на этот раз причина была та же. Свами же утверждал, что на этот раз кто-то отравил его. Как раз перед тем, как он покинул Путтапарти, кто-то подал еду как подношение; она была отравлена. О, да, уверял он их, он знал, что пища отравлена, знал, кто был отравителем, и был полностью осведомлен о его мыслях, которые заключались в следующем: "Если Саи Баба – Бог, пусть он докажет это, преодолев действие этого яда. Если ему не удастся сделать это, он умрет или же останется калекой на всю жизнь".

   Поэтому Баба съел эту еду, "так как, сказал он своим ученикам, если человеку требуется укрепить свою веру, я хочу помочь ему".

   Если бы Баба нейтрализовал действие яда, пока ел в своей собственной квартире или сразу после того, отравитель подумал бы, что Свами не съел эту пищу. Возможно, было несколько причин для того, чтобы отказаться от этого, – человеческих причин. Для Свами было необходимо пострадать немного от яда. Человек, который сделал эту попытку посягнуть на его жизнь, знал бы, почему он страдает, и ожидал бы, что он умрет или останется навсегда калекой, думая: "Я доказал, что он – обычный человек и обманщик". Тогда Баба прославил бы Божественную силу мгновенным и полным выздоровлением.

   Но ученики, полные опасений, со своей пошатнувшейся верой, хотели бы знать, действительно ли Баба сможет исторгнуть это калечащее вещество, движущееся вверх подобно смертоносному ядовитому зелью из болиголова, которое проглотил Сократ, – только его продвижение было более медленным.

   Д-р Сундер Рао стал примером конфликта между сомнением и верой, когда выдвинул ультиматум Баба. "Свамиджи, если ты не вылечишься завтра к 6 часам вечера, я вызову специалистов и проведу все медицинские анализы, чтобы определить метод лечения, и, надеюсь, исцеления".

   Баба не сказал ничего, а Сундер Рао знал, что это была пустая угроза, так как он не смог бы заставить Бабу подчиниться его замыслу. Но ему стало лучше, когда он проявил свои чувства таким образом.

   Все они знали, что бесполезно просить Бабу назвать отравителя, так как ему были известны их чувства к тому человеку. Сколько из них, возможно, постигли божественный смысл, содержащийся в словах Бабы: "Солнце любви Бога одинаково светит доброму и злому. Я не покину даже тех, кто отрекается от меня или осмеивает меня. Те, которые не приходят, те, которые заблуждаются, приблизятся, наконец, и будут спасены. Не сомневайтесь в этом!"

   Можно было бы только удивляться, почему кто-то в мире хотел бы причинить вред человеку, который чувствует лишь Священную любовь ко всем. Можно было бы, пока не вспомнишь, что случилось на Голгофе с другим Воплощением Любви и Истины. "Гораздо опаснее проповедовать Истину, – писал мудрец Тсианг Самдуп, – чем входить в пороховой погреб с зажженным фонарем". Те, кто пробуждает спящих от их обманчивого, но приятного смертного сна острыми вилами Света, никогда не остаются без деятельных врагов.

   Некоторые в своем глупом невежестве распинают Саи Бабу через газеты ради сенсации – и жирного куска. Некоторые атакуют его, чтобы разрекламировать свои прибыльные трюки подобно "творящему чудеса йогу", который несколько лет назад вызвал Саи Бабу на состязание через бульварную прессу. Некоторые восстают против него с разной степенью ожесточения и злобы потому, что он не оказал им перед всем миром чудодейственного покровительства, на которое, как они полагали, они имели право.

   Но, по-видимому, его самых злобных и смертельных врагов следует искать среди магов сомнительного толка. Я слышал об одном таком йоге левого толка от нескольких молодых людей в Прашанти Нилаяме. Они побывали у этого мага, пока Баба совершал турне. Он явно был тантристом, обучал низшему эротическому тантризму, провозглашая его скорым путем к освобождению. Но, в лучшем случае, это опасный путь. Случайному наблюдателю казалось, что тантрист имеет благожелательное выражение Будды, сияющее над его одеянием желтого цвета, но под ним он был полон вожделения и лицемерия. Его йогические упражнения выродились в эротические оргии, дополненные гипнозом.

   Конечно, его гипнотические способности были огромными. Добрая часть его учеников происходила не из Индии. Одна из них, молодая привлекательная женщина с Дальнего Востока, рассказывала, как в тот раз, когда в ашраме он впервые позвал ее к себе, она чувствовала силу, которая подобно невидимым рукам притягивала к себе ее бедра, заставляя идти к нему. Потрясенная, она вспоминала Саи Бабу и называла про себя его имя. Чары рассеялись; она отошла и вскоре после этого сбежала из ашрама.

   Молодая голландка, проведя короткое время возле Саи Бабы, услыхала, что многие люди с Запада ходят к этому особенному магу. Ничего не зная о характере его учения, она решила из любопытства посетить его. Вскоре после ее прибытия маг с обманчиво похожим на Будду лицом приказал ей войти в некую комнату и снять всю одежду. Слегка испуганная, она сделала, как приказано, и села на кушетку, полагая, что, возможно, придет женщина-врач, чтобы осмотреть ее.

   Вместо этого вошел сам йог. Он приказал ей лечь ничком (в позе савасаны) на кушетке, так как он хочет проверить ее рефлексы и способность расслабляться. После обычных расслабляющих и дыхательных упражнений он начал массировать ее тело. Массаж становился постепенно все более эротическим. Но реакциями женщины были только удивление, тревога и страх.

   Через некоторое время черный маг воскликнул: "Твое тело мертво. Саи Баба убил его. Одевайся!" Он, по-видимому, был сильно разгневан, когда покидал комнату.

   Вскоре вошла индуска и объяснила, что она – одна из лучших учениц йога, и ей приказано научить ее некоторым йогическим упражнениям, которые возродят поток жизненной энергии в ее теле, сделав ее восприимчивой к специальной динамической йоге учителя. Голландка обнаружила, что эти специальные упражнения были какой-то формой мастурбации.

   Той ночью она обнаружила, что йог всецело овладел ее мыслями в сновидениях. Она боролась против этого влияния, постоянно повторяя имя Бабы и прося его о помощи. По-видимому власть черного мага ослабла и отступила. На следующее утро она вскочила в первый автобус, который проходил мимо ашрама, не заботясь о том, куда он направляется.

   Бородатый молодой человек из Америки, который находился в том же ашраме в течение нескольких недель, рассказывал мне, что йог утверждал, что может овладеть душой ученика и овладеет полностью, только дайте время. Ученика, находящегося полностью под таким влиянием, можно послать убить любого, кого тантрист пожелает устранить. Американец добавил, что несколько человек в ашраме знали о том, что тантрист готовит одного ученика, приводя его в надлежащее состояние и затемняя его сознание, к убийству Саи Бабы. Как темнота ненавидит свет, преодолевающий ее, так черный маг ненавидел Бабу, который расстраивал многие из его замыслов.

   Сколько раз сила Саи, должно быть, расстраивала махинации не только этого конкретного мага, но и других темных сил! Эта борьба продолжается в неосязаемых зонах, невоспринимаемых обычными людьми. К счастью, силы Света всегда одолевают, в конце концов, силы Тьмы.

   Несмотря на всю враждебность и ненависть в некоторых сферах, возможно, конечно, эта попытка отравления была предпринята не черным магом, а просто каким-то бессердечным человеком, готовым рискнуть жизнью Бабы ради опыта.

   В ночь после ультиматума, поставленного перед Свами, д-р Сундер Рао увидел сон, в котором он обрызгал водой больные ноги Бабы. Несколькими годами ранее Свами сам вылечил паралич левой стороны, брызгая воду, поэтому доктор полагал, что его сон был, возможно, просто исполнением желания. С другой стороны, это могло быть знаком того, что исцеление приближается.

   На следующий день, проведя утро за хирургической операцией, он отправился в Уайтфилд. Казалось, что Свами стало хуже. Сундер Рао провел дополнительные исследования и обнаружил, что паралич распространился выше по ногам Бога. Крайний срок в шесть часов подошел и прошел. Но доктор не предпринял, конечно, ничего, чтобы выполнить свою угрозу. Какая от этого будет польза, если Свами не согласен!

   Однако вся группа чувствовала, что больше невозможно сидеть там, наблюдая за страданиями Бога, не будучи в состоянии сделать что-нибудь. Когда он исцелится? Сможет ли он действительно сделать это на этот раз?

   Свами был в своей ванной комнате, когда один из них задал этот вопрос и выразил это сомнение. Это походило на печальное отсутствие веры, думал доктор, но его собственный разум задавал те же самые ужасные вопросы. Это напомнило ему, что иногда силам тьмы, по-видимому, дается полная власть на какой-то период. Так было с Иисусом в его последние дни, когда его захватили силой, насмехались над ним, пытали и распинали его и он кричал в отчаянии с креста: "Мой Бог, почему ты покинул меня?" Несмотря на всю его Божественную силу Иисус погиб от рук своих врагов.

   Свами вышел из ванной, волочась по полу. Сундер Рао, Гокак и молодой последователь по имени Мурали бросились помочь ему сесть в кресло. Один из братьев Свами поставил стакан свежей питьевой воды на стол рядом с ним. Джоел не присутствовал, но большинство из тех, кто наблюдал, как прогрессирует паралич Бабы, были там.

   После долгого молчания Свами выпил немного воды. Затем он сказал что-то вроде: "С меня достаточно. Это должно закончиться!" В его глазах появилось выражение огромной силы и власти. Ученики сидели настороженно и выжидательно.

   Свами окунул пальцы в бокал и брызнул несколько капель воды на свою правую ногу. Затем он вытянул ногу и помахал ею свободно, чтобы показать, что она снова в норме. Вздохи облегчения и радостные восклицания зазвучали в комнате.

   Прежде, чем Свами вылечил левую ногу, д-р Сундер Рао рассказал ему о сне и спросил, можно ли ему, Сундер Рао, побрызгать воду на ногу и исцелить ее. "Да, если я дам тебе силу", – ответил Баба и передал бокал Сундеру Рао.

   Доктор окунул пальцы в бокал и стряхнул несколько капель на левую ногу Бога. Произошло чудо. Свами поднял ногу и свободно помахал ею, потом встал и пошел по комнате, как будто ничего и не было.

   Слезы радости сверкали в глазах всех, когда их сердца воскресли вместе с Бабой, распевая безмолвные благодарственные молебны.

   "Приезжай в Путтапарти через четыре-пять дней", – окликнул меня Свами, когда проходил мимо, ведя за собой большую группу студентов к автобусам, которые должны были отвезти их в Путтапарти. Свами ехал тоже. Студенты задержались после Летнего Курса специально, чтобы поехать на эту экскурсию. Некоторые, мне говорили, смогли провести лишь несколько дней в ашраме в Путтапарти перед возвращением домой.

   Поэтому я догадывался: Баба имел в виду, что для нас освободится место в ашраме после того, как первые студенты покинут его. Он улыбался мне сияющей улыбкой, так что, возможно, дни в "ремонтной мастерской" действительно остались в прошлом. Все же мое ненасытное сердце жаждало старых дней, когда он имел обыкновение брать меня (иногда нас обоих) в машину с собой в такие путешествия.

   "Бриндаван" казался пустынным, когда я возвращался в наше бунгало. Саи Гита под деревом выглядела несчастной, слезы струились по морде и стекали на хобот, как всегда происходило, когда Баба уезжал. "Ты скоро увидишь его снова, Гита", – сказал я ей, желая утешить себя так же, как и слониху. Обезьяна на дереве трещала без умолку, как будто ей было по меньшей мере все равно, кто пришел или ушел.

   Три дня спустя нам представилась возможность взять такси вместе с доктором К.Г.Пателом и его женой. Прошло меньше "четырех-пяти дней", упомянутых Свами, но такси стали дорогими, поэтому мы воспользовались этой возможностью, надеясь на лучшее. Д-р Пател провел много лет в Уганде и был одним из врачей-консультантов Иди Амина перед массовым изгнанием азиатов. Теперь эта пара жила в Индии. На протяжении сотни с лишним миль до Путтапарти он рассказал нам много интересного о своем пребывании в Уганде и о пророчествах и предостережениях Бабы, касающихся изгнания. В 1968 г., а в этот год Баба посетил Уганду и встретился с Иди Амином, он советовал Пателу и некоторым другим последователям Саи, жившим там, покинуть эту страну по возможности скорее. "Через четыре года, – предупреждал он, – все индусы будут вынуждены поспешно покинуть страну второпях, так что лучше убраться раньше, когда вам представится возможность взять с собой ваш мирской багаж".

   Либо д-р Пател, либо его жена посещали Индию и навещали Саи Бабу по меньшей мере раз в год, и в каждый визит Баба повторял это предостережение, указывая, что все ближе и ближе время, когда правительство Уганды изгонит всех иностранцев из страны. Его последнее предостережение пришло в 1972 г.

   "Во время этой последней беседы, прежде чем мы покинули его в 1972 г., – сказал д-р Пател, – он посоветовал нам, моей жене и мне, уладить свои дела. После его прежних предостережений нам уже удалось вывезти в сохранности наши деньги и другие текущие активы из страны. Но вскоре после нашего возвращения в Уганду, последовавшего за нашей последней беседой, правительство Уганды издало указ, в котором в категорической форме заявлялось, что ни один азиат не может никаким способом передать, продать или изъять свой оборотный капитал.

   Вследствие этого внезапного указа, которого никто не ожидал, мы не могли больше ничего сделать в отношении реализации нашего оборотного капитала и потеряли много ценного имущества".

   Действительно, д-р Пател чувствовал, что только по милости божьей ему и его жене удалось вырваться живыми. Доктор знал слишком много об Иди Амине, чтобы быть в безопасности.

   Пател далее замечает: "Мы не смогли обнародовать в Уганде пророчества и ранние предостережения Свамиджи по политическим мотивам, но мы говорили определенно со всеми преданными, которые обычно посещали собрания Саи в Уганде, устно. Те, кто поверил и принял меры, потеряли очень мало, а те, кто высмеивал это пророчество, потеряли почти все".

   Все это доказывает, что Бог видит путь к мудрым действиям заранее и указывает его своим преданным, но он не может заставить их выбрать этот путь. Они – люди свободной воли и свободного выбора. Это относится как к духовным, так и к мирским вопросам.

   Перед нами проносился чисто выметенный ландшафт, где голые холмы со странными хребтами из бурого железняка лежали подобно священным драконам, охраняющим дорогу к Царству покоя. Наша дорога пролегала через старинные деревни, не изменившиеся с нашего последнего посещения, не изменившиеся с начала времен. Но на протяжении последних нескольких миль дорога несколько улучшилась; мы могли даже ехать на большой скорости большую часть времени!

   Внезапно мы оказались там – незнакомая высокая стена с одной стороны, базар с ларьками и легкими лавками – с другой. Через новый вход мы повернули в новый Прашанти Нилаям. Большинство низких одноквартирных домов, когда-то тянувшихся с одной стороны белого мандира подобно коленопреклоненным людям, исчезло. На их месте стояли огромные, трехэтажные, многоквартирные жилые дома. С другой стороны были еще большие многоквартирные, некоторые – законченные строителями, некоторые – в стадии строительства, некоторые – лишь с фундаментами.

   Сам мандир расширился, приобрел привлекательную храмовую крышу и сменил свой белый цвет на – различные оттенки теплого серого с отделкой из восхитительного розового и зеленого. Не будучи еще полностью закончен, он волновал сердце так, как только может волновать божественно прекрасное обиталище Бога.

   Полный маленький человек в очках нашел нам жилье в нижней секции, где была широкая закрытая веранда и имелись две тахты. Он также снабдил нас матрасами и другими принадлежностями, которые делают жизнь более приятной. Его звали Шри Чирандживи, что означало "вечно живущий", и мы надеялись, что за его многочисленные добрые дела, пока мы были там, его имя окажется правильным.

   Хотя деревня-ашрам Прашанти Нилаям сильно изменилась снаружи, внутренний образ жизни остался почти таким же, как прежде. К тому времени, как мы распаковали наш небольшой багаж, начался вечерний бхаджан, так что мы направились к мандиру. По пути мы прошли по краю величественного зрительного зала, который впечатляюще стоял на том месте, где когда-то находились открытые спальные веранды. Пока Айрис искала место в секторе, отведенном для женщин, я прошел в мужскую часть молитвенного помещения и втиснулся там в толпу на веранде.

   С того места, где я сидел, я мог видеть двери, через которые Свами почти обязательно должен проходить, когда он покидает комнату для бесед или спускается из собственной квартиры наверху. Меня весьма волновало, какой прием будет оказан мне, если вообще будет оказан, особенно потому, что я прибыл сюда раньше, чем меня пригласили.

   Спустя некоторое время дверь открылась, и маленькая, одетая в красную одежду фигура начала медленно двигаться вдоль веранды в моем направлении. Он часто останавливался, разговаривая с отдельными людьми, сидящими с любой стороны. Каким бы ни было его приветствие мне, один только вид его согрел мне душу, как всегда.

   Когда он, наконец, увидел меня в самом конце веранды, его лицо, казалось, засветилось – от удивления, подумал я. Он встал передо мной и позволил мне коснуться его ступней. Он спросил меня, как мы добрались, где поселились и удобно ли нам – истинно любящая мать, приветствующая сына, который прибыл неожиданно рано. Никаких признаков неодобрения!

   Затем он прошел наружу между людьми, сидящими на песке перед мандиром. Бхаджаны продолжались внутри и снаружи. Внезапно пение внутри молитвенного зала стало более вдохновенным, и я знал, что Свами вошел туда и занял свое место на возвышении. Через открытое окно я мог теперь видеть его, сидящего на высоком стуле и машущего рукой, чтобы оживить бхаджаны. Тогда по какой-то причине мои мысли переключились на историю, рассказанную давней последовательницей по имени Хильда Чарлтон. Она провела в Индии почти шестнадцать лет в поисках духовного света под руководством нескольких великих Учителей, прежде чем пришла к Саи Бабе. Проведя некоторое время с Баба, она отправилась в Нью-Йорк и основала там Центр духовного обучения, размышлений и лечения. Время от времени я слышал о замечательной деятельности этого Центра от молодых людей, которые приезжали оттуда провести время с Саи Баба.

   Впоследствии я был свидетелем его чудес сам. Но я хочу привести здесь мнение Хильды о замечательном видении, которое было у нее в этом молитвенном зале, когда она наблюдала за Свами, сидящим на высоком стуле. Она говорила: "Когда я сидела в зале для бхаджанов в Прашанти Нилаяме, слушая радостные песни, распеваемые преданными, и глядела на Саи Бабу, сидящего на своем стуле на возвышении, внезапно над головой Бабы появилась фигура необыкновенной красоты, сидящая на белом коне. В это время я не знала значения этой символической фигуры. Я спросила кого-то, есть ли в индийских священных книгах человек, едущий на белом коне. Мне сказали, что Калки Аватар едет на белом коне и что Калки является Аватаром, которого ожидают люди".

   Хильда продолжала говорить, что позже американский студент провел некоторые изыскания в индусской классике в отношении Калки Аватара. Результаты, говорит она, были поразительными в отношении описания Саи Баба * и века, в который мы живем и который называется в санскритской классике Веком Кали. Он начался в момент Бога Кришны несколько тысячелетий назад.

   * Однажды Баба привел ученика к реке и попросил понаблюдать за изображениями в воде. Этот человек говорил потом, что он видел в воде отражение Сатья Саи Бабы, затем – всех десяти Аватаров в том порядке, в котором они упоминаются в Пуранах: последний, Калки Аватар, сидел на лошади и имел подобие самого Сатья Саи Бабы. Смотри: М. Kaitun, Sathyam Sivam Sundaram, Vol. I, Sri Sathya Sai Education Foundation, Dharmakshetra, Bombay, P. 56.

   Один из великих эпосов, Махабхарата, предсказывает, что этот Век Кали будет отмечен падением нравов, распространением опьяняющих напитков, политической коррупцией и притеснением, голодом и войнами, атеизмом, духовным спадом, нечестностью и преступлениями, крушением семейной жизни и общественного порядка, жестокой классовой борьбой, проблемами безработицы, миграцией, безнравственностью, отказом от практического применения ведических истин и господством лжи.

   Без сомнения, многие из этих ужасных характеристик наблюдались в каждом столетии с начала Века Кали. Но сейчас они все здесь, все – весьма распространенные, все – в более крупных масштабах, чем когда-либо прежде. Кроме того, при наличии передовой технологии, доступной Темным силам, возникает угроза самому существованию человечества на этой земле.

   Но, указывает Хильда Чарлтон, исследователь доказал, что для нас есть надежда. Давным-давно, пока Кришна все еще был на земле, великий мудрец Маркандея рассказывал братьям Пандавам во время их изгнания в лесу о разговоре, который состоялся у него с Богом Вишну, одним из Святой троицы, заботой которого было сохранение вселенной. В этой беседе, происходившей за несколько лет до начала Века Кали, Бог Вишну рассказал, как Свет придет на землю, когда бедствия этого века достигнут уровня, требующего вмешательства Бога. Бог Вишну сказал мудрецу Маркандее: "Когда зло буйно разрастется на этой земле, я воплощусь в семье добродетельного человека и приму человеческое подобие, чтобы восстановить спокойствие путем уничтожения всех бед; для сохранения справедливости и нравственности я приму непостижимый человеческий вид, когда придет время действовать. В грешный Век Кали я приму вид Аватара, который имеет темную кожу. Я воплощусь в семье в южной Индии. Этот Аватар будет обладать огромной энергией, огромным умом и огромными способностями. Материальные объекты, необходимые для миссии этого Аватара, будут в его распоряжении, как только Он подумает о них. Он будет побеждать силой добродетели. Он восстановит мир и порядок на земле. Этот Аватар начнет новую Эру Истины и будет окружен одухотворенными людьми. Он будет странствовать по земле, обожаемый одухотворенными людьми. Люди этой земли будут копировать поведение этого Аватара, и воцарятся благоденствие и спокойствие.

   Люди снова прибегнут к выполнению религиозных обрядов. Снова везде появятся просветительские центры, культивирующие учение браминов, и храмы. Ашрамы заполнятся приверженцами Истины. Правители земли будут управлять своими владениями с достоинством. Аватар прославится".

   Это пророчество в отношении Калки Аватара из Махабхараты перекликается с древним классическим эпосом Вишну Пурана, в котором также упоминается, что этот Аватар проявит огромные сверхчеловеческие способности в создании нового века Истины. Там говорится еще, что "Его родители будут последователями Вишну и будут жить в деревне, поклоняющейся Шри Кришне в обличье пастуха".

   Сидя там в тот вечер на веранде молитвенного зала, наблюдая за прекрасным, уникальным "непостижимым человеческим обличьем" Бабы, я думал, насколько он подходит под описание Калки Аватара. У него темная кожа. Его семья была предана Вишну. Действительно, его мать и бабушка соблюдали обряды поклонения Сатьянараяне, постоянному аспекту Вишну, в течение месяцев перед рождением Бабы. Они горячо молились о сыне, и когда он появился, его назвали Сатьянараяной. Когда в раннем юношестве он объявил, что является Саи Бабой, его стали называть Сатья Саи Бабой.

   Пророчество говорило, что деревня, где родится Калки Аватар, будет поклоняться Кришне в пастушьем обличье. В прежние годы Путтапарти называли "Голлапалли", что означает "Приют пастухов". Когда цветущая область превратилась во множество муравейников (легенда говорит – из-за проклятия кобры), деревня стала называться "Путтапарти". Но для того, чтобы снять проклятие, чтобы возвратиться к прежнему фермерскому процветанию, в деревне поклонялись пастушьему обличью Кришны, называемому "Гопаласвами". Такова была обстановка во время рождения там Саи Бабы, так что и в этом отношении пророчество сбылось.

   Действительно, храм Гопаласвами в деревне был построен на пожертвования семьи Раджу, в которой родится Баба. Кроме того, его дедушка Кондама Раджу посвятил храм в деревне супруге Кришны – богине Сатьябхаме. Следовательно, Кришне поклонялись в этой деревне вдвойне.

   Сам Саи Баба, будучи юношей, приказал нескольким жителям деревни вымыть камень, который служил идолом Кришны в храме Гопаласвами в Путтапарти. Когда это было сделано, все увидели очертания "пастушьего обличья Кришны", прислонившегося к корове, с флейтой в губах. Вероятно, деревенские жители не знали или забыли, что этот образ был похоронен под грязью лет на старом камне.

   Бог Вишну, беседуя с мудрецом Маркандеем в северных областях в эпосе Махабхарата, заявлял, что он родится как Калки Аватар в южной Индии. Несомненно, деревня Путтапарти находилась далеко на юге в понятии людей из тех древних северных владений. Взгляд на современную карту покажет, что, находясь вблизи Анатапура, она расположена в южной части Индии.

   Огромная энергия и огромные способности – поразительные характерные особенности Саи Бабы, как и тот факт, что материальные объекты поступают в его распоряжение, как только они потребуются ему. Это не только те предметы, которые он материализует мановением руки, но и богатство, которое ему нужно для того, чтобы строить колледжи и путешествовать по стране, имея дело с многочисленными гранями своей миссии.

   В лекции на Летнем курсе д-р Гокак указывал, что в современном мире власть заключается в деньгах. Большая часть этой денежной власти, говорил он, находилась и находится в неверных руках. Она должна перейти в те руки, где будет служить святой цели. Мы видим, что это случилось с Саи Бабой. Итак, в течение многих лет деньги в виде наследства и посмертного дара стекались в Центральный траст Сатья Саи. Этим трастом управляют несколько его близких и преданных учеников, и средства из него используются для работы Бабы во всем мире, особенно для осуществления больших просветительских программ.

   Весьма интересной чертой древнего пророчества является утверждение, что "просветительские центры, культивирующие учение браминов... вновь появятся". "Учение браминов", знание Путей к Брахману, которое выявляется в древних индийских священных книгах и возрождается современными духовными Учителями, – это то, чему учат и что культивируется в колледжах Саи. Никакой другой Аватар не осуществлял просветительскую программу этого типа. Она рассчитана на людей, которые будут жить не в монастырях или в пустынях, а как домовладельцы, вершащие дела мира. Баба уже "обожаем одухотворенными людьми" в Индии и в других странах. Он еще не начал "странствовать по земле", но часто заявлял, что, когда его первый дом – Индия – будет приведен в порядок, он поедет и будет учить за границей.

   Белый конь, на котором сидит Калки Аватар, имеет, вероятно, символическое значение, так как он не смог бы совершать на лошади длинные путешествия, необходимые для выполнения его миссии. Лошади сегодня – это автомобили, и тот факт, что все машины Бабы белого цвета, дает пищу для размышления. Они прибывали к нему, часто от преданных, живущих за границей, разного цвета, но перед тем, как их использовать, он всегда перекрашивал их в белый цвет. Современный "белый конь" Свами хорошо известен народу в полях и деревнях, через которые он проезжает. Я видел, как они прекращали работать на полях, чтобы склониться в молитве перед "белым конем", проходящим мимо, или выбегали из домов в деревнях, чтобы совершить какой-нибудь акт поклонения.

   Восстановление "порядка и покоя в мире" и установление "новой Эры Истины" – цель Саи Бабы; он много раз разъяснял это. Его достижение этой цели – наша надежда на будущее. Но мы не должны ожидать, что это "Божье царство" придет на землю быстро. Такова была ошибка некоторых из апостолов Иисуса, совершенная две тысячи лет назад. Баба взял себе другую жизнь, другое непосредственное Воплощение для этой работы. Он говорит, что приблизительно через год после того, как он уйдет из этой жизни, он родится снова – на этот раз в штате Керала на крайнем юге. В том Воплощении его будут звать Према Саи.

   Бхаджаны закончились, и во время арати Свами покинул помещение и вышел через дверь в конце веранды. В глазах мира он -только человек, хотя и необычный. Для многочисленных последователей, которые узнали его "на практике", и для некоторых живущих индийских святых глубокого духовного познания он – главный Аватар.

   Хильда Чарлтон пишет; "Мы пришли на землю в нужное время... приложив лишь немного усилий со своей стороны, мы можем достичь Мукти (освобождения). Что всем нам надо делать, так это поддерживать Его любовь в наших сердцах. Его имя – у нас на устах; Его воля приносит покой. Какое величие наполняет разум и сердце при воспоминании о Нем!"

   После завтрака в Прашанти Нилаяме начинает собираться толпа, и перед мандиром образуется полукруг – мужчины с одной стороны, женщины с другой. Сидя там рядами на чистом песке, они обращены лицом к Столбу Йоги в центре круглой лужайки, но их внимание сосредоточено не на нем, а на двери веранды, из которой Свами может появиться в любую минуту.

   Предполагают, что его утренний даршан начнется в девять часов. Но в этом нет никакой уверенности; это может произойти раньше или в любое время на протяжении утра. Когда, наконец, его фигура в широкой одежде – пятно ярко-красного цвета на серо-голубом фоне – все-таки появляется, в толпе водворяется тишина, подобная тишине в природе при восходе солнца.

   Затем он начинает медленно обходить полукруг, останавливается там и тут, возможно, беседует с кем-нибудь, возможно, делает круговое движение рукой, чтобы взять вибхути из акаши. То и дело он показывает на кого-нибудь и делает жест в сторону веранды. Зная, что это означает интервью, человек, к которому это относится, вскакивает и спешит к мандиру. Ко времени, когда Баба завершает свой круг, веранда обычно заполняется толпой людей, которых небольшими группами вводят в комнату для интервью, пока не останется никого.

   После того, как дверь закрывается за Свами, кружок снаружи распадается. Даршан закончен; люди для интервью на это утро отобраны. По какому признаку он выбирает их из толпы? Однажды кто-то в моем присутствии задал Бабе этот вопрос.

   "Я смотрю в душу и сердце, – ответил он. – Я вижу, у кого есть неотложная проблема и кто нуждается в помощи беседой".

   Действительно, есть некоторые, которые не нуждаются в словесной беседе, чтобы получить реальную помощь от Бабы. Не только индусы знают по опыту, что даршан сам по себе может дать благословение, принести удовлетворение и оказать конкретную помощь в решении жизненных проблем. Свет зарождается на востоке, но вскоре осветит западные окна. Я беседовал с несколькими молодыми людьми с Запада, которых осветили лучи Света.

   Был, например, коренастый молодой американец с темной бородкой клинышком, который рассказывал мне: "Я обычно слышал голоса в голове, побуждающие меня убивать, грабить и насиловать молодых девушек... Я думал, что вокруг меня или во мне были демоны... это было ужасно!

   Я приехал в Прашанти Нилаям и прождал много часов, сидя здесь в ряду день за днем. Баба никогда не призывал меня на беседу. Но все время присутствовала его невидимая помощь. Я знаю это! Он разогнал голоса. Я очистился внутри; я излечился – навсегда!"

   Высокий голубоглазый Дэвид Андерсон из Нью-Йорка испытал разочарование от пустоты и бессмысленности жизни, еще будучи студентом. Он бросил колледж, попытался найти забвение в сексе и выпивке. Избавление было временным; последовавшая после этого пустота была еще хуже, чем раньше.

   Его первый шаг к духовному пути совершился в результате встречи с Рам Дасом (д-р Ричард Алперт, бывший психолог в Гарвардском университете), который испробовал все способы духовного возрождения, что и Дэвид, и даже больше. Затем благодаря встрече с его индийским гуру Ричард Алперт нашел истинный путь к высшим проявлениям сознания.

   После длительной беседы с Дэвидом Рам Дас направил его в Нью-Йоркский центр Хильды Чарлтон. Там он слушал воодушевляющие разговоры, размышлял и воспринимал духовное воздействие, которое вело его к Бабе. Он пробыл в Индии год. Затем он вернулся в Америку, работал, отложил достаточно денег, чтобы снова поехать в ашрам Бабы, и пробыл там еще шесть месяцев, когда я увидел его в 1974 г.

   На протяжении всего этого времени там Дэвид имел очень незначительные внешние контакты со Свами – одна групповая беседа, во время которой не было никакого индивидуального обмена мыслями между ним и Бабой, говорил он, и несколько слов, сказанных Свами непосредственно ему во время даршанов. Тем не менее, он стал, по его собственным словам, "сознавать способность Бабы узнавать мои невысказанные мысли и планы. Я постепенно пришел к пониманию того, что самые важные вещи, происходящие со мной, имеют внутреннюю и духовную природу".

   Тем не менее, были минуты, когда Дэвид сердился и обижался, так как Свами уделял ему так мало внимания, и он захотел уехать. Но что-то глубоко в нем знало, что действия Бабы были правильными и что было бы душевной слабостью убежать.

   Когда я разговаривал с ним, он пришел, в результате сурового обращения Баба, к следующему выводу: "Ключ ко всему здесь – Любовь с большой буквы. Если вы чувствуете ту Любовь, тогда не имеет значения, что Баба никогда не смотрит в вашу сторону; вы все-таки получили нечто, единственно важное. Без Любви, имей вы хоть миллион интервью, вы уйдете ни с чем".

   Мудрые слова из уст молодого человека, подумал я. Без каких-либо ожидаемых внешних знаков внимания со стороны Свами он все же смог почувствовать объятия Божественной Любви, которая изливается на всех.

   "Сколько еще вы пробудете здесь?" – спросил я.

   "Около месяца. Затем я возвращусь в Штаты и завершу свое образование в колледже".

   Обратно к той жизни, от которой он прежде бежал с отвращением. Но теперь он понесет Бабу в своем сердце, и прежняя жизнь приобретет новый смысл и глубину.

   Молодой Ричард Бейер с утонченным, интеллигентным лицом был другим человеком, который в то время ни разу не удостоился индивидуальной беседы, хотя провел много времени в ашраме. Ему нравилось излагать свои мысли на бумаге, и он, помимо прочего, писал: "Баба никогда не учил меня в обычном смысле ни философии, ни религии; меня никогда не вовлекали ни в какие особые религиозные обряды и не давали наставлений, по которым надо жить. Вместо этого я учился, наблюдая за Ним; я узнал, что качества Сострадания, Прощения, Истины, Справедливости и Спокойствия приходят из внутреннего источника и что каждый человек должен научиться сам находить эти качества внутри себя.

   Баба учил меня, позволяя мне наблюдать, как он изливает Любовь на человечество, и давая мне вдохновение и силу для обращения моего зрения внутрь себя. Я узнал, что Баба может привести вас к вашей собственной Божественной сердцевине, но только вы, вы сами можете позволить, чтобы это произошло".

   Такие же поиски духовного смысла плюс сила вибхути и вера являются темой истории, рассказанной мне 32-летним Морисом Баррет Мендозой. Известный своим друзьям по мандиру как "Мо", этот высокий молодой человек с торжественным выражением лица был воспитан в духе латиноамериканского католичества. По профессии он был учителем.

   Он жил в Нью-Йорке в 1971 г., когда его кузина Роза вернулась после посещения Индии и сообщила с сияющим выражением лица: "Я видела Учителя, мы все надеемся на ... Саи Бабу!"

   На протяжении следующих двух лет Мо и Роза много читали и говорили о Саи Бабе и для начала отправились в Нью-Йоркский центр Хильды Чарлтон. Они нашли американского садху (святого), который, как говорили люди, был с Саи Бабой. Сам садху этого не говорил; он не говорил ничего, так как практиковался в полном молчании и был известен под именем Мауни Гилл. Среди молодых и пожилых людей, которые часто приходили посидеть возле Мауни в Западном центральном парке, были Мо и Роза. "Когда сидишь возле него, ощущаешь тепло и радость".

   В конце концов, Мауни покинул скамью в парке и с группой приблизительно из тридцати последователей сел в нанятый автобус, везущий их неизвестно куда и зачем. Мо был частью путешествующей группы. Двигаясь медленно на юг, они очутились в Мексике. Там Мо покинул группу и один направился в Южную Америку.

   В августе 1975 г., после того, как он провел в Южной Америке несколько месяцев, он получил телеграмму, где говорилось, что его мать сильно больна и находится в больнице в Нью-Йорке. Он всегда был очень близок со своей матерью доктором Офелией Мендозой.

   Быстро вернувшись в Нью-Йорк, он нашел ее в очень плохом состоянии, питаемой внутривенно. У нее был, сказали Мо, рак, который не поддается хирургическому лечению. Действительно, ее состояние было настолько критическим, что врачи давали ей очень короткий срок жизни. Они лечили ее гормонами, чтобы замедлить прогрессирование болезни и отсрочить конец, но не ожидали излечения.

   У Розы еще было немного вибхути, которую ей дал Саи Баба. Она и Мо принесли немного вместе с фотографией Бабы к больной. Д-р Мендоза согласилась принимать понемногу вибхути регулярно, как они просили. Все трое проводили много времени, умоляя Саи Бабу вылечить рак.

   Почти сразу после начала приема вибхути как моральное, так и физическое состояние д-ра Мендозы стало улучшаться. Через месяц ее выписали из больницы. Но у нее еще были сильные боли, и ее лечили гормонами.

   "Если я поправлюсь достаточно, чтобы путешествовать, я хочу поехать в Индию, чтобы увидеть Саи Баба, Божью Матерь", – сказала она своему сыну. Ее желание сделать это казалось огромным. Она была, сказал он, очень энергичной женщиной, которая прожила жизнь в практическом служении человечеству.

   15 декабря 1973 г. Мо, его мать и Роза летели беспосадочным рейсом из Нью-Йорка в Бомбей. Отдохнув там ночь, они успели на самолет до Бангалора. Так как Баба был не в Уайтфилде, они наняли машину и поехали в Путтапарти. В ашраме им отвели комнату, гце д-р Мендоза отдыхала, так как она была все еще довольно слаба, долгое путешествие было изматывающим.

   Мо чувствовал себя совершенно не в состоянии описать ее встречу с Саи Бабой на следующий день. "Это было слишком трогательно, чтобы говорить об этом", – сказал он.

   До сих пор ее вели вера и вибхути, сказал ей Свами, а теперь она находится на его особом попечении. За несколько бесед и с помощью вибхути Свами восстановил ее силы и способствовал ее выздоровлению.

   Спустя приблизительно девять месяцев, когда Мо рассказал мне эту историю в Прашанти Нилаяме, его мать вернулась в Нью-Йорк на работу. "Да, она снова полностью здорова," – сказал он.

   Другим молодым человеком из Центра Хильды Чарлтон был Говард Левин, еврей с умными, проницательными глазами, с бледным лицом и черными усами. Инженер-конструктор по профессии, он придерживался бережливого образа жизни, находясь в Нью-Йорке, чтобы отложить деньги на длительные визиты к Саи Бабе.

   После нескольких бесед в магическом кругу перед мандиром и наших квартирах я попросил его написать, как начиналась и развивалась его жизнь с Баба.

   Он пишет: "Это было зимой 1970 г. после прочтения и изучения Гиты, Вивекананды и нескольких буддистских текстов, когда я пришел к определенному выводу, что Воплощение должно быть на земле. Возможно, в действительности Он уже пришел.

   Фактически, я был в Индии, когда сделал этот вывод, и подумал, что это – наиболее вероятная страна, в которой следует искать Воплощение, если Он уже пришел. Мысленно я представлял себе этого Человека похожим на Будду, сидящим под деревом в падмасане, раздающим благословения и ведущим беседы.

   После длительных поисков во многих местах у меня возникло чувство полной неудачи, и я начал молить о помощи. Моя молитва была: "О, Боже, если ты родился где-нибудь, позволь мне найти тебя и остаться с тобой."

   Спустя приблизительно три месяца я услыхал, что некоторые мои друзья находились в Уайтфилде возле Бангалора, и решил, что я должен поехать туда и увидеть Сатья Саи Бабу, о чудесах которого я был наслышан.

   Когда я проходил через ворота в "Бриндаване", я почувствовал, что это – святое место. Через двадцать минут я увидел в толпе людей небольшую руку, прощально машущую из машины. Это был мимолетный взгляд, но достаточный для того, чтобы заставить меня ждать возвращения Бабы!

   Я был в числе людей с Запада, которые жили в кампусе в "Бриндаване", когда Свами вернулся. Он пошел осмотреть квартиры. Проходя мимо меня, он заметил: "Новичок". Приблизилась девушка, жаловавшаяся на боль в желудке. Баба закатал рукав и материализовал вибхути для нее. Это было первое чудо, которое я увидел, и оно показалось мне таким естественным – никакой показухи вообще!

   Потом Баба сказал нам, что, когда начнутся занятия в колледже, в этих комнатах не останется места для нас. Мы забеспокоились, и каждый надеялся, что он позволит остаться в его собственном бунгало. Хотел бы я знать, включат ли меня как "новичка", если он поступит так.

   На следующий день Баба пришел и сказал, что он распорядился, чтобы нас устроили в его бунгало. "Это – дом вашей матери, – сказал он, – вы всегда желанные гости". Меня включили.

   Каждый вечер он садился и учил нас бхаджанам. Он обычно пел нам своим приятным, мелодичным голосом. Часто он давал нам фрукты и сладости, иногда – одежду и даже деньги, если нам не хватало.

   У нас были долгие групповые беседы с ним, часто длившиеся по три часа. Я вспоминаю, как он наклоняется вперед из своего кресла и спрашивает мягко: "Что вы хотите? "Кто-то ответил: "Твоей милости, Свами". "Да, да ... но какой-нибудь мирской подарок?"

   Он вытянул руку, как будто был готов сделать что-то в то же мгновение, как мы попросим. Но мы все хранили молчание. Потом зазвучал хор голосов, говорящих: "Мы хотим только твоей милости, Свами".

   Казалось, ему очень понравился этот ответ, и он стал говорить о стремлении каждой души слиться с Богом. Он рассказал много притч, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения.

   В конце каждой беседы он обычно материализовывал большую пригоршню сладостей, как правило, ладу, майсорский пак или халву. Они всегда были теплыми, как будто только что из печи; их всегда было достаточно, чтобы хватить на всех. Однажды он сказал мне: "Свами любит вас больше, чем тысяча матерей".

   На протяжении первых восемнадцати месяцев с ним я познакомился со многими сторонами его личности. В разное время он бывал нашей матерью, нашим отцом, нашим лучшим другом, нашим Богом и Господином, шаловливым ребенком, строгим командиром. Он стал всем для нас, и вскоре мы почувствовали, что он был самой основой и средоточием нашего существования.

   Я был очевидцем столь многих чудес. Кольца, джаппамалы, брелоки, медальоны, сладости, вибхути – все, казалось, выходило из его рук совершенно естественно, когда бы он ни пожелал. Очень часто наш опыт показывал, что он знает наши самые сокровенные мысли и чувства. Мы были совершенно уверены в том, что он знает наши духовные запросы. Часто он доказывал, что знает, что мы делаем и говорим, когда мы находимся вдали от него; однажды это поставило меня в смешное положение.

   Это было в декабре 1971 г., и мы находились в Мадрасе со Свами. Приближалось Рождество; мы спросили его, можем ли мы пропеть несколько рождественских гимнов для него. Он согласился; поэтому в день рождественского сочельника мы прорепетировали несколько гимнов на крыше здания, где мы жили. Кто-то в нашей группе предложил прорепетировать песню, которую Бинг Кросби сделал знаменитой, – Белое Рождество. Я сказал: "Не будьте смешными! Свами не одобрил бы этого".

   Когда наступил вечер, мы пошли на собрание Бабы. Так как мы должны были петь гимны, мы встали в первые два ряда. Когда Он подал нам сигнал с возвышения, мы пропели три или четыре гимна. Тогда Свами сказал тихо, искоса поглядывая на меня: "Спойте Белое Рождество". Мы постарались исполнить как можно лучше, как только смогли экспромтом. Я чувствовал себя глупцом, но Баба, по-видимому, наслаждался этим.

   Когда, в конце концов, пришло такое время, что Баба перестал оказывать мне свое внимание, я был крайне огорчен. Много сомнений приходило мне в голову. Возможно, я обманул его ожидания. Возможно, он рассердился на меня за мои греховные мысли, которых было достаточно. Фактически, я начал ощущать уверенность в том, что это, должно быть, именно так, поскольку Он часто бросал на меня сердитые взгляды, которые удерживали меня на расстоянии от Него.

   Но потом Он обычно приходил ко мне в моих снах и говорил: "Я не сержусь на тебя".

   Так что же это? Я чувствовал отчаяние, жаждал любви, которую я когда-то получал. Тогда я начал все больше и больше вглядываться в себя. Наконец, слабый голос из глубины моего сердца стал говорить мне: "Разве Свами – только тело? Разве Он не внутри тебя и везде, изливая свою любовь и милосердие?" Поэтому в результате длительного и очень болезненного процесса я начал устанавливать контакт и вступать в диалог с внутренним Бабой.

   Таким путем я стал руководствоваться в моих поступках. Но в этом заключается и опасность: голос моих собственных желаний мог бы звучать как голос внутреннего Бабы. Поэтому я стараюсь удостовериться в том, что меня не направляют против наставлений Свами, которые Он дал нам словесно.

   Я так рассматриваю эту ситуацию. Мать кормит грудью своего младенца, но потом переводит его на более твердую пищу. Баба делает с нами то же самое. Он лелеет и балует нас, удерживая нас подле себя, но учит нас, что мы должны выходить за привычные рамки и видеть Бога везде. Хотя переход от молока к твердой пище бывает поначалу болезненным.

   Первое время, когда я вернулся в Америку после жизни со Свами, я все еще находился в положении ребенка. Я ощущал разлуку с Ним настолько сильно, что мне трудно было заснуть по ночам. Но когда я возвратился в Нью-Йорк во второй раз после другого периода пребывания с Бабой, дела обстояли не так уж плохо, поскольку я ощущал Его присутствие в большей степени. Когда я вернулся домой в третий раз после того, как Свами почти полностью не замечал меня в Индии, я обнаружил, что не чувствую отсутствия Его физической формы. Я ощущал Его присутствие рядом со мной в Нью-Йорке, Он руководил каждым моим поступком и наблюдал. И, казалось, все устроилось для меня наилучшим образом.

   Мой контакт с Саи Бабой дал мне твердую основу веры в Бога и убедил меня в том, что когда-нибудь, как-нибудь добро во мне и добро в мире победят зло. Куда бы я теперь ни шел, у меня было ощущение Его личного присутствия, защищающего меня, направляющего меня, наблюдающего за мной. Он дает мне знак, личный знак, который дает мне знать, что Он всегда здесь.

   Да, я верю, что Он – воплощение, которое я искал. Я бы сказал, что Он – Кришна полностью, но это, конечно, знание сердца. Я молю, чтобы по Его милости я мог всегда ощущать Его во мне, где бы я ни был".

   Молодой американец, который вывел собственную формулу, чтобы справиться с лечением Свами "холодным приемом", носил имя Джонима и был руководителем "LITE STORM". Это была красочная труппа, состоящая из четырех певцов (две молодые супружеские пары), которые играли и пели для Свами обычно песни собственного сочинения.

   Это был их третий визит к Саи Бабе, когда я увидел их. Во время прежнего визита они выучили много индийских бхаджанов, и музыка, которую они теперь сочиняли, была наполнена любовью к Богу. Эта музыка, подобно их музыке до знакомства с Саи, была современной, бурной, пылкой и довольно тревожной для некоторых старых последователей-индусов. Но она была крайне благочестивой и, по-видимому, нравилась Бабе. Действительно, Он часто сидел на сцене с ними, когда они выступали.

   Одним из их многочисленных приятных воспоминаний была ночь со Свами на сцене вместе с ними, когда Он сказал: "Новая песня. Спойте новую песню". Джонима рассказал историю: "Все мы ждали с нетерпением, когда придет вдохновение. Потом мы взяли аккорд, и музыка, и слова новой песни полились из нас. Это было прекрасно, а когда Свамиджи начал петь вместе с нами, мы почувствовали истинное блаженство. Многие люди удивлялись впоследствии, что Свами присоединился к этому новому произведению, когда оно изливалось из нас, но в то время мы чувствовали, что это было совершенно естественно. В конце концов, Он был истинным творцом, а мы были лишь его источником. Мы назвали песню "Ты – в моем сердце".

   У Джонимы и его жены Суи-Сан была маленькая дочка. Никто из них не хотел детей, но Свами сказал им, что их долг иметь одного ребенка. Ребенок родился в доме вблизи "Бриндавана" в 1973 г. сразу же после Летнего курса, а две недели спустя, когда давали имя, Свами назвал ее "Саи Сангит", что, как сообщил мне Джонима, означает что-то вроде "Форма музыки Саи".

   Увидев однажды Суи-Сан, нянчившую ребенка, я спросил ее: "Вы рады теперь тому, что она у вас есть?"

   "Для Него – да. Но я в действительности не чувствую, что она – моя. Я чувствую себя приходящей няней для Бога".

   Правда, это – то, что делают все родители, и было бы прекрасно, если бы они всегда могли понимать это и помнить об этом.

   Джонима сказал, что у него было одинокое детство без друзей, кроме Иисуса, которого он считал своим братом и другом детства. Много лет спустя, когда он впервые увидел фотографию Саи Бабы (в доме Ричарда Бока в Голливуде), ему показалось, что его друг Иисус стал Саи Бабой.

   Во время их визитов в Индию певцы "LITE STORM" месяцами грелись в лучах нежной заботы и внимания Свами. Но неизбежно, как это стучалось со всеми, пришло время, когда пребывание в детском саду закончилось. Действительно, большую часть времени, когда я был знаком с "LITE STORM" в ашраме в 1974 г., холодный прием и суровый взгляд Свами были налицо. Что трое других чувствовали по этому поводу, я не знаю, но Джонима сказал:

   "За хмурым видом Свами стоит Любовь, как за всем, что он делает. Даже если он хмурится или не обращает на меня внимания – а это еще хуже – я продолжаю улыбаться ему".

   Все эти молодые люди и другие, которых я встречал возле Саи Бабы, служили для меня признаком духовного подъема среди более молодого поколения на Западе. Духовное взаимопонимание, которое я обнаружил, снова подтверждало древнюю истину, что мудрость души не зависит от хронологического возраста тела.

   Эту абсолютную истину символизирует в священных книгах Индии образ Дакшинамурти – молодого человека, сидящего под баньяновым деревом, а перед ним – полукруг старых мудрецов. Он – Учитель, они – ученики. Та же истина проиллюстрирована другими примерами в йогической литературе и оккультной практике. Например, наивысшим в ряду Гуру Парамахамса Йогананды является Бабаджи, который выглядит юношей приблизительно шестнадцати лет. Кроме того, в иерархии Мастеров и Адептов Великого Белого Братства один над всеми, называемый "Царем Вселенной", имеет вид очень молодого человека.

   Описывая д-ру Анни Безант свое первое впечатление от этого возвеличенного Единственного, Дж.Кришнамурти, которому самому было тогда лишь четырнадцать лет, сказал: "Меня взяли посмотреть на Царя, и это было такое впечатляющее зрелище, так как Он – мальчик ненамного старше меня, и самый красивый, какого я когда-либо видел, весь сияющий и прекрасный, и когда Он улыбается, это похоже на солнечный свет." (Магу Lutyeos, Krishnamurti, The Years of Awakening, глава 4, John Murray, London, 1975.)

   Обходя полукруг, давая свой утренний даршан, Свами остановился перед женщиной и ее маленьким сыном, которые сидели в переднем ряду. Малыш был калекой, неспособным ходить или даже стоять самостоятельно.

   Мы увидели, как Свами помахал рукой, показывая, что оба должны пойти в мандир. Мать встала. Свами взял мальчика обеими руками и поднял его на ноги. Вместо того, чтобы упасть, когда Баба опустил его (как мы ожидали), мальчик остался стоять, хотя и в согнутом положении.

   "Иди!" – приказал Свами, сильно хлопнув его по спине. Мальчик выпрямился и пошел к веранде. Шум, подобный порыву ветра, прошел по толпе. Затем в молчании, которое последовало, все наблюдали за тем, как маленький калека шел без помощи и поднимался по лестнице на веранду. Свами последовал за ним и ввел мать и ребенка в комнату для бесед.

   Толпа расходилась, гудя разговорами о чуде. Я нашел несколько человек, которые были знакомы с семьей мальчика, и врача, который знал о его состоянии. Выяснив все, что я мог у этих людей, я покинул группу, где мне задавали вопросы и делали замечания.

   Когда я вышел из помещения на солнечный свет, я увидел группу людей, выходящих из мандира. Впереди шел мальчик-калека, шел один, его лицо сияло от удовольствия. Позади шла мать с несколькими друзьями и доброжелателями. Я присоединился к этой группе как раз перед тем, как они достигли своих комнат. В бодром настроении мальчик пробежал последние ярды, поднялся по ступеням и вошел внутрь, чтобы увидеть своего отца.

   Меня пригласили внутрь, я смог поговорить с отцом, матерью и некоторыми из друзей. Семья, как я установил, была родом из Ассама на крайнем северо-востоке. В возрасте шести лет мальчик заболел ветряной оспой. За этим, сказал отец, последовало состояние, которое врачи называют мышечной дистрофией. Состояние постоянно ухудшалось, и на протяжении последнего года его сын был не способен ходить или стоять без помощи. Теперь мальчику было двенадцать лет; по мнению врачей, ему стало бы даже хуже и он умер бы через несколько лет.

   Такова была печальная перспектива, когда Баба хлопнул его по спине и сказал "Иди!" Мать не могла рассказать мне многого о том, что произошло в комнате для бесед; она была слишком взволнована в присутствии Бога. Она знала, что Свами сказал: "Не беспокойтесь. Он – на моем попечении, все будет в порядке". Специальное лекарство и вибхути были материализованы на месте для мальчика.

   Несколько недель спустя я увидел парня с его матерью, ожидающих даршана Свами в саду "Бриндавана". Радость, которая преобразила его лицо, все еще освещала его, и я знал, что он приобрел духовные ценности наряду со способностью передвигаться на своих двух ногах.

   Из тысяч больных, которые сидят в надежде в кругу перед мандиром или на трехполосной подъездной аллее к "Бриндавану", излечиваются немногие, многие же не излечиваются. "Почему Баба не излечивает каждого и оставляет всех страдать?" – спрашивают некоторые. Несомненно, подобно Иисусу, он имеет достаточно сострадания, чтобы сделать это. Но вопрос исцеления тела человека связан со значительными проблемами и многосторонней тайной.

   Прежде всего, существует философский вопрос свободы воли. Человеку как личности дается некоторая свобода воли и, конечно, ответственность, сопровождающая ее.

   "Я хочу быть свободным", – сказал родовой Дух человечества, когда Бог держал его на сверкающей веревке. "Тогда ты будешь страдать", – сказал Высший Глас. "Я должен бороться со смертью, чтобы завоевать жизнь", – ответил только что сотворенный. После этого Бог развязал на груди сверкающую веревку, и Дух человека освободился, чтобы ринуться в мир, совершать свои ошибки, страдать вследствие этого и набирать силу, мудрость и рост из своего страдания.

   Невежество и ошибки человека приносят болезни и страдания. Если бы Бог мановением руки устранил все болезни и страдания, они вернулись бы по тем же человеческим путям невежества и ошибок. Вот почему Иисус сказал по меньшей мере одному из тех, кого он исцелил: "Иди своим путем и больше не греши", что означало, что только удерживаясь от совершения своих прежних ошибок, он смог бы остаться невредимым.

   Чтобы Бог сам устранил все грехи и болезни – невежество и ошибки, – Ему пришлось бы отнять свободную волю, которую Он дал, и превратить человека в марионетку, управляемую с помощью Божественных нитей. И человек не смог бы, таким образом, научиться тому, чему он должен научиться, и развиваться по намеченному пути.

   В Божественном исцелении, как показали Иисус и Саи Баба, жизненно важное значение имеют, по-видимому, состояние и отношение пациента. Это вопрос доверия и веры. Иисус, например, сказал: "Если ты веришь, все возможно", и указал, что для свершения великих чудес достаточно веры даже размером с зернышко горчичного семени.

   Что же такое вера в Божественную силу? Некоторые люди, которые заявляют, что имеют ее и, как кажется на первый взгляд, действительно имеют такую веру, очевидно, не имеют ее, так как не приходит никакого исцеления в ответ на их пылкую веру и горячие молитвы. С другой стороны, есть люди, которые чудесным образом излечиваются несмотря на то, что вера кажется слабой или несуществующей.

   Поэтому вера и доверие – это, очевидно, нечто такое, что находится в глубине души. Эти понятия являются результатом не рационального мышления, а внутреннего опыта или, возможно, медленно наращиваемого знания, которое относится к подсознанию. Горчичное зернышко веры может быть там, причем рациональный ум не знает об этом.

   Той, которая заявляла, что "неизменно теряла свою веру" и была исцелена несмотря на это, была молодая женщина-антрополог из Америки. Она провела три с половиной года в Индии, в основном с Бабой, в поисках Правды о жизни. На протяжении длительного периода, в течение которого она страдала подобно Иову, она верила, училась некоторым важным урокам на духовном пути и назвала себя "Ом". Живя в пещере поблизости от Путтапарти, когда я узнал ее, Ом написала исповедь о личном страдании и о чудесном исцелении, которое Баба дал ей. Вот отрывки из него:

   "У меня началась амебная дизентерия. Баба сказал другим иностранцам, что я умерла, и в течение какого-то времени я определенно не ощущала своего тела. Когда я вновь стала ощущать свое тело, изменилась моя психическая структура. Раньше я боролась за то, чтобы жить хорошо, но теперь мне было все равно, живу ли я или умерла. Я выздоровела".

   В следующих отрывках, где она пишет, что Баба приказывал ей сделать то или это, подразумевается, что она получала эти задания телепатическим путем.

   "Баба сказал мне: "Никаких врачей; я буду твоим врачом". Пару недель спустя я сломала ногу и была водворена в свою комнату на долгие часы мучения и паники, так как антрополог во мне знал о тяжелом положении при смещенных костях. Постепенно мной завладела мысль, что я останусь калекой на всю жизнь. Боль была все еще невыносимой, и я заплакала перед портретом Бабы, моля о помощи.

   Он ответил немедленно: "Превозмоги физически, ходи прихрамывая, как актер в кино, которого пристрелили". Все мое тело испытывало крайнее напряжение, борясь с болью. Но я делала это; я ходила, хромая; полностью поддалась боли. Потом боль исчезла. В течение десяти дней перелом оставался, но без боли. Когда Баба спокойно лечил ногу бхаджаном, я чувствовала сожаление, так как с выздоровлением тела возвращалось ограниченное сознание.

   Потом начался гепатит, сопровождающийся почти умопомешательством. Я поняла, что должна сдаться, но моя душа дрогнула. Баба снова дал указания и через две недели вылечил меня. Потом была малярия. Не будучи в состоянии удержать даже воду, я провела тринадцать дней без пищи и воды. Это было для меня самым значительным чудом Бабы. Он поддерживал во мне жизнь с помощью звука "Ом". Несколько раз в день на протяжении этих тринадцати дней меня погружали в этот звук. Затем пришло еще одно внезапное исцеление.

   Последовало много менее тяжелых болезней, которые проходили так же быстро. Потом я получила перелом черепа в автокатастрофе. Полиция прибыла и вызвала карету скорой помощи. Мой мозг взывал к Бабе о помощи. Он заверил, что вылечит меня, но не сказал когда".

   Отказавшись отправиться в больницу, Ом после получасового спора была посажена на автобус, шедший к месту ее назначения. Это была очень длительная поездка.

   "Баба приказал мне сосредоточиться угасающим сознанием на точке боли. Пока я была прямо в центре, я могла переносить боль, но наименьшее отклонение внимания вызывало невыносимо сильную боль. Как бы то ни было, после многих, многих часов, проведенных в автобусе, и приложения всех усилий следовать указаниям Бабы снова пришло мгновенное исцеление. Это, конечно, вызвало большую реакцию пассажиров и водителя автобуса".

   Как-то потом вибхути Бабы вылечил ее от язвы желудка, и: "С тех пор, – пишет она, – моей садханой было прислушиваться к звуку "Ом", звучащему внутри, и не болеть. На протяжении длинного ряда болезней я постоянно утрачивала веру и все отрицала. Баба дал мне задание "сдаться, быть готовой к постоянной боли, или выздороветь, или остаться инвалидом, как захочет Бог. Но не делать никаких выводов, тем самым нейтрализуя всякое давление".

   Но, фактически, у нее была вера, как определил Саи Баба: "Вера – это состояние человека за пределами как уверенности, так и сомнения, незатронутое чередованием противоположностей: это – точка равновесия, в которой прекращаются все страдания".

   Она заключает такими словами: "Любовь Саи Бабы беспредельна, безгранична, безусловна. В ответ он просит одной искренности. Если нам нужна помощь, все, что мы должны сделать, это – попросить, и часто даже этого не надо". Что же такое это отношение, если не "вера"?

   В ответ на вопрос одного нью-йоркца Баба однажды сказал: "Вы думаете, что я позволил бы вам страдать, если бы на то не было причины? Откройте ваше сердце для страдания, как сейчас для наслаждения, так как это мое желание, направленное вам на пользу. Примите это как вызов. Не отворачивайтесь от страдания. Впустите его и найдите силы, чтобы перенести его и воспользоваться им".

   Тогда возникает щекотливый вопрос о карме. Некоторые восточные религиозные фанатики считают ее всемогущим Законом, несущим неминуемое возмездие за неправедные поступки в прежних жизнях. Большинство религиозных фанатиков на Западе вообще не верят в нее.

   В наших характерах имеются глубоко лежащие наклонности, некоторые из которых являются частью того, что заложено в нас при рождении. Философия Веданты учит, что эти наклонности являются результатом наших поступков и образа жизни в прежних воплощениях. Даже если оказывается, что некоторые из них унаследованы от родителей, они все же являются кармическими в том смысле, что родители были выбраны специально для передачи этих наклонностей, присущих карме человека, собирающегося родиться.

   Кармические наклонности к неправильным поступкам можно устранить только двумя способами. Один – посредством боли и страдания – учит, что урок должен быть выучен и что только тогда, когда этот урок будет выучен полностью, характер человека изменится и его плохая карма будет разрушена. Второй – посредством полного и абсолютного подчинения Богу, который приносит спасение. Подчинение Богу означает выявление своего собственного истинного "Я" и обеспечивает коренное изменение характеpa, которое уничтожает все злые наклонности. Или, если выразить в терминах христианства, грех и наклонность к греху искупаются.

   Хотя существуют кармические наклонности к неверным поступкам и неправильному образу жизни, мало пользы лечить физическую болезнь, которая в сущности является лишь признаком внутренней "болезни" или дисгармонии. По собственным таинственным соображениям Баба действительно вылечил мужа женщины из Дели, которую Арнольд Шульман (Arnold Schulman, Baba, Viking Press Inc., U.S.A.; Macmillan London) называет Аша. Ее муж умирал от неоперабельного рака ушей и горла. Аша приехала в Путтапарти, чтобы умолить Бабу вылечить его. Она прошла через весьма суровое испытание при этом, и Баба, в конце концов, вылечил мужа, который вернулся к работе в своей конторе. Но спустя восемнадцать месяцев он был госпитализирован с раком легких, от которого скончался в течение трех месяцев.

   Но в общем, если болезнь предопределена кармой, а внутреннее изменение, необходимое, чтобы устранить все, что осталось от этой кармы, невозможно произвести, Баба не лечит такую болезнь. Тот факт, что он поступил так в этом случае и принес временное облегчение, просто доказывает мягкосердечие Божественной Матери.

   Саи Баба мало говорит о кармической природе болезни, возможно, потому, что этому в прошлом придавалось слишком большое значение среди индусов и буддистов. Тем не менее, он иногда все же указывает на значение этого фактора.

   Д-р К.К.Пани, индийский врач, работавший в Вашингтоне (округ Колумбия, США), был последователем покойного Ширди Саи Бабы в течение четверти века, когда в 1969 г. он услыхал о его воплощении как Сатья Саи Бабы. Тогда он стал умолять обе формы Саи облегчить увечащий артрит его жены.

   Увидя Сатья Саи Бабу во сне, он подумал, что это был лишь "психологический сон", и стал молить: "Если это действительно ты, Баба, приди снова". Баба пришел в другом сне той же ночью, и Пани поверил.

   В тот же год он посетил Прашанти Нилаям, и Баба сказал: "Когда я первый раз пришел к тебе во сне, ты не поверил этому, мне пришлось прийти во второй раз".

   Во время их пребывания в Индии Свами принес огромную радость как д-ру Пани, так и его увечной жене и возродил их веру. В отношении жены, которая сама была доктором медицины, Свами сказал Пани: "Она должна перенести больше кармы, но она выздоровеет и сможет действовать". По милости Саи супруги приобрели внутреннюю силу, чтобы перенести страдания и горе.

   Молодой Субрата Дас, сын Банамали Даса, генерального защитника Западного Бенгала, был сражен суставным ревматизмом, когда изучал право в Кембриджском университете в Лондоне. Это было в 1962 г., и в последующие годы его лечили врачи как в Англии, так и в Индии в основном кортизоном и инъекциями золота. Но он продолжал с трудом ходить на костылях, и медики выразили единодушное мнение, что его болезнь неизлечима.

   В 1973 г. его привезли к Саи Бабе в Прашанти Нилаям. На первой беседе Баба излил на него столько Божественной материнской любви, что Субрата разразился слезами. Не чувствуя никакой боли, он вышел из комнаты для бесед без своих костылей, и толпа, ожидавшая снаружи, разразилась криками радости.

   Когда Субрата вернулся домой в Калькутту, его вера ушла, сомнения заполнили душу, его состояние ухудшилось.

   "Я – Фома неверующий", – обвинил он себя уныло. Шел 1974г., когда мы разговаривали через год после драматического исцеления.

   "Итак, вы в действительности не излечились," – сказал я.

   "Нет, но мне стало значительно лучше. Врачи говорят, что я должен был умереть от того количества кортизона, которое я принял, так что Свами заботится обо мне. Но самое большое чудо – это перемены в сердце и душе. Благодарю Бога, что у меня была эта болезнь, которая привела меня к Саи Бабе!"

   Была ли то карма или ужасное испытание веры, как в случае Иова, что обрушилось на г-жу Иру Рамакришну из Телличерри (штат Керала) в апреле 1970 г.? Сначала вся ее вера была основана на целом ряде чудес Саи, которые произошли с близкими членами ее семьи, и она испытывала чувство глубокого удовлетворения, радости и безопасности при виде Господа Бога. Потом разразился удар.

   Было ранее утро, она ехала в машине, чтобы повидать Саи Бабу. С ней были ее сын, дочь и невестка. За городом на пустынном отрезке дороги произошла авария. В своем письменном сообщении она не говорит, что стало причиной аварии, но просто указывает, что, когда она пришла в сознание, все, попавшие в аварию, были без сознания и либо мертвы, либо сильно ранены. Дорога была безлюдной, нигде ни души.

   "Я была похожа на сумасшедшую. Я кричала и кричала. Потом успокоилась и начала призывать Бабу на помощь. Менее, чем через пять минут появилась процессия из автобуса, двух полицейских фургонов и трех машин, как будто Бог послал их".

   Когда тела были извлечены из разбитой машины, обнаружили, что ее сын мертв, а дочь и невестка получили жуткие травмы и были на грани смерти. В транспортных средствах, которые прибыли туда, было вполне достаточно места, чтобы с удобствами перевезти всех в больницу в Бангалоре.

   Г-жа Рамакришна и ее дочь провели несколько месяцев в больнице. У невестки, которая была замужем лишь семь месяцев, был перелом позвоночника, который парализовал все тело. У водителя машины были множественные переломы.

   Подобно друзьям Иова, которые говорили, чтобы он, доведенный до крайней степени страданий, проклял Бога, многие из друзей г-жи Рамакришны советовали ей перестать поклоняться Бабе, особенно потому, что эта ужасная трагедия произошла в то время, как она ехала повидать его.

   Но, пробыв три месяца в больнице, женщины завершили прерванное путешествие в Уайтфилд, на этот раз – в карете скорой помощи в сопровождении сестер из больницы; гипс с ноги дочери был снят, а невестка была все еще парализована. Баба поднялся в карету скорой помощи и излил на них свою любовь и благословения. Он сказал, что теперь все будет хорошо и что через несколько лет невестка снова сможет ходить. (Когда г-жа Рамакришна рассказывала мне об этом спустя приблизительно четыре года, ее невестка начала понемногу передвигаться.

   После аварии образ жизни г-жи Рамакришны изменился. Она стала даже более преданной Бабе, часто посещая Прашанти Нилаям. Она довольствовалась спокойной жизнью, погруженная в свое хобби – садоводство – и ощущая Присутствие Бога во всей своей деятельности. Когда с ней или ее семьей случалось несчастье (как это неизбежно бывает в жизни человека), к ней всегда приходила Божественная помощь. Иногда Баба являлся ей в снах, давая ей советы и поддержку. Часто помощь, которую она получала, имела налет сверхестественного.

   Удар кармы может быть и часто бывает испытанием веры. Подобно Иову, г-жа Рамакришна выдержала это испытание и тем самым очистилась. Хотя, к сожалению, она потеряла своего сына, она приобрела нечто очень ценное – большее осознание любви Бога и Его присутствия в ее жизни.

   Однажды во время беседы с Саи, когда присутствовали только Айрис, я и д-р Гокак, я прямо спросил Свами, почему он исцеляет некоторых людей, а других не исцеляет, надеясь, что он, возможно, даст ключ к тайне. Его ответ был мудрым и нелегким для понимания. После того я обговорил его с д-ром Гокаком, и, насколько я понимаю это в данный момент, вот пересказ того, что Баба пытался передать мне.

   Солнце светит всем; его могут закрыть от вас тучи или стены, либо какое-нибудь другое препятствие, но, тем не менее, оно светит. Так же и Божественная Любовь светит всем, хотя многие прячутся за тучами и стенами своего умственного состояния и не позволяют себе получить ее.

   Эта Божественная Любовь, проходящая через Саи Аватаров, является положительной силой; фактически, это – великая положительная сила вселенной. Если она способна достичь отрицательного полюса больного, происходит воссоединение, создается цельность, и наступает исцеление. Если, с другой стороны, положительную силу блокируют стены эго, какие-то эмоциональные или умственные препятствия, нет ни воссоединения, ни исцеления. Если заболевание – преходяще, Природа сама вылечит его своим собственным способом и в свое время; но если оно – хроническое, кармическое, постоянное, только доступность для этой положительной силы Божественной Любви может устранить его. Та Любовь, полученная полностью, сожжет затяжную карму и кармические наклонности.

   Тогда нам надлежит, ибо все мы больны чем-нибудь, поискать внутри себя те стены состояния, которые изолируют нас от лучей Божественной Любви. Так же, как негатив воспринимает свет без сопротивления, мы должны открыть себя потоку Божественного Света. Для последователей Саи Баба является великой Священной линзой, через которую светят Свет и Любовь. Другие ищущие нашли другие "линзы"; каждый – в соответствии со своими потребностями и темпераментом. В конечном же счете каждый обнаружит, что его собственное истинное, атмическое, бессмертное "Я" является линзой для исцеляющей Любви, для маленького "я" – смертной души и тела. Ибо в этой куколке, называемой человеком, мы – "вдвоем" отрицательное, временное, низшее эго, большей частью дисгармоничное и чувствующее себя неуютно, и положительное вечное "Я". Это именно тот урок, которому Баба придавал особое значение.

   Однажды вечером, когда я проходил по краю большого зрительного зала в Прашанти Нилаям, я услыхал голос Свами, окликающий меня по имени. Быстро повернувшись, я встретил его, выходящего из двери. Люди, шедшие с ним, отстали, когда он подошел и заговорил со мной. Он спросил меня, что я думаю о новом Прашанти Нилаяме, и рассказал мне, как он был занят проблемами строительства, а это было почти то же, как если бы он объяснил, почему не обращал на нас внимания в последние дни.

   "Да, я видел, что Свами занят, – согласился я. – Слишком занят!"

   Его испытующий взгляд сразу же стал добрым, когда он проник в мои мысли и чувства.

   "Нет, не слишком занят, – сказал он, приблизившись. – Вскоре лишь малая часть из нас уйдет в горы. Тогда у меня будет время ответить на все твои вопросы. Но не говори об этом никому".

   Несколько дней спустя меня позвали в комнату для бесед и сказали, что мы (Айрис и я) должны быть готовы следующим утром на рассвете уехать с ним в Уайтфилд. Моя жена поедет в машине вместе с другими женщинами; я должен был ехать со Свами. Мое сердце подпрыгнуло от радости.

   Тайный отъезд ранним утром был, как я догадался, назначен во избежание больших толп. И несмотря на наше волнение мы держали наши рты плотно закрытыми, пока наши друзья засыпали нас многозначительными вопросами. Казалось, воздух был заряжен ожиданием, что должно случиться нечто.

   На следующее утро, как только начало светать, я пошел к месту встречи перед мандиром и был поражен, обнаружив большую толпу, уже собравшуюся вокруг и на дороге к воротам.

   На переднем сиденье ожидающей машины вместе с шофером Свами сидели Шри Накул Сен, бывший губернатор Гоа, и его сын. Человек, который был, по-видимому, церемониймейстером, проводил меня на заднее сиденье, и я узнал, что буду сидеть с самим Господом... Неужели добрые старые дни действительно возвратились? Это было похоже на счастливый сон.

   Вскоре Баба сидел рядом со мной, и мы ехали через ряды жаждущих глаз, просящих рук и лиц, которые, казалось, умоляли о его быстрейшем возвращении.

   Во время поездки, как и прежде, Баба разговаривал, смеялся, пел и вовлекал нас в любые бхаджаны, которые мы знали. Когда я почти распрощался с надеждой позавтракать, мы завернули в рощу молодых эвкалиптов и остановились на поляне, известной как любимое место Бабы для пикника. Машина с женщинами подъехала вслед за нами, и вскоре мы все наслаждались индийским завтраком. Свами ел, как обычно, мало, но его присутствие сделало еду пищей богов.

   Мы возвратились в наши квартиры в "Бриндаване" в полдень, но здесь ничто не говорило о предстоящем путешествии в горы. Поэтому я был удивлен.

   Я уже лег в тот вечер, и Айрис собиралась лечь спать, когда прибыл один из студентов с посланием от Свами. Оно гласило, что мы должны быть готовы уехать на рассвете следующего дня и должны взять с собой теплую одежду. Мы собирались в горы.

   Отъезд был не столь ранним, как планировалось, так как нам пришлось забрать нашу теплую одежду из Бангалора. Более того, группа была не такой маленькой, как я надеялся. Свами брал с собой почти дюжину студентов из своего колледжа в "Бриндаване", а также нас, семью Риорданов и несколько других людей.

   Нашим пунктом назначения, как мы узнали, был Утакамунд, король горных станций в Нилгири, расположенный вблизи их высочайшей вершины Дадабетта (2634 м). Маршрут пролегал через Заповедник, и Свами намеревался провести ночь там в одной из лесных хижин. Мое счастливое предчувствие, что это сафари могло бы принести нам что-то, подобное празднику чудес в Хорсли-Хиллс (Howard Murphet, Sai Baba: Man of Miracles Macmillan Delhi, 1972.), упрочилось; именно в этом самом заповеднике он сотворил аналогичные лилы, пока мы были вдали от Индии.

   Г-н Н.Кастури был очевидцем и написал об этом в журнале ашрама "Санатана Саратхи" в апреле 1973 г. Суть истории такова: в день Шиваратри в тот год Баба покинул толпы, которые собрались в "Бриндаване", надеясь увидеть обычное чудо извлечения лингама изо рта Свами. Он провел небольшую группу последователей к заповеднику в Нилгири. Кроме тех, кто ехал в машине Свами, были еще два фургона с другими преданными и автобус со студентами его колледжа. В этой группе было несколько человек с Запада, включая г-на Джона Хислопа и мисс Джерри Брект из Калифорнии.

   В джунглях вблизи ручья, который служит границей между штатами Карнатака и Тамил Наду, отряд остановился и нашел небольшой участок песка. Здесь они сели полукругом лицом к Свами. Несколько служащих заповедника, охотников, махаутов и лесных соплеменников присоединились к толпе. Неподалеку было стадо диких слонов.

   Некоторое время пели бхаджаны. Потом – так же, как, я помню, он делал в Хорсли Хиллс, – Баба разровнял песок перед собой и нарисовал рисунок указательным пальцем. Потом он насыпал немного песку на рисунок, засунул руку в кучу и извлек изумительный полупрозрачный лингам. Держа его, чтобы видели все, он сказал: "Из Кайласа! Поклонение лингаму как раз заканчивается в том районе. Смотрите, сандаловый клей все еще влажный, и кумкумовая точка все еще на лингаме". И они действительно были там.

   Следуя той же процедуре, Баба извлек из того же места на песке небольшой серебряный лингам, потом – серебряный сосуд, наполненный благоуханной амритой (нектаром богов). Пока толпа снова пела бхаджаны, Свами обошел круг, выливая полную ложку нектара на язык каждого из присутствующих. "Когда он сел, – писал Кастури, – мы заметили, что сосуд был полон, как и раньше".

   После этого Свами нарисовал на песке другой рисунок, насыпал кучу песка на него и извлек из этой кучи серебряное изображение Ширди Саи, своего прежнего Воплощения. Он передал его г-ну Кагалу, главному инспектору полиции штата Карнатака, для его домашнего алтаря.

   По завершении песчаной лилы Баба привел свою группу в бунгало в Бандипуру, где бхаджаны продолжались до полуночи. Это было в том же самом бунгало, где наша компания останавливалась на ночь по пути к Утакамунду. Управляющий и персонал приюта оказали Свами восхитительный и почтительный прием.

   На следующий день мы все поехали на прогулку в лес в колясках, приспособленных для условий джунглей. Служащий заповедника, который сопровождал нас, подтвердил, что тигры, гепарды, дикие слоны и олени разных видов бродят по заповеднику. Мы заметили стадо диких слонов и нескольких пятнистых оленей. Надо быть очень удачливым, чтобы увидеть больших кошек днем.

   За завтраком на следующий день все еще в лесном приюте Свами прочел короткую лекцию одному из своих последователей. Этот человек принес бензин для одного из транспортных средств в колонне, отправившейся в сафари, и отказался от вознаграждения, предложенного исполняющим обязанности кассира Свами. Возможно, он думал, что совершает благородный и великодушный поступок таким образом. Если дело обстояло так, Баба вскоре разочаровал его. Насколько мне помнится, это – важный урок, который Свами дал в то утро.

   "Когда Свами предлагает вам деньги, вы должны взять их, так как то, что принадлежит отцу, принадлежит и его сыну. Отказ указывает на эгоизм и гордыню. Все богатства, как временные, так и духовные, принадлежат Отцу. Богатство человека подобно резервуару, который будет опорожнен. Богатство Отца подобно колодцу, питаемому вечным источником. Сколько бы из него ни брали, колодец остается полным".

   Смиренно, но с недоумением последователь спросил: "Но если я хочу дать что-то, разве Свами никогда не примет это?"

   "Да, если это дается без эгоизма и с чистой любовью, Свами тогда примет и вернет дар сторицей дающему каким-нибудь способом. Давать с истинной любовью в вашем сердце – это давать Богу. Но ваш дар был завернут в эгоизм и самомнение. Такое эгоистическое давание действительно подобно эгоистическому взиманию".

   Лекция была прочитана с любовью, звучащей в голосе Бабы, но даже при этом последователь выглядел очень подавленным, когда Свами ушел. За столом с нами находился полковник С.П.Джогарао (в отставке) из инженерной службы индийской армии. Он был хорошим товарищем и сейчас проявил добросердечность, заметив повергнутому последователю: "Та лекция предназначалась для всех нас. И это действительно так".

   Мы проезжали аккуратные чайные плантации, окружавшие "высокомерный Ути", как называли его в дни британского правления. Европейцы впервые стали селиться здесь на холмах еще в 1821 г., а век спустя он стал летней резиденцией губернатора и правительственных чиновников Мадрасского округа.

   За городом мы поднялись на холм посмотреть на великолепную панораму склонов и долин, размеченных зелеными геометрическими рисунками обширных чайных плантаций. В укромном уголке мы остановились перед двухэтажным домом, который был похож на небольшой замок. Известный под названием "Уолтхемстоу", он был построен для губернатора в качестве летней резиденции сто лет назад.

   Но я уверен, что никогда такая толпа не ждала прибытия губернатора, которая сейчас ожидала в саду, чтобы приветствовать Саи Бабу. Мое сердце упало при этом зрелище. В Хорсли Хиллс, подумал я, он был нашим по меньшей мере в течение нескольких дней, пока люди, подобно своре гончих, не выследили его тайное убежище. Но сейчас, по-видимому, весь Ути узнал о его предполагаемом прибытии, и большая часть Ути была, должно быть, здесь.

   "Уолтхемстоу" опустел на какое-то время, так как человек, которому он принадлежал вместе с акрами чайных плантаций, жил в другом месте. Это было его счастье (во многих отношениях, как показало дальнейшее), что преданные Саи из Ути попросили разрешения использовать этот дом для Бабы и его отряда.

   В огромном бальном зале Свами сделал несколько шагов в старомодном вальсе, заметив: "английский танец". Казалось, он видел танцоров давних лет, сфотографированных в акаше. Некоторое время он расхаживал по комнате, делая характерный жест вверх раскрытой рукой, которым он пользуется, возбуждая психическую атмосферу.

   Но какие бы земные колебания ни оставались еще в старой бальной зале, они были вскоре стерты, когда Свами превратил их в бхаджан и молитвенный зал. По утрам и вечерам он обычно открывал двери в сад, и толпа вливалась потоком, заполняя зал и выплескиваясь в смежные комнаты и коридоры. Тогда панельные стены и высокий потолок отражали радостную музыку, славящую имя Бога, бхаджанов, руководимых либо самим Бабой, либо его восторженными студентами из колледжа в течение часа или более.

   Несмотря на просьбы толпы, Айрис и я все же имели, как нам и обещали, ряд счастливых бесед со Свами – личных, иногда – в нашей комнате, общих – в его гостиной, где он отвечал на многочисленные вопросы о духовных делах. Каждый день я надеялся, что он возьмет нас в поездку и даст нам радость еще одной "чудесной прогулки".

   Мы действительно вышли с ним однажды, не для сотворения лил, а для чего-то, почти столь же поразительного и запоминающегося. Недалеко от Ути расположены красивые Веллингтонские казармы, построенные англичанами из теплого коричневого камня в изумрудно-зеленом обрамлении. Могло ли такое место, как армейские бараки, хотя и привлекательные, представлять какой-либо интерес для Саи Бабы?

   Однажды я увидел генерал-майора в великолепной форме с несколькими старшими офицерами, в передней "Уолтхемсту", – ожидающих с надеждой получить аудиенцию у Саи Баба. Этот человек выглядел вполне человечным для генерала, так что я рискнул вступить в беседу с ним.

   "Счастлив, что оказался здесь в это время, – сказал он мне. – Вообще то я располагаюсь на Тибетской границе, но прибыл сюда на совещание. Штаб-квартира моего полка находится в Веллингтонских казармах". Он улыбнулся, сверкнув зубами, выделяющимися на его темном красивом лице. "Прежде я получал даршан Свами; теперь я надеюсь на интервью". Я оставался, пока не вошел Свами и не пригласил военного во внутреннюю комнату.

   Следствием этого было то, что на следующий день мы ехали по горным дорогам в направлении Веллингтонских казарм. Где-то за нами ехал Свами вместе с генерал-майором в его служебном автомобиле. Он согласился приветствовать парад солдат в казарме.

   Как старый солдат английской армии, я чувствовал, что было в этой идее что-то нелепое. Индийская армия похожа на английскую армию (которая обучала ее столь долгое время) обмундированием, знаками различия, системой поддержки дисциплины, методами подготовки и другим. Но были и различия.

   Когда мы прибыли, я ожидал увидеть шеренги солдат, готовых салютовать прибытию генерала с его официальными гостями. Вместо этого, к удивлению, я увидел ряды солдат, сидящих, скрестив ноги, на казарменном плацу. А дальше, снаружи большого зала ряд за рядом стояли начищенные армейские ботинки, но без солдатских ног. Где были солдаты, принадлежащие той армии ненадетых ботинок? Некоторыми, без сомнения, были сидящие на корточках на казарменном плацу, но большинство, как я обнаружил, сидело, скрестив ноги, внутри зала на полу, тесно как сельди в бочке. Что сказал бы герцог Веллингтон?

   Я нашел небольшое пространство у боковой стены и присоединился к армейским офицерам, сержантам и солдатам на корточках. Айрис вошла, чтобы проделать то же самое в группе женщин на другой стороне зала.

   Вот началась суматоха у парадной двери, и по проходу между людьми, одетыми в хаки, прошла небольшая, в широком одеянии фигура Свами, за которым следовали генерал и другое высокое начальство – все разукрашенное цветными лентами и знаками различия. Если Свами и выглядел не на своем месте, он, казалось, не чувствовал этого. Пока офицеры маршировали, он шел своей изящной расслабленной походкой, улыбаясь людям с обеих сторон.

   Они проследовали на сцену и сели на ожидающие их стулья. Генерал-майор встал и обратился к собравшимся. Он сказал своим солдатам, какое счастье, что они должны получить даршан и божественную проповедь от Шри Сатья Саи Бабы.

   Что, хотел бы я знать, мог Баба сказать этим людям, профессией которых были военное искусство, смерть, разрушение? Он свободно стоял на сцене – яркая, красно-золотая фигура в море однообразных хаки. Он говорил на тамильском языке, языке штата, где этот полк был сформирован. Проповедь не переводилась на английский, и я мало что понял из нее. Но потом мне рассказали об основных моментах его речи.

   Он превозносил прекрасные положительные качества, которыми обладала армия и на которых она основана: самодисциплина, мужество, товарищество, терпение, лояльность, твердость и, прежде всего, самопожертвование. Армия действительно является очень хорошей подготовительной основой для духовной садханы и успеха, для которого требуются именно эти качества.

   Солдаты должны помнить, что, как сказал Бог Кришна, в бою убивают только тело. А что такое тело, как не одежда, которую следует когда-нибудь сбросить? Тогда бессмертная душа наденет другую одежду – другое тело. Ибо, как заверял Кришна Арджуну перед битвой при Курукшетре, "Никогда не было такого времени, так, чтобы не существовал Я, или ты, или все эти цари; и никогда не будет так, чтобы кто-то из нас прекратил бы свое существование".

   Я вспомнил, что великие Учителя мира никогда не учили догме "мир любой ценой!". Кришна приказал воину Арджуне идти и биться при Курукшетре, зная, что там будет огромное и ужасное сражение, но даже это было лучше, чем терпеть существующее зло. Рама повел свою армию, чтобы уничтожить воплощенных демонов в древней Ланке. Иисус сказал: "Не мир пришел Я принести не мир, но меч". Он учил, что мы должны воздать добром за то зло, которое сделано нам, а не тому, что мы должны оставить все неправедные поступки и несправедливость в отношении других неотомщенными. Его яростное изгнание обманщиков-менял из храма, конечно, является символическим руководством к правильным действиям.

   Ученики Шри Ауробиндо рассказали мне, что, когда разразилась вторая мировая война, их Учитель сказал, что, если победят нацисты, Божественный план будет отложен на тысячу лет. Тогда он стал применять некоторые из своих огромных оккультных способностей, например, бестелесное перемещение и динамическую телепатию, чтобы оказать влияние на ход войны против нацистов. Я натолкнулся на другое доказательство истинности этого сообщения.

   Хотя сам я ненавидел войну, когда я вступил добровольцем на военную службу в 1939 г., я подумал, что любой ценой следует вести войну против распространения нацизма. Я все еще думаю, что был тогда прав. Есть ценности, за которые мы должны быть готовы положить наши земные жизни, хотя и держимся за них нашими сердцами.

   Возвратившись в гостиную в "Уолтхемстоу", генерал-майор показал мне кольцо на своем пальце. "Свами материализовал его для меня в машине на обратном пути сюда, точно впору". Он был похож на счастливого ребенка, который только что получил от Деда Мороза подарок, которого страстно желал.

   Затем серьезным тоном он сказал: "Теперь в бою сознание Его постоянного присутствия будет моей броней. Он обещал заботиться обо мне".

   Среди последователей Саи, которые пришли в "Уолтхемстоу", был наш старый друг из Мадраса – Шри Г.К.Дамодар Роу, судья в отставке и практикующий адвокат. Наряду с полковником Джогарао, который был тогда директором-распорядителем строительных работ Свами, Дамодар провел много часов, консультируясь с Бабой; оба были окутаны покровом тайны. Как раз перед тем, как мы покинули Ути, мы узнали, какова была тема консультации. Владелец "Уолтхемстоу" хотел продать эту собственность, и Свами после всестороннего обсуждения этого вопроса, наконец, решил, что его Центральный траст должен купить ее.

   "Свами не собирается становиться чаеводом, – уверял нас Джогарао, смеясь. – Плантация будет отдана в аренду бывшему владельцу. Полагаю, Свами отведет часть дома для школы Саи и что он предназначит часть его в качестве дачного места для преданных Саи. Возможно, он будет проводить здесь и некоторые Летние курсы, построит в саду университетский колледж".

   Итак, размышлял я, старая резиденция британского губернатора, место вечеринок и "английского танца", теперь должна сыграть роль в просветительской программе Саи, приближающей Час Бога.

   На обратном пути мы остановились в заповеднике на ланч. В моей душе вновь возродилась надежда, что это путешествие со Свами, возможно, даже в одиннадцатом часу даст какие-либо песчаные или кустарниковые лилы.

   Мы прогуливались в прекрасном саду вокруг лесного приюта. С помощью "Поляроида" было сделано много цветных фотографий преданных, группировавшихся вокруг Свами, чтобы стать воспоминанием о путешествии, когда Вечность наложит свою несмываемую печать на быстротечное время. Но то было единственным чудом, так как следующей нашей остановкой был "Бриндаван".

   Сидя в нашей квартире, мы решили, что важный урок сафари заключался в следующем: от Бога всегда будут исходить потоки благословений, но они редко будут, если вообще будут, теми, которых вы ждете". Все же это было замечательное путешествие, показавшее многие стороны милостивой руки Аватара.

   Вскоре после нашего возвращения из Нилгири в Уайтфилд прибыла группа американцев. Среди них было несколько старых друзей: Элси Коумен, Камилла Свенссон и Роберт Силвер, поверенный в суде г.Вентуры (штат Калифорния). Мы надеялись, что их приезд приведет к групповым беседам для людей с Запада и что нас включат в них. Так и случилось.

   Свами, конечно, вполне отдавал себе отчет в том, что у меня все еще есть целый список вопросов, которые я хочу задать ему в отношении Духовного пути, и на беседах он иногда начинал со слов: "Есть вопросы?" и смотрел прямо на меня.

   Один вопрос, который я задал, привел косвенно к короткой беседе с Бабой о понятии Шакти. Это слово означает энергию или силу. Брахман, Абсолют – Единый и за пределами любой такой двойственности, как мужчина и женщина. Но чтобы приступить к Созиданию, Брахман, который не имеет начала, но вечно присутствует всюду, ограничивает аспект своего безграничного "Я", и формируется двойственная полярность – положительная и отрицательная. В соответствии с тем, какой философский трактат вы изучаете, эта положительно-отрицательная полярность может называться Пуруша и Пракрити, дух и материя, инь и ян (в китайской философии), Шива и Шакти. Иногда их называют Отцом и Матерью Созидания. Почему сила или энергия созидания должна олицетворяться как женское начало, не объясняется, но это так есть и всегда было. На верхнем уровне, так сказать, Высшей формы Бога Шакти называется Всемирной Матерью, и при прохождении вниз через низшие божества она всегда представлена женской фигурой.

   Брахман, Божественная основа всего сущего, имеет, как говорят, три основных аспекта: Сат-чит-ананда (абсолютное Существование, абсолютное Сознание и Божественное наслаждение). Аспект Наслаждения проявляется как Энергия, великая Шакти, которая созидает разнообразие космоса. Эта Энергия – Мать всех энергий, которые проявляются миллионами способов по всей вселенной. В понимании мистика Блейка все энергии в природе вокруг нас и внутри самих себя являются выражением Божественной Ананды, Вечного наслаждения. Человек, который мог бы и должен быть каналом для Божественного наслаждения, безграничной Шакти, часто препятствует его свободному течению посредством своего собственного невежества.

   "Где твоя Шакти?" – внезапно Свами спросил Роберта, который сидел поблизости. Я полагал, что Роберт мог бы сказать: "Спина моей жены в Вентуре", но вместо этого он указал на какую-то часть своего тела. Свами опросил других, которые указали на различные части своего тела. Но Баба засмеялся и покачал головой. "Ваша Шакти находится не только в одном месте, но повсюду. Вы – Атман, а Атман идентичен Брахману, но энергия – сила, которая поддерживает ваши постоянно изменяющиеся тело и душу, – это Шакти."

   В своей изумительной манере объединять разные понятия Свами продолжал затем объяснять изображения Шакти в индийской религии. Высшее, определенное, личное Божество, Отец Вселенной, называется Ишвара или Махеш. Его три функции созидания, сохранения и разрушения (постоянное разрушение имеет важное значение для постоянного возрождения) олицетворяются как боги: Брама, Вишну и Шива (часто называемый Рудра на этом уровне, так как имя Шива иногда используется для Ишвары). Не рассчитывайте на последовательную аристотелевскую логику в индийской метафизике, которая имеет собственную высшую парадоксальную логику.

   Каждый из этой Троицы имеет свою силу, представленную богиней: Сарасвати, Лакшми и Кали (называемую также Парвати). В мифологии их называют супругами богов, и каждая богиня управляет определенными сферами жизни. Но в своем более глубоком значении они являются символами Божественной Шакти. В общем, но не всегда, используется приставка Маха (великая), когда подразумевается этот глубочайший смысл. Так, Махасарасвати – Шакти Брамы, Махалакшми – Шакти Вишну, Махакали – Шакти Рудры.

   Все три великие Богини могут принимать различные формы. Махалакшми, например, имеет иногда форму, называемую Дурга, которая запечатлена в скульптуре и иконографии как свирепая богиня, имеющая восемь рук, каждая из которых держит оружие, и едущая верхом на льве. Лев, который в этом случае символизирует справедливость, попирает ногами демона. Дурга, Мать воинствующая, является соответственно великой Шакти, Вишну, который в нескольких воплощениях разрушил демоническую силу и восстановил справедливость на земле.

   Главный подвиг Дурги в мифологии заключается в уничтожении сильного, разрушающего землю демона Махиша. В память этого великого события проводится главное национальное празднество в Индии. В Бенгале оно называется Дурга Пуджа, в других районах Индии – Дассетра или Наваратра. На протяжении девяти дней этого празднества Дурге воздают почести пышным карнавалом и ритуалами, которые, по-видимому, затрагивают нечто глубинное в подсознательной жизни Индии.

   Этих Богинь, как и богов, обычно изображают не с восемью, а с четырьмя руками. Например, Сарасвати, которая ассоциируется с белым цветом и считается Богиней просвещения, красноречия и искусств, имеет четыре руки, в двух из них – книга и вина. Но иногда место вины занимают четки, когда помыслы – в духовном стремлении.

   Свами сделал паузу в своем рассказе и спросил несколько человек, видели ли они Шакти. Все покачали головами. После чего он помахал рукой ладонью вниз в знакомой, но всегда волнующей манере. Когда он сжал руку в первый раз, в ней появилась металлическая погремушка; потом он показал, держа в пальцах, чтобы увидели все, золотой круглый кулон с изображением, выбитым спереди. Баба пустил его по кругу, чтобы мы тщательно осмотрели его. Кулон имел около 38 см в диаметре, и с него свисали на коротких цепочках семь золотых металлических бусинок. Выбитая фигура сидела на лотосе. У нее было четыре руки, но я не мог определить, что за предметы держит она в руках. Позже один индус сказал нам, что это была Лакшми. Если это так, то будучи Шакти Вишну, Хранителя Вселенной, она – богиня изобилия, а тремя из трудноразличимых предметов в ее руках могли быть сноп пшеницы, чаша с нектаром и лотос.

   Баба продолжал говорить, пока кулон ходил по кругу, и когда Я перестал сосредоточиваться на нем, я услыхал, как он говорил: "Бог – во всем".

   "А вы – это все! Не возражайте!" – ответила Элси Коумен. Замечание было сделано с любовью, как могла бы говорить мать ребенку. Это могла бы быть Яшода, увещевающая маленького мальчика Кришну, подумал я.

   Сутра номер 82 Нарада Бхакти Сутр констатирует: Преданность, или Божественная Любовь, хотя и единая сама по себе, может проявляться одиннадцатью разными способами: Любовь к ореолу Божественных свойств, Любовь к Его чарующей красоте, Любовь поклонения, Любовь к Его памяти, Любовь служения, Любовь к Нему как к другу, Любовь к Нему как к ребенку, Любовь к нему как к любимому – как у жены или мужа, Любовь с полной отдачей Ему, Любовь с полным соединением с Ним и Любовь в форме страдания от разлуки с Ним.

   Один комментатор пишет: "Это не означает, что существуют только эти одиннадцать типов; имеются возможности для стольких типов, сколько имеется человеческих связей... и разное отношение может быть обнаружено у одного и того же человека в разное время."

   Этот комментатор говорит также, что разные типы Любви, испытываемой разными людьми, можно отнести на счет вкусов, предпочтений и пристрастий, обусловленных прошлыми самскарами отдельных людей, или, возможно, на счет непостижимой Божественной цели, подлежащей достижению лишь конкретными способами. Так, например, Нарада и Вьяса всегда находят для себя наслаждение в воспевании славы Господней.

   Одним очень важным типом Любви, которая не вошла в список одиннадцати, является, я считаю, Любовь ребенка к своим родителям – к отцу или матери. Это – очень хорошо известный и широко распространенный тип Любви к Богу. Именно такую Любовь испытывал, например, Шри Рамакришна к Божьей Матери. И многие христианские святые проявляли Любовь к Богу, как у ребенка к отцу. Большинство комментаторов упоминает родителей (Васудеву и Деваки) и приемных родителей (Нанду и Яшоду) как высшие примеры людей, чья Любовь к Богу проявлялась в форме родительской любви к Божественному ребенку Кришне. Любовь Девы Марии к Иисусу, хотя она осознавала его Божественность, также была родительской.

   Но хотя Божественная Любовь проходит по этим разным каналам, приобретая в какой-то степени их оттенок, она в действительности гораздо шире и глубже обычной человеческой любви того же типа. На самом высшем уровне вследствие глубокого влияния Цели этой любви, очищенной от всех эгоистических соображений, она становится чистой Божественной Любовью.

   Среди последователей Саи Бабы я наблюдал некоторые из этих разных типов любви к нему – любовь как к другу, любовь служения, любовь к нему как к Божественному родителю и любовь к нему как к Божественному дитяти. Несколько старых женщин из Индии, особенно те, которые знали его совсем юношей, испытывают к Свами эту родительскую любовь, в то же время подсознательно отдавая себе отчет в том, что Он – Аватар.

   Любовь Элси Коумен к нему, по-видимому, того же типа, во всяком случае, временами, как показало ее замечание. Ответом Бабы на это была слабая улыбка, показывающая, что он понял чувство, скрывающееся за этим.

   Этот принцип Бхакти-йоги, – что любовь человека к Богу часто несет сильные обертоны различных типов земной любви – также является правильным в обратном отношении; вся земная любовь является фактически отражением Божественной Любви, и чем больше Действительности мы привнесем в это отражение, тем лучше. Фома Аквинский пишет: "Никакая любовь не бывает истинной и чистой, которая не связана с Богом".

   Поэтому мы должны обучаться удивительному преобразующему искусству видеть Бога в друге, жене, муже, ребенке, родителе и во всех объектах нашей земной любви, если можем сделать это, например, в отношении брачного партнера, вечные проблемы конфликтов индивидуальностей в супружестве будут решены. Это, в конечном счете, – их единственное решение.

   Баба взглянул на группу, чтобы увидеть, что случилось с кулоном Шакти. Он обошел полный круг и покоился на коленях Элси недалеко от него. Баба поднял кулон. "Все видели его?" – спросил он, глядя вокруг. Да, все видели его. И все ждали, что он сделает с этим кулоном. Некоторые из женщин, без сомнения, надеялись, что он попадет к ним.

   Одним человеком, сидевшим в заднем ряду женщин, который не надеялся, не ожидал (она говорила мне позже), была Айрис. Свами внезапно бросил кулон через головы ей. Это было настолько неожиданно, что она чуть не упустила его. Но затем ее лицо выразило радость, и она низко поклонилась Бабе с глубокой благодарностью.

   Позже она сказала мне: "Думаю, Свами дал мне кулон Шакти потому, первым делом, что ты задал ему вопрос, который привел к его беседе о Шакти".

   Может быть. Но я думаю, были и более глубокие причины того, почему она получила этот дар и милость. Фактически, только Свами знает, почему он делает что-то. Иногда, много позже, нам удается раскрыть эти причины.

   Бог обитает в вас как Радость. Вот почему вы всегда ищете Радость в каждом предмете вокруг вас. Чтобы наполниться Радостью, как Радха, или Рамакришна, или Вивекананда, вы должны пожертвовать своим эго и пропитаться Богом с сознанием, что Бог – ваша сущность.

   Пока в вас имеется малейший след эго, вы не можете ясно видеть Бога. Эгоизм будет уничтожен, если вы постоянно будете говорить себе: "Это – Он, а не я." "Он – сила, я – лишь инструмент." Всегда храните Его имя в душе; размышляйте о Его славе всякий раз, когда видите или слышите что-нибудь прекрасное и величественное; разглядите в каждом самого Бога, принявшего эту форму.

   Я сидел с несколькими индусами во внутренней комнате дома Бабы в "Бриндаване", когда появилась высокая, одетая в желтое одеяние фигура Свами Каруньянанды. У него были коротко остриженные волосы и серьезное лицо средневекового монаха; я подумал, что ему, должно быть, около пятидесяти лет, но после мне сказали, что ему, фактически, за восемьдесят.

   Я уже знал кое-что о нем. Он был одним из первых учеников хорошо известного Свами Шивананды из Ришикеша. После того времени, которое он был с Учителем, он провел много лет в Гималаях, живя аскетической жизнью, необходимой, как он считал, для его духовного совершенствования, и создал ашрам в Раджамундри на востоке штата Андхара-Прадеш. Как можно было бы догадаться по тому факту, что его ашрам включал в себя приют для сирот, его деятельность была связана с практической благотворительностью среди людей его района. Он был, фактически, похож на своего великодушного Учителя, карма-йога, человека сострадательного и преданного своему делу.

   Я видел людей в желтых одеждах вокруг Бабы прежде и знал, что некоторые из великих свами Индии приходят временами к нему. Теперь мне представился случай поговорить с одним из них, узнать, возможно, его мысли и чувства в отношении Саи Бабы и о том, в чем здесь связь.

   Свами Каруньянанда немного говорил по-английски; его родным языком, как и у Бабы, был телугу. Однако в комнате с нами находился чистосердечный, д-р С.Бхагавантам, собственный главный переводчик Бабы с телугу на английский.

   Этот физик-ядерщик стремился сделать одолжение и, фактически, страстно желал сделать это; я относил это за счет его восхищения карма-йогой, которая играла большую роль в деятельности Саи Бабы, о которой д-р Бхагавантам намеревался рассказать мне позже.

   В ответ на мои вопросы Свами Каруньянанда сказал, что впервые он увидел Бабу и получил его даршан в 1957 г. Вначале он думал, что чудеса Бабы исходили из какой-то йогической силы, которая была меньше Божественной силы. Тем не менее, сильные чувства все более и более притягивали его к Бабе. Только после того, как он стал очевидцем большого количества чудес, ощутил воздействие присутствия Бабы, и после размышлений по этому поводу он пришел к выводу, что сила Саи – это Божественная сила, и что он действительно является Аватаром Бога.

   С расширением понимания и представления об этом он стал посвящать свою работу этому Аватару. Кроме того, он вскоре понял, что Саи Баба использует его в качестве канала и, к тому же, иногда играет более непосредственную роль в благотворительной деятельности Каруньянанды среди людей. Он рассказал о нескольких драматических примерах этой удивительной связи, два из которых я привожу здесь.

   Вдова, жившая неподалеку от ашрама Свами Каруньянанды, имела сына, многообещающего молодого инженера, который был единственной опорой ее младших детей и ее самой. Однажды сын неожиданно умер от сердечного приступа. От этого удара вдова онемела.

   Спустя шесть месяцев, когда Свами (Каруньянанда) впервые услышал о ее трагедии, он позвал ее. Она все еще не могла вымолвить ни слова. В это время он имел привычку всегда носить в кармане немного вибхути Саи Бабы, чтобы использовать ее в экстренных случаях. Он верил в его силу, а опыт неоднократно подкреплял его веру. Вот он вытащил пакет с вибхути и приложил его ко лбу, горлу и языку бедной немой вдовы. В доме вдовы находились ее младшие дети и несколько членов ее семьи, и Свами Каруньянанда задержался, разговаривая с ними, стараясь поднять их дух и вернуть надежду.

   Должно быть, прошло полчаса, подумал Свами, после наложения вибхути Бабы, когда вдова, которая сидела, прислушиваясь к беседе, начала сама говорить. Сначала слова шли с трудом, но вскоре ее речь обрела обычную легкость и беглость.

   Люди, находившиеся в комнате, ощутили такую радость и волнение, что некоторые из них выскочили из дома, чтобы рассказать об этом своим друзьям в деревне. Новость распространилась подобно огню в сухой траве, и вскоре собралась толпа, чтобы увидеть результаты чуда. Некоторые просили Свами дать немного вибхути, чтобы вылечить собственные болезни. У него в кармане оставался только один пакет, и он дал его тому, кто, как он чувствовал, больше всего нуждался в нем.

   Бедняк-рабочий, живший в лесу вблизи Раджамундри, умер, оставив беременную жену и двух маленьких дочек. Они сильно нуждались, так что Свами Каруньянанда привел их жить в свой ашрам. Обе маленькие девочки были взяты на воспитание в сиротский приют, и он заставил вдову, которая была в предродовом состоянии, взять все лекарства и тонизирующие средства, в которых она нуждалась.

   Когда роды, кажется, стали приближаться, он поместил ее в маленькую больницу в своем ашраме. Там находились другие больные, но не тяжелые, так что ночью дежурила только одна сестра.

   В первый вечер сестра предположила, что ребенок не родится той ночью, так как не было никаких родовых схваток; поэтому она подумала, что можно уйти на пару часов. Она поудобнее устроила своих пациентов и в 10.30 вечера, когда все они, по-видимому, крепко заснули, она пошла на последний киносеанс.

   Вскоре после полуночи сестра вернулась; заглянув в больничную палату, где все было спокойно, она легла в спальне, расположенной рядом, и заснула.

   День только что начался, когда она проснулась, услыхав крик ребенка из палаты. Она подскочила и побежала через дверь, почти столкнувшись с уборщицей, которая как раз пришла на работу. Сестра и уборщица поспешили к постели беременной женщины; кровать была закрыта ширмой.

   Женщина больше не была беременной; ребенок родился и лежал возле нее, все еще громко протестуя. С беспокойством сестра осмотрела мать и дитя; все было в полном порядке, как будто дело было сделано очень квалифицированной акушеркой. Ни грязи, ни плаценты, и ребенок был явно выкупан. Крик прекратился, и мать счастливо улыбнулась сестре, которая все еще не могла вымолвить ни слова от изумления и сознания вины.

   "Но кто принял ребенка?" – спросила она, наконец.

   "О, когда схватки стали очень сильными, вошла добрая женщина. Она успокоила меня... облегчила боль... принесла горячей воды... выкупала ребенка... сделала все. Замечательная женщина!"

   "Женщина? Что за женщина?"

   "Я не знаю ее имени, но ее портрет висит там на стене". Она указала на большую цветную фотографию Саи Бабы, которую Свами Каруньянанда повесил на стене палаты.

   "Это не женщина, – ответила сестра. – Вы должно быть ошиблись".

   "Нет, я не ошибаюсь, сестра. Я не могла спутать волосы, и красное платье, и доброе, прекрасное лицо... Это была та самая женщина!"

   "Ну, как давно родился ребенок?"

   "О, недавно. Женщина была все еще здесь, держа ребенка, мгновение назад. Она ушла как раз перед тем, как вы вошли".

   Уборщица в замешательстве пошла посмотреть, нет ли где-нибудь в ашраме незнакомой женщины в красном платье. Большинство больных в палате крепко спали, пока ребенок не стал громко кричать. Никто не видел, что происходило за ширмой, никто не видел незнакомую женщину, выходящую из палаты. Через некоторое время уборщица вернулась, чтобы сообщить, что в помещении не было никаких признаков таинственной акушерки в красном платье и никто не видел ее.

   Сестра посмотрела на фотографию Бабы. Из-за этой шапки вьющихся волос его можно было бы легко принять за женщину, но как такое могло случиться?!

   Никто в ашраме не мог придумать никакого объяснения этому странному происшествию в больнице, за исключением одного неправдоподобного объяснения, что Баба действительно приходил и действовал как акушерка. Сам Свами Каруньянанда сначала не мог полностью поверить в это чудо. Он слышал рассказы о появлении Бабы в разных местах, когда его тело находилось где-то далеко от них. Он знал о йогической способности перемещаться в виде едва различимого тела и материализовать то тело, чтобы оно действовало как обычное физическое тело. Великие йоги, великие адепты обладали такой способностью. Саи Баба, который был Аватаром, несомненно, обладал ею в самой высокой степени. И невозможно было узнать, где проявится великое сострадание Бабы, но почему его собственный ашрам и скромная маленькая больница удостоились такой чести? Это казалось невероятным, но какое же другое объяснение?

   Спустя не очень много времени Свами Каруньянанда увиделся с Саи Бабой и смог поговорить с ним лично. Баба подтвердил свой визит в маленькую больницу, чтобы принять роды, и описал подробности, которых он в противном случае не мог бы знать. Тогда вера Свами стала полной, и его чаша блаженства переполнилась.

   После того, как Свами Каруньянанда рассказал об этих инцидентах, его вызвали повидать Бабу. Потом д-р Бхагавантам рассказал мне о случае в Раджанмундри, который, по-видимому, оставил неизгладимое впечатление в его душе. Присутствовавший полковник Джогарао помог дополнить некоторые подробности. Вот суть этой истории.

   Раз в год Саи Баба собирает совещание руководителей групп его всеиндийской организации. Приезжают несколько тысяч делегатов.

   В 1973 г. уже состоялось пять таких всеиндийских конференций, и шестая конференция должна была состояться в январе 1974 г. Во время торжеств по случаю для рождения в ноябре 1973 г. в Прашанти Нилаям состоялись обсуждения, касавшиеся места проведения и организации предстоящей шестой конференции. На одном из таких обсуждений Баба объявил своей группе сотрудников и технических специалистов, что он решил провести конференцию в Раджанмундри.

   Это объявление было встречено испуганным молчанием. Предыдущие пять конференций прошли в городах, где были соответствующие условия и удобства для огромной толпы делегатов и посетителей. Раджанмундри был лишь провинциальным городом. Он славился своим длинным мостом, протянувшимся на одну и три четвертых мили через реку Годавари, и больше ничем.

   Первыми, кто обрел дар речи, были Бхагавантам и Джогарао. Они возражали против этого выбора Бабы. Его ответ заключался в том, что Раджанмундри окажется отличным районом, где духовные наставления пустят глубокие корни.

   "Но, Свами, возможности совершенно несоответствующие..."

   "Не беспокойтесь. Все будет хорошо. Я знаю, потому что видел этот город".

   Они не были уверены в том, что он подразумевает под этим, но они видели, что он весьма тверд в отношении выбора Раджанмундри. Что они могли сделать? Несмотря на свои опасения относительно этого места они могли лишь принять решение Бабы и постараться сделать все возможное. Им обоим предложили немедленно поехать в Раджанмундри и попытаться организовать строительство помещений для расселения и питания тысяч посетителей, которые соберутся там в начале января. Но Баба сказал: "нет, в этом нет необходимости".

   Был почти конец ноября, когда Баба пригласил двух человек из Раджанмундри и передал всю подготовку к конференции в их руки. Одним был Свами Каруньянанда, другим – Шри Д.Рамарао, районный президент организаций Саи Восточного Годавари, на территории которого находился Раджанмундри.

   Хотя до всеиндийской конференции оставалось лишь немногим больше месяца, они не чувствовали никаких опасений. Баба удостоил их заданием, Баба будет направлять их. Работа была поклонением, как он часто говорил, и результаты полностью у него в руках.

   Они хорошо знали правило Бабы, что не следует требовать денег у общественности и что делегаты не должны платить за вход и им должно быть оказано традиционное гостеприимство в виде бесплатного питания и жилья. Поэтому они созвали совещание из десяти последователей Саи – людей, которые имели значительные средства и были, по-видимому, весьма искренними бхактами Господа.

   На совещании этих десяти человек они согласились внести по 5000 рупий в качестве оборотного капитала. Будет ли этого достаточно? Эксперты в тех районах, где раньше проходили такие конференции, сказали: "Нет, определенно нет! Для этого потребуется приблизительно 200000 рупий, чтобы подготовить и организовать конференцию надлежащим образом".

   Но внезапно начали происходить удивительные вещи. Лесоторговец, который даже не был преданным Саи, предложил бесплатный лесоматериал для строительства требуемых временных зданий. Для сооружения этих зданий прибыли добровольцы. Торговые компании предложили товарные склады и другие помещения для размещения посетителей. По мере приближения даты проведения конференции начали поступать продукты вагонами. Город и деревня, богатые люди и бедняки – все вносили добровольные вклады. Пятнадцать поваров, например, появились, будто из небытия, в надлежащее время и предложили свои услуги.

   Первый обед на конференции был сервирован на 10000 человек.

   "И, – вставил замечание полковник Джогарао, – все они сидели за столами, а не на полу, как это принято в Индии, когда людей много".

   "После обеда, – продолжал д-р Бхагавантам, – Баба спросил меня с блеском в глазах, что я думаю о питании, обеспеченном этим маленьким городком с его несуществующими возможностями. Мой ответ был таков: "Это невербятно, Свами. За двадцать лет я не имел такого обильного, великолепного обеда, и разве что в очень богатых домах на свадьбах".

   Однако столь же поразительным был тот факт, что поставка продуктов на высоком уровне осуществлялась на протяжении всей конференции".

   Джогарао добавил: "Вся организация была отличной. Большая группа опытных администраторов и поставщиков не могла бы сделать лучше, хотя бы так же хорошо. Конференция имела огромный успех."

   "Разве 50000 рупий оказалось достаточно?" – спросил я.

   Они оба засмеялись: "20000 осталось!"

   "Так что десятка получила часть своих денег обратно?"

   "Они отказались взять их; эти деньги пошли на покупку секции в одном из новых многоквартирных домов Прашанти Нилаям для посетителей из Раджанмундри".

   "Итак, – заключил Бхагавантам, – этот случай вновь доказал нам, насколько неправильно даже сомневаться в решении Бабы. Мы скользим лишь по поверхности; он глядит вглубь".

   "И в будущее, – добавил полковник, – поэтому он всегда прав!"

   Да, подумал я, эта история показывает нам, что Баба читает в сердцах людей и в сердцах городов. Она напоминает нам о том, о чем он часто говорит: что любовь к Богу должна выражаться в служении человечеству. Он разработал механизм такого служения и учит нас, в каком духе следует выполнять это.

   Вкратце, этот механизм состоит в следующем: наверху в Центральном трасте совет директоров должен заниматься финансовыми и политическими вопросами, касающимися общественной, благотворительной и просветительской деятельности организации Саи. В штатах имеются свои трасты и административные советы, связанные с центральным органом. Им подчиняются различные группы с разными названиями и функциями.

   Некоторые группы занимаются развитием духовной и благочестивой деятельности, проводя регулярные собрания и предоставляя убежища для бхаджанов, размышлений, учебы, лекций и дискуссий. Другие придают особое значение практической благотворительной и просветительной деятельности. К этим видам деятельности относятся следующие: организация медицинских пунктов для бедных, работа в больницах, заведование бесплатными библиотеками, духовные наставления в деревенских школах, создание технических институтов, где бесплатно обучают таким ремеслам, как плотничное дело, водопроводное дело, портняжное дело, токарная работа и сборка.

   Предполагают, что последователи Саи Бабы по собственной инициативе выясняют, где в их общинах благотворительная деятельность нужна больше всего. Поддерживая постоянный контакт со своими сотрудниками, Баба стремится поддержать истинные побуждения к гуманной деятельности, осуществляемой в духе карма-йоги от его имени.

   Это, конечно, труднее всего. Благотворительность все более расширяется во всем мире, и это, несомненно, хорошо. Но какая часть ее осуществляется из чистой любви к человечеству, которая эквивалентна любви к Богу?

   Любой признак своекорыстия в побуждении, любое стремление к известности, славе, почестям в результате этой деятельности умаляют благотворное воздействие на тех, кто осуществляет эту деятельность; вместо того, чтобы помочь этим деятелям освободиться от рабства, тайный эгоизм, лицемерие в "благотворительной деятельности" все больше связывает их с миром страдания и смерти.

   Но наши побуждения к актам милосердия и социального обеспечения следует, говорит карма-йога, расширять, чтобы включать в себя все наши действия в мире. Все они должны быть посвящены Богу или на благо человечества. Это может показаться очень трудным делом, и, конечно, так оно и есть. Но не невозможным делом. Этого можно достичь постепенно.

   Подавляющее большинство людей должно жить не в пещерах и в уединении, а в будничном мире. Они должны, таким образом, стремиться приобретать имущество для обеспечения средств к существованию и благосостояния своих семей и себя самих. Поэтому очевидно, что в современном мире одним из побуждений должно быть наживание денег.

   Действительно, Санатана Дхарма, вечные истины индуизма, заявляют, что долг главы семьи на протяжении определенных лет его жизни – приобретать богатство, и если его карма позволяет, он может стать очень богатым. В этом нет ничего ужасного. Но при накоплении земных сокровищ он должен иметь в виду два условия. Одно заключается в том, что он должен всегда помнить, что его мирское имущество фактически не принадлежит ему, а взято в долг у Бога. Его богатство должно использоваться правильно, и часть его должна быть возвращена Богу в форме помощи своим соотечественникам. Подобно царю Джанака из Арьявартхи и Иову из Ветхого завета он не должен быть мысленно и эмоционально привязан к имуществу и положению, которые Бог дал ему в этом мире, в то же время пользуясь ими с мудростью и смирением.

   Второе условие заключается в том, что по мере приближения к пожилому возрасту глава семьи должен все больше отделять себя от своих сокровищ на земле и полностью направить свои мысли на приобретение тех духовных сокровищ, которые он может взять с собой в переходное состояние, называемое смертью. Он должен все более и более переориентировать свою жизнь с материального на духовное. Какое безрассудство тратить свои последние годы, жадно приобретая богатство просто для того, чтобы оставить его в момент, когда раздастся неминуемый зов Смерти!

   "Освободитесь от привязанности к результатам работы; освятите все свои поступки, сосредоточившись сердцем на Всевышнем", – говорит Бог в Гите. Саи Баба снова звонит в этот древний колокол мудрости. Его сигнал должен быть и будет услышан во всем мире.

   Сколько человек сможет сделать этот, по-видимому, трудный шаг, переориентировать свои ценности, сможет посвятить все поступки и имущество Богу, столько выйдет за пределы бесконечной смены преходящих радостей и страданий жизни, несчастий и случайных чувственных наслаждений и найдет покой и счастье, наконец.

   Свами вновь отправился в Прашанти Нилаям, где проблемы его программы строительства требовали его внимания. Айрис и я могли остаться в Индии лишь еще на пять недель и хотели провести каждую минуту этого времени возле него. С другой стороны, нам нужно было провести несколько дней в Бангалоре, чтобы срочно полечить зубы и уладить сложности, связанные с выездом из Индии, – уплата подоходного налога, прививки, перевод денег из Австралии на оплату нашего проезда и т.п.

   Как всегда, Свами понял ситуацию без тягостных объяснений. Он сказал: "Вы остаетесь здесь и улаживаете свои дела в Бангалоре. Полагаю, что вернусь приблизительно через неделю".

   Когда он проходил через переднюю, он нежно улыбался всем печальным лицам, которые он оставлял; затем вместе с д-ром Кеки Мистри и несколькими другими счастливцами выехал через раскрашенные ворота и поехал по извилистой дороге мимо людей, собравшихся на прощальный даршан.

   Я пошел обратно через пустоту сада, прошел мимо Саи Гиты, снова льющей свои слоновьи слезы, и пересек голую площадку, где стоял большой пандал. Теперь из окон нашей гостиной мы могли видеть слониху под деревом, где она проводила дневные часы, покачивая своим хоботом и поглощая огромную кучу листвы. Это было хорошо, так как она была знаком для нас: пока она стояла тихо, Свами, конечно, намерен вернуться, думали мы. Но когда она исчезала, это означало, что проблемы в Прашанти Нилаяме разрослись, и он решил оставаться там неопределенное время. Мы спешили управиться с нашими делами, чтобы быть готовыми выехать без задержки, если бы слониха исчезла в северном направлении.

   Нашим дантистом в Бангалоре был д-р Р.С.Падманабхан, большой друг и последователь Саи. Мы страстно желали провести время с ним не только потому, что он как дантист был чародеем, но и потому, что он знал Бабу с 1945 г. и при случае удостаивался чести угостить Бога обедом у себя дома. Он обещают рассказать нам кое-что из своего богатого опыта общения с Саи.

   Одна вещь, которая заинтриговала меня, заключалась в том, что когда этот давний, близкий преданный и его семья приезжали в "Бриндаван" на даршан, они всегда сидели на внешнем дворе вместе с большой толпой. Только в редких случаях он приходил в личный сад и дом. Однажды я увидел его в передней, но его целью было преподнести Свами большой ящик с контактными линзами, присланными д-ром К.К.Пани из Вашингтона (США) для благотворительной деятельности Саи. В другой раз Падманабхан привел членов своей семьи, чтобы Свами благословил женитьбу сына.

   Однако, хотя ему приходилось скромно ждать снаружи частного приема, у него никогда не было мученического вида, печального недовольства, которые можно видеть на лицах некоторых старых учеников (хотя их ученичество длилось меньше, чем Падманабхана). Напротив, у дантиста было улыбающееся лицо, как бы освещенное некоей тайной радостью, рожденной, без сомнения, его общением с Саи.

   Д-ру Падманабхану было всего 23 года, и он как раз начинал свою профессиональную карьеру в Бангалоре, когда впервые встретил 19-летнего Сатья Саи Бабу. Ясно, что он с самого начала относился к молодому Свами с уважением и почтением, обычно оказываемыми возрасту и мудрости.

   Он сказал: "С первой встречи Свами проник в мое сердце и поднял мой дух Божественной Любовью. Кроме того, хотя я не просил об этом, он предсказал несколько важных событий в моем будущем. Например, он сказал, что я женюсь через два месяца. Ну, в то время у меня не было таких планов".

   Дантист продолжал говорить о том, что он действительно женился через два месяца; невестой была юная леди, которую он встретил на собрании Саи Бабы. И она, и ее отец были последователями Саи Бабы и давно посвятили себя Богу Кришне; они приобрели привычку читать отрывок из Бхагавад Гиты каждый день, и Падманабхан стал делать то же самое.

   В годы, последовавшие за их женитьбой, супруги имели много вдохновляющих личных контактов с Бабой как в ашраме, так и в их доме, который он часто посещал. Молодой Баба отечески интересовался как мирским, так и духовным благосостоянием их. В 1949 г. он сказал Падманабхану, что тот должен открыть второе хирургическое стоматологическое отделение, которое должно быть расположено в пригороде Маллесварам.

   "Но, Свами, – запротестовал он, – я не могу получить помещение в том районе".

   "Попытайся", – ответил Баба многозначительно.

   К своему удивлению Падманабхан быстро нашел подходящее место, но решил, что арендная плата будет очень высокой – где-то около 200 рупий в месяц! Однако, к его изумлению, он обнаружил, что она составляет лишь 25 рупий в месяц. Он сообщил об успехе Свами, но добавил: "Трудность заключается в зубоврачебном оборудовании для новых методов хирургии. Почти невозможно достать его после войны".

   "Не беспокойся, друг собирается помочь тебе", – сказал ему Баба.

   Падманабхан не спросил, кто и каким образом. Уже тогда он знал, что Свами надеется, что вы сами найдете и сделаете что-нибудь для себя. Поэтому он много думал об указании, которое дал Баба. Потом он вспомнил, что его друг-дантист недавно перестал практиковать на дому и получил отличную практику в другом районе. Возможно, его прежнее оборудование все еще находилось в доме; возможно, он захочет продать его.

   Да, друг хотел продать, а Падманабхан мог купить это оборудование, легко выплачивая очередные взносы, так как его новая практика расширялась. Свами, который, как чувствовал дантист, невидимо стоял за всем этим, пришел благословить новое хирургическое отделение в день его открытия. Во время церемонии он материализовал небольшую фигурку Кришны – точную копию большой фигуры Кришны в знаменитом храме.

   Прошло еще четыре года, на протяжении которых зубоврачебная практика Падманабхана процветала, его семейная жизнь проходила в согласии и он чувствовал, что по милости Свами делает некоторые успехи на духовном пути.

   Затем в 1953 г. Свами сделал другое неожиданное предложение. Падманабхан должен, сказал он, поехать за границу, чтобы повысить профессиональную квалификацию. Такая идея никогда не приходила дантисту в голову, но теперь, зная, что совет его Гуру всегда был правильным, он начал думать о способах и средствах. Если он будет бдительным, возможность, без сомнения, сама представится, так как Баба всегда руководит обстоятельствами.

   Некоторое время спустя в Бангалоре состоялась Всеиндийская конференция стоматологов. Прибыли выдающиеся люди из-за рубежа – среди них был профессор стоматологии Венского университета. Падманабхан хотел бы знать, следует ли ему обратиться к профессору по поводу поездки в Вену для дальнейшего обучения. Будучи скромным, сдержанным человеком, он колебался; поэтому к профессору обратился друг. Профессор сказал, что приложит все старания, чтобы предоставить место д-ру Падманабхану в Венском университете.

   "Подготовь все, чтобы двинуться, как только придет подтверждение, – посоветовал ему Свами. – Ты уедешь на год!"

   Потом нужный человек пришел в надлежащее время, чтобы вести практику д-ра Падманабхана в Бангалоре, пока тот будет отсутствовать.

   В течение года, который он провел за границей, он накапливал опыт в Мюнхене и Лондоне, в то же время успешно проходя практику и обучение в Вене. И, как, очевидно, предполагал Свами, его квалификация и репутация значительно повысились, так что он быстро стал ведущим стоматологом, хорошо известным не только в Бангалоре, но и далеко за его пределами.

   Каким бы ни был он занятым и процветающим, он всегда находил время, чтобы регулярно приезжать в Путтапарти, взяв с собой жену, сына и дочь, чтобы отдать дань уважения и преданности тому Единственному, кто был их руководителем и Советчиком во всех делах. При случае и Баба приезжал на семейные собрания в доме Падманабхана или в доме его кузины Сундераммы, дочери Сешгири Рао, который играл важную роль в обрядах в Путтапарти в прежние дни.

   Прошли годы. Счастливые годы свершений для главы семьи, который твердо шел по духовному пути. Когда возникали реальные проблемы, Падманабхан нес их к Господу не только в молитвах, но и лично. Например, в 1963 г. что-то случилось со спиной дантиста. Его врач определил туберкулез позвоночника, а другие подтвердили этот тревожный вердикт. Все они говорили ему, что в течение года он лишится ног. Будучи очень подавлен, он пошел просить Свами о помощи.

   "Это не туберкулез, – заверил его Свами. – Болезнь твоего позвоночника – результат слишком длительного стояния за зубоврачебным креслом. Но нет никакой необходимости прекращать работу. Я позабочусь о тебе".

   Профессиональное заболевание, хотя временами и причиняющее страдания, никогда, сказал Падманабхан, не отвлекало ни на один день от его практики. И одиннадцать лет спустя у него все еще имеются две здоровые ноги.

   В том же 1963 г., когда врачи предупредили его, что он лишится ног из-за туберкулеза позвоночника. Баба сказал ему: "Настало время снова поехать тебе за границу".

   "Но, Свами, это теперь очень сложно – очень трудно получить необходимую иностранную валюту, чтобы жить и учиться за границей."

   "Не беспокойся; тебя пригласят; и пока ты будешь там, тебе будут платить. Нет необходимости ни в какой иностранной валюте!"

   И вот, полный веры в предсказания Бабы, доктор ждал приглашения. Оно вскоре пришло через члена Британского совета в Бангалоре, которому он лечил зубы. Скоро все было подготовлено для того, чтобы он работал и учился в Лондоне и Эдинбурге в течение трех месяцев. Ему сообщили, что все его расходы за то время будут оплачены и он, кроме того, получит жалованье. Фактически, единственным расходом, который пришлось оплатить из собственного кармана, была стоимость обратного авиабилета. Устроить это было нетрудно.

   Итак, другие курсы повышения квалификации прошли, он был уверен, благодаря таинственной манипуляции Бабы обстоятельствами или благодаря тому, что молодые американцы называют "мошенничеством в акаше".

   Другая проблема, с которой дантист обратился к Бабе, была связана с его сыном, который также хотел стать дантистом. К сожалению, мальчик учился в колледже довольно слабо. Падманабхан собирался отослать его из дома в колледж на западном побережье. Но, конечно, следовало проконсультироваться со Свами по этому вопросу.

   Баба согласился с предлагаемой переменой и попросил прислать сына к нему. Во время беседы он помахал рукой и материализовал авторучку. Передавая ее юноше, Свами приказал ему хорошо учиться и всегда пользоваться именно этой ручкой на экзаменах; это напомнит ему, что Свами – с ним, поддерживает его, и у него все будет хорошо.

   Какова бы ни была причина, эта авторучка, по-видимому, приносила истинное вдохновение. Начиная с того времени, юноша получал высшие оценки на всех экзаменах и в последний год стал первым в университете.

   В 1973 г., через десять лет после его последней поездки за границу, инициатором которой был Свами, д-р Падманабхан на этот раз сам начал разговор о поездке за границу. Он спросил Бабу, не может ли он поехать в Англию, чтобы договориться о продолжении обучения его сына стоматологии.

   У меня создавалось впечатление, что Падманабхан нашел Саи Бабу в своем сердце и не требует присутствия физической Формы, как большинство из нас. Но если это так, почему он вообще приходил увидеть Бабу!

   Падманабхан поехал как в Англию, так и в Америку и, в конце концов, смог записать своего сына на курс повышенного типа в Филадельфийском университете в США. Он был очень счастлив, когда пришел к Бабе, чтобы сообщить об успехе.

   "Но он должен жениться прежде чем уедет", – сказал Свами, который знал о ловушках, поджидающих молодых красивых индусов в джунглях Запада.

   Как всегда, дантист последовал совету своего Бога. Где же найти подходящую невесту? Ну, он мог спокойно предоставить дело на усмотрение Баба.

   Как раз после того, как мы с Айрис вернулись в Индию в 1974 г., старый друг Падманабхана, индус, занимающий высокое служебное положение в Америке, приехал с визитом в Бангалор. С собой он привез жену и красивую дочь.

   Увидев его дочь, Баба сказал Падманбхану: "Вот жена для твоего сына, если родители согласны, а молодым людям понравится это соглашение". Действительно, эта идея, по-видимому, очень взволновала молодую пару, и, естественно, родители с обеих сторон, все – последователи Бабы, были восхищены предложением Свами.

   Свадьба состоялась, пока мы с женой были в "Бриндаване", и мы имели удовольствие присутствовать на ней – двойное удовольствие, так как мы прибыли туда с нашим старым другом Раджой Редди и его женой, которых мы тогда встретили впервые.

   Родственники д-ра Падманабхана и его жены, которые составляют семейный круг в Бангалоре, являются верными последователями Саи Бабы. Однажды мы имели редкое удовольствие услышать разговор группы женщин о божественном опыте с Бабой на протяжении многих лет – некоторые из них встретили его даже раньше д-ра Падманабхана. У меня был кассетный магнитофон, включенный, чтобы записать их рассказы с целью использования в этой книге. Но их голоса были настолько возбужденными и так часто тонули в слезах бхакти, что, когда позже в Австралии я поставил кассету, мы не смогли ничего понять. Это звучало так, как если бы мы все вместе громко плакали.

   Все же сам этот случай был незабываемым сатсангом. Как и с самим д-ром Падманабханом, все проявления эго, казалось, были смыты чистым потоком бхакти. Любовь Бога, струившаяся в них, высоко подняла наши души над земным миром.

   Все, что я помню из этого разговора, так это то, что поразительные случаи произошли с семьей, особенно в прежние дни, до 1958 г., когда махима или чудотворный аспект был доминирующей особенностью его жизни и деятельности. (Теперь это – упадеша или аспект духовных наставлений). Шри Н.Кастури пишет, например, в своей книге "Жизнь Бхагавана Шри Сатья Саи Бабы", что в комнате позади старого мандира в Путтапарти Баба обычно делал хирургические операции и что одну из них он сделал брату д-ра Падманабхана по поводу грыжи.

   Однажды, когда Падманабхан вез нас через Бангалор, говоря о лилах Бога, в то же время уклоняясь от мчащихся такси и внезапно являющихся авторикш, г-жа Падманабхан сидела на заднем сиденье, рассказывая Айрис о своих удивительных случаях. Один из них, который был связан с бестелесным путешествием Бабы, я опишу в следующей главе.

   На протяжении его истории, рассказанной без какого-либо проявления эгоизма, у меня создавалось впечатление, что Падманабхан нашел Саи Бабу в своем сердце и не требует присутствия физической Формы, как большинство из нас. Но если это так, почему он вообще приходил увидеть Бабу!

   Он сказал: "Свами подобен Отцу, которому нравится видеть своих детей. Если я не прихожу какое-то время, он напоминает об этом. Поэтому я хожу регулярно на его даршаны. Конечно, это – самое малое, что я могу сделать, чтобы высказать мою благодарность за все, что он сделал для меня!"

   "Но по большей части вы сидите снаружи, почему?"

   "Свами очень занят, и те, кто любит его, должны стараться помочь, а не мешать ему, отнимая его ценное время. Я иду на беседу, если у меня или у семьи возникают проблемы, в противном случае я лишь показываю свое лицо в ряду; иногда он смотрит на меня и улыбается, иногда не смотрит. Но я знаю, что он видит меня и знает, что я там. Вот и все дела".

   Это, действительно, был очень хороший урок для нас, кто немного раньше чувствовал обиду, так как Свами иногда не замечал нас. Это побудило нас сделать важный шаг вперед, где мы думали бы о том, чтобы больше отдавать Богу, чем всегда желать получить. Что мы можем, во всяком случае, дать ему – букеты цветов, фрукты или безделушки? Он часто говорит, что не хочет таких вещей. Он хочет только нас – в полной отдаче.

   Мы давно знали об этом теоретически и с трудом старались осуществить это на практике. Но этот последователь с почти тридцатилетним стажем является живым примером. В его жизни мы видели двойной результат отдачи. Внешний результат: Божественное руководство в целях мирского процветания было, конечно, самым очевидным. Но другой, духовный, результат с внутренним покоем и радостью, с пониманием смысла и цели жизни был, несомненно, самым ценным. Один результат принадлежит Времени, другой – Вечности.

   По поводу отдачи Богу Рамана Махарши из Аруначалы однажды сказал: "Полная отдача невозможна вначале. Частичная отдача, конечно, возможна для всех. С течением времени она приведет к полной отдаче".

   Эти слова помогают нам понять, что на пути к отдаче имеются этапы, что мы не должны впадать в отчаяние от собственного медленного прогресса, но должны быть готовы совершить шаг вовремя. Но некоторые люди, возможно, спросят: "Почему я вообще должен отдать себя? Почему должен стать я бесхребетным, без всякой собственной воли?"

   Такой вопрос показывает полное непонимание ситуации. Когда мы отдаемся Богу (либо Бесформенной Божественности, либо любой Форме, которую мы выбрали), мы в действительности отдаемся нашему собственному Высшему "Я". Фактически, мы обмениваем что-то поддельное и бесполезное, наши мелкие изобретенные вожделения-желания на нечто великое – мудрую Божественную волю внутри нас самих.

   Неудивительно, что те, кто отдал свою личную, эгоцентрическую волю, приобретают и проявляют самую сильную силу воли; это можно видеть в жизни великих святых и учителей. Те, кто посвятил свою жизнь Божеству, получают новую жизнь на более высоком, более счастливом уровне.

   Люди, которые цепляются за свое маленькое эго, как будто оно – их единственная подлинная драгоценность, люди, которые не чувствуют склонности к отдаче Божественному в Иисусе, Саи Бабе, духовном гуру в любой форме, должны помнить, что они в действительности отдаются не другому человеку, а лишь внешнему символу их собственной Внутренней Божественности, их истинному "Я".

   Если взглянуть на это с другой стороны, то личный внешний Бог или гуру является катализатором, стимулирующим алхимический процесс превращения свинца низшего "я" в золото высшего Божественного "Я". Баба знает и указывает, что это превращение – процесс медленный и болезненный, но что вычеркивание своего ложного "я" – это истинный крест спасения.

   Размышляя об этих аспектах Бхакти и Божественной Мудрости, мы с волнением ждали возвращения Бабы в "Бриндаван". Конец недели прошел без признаков его возвращения. Потом Саи Гита исчезла из-под своего дерева, и мы узнали, что Свами не вернется этим летом.

   Вскоре после исчезновения Саи Гиты мы получили телеграмму из Прашанти Нилаяма, в которой говорилось, что Свами хочет, чтобы мы немедленно приехали туда. Мы отправились в тот же день.

   На первой беседе он сказал нам, что его программа строительства удерживает его в Прашанти Нилаяме и отнимает много времени; тем не менее, теперь он будет встречаться с нами по возможности больше на протяжении последних недель нашего пребывания в Индии.

   Когда находишься рядом со Свами, то видишь столь многократное создание вибхути, что вскоре это кажется вполне естественным. Он извлекает его из воздуха, где бы он ни находился, так легко, как в своем последнем Воплощении он обычно брал его из очага в своем жилище в мечети в Ширди.

   Но есть и другой аспект. Баба необязательно должен присутствовать физически, чтобы появился вибхути или чтобы он творил свои чудеса. Во многих частях Индии и в отдаленных местах, подобных Нью-Йорку, Лос-Анджелесу и Лондону, вибхути материализуется на фотографиях Бабы и на других святых изображениях, на святынях некоторых последователей Саи.

   Невероятные истории о таких явлениях сами могли бы стать содержанием целой книги, но я оставляю их в покое, так как Свами сам с неохотой обсуждает их и, по-видимому, хочет приуменьшить значение таких случаев. Причина этого, думаю, заключается в том, что очень мало людей способны оставаться скромными и сдержанными перед лицом таких памятных вещиц от Невиданного. Разговоры о них, описание их лишь подливают масло в огонь их самомнения. Некоторые люди, по моему мнению, настолько впали в ересь, что берут с публики плату за вход и демонстрацию вибхути.

   Поэтому Баба стремится свести к минимуму значение этих случаев, полагая, что они – личные, только для тех немногих, кто приобретет веру и постарается жить более праведной жизнью в результате воздействия этого символа Божественной Силы.

   Тем не менее, есть реципиенты, которые, по-видимому, хотят по возможности больше поделиться радостью своего удивительного опыта со всей скромностью. Однажды в кафетерии на базаре за стеной я повстречал молодого индуса, который предложил проводить меня в дом, где вибхути появлялся в большом количестве.

   Это оказалось скромное жилище за лавками. Когда мы прибыли, единственными людьми, которые присутствовали, были владелица дома – скромная, застенчивая женщина, ее брат, который приехал на короткие каникулы, и индийская женщина-врач. Я узнал, что все трое были преданными Саи, а позже мне сказали, что владелица была очень религиозной женщиной, которая достигла высокой степени самоотдачи Богу Саи Бабе. Она не говорила по-английски, поэтому ее брат и женщина-врач поведали мне о фактах.

   Несколькими днями ранее вибхути начал образовываться обильно на фотографиях Бабы и других священных изображениях в комнате, где мы сейчас сидели. Из некоторых изображений сочилась также бесцветная жидкость, которую они называли "медом". Оба вещества возникали в столь большом количестве, что они стекали с изображений в сосуды, помещенные под ними. Как я увидел, изображения все еще выделяли как вибхути, так и "мед".

   Мне дали образчики каждого вещества. Так называемый "мед" был более жидким и менее сладким, чем обыкновенный мед. Он имел консистенцию, но не столь восхитительный аромат амриты, которую Свами иногда извлекал в сосудах из песка.

   Слух об этом феномене быстро распространился по деревне и стали собираться толпы – до трех сотен за раз, сказал мне брат. Они набивались во двор, на веранду и в маленькие комнаты до удушения. Многим давали святой пепел и "мед", чтобы они ушли.

   Но вечером, после первого дня столпотворения Свами явился владелице святого дома в видении и сказал, что не желает, чтобы все эти люди надоедали ей; она не должна позволять им входить в дом и сад. Она так и сделала. Мне самому милостиво позволили войти, чтобы увидеть этот феномен, так как они знали меня как автора книги "Саи Баба – чудотворец". Поэтому для меня сделали исключение, но никаких других посетителей не было.

   Затем, вскоре после нашего прибытия в Прашанти Нилаям в ашраме появилось "дитя вибхути" – явление, совершенно уникальное в моем представлении. Как только я услыхал о его появлении, я поспешил расследовать это дело. Небольшая толпа людей, стоящих у здания, указала на местонахождение ребенка. Я присоединился к толпе, но мне сказали, что никому не разрешается входить внутрь. К счастью, д-р С.Бхагавантам жил в доме поблизости. Он встретился с молодыми родителями ребенка и, по-видимому, завоевал их доверие. Они говорили на его языке – телугу, поэтому он любезно препроводил меня в их квартиру и стал моим переводчиком.

   Дитя, мальчик, было в возрасте лишь нескольких месяцев. Со времени его рождения, сказали родители, оно выделяет вибхути из головы, лица и других частей своего тела. Он появился на его коже, быстро покрывая его с головы до пят. Когда они стирали его, он сразу появился снова. Они знали, как знают все индусы, что некоторые святые люди мажут свои тела пеплом, но они никогда не слыхали о том, чтобы он появлялся на коже сам по себе. По мере того, как проходили недели, а поток пепла не уменьшался, они стали беспокоиться все больше и больше. Как смог бы их ребенок жить при этом нормальной жизнью!

   Их деревня находилась не так уж далеко от Путтапарти, и некоторые из соседей предложили отнести дитя к Саи Бабе. Возможно, он может остановить поток пепла, причиняющий беспокойство.

   Поэтому они поехали автобусом в ашрам. По приказу Свами им отвели жилье очень близко от мандира, и несколько женщин, которые часто готовили блюда для самого Свами, снабжали их едой.

   Когда я вошел в комнату, малыш спал. Серый вибхути покрывал его череп толстым слоем под жидкими черными волосами; пятна его образовывались на его лице и руках, пока я стоял, наблюдая за ним. Через несколько минут он проснулся и посмотрел на меня из мерцающих глубин глаз, которые светились умом. Он был очень симпатичным ребенком и, казалось, в его черных глазах скрывалась какая-то тайна. Его родители были робкими деревенскими жителями; я видел, что находиться в центре внимания общественности было мучительно для них. Все, чего они хотели, как я чувствовал, так это – поскорее избавиться от чуда вибхути, чтобы иметь возможность вернуться к тихой жизни в своей деревне. Но кем же был этот малыш, чтобы священный символ Шивы самопроизвольно исходил из его кожи?

   Толпа жадно следила в тот вечер, как после даршана Свами шел в направлении "дитяти вибхути". Но он вошел в дом д-ра Бхагавантама, расположенный поблизости. Мы ждали и наблюдали, полагая, что он, возможно, посетит дитя по выходе из дома Бхагавантама. Приблизительно через двадцать минут он появился и пошел обратно прямо к мандиру, даже не взглянув в направлении тайны вибхути.

   Спустя несколько дней молодые супруги и "дитя вибхути" исчезли из дома в ашраме. Если Свами посетил их, это, должно быть, произошло ночью, когда никого не было поблизости, по крайней мере, я не нашел никого, кто видел его входящим в дом. Тем не менее, как я услыхал позже, истечение пепла из кожи ребенка прекратилось. Очевидно, ему, который может вызвать поток вибхути по желанию, не составляет никакого труда остановить его независимо от того, присутствует он физически или нет.

   Но что могло означать это странное явление? Через неделю или около того во время беседы с Бабой я набрался храбрости спросить его об этом. За исключением моей жены и д-ра Гокака, больше никого не было, так что я подумал, что, возможно, это благоприятное время.

   "Дитя, – сказал Свами медленно и задумчиво, – было браштайог".

   Это слово и объяснение Свами являются частью концепции реинкарнации (перевоплощения), представляющего собой догму индуизма и буддизма. На протяжении первых пяти веков своего существования христианские церкви принимали эту концепцию. Затем на церковном соборе в Константинополе в 553 г. н.э. эта доктрина была изъята из церковных вероучений незначительным большинством голосов. С тех пор христианские церкви, за некоторым исключением, хранят молчание по этому вопросу. Тем не менее, многие из высшего духовенства, включая некоторых римских пап и священников сектантского вероисповедания, заявляли о своей вере в возрождение души. Более того, эту доктрину приняли некоторые западные философы, а некоторые великие поэты и писатели, как например, Мейсфилд и Киплинг, доказали в своих произведениях свою веру в эту доктрину. Кроме того, она является основой писаний многих мистиков, включая некоторых мусульман.

   Освобождение от порабощающих желаний плоти и влияний смертного разума – цель и назначение человеческой жизни согласно индусской духовной философии и ежедневным наставлениям Саи Бабы. Такое освобождение является частью эволюционного процесса, и требуется много жизней на земле, чтобы достичь его.

   Однажды на протяжении какой-либо жизни человек осознает истинную цель своей жизни и приложит все усилия, чтобы достичь ее, тем самым способствуя толчку эволюционной силы вверх. Его усилия включают в себя трудную духовную самодисциплину, которую индусы называют йогой. Если эта йога – разновидности бхакти и кармы, практикуемые христианами (хотя многие даже не знают этих названий), самодисциплина будет трудной, что полностью подтверждается жизнью христианских святых.

   Но допустим, что человек добился значительного успеха на пути йоги, почти достиг цели – Мокши или Освобождения, когда какое-то скрытое желание или гордыня совращают его с этого пути, и тогда он умирает, как падший йог. Пропадают ли все его усилия? Приходится ли ему начинать снова с подножия кручи йоги, лестницы, когда он возрождается в другой жизни на земле?

   Пять тысячелетий назад в битве при Курукшетре воин Арджуна задал этот вопрос своему другу и вознице Кришне. Ответ Аватара был таков, что никакое достижение на духовном пути никогда не пропадает, никакое движение вперед никогда не утрачивается. В своей последующей жизни тот, кто сошел с пути йоги, будет рожден в условиях, благоприятных для продолжения его йогических попыток, начиная с той высокой точки, которой он достиг прежде.

   "Он приходит, чтобы воссоединиться со знанием, приобретенным в его прежнем теле, и старается сделать больше, чем когда-либо, для совершенствования".

   Браштайог – это тот, кто упал со своего высокого положения и кому Судьба или Боги Кармы дадут другой благоприятный шанс подняться по ступеням йоги, продолжить свое восхождение с той ступени, с которой он упал прежде.

   "Дитя вибхути", сказал Свами, было таким брашта-йогом, возрожденным. Оно, должно быть, подумал я, было когда-то действительно очень святым человеком, поднявшимся высоко по ступеням йоги, чтобы возвратиться в этот мир, выделяя из своей кожи священный символ Бога Шивы, божества йогов. Его благоприятное возрождение произошло лишь в нескольких милях от Прашанти Нилаяма, и оно было вовлечено в орбиту Саи Бабы Аватара на протяжении нескольких первых месяцев своей жизни!

   Саи Баба сказал, что мы приходим к нему только тогда, когда он зовет нас; и логично предположить, что он зовет только тех, кто готов. Однако, иногда оказывается, что сами они не знают, что они готовы. И когда земное это слышит зов, оно склонно спасаться бегством, ибо это – предупреждение о его собственном неминуемом уничтожении. Эту ситуацию можно понять как бегство собственного "я" от голоса "сверх-Я", изображенного аллегорически Френсисом Томпсоном в его поэме "Небесная гончая".

   Г-н Вему Мукунда был отличным студентом, изучавшим современную науку в индийских университетах. Потом он продолжал проводить исследования в области ядерной физики и техники в аспирантуре университета графства Стратклайд в Глазго (Шотландия), после чего работал в институтах атомной энергии в Англии. Таким образом, он стал сыном Запада, веткой, оторванной от древа своей родной духовной культуры.

   Однако он не был счастлив в этой пустой жизни Запада, где технический прогресс был богом, а вечеринки с коктейлями – ритуалом. Ее губительная для души неадекватность поразила его подобно титаническому удару, когда его брат и сестра умерли в Индии. Вопросы об истинном смысле жизни и смерти молотом стучали в двери его души. Но где были ответы? Разум физика-ядерщика не мог найти их в храме или церкви.

   Он все больше разочаровывался в своей профессии физика-ядерщика; эта отрасль имела, без сомнения, практическое значение для человечества в качестве производителя энергии, но ее оборотной стороной было возможное уничтожение мира. Периоды самоубийственной депрессии нависали над Вему подобно черной туче. Единственным, что спасало его, было регулярное погружение в нежную музыку вины, инструмента, на котором он играл с тех пор, как был ребенком. Теперь вина стала его утешением в мрачном мире без любви.

   Затем произошел первый из ряда странных случаев. Он жил в Лондоне и однажды председатель Королевского Шекспировского общества пригласил Вему к себе домой посмотреть на вину его жены, требовавшую некоторого внимания. Он согласился и был привезен туда машиной с несколькими друзьями. Вина, как он обнаружил, была в очень плохом состоянии, со скрученной кобылкой, расстроенными ладами и другими повреждениями. Он не мог извлечь из нее ни одной чистой ноты. Но он чувствовал, что ему хотелось бы починить инструмент, и предложил забрать его домой с этой целью.

   По пути домой его друзья хотели побывать на занятиях по бхаджанам, проходившим в доме д-ра Дакшинамурти. Вему не интересовался Саи Бабой, хотя его родители давно были последователями Саи Бабы из Ширди, но он едва ли мог отказаться пойти с друзьями, в чьей машине он ехал. Он подумал, однако, что бхаджаны были в честь Ширди Саи.

   Когда он вошел в комнату и увидел фотографию Сатья Саи Бабы, он подумал: "О, нет, не он!". Хотя его чувства к Саи из Ширди были нейтральными, он чувствовал какую-то враждебность к Сатья Саи Бабе, так как его родители не воспринимали последнего как воплощение Саи из Ширди. Они считали Сатья Саи самозванцем. Они принадлежали к той группе последователей Ширди, которые, как говорит Свами, слишком привязаны к старой Форме; они поклоняются внешнему виду, не понимая, что тот же самый Дух может возвратиться в совершенно ином теле и проявлять иные индивидуальные черты. Тот же самый Божественный Дух проявился во всех Аватарах, однако внешний вид каждого всегда был единственным в своем роде.

   Вему сидел позади певцов, не принимая участия в бхаджанах. Вот хозяйка вложила вину в его руки и попросила его сыграть что-нибудь. Пение прекратилось и он начал рассеянно бренчать на любимом инструменте. Ему на ум пришла мелодия, и он заиграл ее. По требованию повторить он снова самопроизвольно начал играть первое произведение, которое пришло на ум. В конце он понял, что оба отрывка были старыми классическими ритмами двух святых-музыкантов из разных частей Индии. Название каждого на языках этих композиторов звучало так: "Никто не сравнится с тобой".

   Взглянув на вину, на которой он играл, он впервые заметил, что она была именно той сильно поврежденной виной, которую он взял домой, чтобы отремонтировать. Один из его друзей, должно быть, принес ее из машины, а хозяйка, не заметив, что вина повреждена, передала ему, чтобы он сыграл. Но как странно! В его исполнении не было ни одной неверной ноты! Чувство благоговейного страха проникло в Вему, и, казалось, его волосы стали дыбом. Он снова попытался сыграть на вине, но теперь не мог извлечь из нее ни одной правильной ноты.

   "Саи Баба! – подумал он. – Какая сила! Не является ли он черным магом?"

   Вскоре после того случая он начал получать приглашения играть профессионально. Он принимал эти приглашения по возможности чаще, и, странно, куда бы он ни шел, везде встречал кого-нибудь, кто рассказывал о Саи Бабе. И дома в Лондоне друзья настаивали на том, чтобы он посещал собрания с бхаджанами в различных Центрах Саи. У него возникло ощущение, что Саи Баба следует по пятам, преследуя его.

   Часть его желала сдаться, но другая часть сопротивлялась. Что же такое мир этого Духа, как не безрассудная мечта (спрашивал он себя) убежать от жестокой действительности жизни? Однако мир этой жестокой действительности не имел никаких соблазнов для него. Он пребывал в мрачной тюрьме, отчаянно несчастный, спал плохо, ел мало, худел, переходил от мыслей о самоубийстве к надежде, что какая-то Сила придет ему на помощь.

   В конце концов, он сел и написал письмо Саи Бабе, отправив его авиапочтой и адресовав в ашрам в Прашанти Нилаяме: "Я чувствую, что вы преследуете меня, Саи Баба. Не дадите ли вы мне ответ на важный вопрос о моем будущем: должен ли я продолжать работу как физик-ядерщик, должен ли я стать профессиональным музыкантом, либо должен отказаться от обоих занятий и стать саньяси?"

   Баба, сказал он, не отвечал на письма, но давал ответы другим способом – если вы могли читать знаки. Теперь, когда он прервал свой полет и обратился через свое плечо к Небесной гончей, получит ли он какой-нибудь знак, хотел бы Вему знать, когда он садился на самолет в Париж на уикэнд. Он давал там публичное представление, играя на вине.

   Через несколько дней после возвращения в Лондон, он почувствовал необъяснимую настоятельную потребность поехать в Пиннер в предместье Лондона и нанести визит г-ну и г-же С.Ситарам. Однажды его взяли туда на бхаджаны вопреки его склонностям; почему же теперь он почувствовал сильное желание пойти туда? Он противился какое-то время, а затем однажды вечером поддался этой настоятельной потребности и сел на поезд в Пиннер.

   На вокзале в Пиннере он взял такси до Куку-Хилл-Роуд и без труда нашел дом Ситарамов со словами "Ом Саи", четко написанными на парадной двери. На его стук вышла г-жа Ситарама.

   "О, я так рада, что вы пришли, – приветствовала она его. – У меня есть кое-что для вас".

   Она ввела его в святилище, где всегда проходили собрания Саи, и вручила ему фотографию.

   Она сказала: "Посетитель, который приходил на наше последнее собрание, – я не помню его имя – оставил это. Он просил меня передать эту фотографию вам по возможности скорее, поэтому я надеялась, что вы приедете".

   На фотографии был Сатья Саи Баба, играющий на вине.

   "В тот момент, – рассказывал мне Вему, – я сдался. Я пал ниц перед фотографией Бабы в натуральную величину, стоящей в комнате, и заплакал".

   Когда Вему Мукунда понял, что это был ответ Бабы, он бросил свою работу инженера и стал профессиональным музыкантом. В последующие месяцы ему приходило много приглашений, приводивших его во все столицы Западной Европы. Вскоре он завоевал такую репутацию, что давал представления также в России и в других странах Восточной Европы.

   Теперь его жизнь, по-видимому, обрела смысл. Он был не только счастлив своей профессией, но и чувствовал, что "Тот, с кем не сравнится никто" наблюдает за ним. Из этого внутреннего источника Саи, говорил он, пришла мысль заняться исследованием влияния звука на человеческий разум. Он этим занялся и нашел большое удовлетворение в работе.

   Необъяснимые события, укрепляющие веру, возникали из нового измерения, которое открылось, как он верил, через его внутренний контакт с Саи Бабой, и он почувствовал настоятельную потребность пойти и увидеть этого Могущественного человека во плоти. Другой причиной для поездки в Индию были его родители, которые жили в Бангалоре и умоляли его приехать домой и повидать их. Но под его желанием гнездился страх, что Баба, возможно, не примет его, когда он приедет. Каким бы ужасным разочарованием было, если бы Баба не обратил на него внимания: это бы значило, что, его вновь обретенная вера была основана лишь на его собственном воображении!

   Наконец, он написал другу в Индии, который был последователем Сатья Саи, и умолял его спросить Бабу при первой возможности: "Должен ли Вему Мукунда приехать сюда, чтобы увидеть вас, Свами?". Вскоре после этого, будучи в турне в Женеве, Вему увидел яркий сон, в котором Баба втирал вибхути в его левое плечо под рубашкой и говорил: "Приезжай в Индию".

   Сон казался очень реальным, но, говорил он себе в последующие дни, это был, возможно, психологический сон с исполнением желания.

   Эти случаи трудно объяснить с какой-либо определенностью. Являются ли они порождением дремлющего сознания или истинными видениями, создаваемыми Саи Бабой? Если последнее верно, имеют они буквальное или аллегорическое значение?

   Один из моих прежних снов о Свами был, несомненно, аллегорическим или символическим. В этом сне я стоял перед Бабой и мы менялись телами. Через мгновение я был в его теле, а он – в моем. Затем мы возвращались в свои тела. Так повторялось несколько раз. Это был незабываемый случай. Потом я много думал об этом и чувствовал, что этот сон имеет несколько значений. Например, зная и понимая, что с философской точки зрения тело является лишь облачением и что наши реальные "я" – бессмертны, будучи едины с Богом, без сомнения, я все же на практике слишком многое отождествлял с телом.

   Драматическая иллюстрация Свами в этом сне была предназначена, думаю, помочь мне реально ощутить истину, которую я знал. Это напомнило мне слова Христа: "Я – в Отце, и ты – во мне, и я – в тебе", выражающие ту же истину.

   Г-жа Падманабхан из Бангалора рассказала нам сон, имевший буквальное значение. Она и ее муж-дантист в течение многих лет всегда посещали большое празднество Дассера в Прашанти Нилаяме, и хотя там постоянно собирались огромные толпы, Свами всегда предоставлял им помещение.

   Но в 1973 г. их сын и дочь, а также несколько подруг попросили взять их с собой. Это могло бы, подумала она, создать проблемы для Свами, связанные с жильем, однако же было бы жестоко поехать без них. Как правило, она обычно приезжала перед празднеством, а ее занятой муж приезжал несколько дней спустя. В этот раз она решила, с согласия мужа, вообще не ездить на Дассеру, чтобы выйти из затруднительного положения.

   Тогда Свами пришел к ней во сне и сказал: "Приезжай, я дам вам квартиру".

   У нее очень поднялось настроение, однако, хотя она и была преданной в течение двадцати восьми лет, она не чувствовала полной уверенности в том, что этот сон был реальным. Возможно, это было порождение ее собственной жаждущей души. "Поверь сну!" – сказал ей муж; поэтому после долгого размышления она решила пойти на компромисс. Она поедет на ночь, взяв с собой двух подруг. Если сон – правдивый, другие смогли бы приехать позже, если же нет, все трое смогли бы потесниться на одну ночь в уголке несомненно переполненной квартиры ее кузины в Прашанти Нилаяме.

   Празднество уже началось, когда они прибыли.

   "Мы не ждем ничего, но есть что-нибудь?" – спросила она робко служащего, занимающегося жильем.

   "Он покачал головой. Сколько вас?"

   "Сейчас – трое, еще семеро приехали бы позже".

   "О, это совершенно безнадежно".

   Она привела своих подруг в квартиру кузины, из которой они могли наблюдать за утренними событиями празднества. Свами сам был полностью занят ими.

   После ланча квартирмейстер снова появился в их двери.

   "Идемте, – кивнул он г-же Падманабхан и ее подругам. – Свами сказал мне, что есть квартира, которую он придержал для вас. Я как раз смог увидеть его минуту назад".

   Когда давние преданные, подобные г-же Падманабхан, затрудняются поверить в то, что сон о Саи Бабе действительно является посланием от Него, кто может порицать Вему Мукунда за его сомнения? Но после нескольких дней колебаний он решился, отменил все приглашения на следующие несколько недель и полетел самолетом в Индию.

   Огромная толпа сидела вдоль трехполосного участка в "Бриндаване", когда Вему прибыл туда. Он сел на песчаную землю в конце ряда мужчин. Его сосед сообщил ему, что ему очень повезло, так как Свами еще не совершал утренний даршан и его ожидают в любой момент.

   Время шло, отмечаемое карканьем ворон и грохотом грузовиков и автобусов за стеной. Но вокруг Вему был покой и радостное чувство ожидания. Затем произошло слабое движение в дальнем конце рядов и он уловил проблеск пламенеющего одеяния. Его сердце билось с волнением, когда Баба медленно шел по аллее, останавливался там и сям, разговаривая с людьми, благословляя какие-то предметы, протягиваемые к нему, материализуя вибхути.

   Когда фигура приблизилась, сердце Вему подкатило к горлу; он больше не мог смотреть на это лицо, на ореол волос, на легкие движения изящных ног. Вместо этого он уставился в желтую землю. Но вот босые ноги остановились прямо перед ним, будучи обращены к нему из-под края сверкающего одеяния. Все же он продолжал сидеть так, ошарашенный и оцепеневший.

   В руке Вему было зажато письмо, которое он раньше написал Бабе. Он почувствовал, как у него взяли письмо; он почувствовал, что Баба поднимает его; он услышал мягкий голос: "Иди внутрь и жди".

   Когда, наконец, они остались одни в комнате для бесед, Баба сотворил вибхути из воздуха и втер ее в левое плечо Вему под рубашкой – точно как во сне, тем самым подтверждая правдивость этого сна. Потом он слушал с благоговением, как Баба говорил, выказывая отличное знание борьбы, проблем и депрессии молодого человека, пока Баба не направил его внимание на профессию музыканта.

   В конце беседы Баба снова описал круг рукой в воздухе. На этот раз появился пятиликий рудракша в золотой оправе, висящий на золотой цепочке. Он дал молодому музыканту, чтобы тот носил его всегда, говоря, что в его профессии и в его духовном развитии он добьется большого успеха. Наконец, он пригласил Вему дать концерт, играть на вине в колледже Сатья Саи в "Бриндаване".

   В день концерта 80-летний отец Вему приехал с ним в "Бриндаван". От только посидит во внешнем саду, сказал он сыну, и подождет.

   Но когда Свами узнал, что старик находится там, он позвал его вовнутрь и по словам Вему "целый час Свами разговаривал с моим отцом, как любящая мать со своим ребенком. После этого мой отец стал другим человеком".

   Вему Мукунда закончил свой рассказ, счастливая улыбка промелькнула в его черной остроконечной бороде: "Не только мой отец, но и моя мать, мой брат, который работает врачом в Бангалоре и, фактически, все члены моей семьи являются теперь преданными Сатья Саи Бабы".

   Г-н К.Махадеван из Коломбо (Шри-Ланка) был другим человеком, который поначалу пытался игнорировать знаки преследующие его. Первый знак появился тогда, когда его двенадцатилетний сын попытался заинтересовать Махадевана фотографией Саи Бабы. В ответ он проявил полнейшее безразличие и постарался подавить энтузиазм мальчика.

   Затем, спустя немного времени, когда Махадеван шел по железнодорожной платформе, возле его ног упал журнал с книжной стойки. Поднимая его, он увидел, что, падая, тот раскрылся на большой цветной фотографии Саи Бабы.

   Такие случаи показались ему странными и он начал испытывать настоятельную потребность поехать в Индию и повидать Саи Бабу. Полагая, что это очень глупо, он пытался не обращать внимания на это, но потребность стала, в конце концов, настолько сильной, что во время следующего отпуска (он работал на государственной службе) он уступил. В поездку в Индию он взял с собой сына, который был в полнейшем восторге от перспективы увидеть Бабу, а также жену, которая страдала от сильной боли в спине из-за повреждения позвоночника.

   Во время беседы Свами материализовал медальон для жены. Охваченная радостью и благодарностью, она забыла о своей болезни позвоночника и припала к стопам Бабы. Он поднял ее и в то же время, сказал Махадеван, вылечил ее спину. Как бы то ни было, с того момента спина не причиняла ей ни малейшей боли.

   Этот удивительный случай, а также Любовь и милосердие, излучаемые Бабой, изменили точку зрения Махадевана. Возвратившись в Коломбо, он почувствовал внутреннее побуждение начать устраивать собрания с бхаджанами в своем собственном доме. Он хотел разделить свою новую веру со своими друзьями. Но в течение короткого времени его вера подверглась ужасному испытанию.

   У него начался рак челюсти с правой стороны. Несколько специалистов подтвердили, что новообразование – злокачественное. Возможно, операция помогла бы, сказали они, но они не могут дать гарантии. Он решился на операцию. Он провел в больнице двадцать восемь дней до и после операции, а затем через несколько месяцев после выхода из больницы новообразование снова начало распространяться. При второй операции хирурги удалили часть нижней челюсти и его стали кормить через нос. На этот раз он провел в больнице тридцать два ужасных дня, на протяжении которых он похудел на пятьдесят шесть фунтов.

   Вскоре после выхода из больницы во второй раз он начал испытывать сильную боль в левой стороне головы, а из области операции постоянно сочился гной.

   Лечение радием успеха не имело; затем была сделана третья операция с целью нейтрализации. Но она не принесла облегчения; боль и выход гноя не прекращались.

   Третья операция была сделана в феврале 1974 г., и другая попытка провести корректирующую операцию была назначена на следующий апрель. Но Махадеван начал терять веру в хирургов. Продолжительное воздействие на его организм, волнения, огромная потеря времени, которая стоила ему продвижения по службе и прибавки жалованья, – все это вместе привело к диабету.

   Он сомневался в том, что четвертая операция будет более успешной, чем другие. Сколько все это должно продолжаться? Сколько он проживет, если они смогут предотвратить распространение злокачественной опухоли? Хирурги с самого начала сказали, что не могут гарантировать успех. Очевидно, хирургическая операция не удалась и, по-видимому, его жизнь практически закончилась.

   Теперь его единственная надежда заключалась в сострадании и милосердии Саи Бабы. Он отказался от четвертой операции и полетел в Индию.

   Свами был в "Бриндаване", когда прибыл Махадеван и занял свое место в ряду для даршана, моля о прикосновении Целительной Руки. Когда Баба остановился на мгновенье перед ним, Махадеван собрался с духом и сказал: "Свамиджи, врачи хотят оперировать мой рак в четвертый раз".

   "Бедняга!" – ответил Баба и пошел.

   Когда эти ноги пошли прочь от него, Махадеван почувствовал, будто настал конец его жизни. Но внезапно Баба остановился, повернулся и метнулся обратно к нему как стрела. С выражением силы и огромной решимости на лице, Свами покрутил рукой и материализовал большое количество вибхути.

   "Съешь это!" – приказал он, высыпая вибхути в ладонь Махадевана. Потом он стоял, наблюдая, как человек из Шри-Ланки ест.

   "Вибхути был похож по вкусу на смесь топленого масла и меда, – рассказывал нам Махадеван впоследствии. – После того, как я съел его, Свами ушел и боль в моей голове ушла вместе с ним. Кроме того, с этого дня гной больше не сочился. Я знал, что исцелен!"

   Тем не менее, ему тяжело было уезжать. Он последовал за Свами в Прашанти Нилаям и все еще находился там, когда мы разговаривали с ним несколько недель спустя. Мы видели Махадевана почти ежедневно и, казалось, с каждым днем он набирал силы и проявлял все большую преданность Саи Бабе.

   Я считаю такое Божественное выздоровление после исцеления самым важным. Исцеление тела – вещь замечательная, но приносящая лишь временное облегчение, если не изменяются также мышление и образ жизни человека, как часто разъяснял Иисус тем, кого он исцелил. Если душа сама не обратится к исцеляющему Свету, демоны болезни проберутся обратно в нечистые места, которые ждут их.

   В конце пребывания Махадевана в Прашанти Нилаяме Свами сказал ему: "Я боролся за твою жизнь трижды и, наконец, вылечил тебя в Уайтфилде. Я знаю, что ты упустил возможность продвинуться по службе и получить прибавку к жалованью, но не беспокойся – Свами поможет тебе во всем".

   Передавая ему несколько пакетиков вибхути, чтобы он взял их домой, Баба продолжал: "Не прекращай своей полезной деятельности с бхаджанами. Я всегда с тобой".

   Итак, благовоспитанный Махадеван вернулся домой в Коломбо. Несколько месяцев спустя мы получили письмо от него, в котором говорилось об огромной радости его семьи и друзей и о сенсации, которую произвело среди его коллег по службе его чудесное исцеление. Он также писал: "Баба вылечил не только рак, но и покончил с моим диабетом. После моего возвращения от Него оказалось, что содержание сахара в крови снизилось до нормы."

   Его сын, пишет он, был в восторге от того, что его собственные прежние усилия принесли такие удивительные плоды – "ввели нас в семью Саи, который спас мою жизнь".

   Его жена, методист по воспитанию, теперь руководила пением их регулярных домашних бхаджанов, где на собрания Саи собиралось все больше и больше людей.

   "В день рождения Бабы 23 ноября у нас был грандиозный бхаджан и мы раздавали бедным пакеты с ланчем, собранные последователями Саи...

   Баба часто является мне в снах, особенно в ранние утренние часы...Теперь я не беспокоюсь ни о чем – я все передаю в Его руки..."

   "Как же мне добраться до Саи Бабы? Может пройти очень много времени, прежде чем я смогу поехать в Индию; нет ли чего-нибудь такого, что я могу сделать, чтобы связаться с ним раньше?"

   Камилла Свенссон задала этот вопрос в 1971 г. как раз после того, как я прочел лекцию о Бабе в Восточно-Западном центре в Лос-Анджелесе. Мы слышали этот вопрос раньше, но не часто. Такая идея обычно зарождается лишь в душах, которые достигли некоторого успеха в поисках духовности. Сама Камилла была теософом в течение многих лет и, в частности, с увлечением изучала жизнь и труды мадам Блаватской. По страстному блеску в ее васильково-голубых глазах во время беседы я почувствовал, что Баба затронул ответную струну в ее сердце.

   "Да, – заверила ее моя жена и я. – Вы можете связаться с ним посредством медитации. Для многих этот путь оказался более быстрым и надежным, чем путешествие в Индию. Посредством этого вы можете установить с Бабой то, что можно было бы назвать "прямой связью". Существует, однако, несколько вспомогательных внешних средств в отношении этого пути медитации. Вы можете, например, петь бхаджаны и присоединиться к дискуссиям в одной из групп здесь, в Лос-Анджелесе, и читать о жизни Бабы и изучать его собственные письменные труды...

   В отличие от тех, кто прислушивается к этому совету с мысленными оговорками и следует своим путем, Камилла старалась следовать предписанию своего сердца. Вскоре, как рассказывала она нам в письмах, она начала ощущать, вне всякого сомнения, распространяющееся влияние Саи Бабы. Оно помогало ей в решении личных проблем и вдохновляло во время лекций на теософские темы, которые она часто читала. Затем началось великое двустороннее движение Любви – любви от и к Гуру, которая, в конечном счете, становится Законом Жизни.

   Когда в 1974 г. мы встретили Камиллу в Индии, это был ее второй визит к Саи Бабе. Многое произошло. Давно изучая с рвением теософию, которая является в сущности комбинацией Раджа и Джнана-йоги, Камилла превратилась в преданную Саи Бабы. Этот путь требует гораздо больше Бхакти, чем любая другая йога. Он воздействует в основном на глубины души.

   Теперь темой ее лекций для теософских или других аудиторий был Баба. Она уже стала считать его Аватаром и высказывала, к неодобрению одного или двух консервативных теософов, эту идею в своих лекциях. Это – тонкое, неуловимое понятие, которое кое-кто принимает быстро или медленно, а другие сразу же отвергают.

   Во время беседы, которую Баба проводил с уроженцами Запада, включая и нас, в "Бриндаване", Камилла сидела позади группы, делая заметки, как обычно. В конце беседы она опустилась на колени перед Ним. Свами помог ей подняться, говоря "Добрая женщина", как-будто размышляя про себя. Затем он направился к двери.

   Камилла подняла пакет вибхути, лежавший на полу, и обнаружила, что на нем напечатано "Саи Рам". Думая, что Баба обронил его, она поспешила за ним.

   "Это ваше, Свами?" – спросила она с благоговением и участием в голосе.

   Свами улыбнулся. "Ты держишь это", – сказал он и стал объяснять смысл напечатанной на пакете мантры. Затем от трижды сделал круг рукой перед ней, закрыл руку, потом раскрыл и на его ладони лежало блестящее кольцо с той же самой мантрой "Саи Рам", вычеканенной на нем. Он надел кольцо на ее палец, снова улыбнулся ей и ушел.

   Камилла не могла налюбоваться на кольцо, которое подошло на ее палец, как будто была снята мерка. Она много прочла о материализации, преципитации и других удивительных явлениях в теософской литературе. Но это непосредственное чудо, так вовремя и специально для нее, заключало в себе тайну Божественной Любви в голосе и глазах Аватара. Ее голубые глаза увлажнились, а лицо излучало сияние в большей степени, чем обычно.

   В течение тех дней, которые мы впоследствии провели вместе в Прашанти Нилаяме, наш друг Камилла рассказала нам о многих удивительных вещах, которые случились с ней с тех пор, как она ступила на Путь Саи. Она рассказала нам и о замечательном человеке, который появился в теософских кругах и в центрах Саи Бабы в Калифорнии.

   Этим человеком был д-р Бенито Ф.Рейес, превосходный лектор и педагог с блестящей академической подготовкой, имеющий докторские степени по философии, литературе и в нескольких других областях знаний. Но что заинтересовало ее и нас, так это то, что его выдающиеся академические достижения сочетались с глубочайшим интересом к духовным истинам. В это время он был президентом Института Авастологии (Авастхос на санскрите означает сознание, логос по гречески – учение, Авастология – наука о Высшем сознании.), который он и его жена, д-р Доминга Рейес, основали в Оджее (штат Калифорния).

   После визита д-ра Рейеса к Саи Бабе его попросили (без предупреждения) прочесть лекцию о его пребывании в Индии группе слушателей в Калифорнии. Он говорил экспромтом, без письменных заметок, так что не существует записи его лекции, за исключением многочисленных заметок, которые Камилла сделала в то время. Она любезно дала мне эти заметки, и по ним я написал о приключениях д-ра Рейеса в Индии – по возможности больше его собственными и его жены словами. Написав первый набросок, я посетил, вследствие благоприятных обстоятельств, Америку, встретился с д-ром Рейесом и составил отчет, проверенный и приведенный в порядок самим высокоученым джентльменом.

   Но, прежде чем воспроизвести рассказ о его первом посещении Саи Бабы, я должен указать на несколько моментов его биографии, имеющих отношение к созданию того, что он назвал "Школой бессмертия". Во время его прежней работы в университете Филиппин д-р Рейес читал лекции по ботанике, клинической психологии и философии, включая азиатскую философию и сравнение религий. В конечном счете, он стал ректором того университета. Кроме того, на протяжении своей академической карьеры на Филиппинах он основал университет в Маниле и стал его ректором.

   Когда правительство Филиппин оказалось под властью диктатора, д-р Рейес покинул острова своей родины. Он уехал в Калифорнию. Там его, как теософа со стажем около сорока лет, попросили заняться "Школой мудрости" в Кротоне. Поработав там некоторое время, он основал свой Институт Авастологии.

   Хотя д-р Рейес слышал о Саи Бабе будучи на Филиппинах, и, как он сказал, "вполне осознал, что он – Аватар", два человека из Калифорнии были ответственны за приведение его в более тесный контакт.

   Одним из них был Роберт Силвер, адвокат из Вентуры; другим – Индра Деви, в чьем доме, расположенном как раз на мексиканской границе в Тикете, были приняты супруги Рейес.

   "Там я увидел вибхути, – сказал он. – Что-то взволновало мою душу. Потом у нас были бхаджаны в комнате Бабы! После того, как мы пришли домой в Оджее, Баба снился мне всю ночь. Будучи преподавателем психологии, я толковал эти сны как какое-то исполнение желаний. Лишь значительно позже я понял значение снов о Бабе".

   О своей работе и идеалах Рейес сказал: "Я был педагогом на протяжении последних тридцати лет, но в нашей современной системе наблюдается какое-то моральное банкротство. Я стремился внести какие-то преобразования с целью обеспечения более духовного воспитания. Но, конечно, я знал, что преобразование должно сначала произойти внутри меня самого".

   Он хотел превратить свой институт в университет духовности, что-то подобное колледжам Саи Бабы в Индии. Но возникало много проблем. Одной из них была потребность в денежных средствах. Супругам Рейес не удалось ничего взять с собой с Филиппин, за исключением, как он выразился, "идеала и сильного желания. В кармане у меня было лишь пятнадцать долларов. Разве мог я основать университет на пятнадцать долларов?"

   Их мечтой, сказал он, "было воспитание людей не только для тех шестидесяти-семидесяти лет земной жизни, но и в отношении вечной дхармы человека; воспитание людей не для профессии или призвания, даже не для культуры, а для бессмертия".

   Некоторые говорили ему, что он – сумасшедший.

   "Я – продукт университетов. Я изучал, например, алгебру, но никогда не использовал ее за всю свою жизнь. Не существует школы, в которой человека учат, как правильно умереть, – даже этому! Они учат нас, как выжить на этой планете, а не тому, как повернуться лицом к вечности. Они учат нас, как найти место на нашей земле, но не тому, как найти место во вселенной. Столько миллионов людей потратили время на образование, которое не готовит нас к вечной жизни".

   Д-р Рейес чувствовал, что его подготовка к работе требовала, чтобы он прежде посетил Саи Бабу. "Пришло самое время повидать этого великого Человека и попросить его благословить мой труд".

   Но и здесь были трудности. Прежде всего возникал вопрос денег на поездку. Когда же Бог призывает, он открывает путь, а затем часто ставит препятствия на этом пути, чтобы затруднить подход. Я знаю, что это случилось со мной и с целым рядом других людей. Что касается д-ра и г-жи Рейес, путь открылся тогда, когда преданные Саи преподнесли им два авиабилета в оба конца в Бангалор в Индии и пригласили их поехать с группой из Калифорнии.

   Так как группа из Калифорнии собиралась вскоре отправиться в страну Саи Бабы, Рейесы решили проделать первый этап путешествия в Индию, т.е. до Нью-Йорка, немедленно. Их дочь Анита жила в том городе и собиралась рожать. Она хотела, чтобы мать была с ней во время родов. Поэтому представилась благоприятная возможность исполнить это желание.

   Объясняя их душевное состояние, д-р Рейес сказал: "Мы потеряли нашу страну и наш дом – так много – из-за той резкой смены правительства на Филиппинах. Все, что у нас оставалось, так это наша семья. Нашей дочери казалось самым важным, чтобы ее мать была с ней во время появления ребенка".

   Но ребенок не спешил сделать одолжение. Роберт Силвер ежедневно звонил из Оджея, напоминая им, что они должны быть полностью готовы, сделав прививки и выполнив все другие формальности, отправиться с калифорнийской группой через несколько дней. За день перед тем, как они должны были выехать в Индию, ребенка все еще не было. "Моя жена считала, что должна остаться, а я не хотел разлучаться с ней при нашем первом визите к Бабе. Поэтому, когда Роберт позвонил в тот день, я сказал, что решил не ехать без жены, а она не может сейчас уехать, так как ребенок не родился".

   Той ночью супруги Рейес легли спать в большой печали; дверь, которая приветливо открылась в Индию и к Бабе, теперь, конечно, была закрыта. На следующее утро г-жа Рейес проснулась с красными, распухшими от трахомы глазами. Она сказала дочери: "Я не могу остаться здесь с этой заразной болезнью, Анита. Я бы заразила ребенка, который должен появиться".

   Анита ответила печально: "Да, мама. Думаю, тебе лучше не оставаться здесь".

   Приблизительно в два часа пополудни д-р и г-жа Рейес встретились с калифорнийской группой в аэропорту и уехали из Нью-Йорка в Индию. По пути у них была остановка в Цюрихе в Швейцарии.

   Д-р Рейес продолжает рассказывать: "Позвольте мне рассказать вам странную вещь: когда моя жена открыла глаза на следующее утро в Цюрихе, они были в полном порядке. Мы подумали о Бабе и засмеялись. Нам казалось, что это состояние было наслано именно для того, чтобы убедить нашу дочь, что нам лучше уехать.

   Мы прибыли в Бангалор, прекрасный город. Город Бабы, как я назвал его. В полдень мы выехали в "Бриндаван" в Уайтфилде. Баба уехал за час до нашего прибытия. Удрученные, мы опустились там на землю. "Ты мог бы подождать только один час, Баба", – сказали мы.

   На следующий день мы поехали в Путтапарти. Когда я впервые увидел, как этот неуловимый Человек ходит, я увидел красоту в движении. Я не могу описать, как этот Человек двигается, – это что-то воздушное, не от мира сего, в том, как он ходит. Я подумал тогда, что Он – не с земли, а пришел на землю, чтобы благословить ее.

   Моя душа плыла вслед за Ним, но я был чужестранцем и не знал, как вести себя. Я решил, что лучше всего делать только то, что делает группа. Если они падут ниц, я тоже паду ниц. Если они будут есть прах с Его ног, я сделаю то же самое.

   Той ночью температура достигала приблизительно 102 градуса по Фаренгейту. Я увидел, что другие скрылись под своими противомоскитными сетками и поискал лишнюю сетку, но вокруг не было ни одной. Я взглянул на жену, она спала. Я подумал: моя жена даже не позаботилась о том, чтобы проверить, все ли у меня в порядке.

   Жара превратила маленькую спальню в печь, где я должен был спать. Я знал, что, поскольку все спрятались под сетками, я буду единственной мишенью для эскадронов москитов той ночью. Я взял носовой платок, смочил его, положил на лоб и попросил Бабу позаботиться обо мне. Перебирая мои маленькие четки, я начал говорить: "Саи Баба, Саи Баба". Повторяя эти слова, я заснул приблизительно в девять часов. Несколько раз на протяжении ночи я более или менее просыпался и ощущал странный слой холода вокруг моего тела; казалось, он укрывал меня с головы до пят. Я не получил ни единого укуса москита.

   В пять утра уже было жарко. Я вышел в ванную, а затем предался размышлениям. Подан знак, что Баба хочет видеть нас немедленно. Мое сердце начало биться быстрее. Как встречаются с Аватаром? Должен ли я говорить? Если да, что я должен сказать?

   Американская группа собралась в комнате для бесед. Баба взглянул на нас и дал нам вибхути из своей руки, говоря "Ешьте его – ешьте". Поэтому я ел его. Затем Он сказал: "Вы не завтракали. Вы, должно быть, голодны". Он помахал рукой и дал каждому какое-то вещество, которое имело консистенцию арахисового масла. Я взял большой кусок, так как был голоден. По вкусу это не было похоже на арахисовое масло; вещество имело очень приятный вкус, напоминавший вкус каких-то сладостей с измельченными орехами.

   Все в группе, по-видимому, были склонны поддержать меня и мою идею в отношении университета. Один из них начал говорить: "Д-р Рейес – педагог, Свами".

   Несколько раз Баба спрашивал "Что такое воспитание?", но каждый раз, как я пытался ответить, Он говорил "Нет, нет, нет!"

   Я упомянул, что в нашем институте учат медитации.

   "Что такое медитация?" – спросил Он. И снова, как только я пытался ответить, Он останавливал меня. Наконец я получил сигнал и замолчал.

   Затем в течение трех часов Он беседовал с нами. Без сомнения, люди вокруг думали: какое счастье! Но я думал о крушении надежд четко изложить Ему то, что хотел сказать. Когда Баба готов был уйти, Он сказал: "Я хочу встретиться с тобой сегодня наедине". Моя душа ожила.

   После полудня – три часа, четыре часа; все еще никакого знака. Но, наконец, Он позвал нас – мою жену и меня. "Чего вы хотите?" – спросил он. "Пожалуйста, университет для..."

   "Одобряю, одобряю, одобряю! Но чего ты хочешь для себя?" "Ничего, Баба, – только поцеловать твою руку". У меня не хватило сил сказать ему, что я хочу поцеловать Его ноги; я никогда не целовал ничьих ног.

   "Хорошо, хорошо," – сказал он.

   Я взял его руку и поцеловал ее. Она пахла жасмином. Потом я все же спросил его о нескольких вещах, касающихся университета, и Он все время говорил "Хорошо, хорошо". Моя душа пела от радости. Прежде, чем уйти. Баба сказал: "Завтра мы поедем в Анантапур. Ты приходи, сможешь поговорить с д-ром Гокаком и д-ром Бхагавантамом".

   Было прекрасное утро, когда мы ехали в Анантапур. Машина Бабы шла впереди, мы сидели во второй машине. Я думал о том, что Он не дал мне ничего, что можно было бы показать моим друзьям в Калифорнии; так что же служило доказательством? Я не мог продемонстрировать им "Хорошо, хорошо!"

   Я мысленно представил себе его лицо и сказал: "Баба, пожалуйста, дай мне кольцо, даже совсем маленькое. Я прошу тебя об этом мысленно, но никогда не смогу попросить вслух".

   И вот мы прибыли в Анантапур. Мы сидели в помещении с сотнями других, ожидая, когда войдет Баба. Когда он пришел, Он позвал нас с женой сесть рядом с Ним. Затем Он посмотрел на меня и спросил: "Тебе нравится Кришна?" "Да, Свами, я читал Бхагавад Гиту и Махабхарату – мне очень нравится Кришна".

   Он взял мою руку, материализовал кольцо и надел его на мой палец. На кольце было изображение Кришны, я был побежден, но сказал: "Я хотел получить твое изображение, Баба!"

   "Кришна, Баба, – никакой разницы. Ты просил в машине о кольце, я дал тебе его. Всякий раз, когда ты захочешь чего-нибудь, всегда проси меня мысленно, как в этот раз". Что-то взорвалось во мне; я сидел там почти в обмороке.

   Потом он взглянул на мою жену и материализовал для нее прекрасный медальон со своим изображением на нем. Она заплакала. "У тебя чистое сердце, – сказал Он. – Вот почему ты всегда плачешь. Продолжай, плачь; ты – счастливая! Это также для тебя". Что-то появилось из его руки – беловатое, имеющее молочный отлив. Когда оно упало на пол, я увидел, что это – серьга. Потом я наблюдал, как он достал другую серьгу с тыльной стороны руки. На серьгах был лингам, символ Шивы и созидания в мире. Он с нежностью вдел их в уши моей жены. Баба не только дает – Он дает от всего сердца.

   Потом он стал читать лекцию о созидании, половой жизни, вегетарианстве. "... Мы едим, – сказал Он нам, – не только нашим ртом, но и нашими глазами, носами, осязанием, слухом. Мы становимся тем, что едим, поэтому все должно быть очищено. Когда чувства и ум чисты, нисходит великая энергия вселенной".

   Он сделал паузу после лекции, и какая-то женщина пожаловалась, что Баба дал ей немного ранее небольшой латунный сосуд с вибхути и пообещал, что он всегда будто полон, а он перестал производить вибхути. Баба сказал: "Когда слишком много эгоизма, нет места для вибхути".

   Женщина надулась: "О, Баба". Он взял сосуд у нее и перевернул его, поставив вверх дном на стол. Все правильно, сосуд был пуст. Он плотно закрыл его крышкой, а затем, держа его обеими руками, сказал: "Это – мое творение".

   Подождав несколько мгновений, Он снова снял крышку с сосуда. Пепел посыпался из него струей, расползаясь по столу. Моя жена взяла свой носовой платок и начала стирать просыпавшийся пепел. "Очень хорошо, – заметил Свами. – Сотри!"

   Он возвратил крышку на место и, взяв свой носовой платок, начал осторожно вытирать сосуд, снова говоря: "Это – мое творение". Знаете, что случилось! Латунный сосуд начал сверкать все больше и больше, пока я наблюдал. Через какое-то время Баба сказал: "Теперь это не латунь, а золото".

   Я увидел, что это действительно было золото, но я мог только сказать "О, Баба!" Это было созидание, подобное творению мира, однако что-то даже большее исходило от Бабы – чувство Единства, чувство чего-то открывающегося. Но все, что вы можете сделать, так только воскликнуть: "О, Баба!"

   Позже он показал нам прекрасные здания его Анантапурского колледжа; потом он сказал: "Твой университет будет. Моя сила стоит за тобой".

   В прошлом путь не был легким, и Баба знал, что в моем сердце часто возникал страх. Сейчас Он сказал: "Больше не бойся; делай свое дело. Когда тебе потребуется что-нибудь для университета – даже денежные средства, пиши мне. Ну, чего ты хочешь еще?" "Ничего, Баба, – мы оба заплакали. – Только поцеловать твои ноги!"

   Он поднял край своего одеяния. "Хорошо, хорошо".

   Мы опустились на колени и поцеловали Его ноги. Мне было удивительно, что его ноги всегда были босыми и ступали по земле. Но они были такими чистыми и пахли вибхути и жасмином. Когда мы поднялись, Он сказал: "Теперь можете идти".

   Но, побыв с Бабой, никогда не хочется уходить далеко. Поэтому мы ушли не сразу.

   Ну, вот что произошло со мной, – сказал в заключение д-р Рейес. – Возможно, мое объяснение неправильно, но есть нечто, в чем я не ошибаюсь; в моем сердце поселилась радость, в моей душе – покой, и новая энергия устремляется сквозь меня, чтобы поделиться ею со всеми людьми."

   После рассказа ее мужа д-р Доминга Рейес поведала короткую историю. Вот несколько основных моментов, показывающих аспекты их великого события с ее точки зрения.

   "В доме Индры Деви в Мексике при просмотре фильма о Саи Бабе я увидела, что его фигура внезапно изменилась, появилась борода, и лицо стало другим. Когда он повернулся в профиль, я увидела, что это был мой Господь – Иисус. В то же время я слышала голос, который говорил: "Разве не можешь ты узнать меня в любой форме?" Глаза мои наполнились слезами, и видение исчезло. С тех пор я стремилась поехать к Бабе.

   Когда мы были в Путтапарти и смогли поговорить с ним, я сказала, что стараюсь размышлять в течение 14 лет. Он ответил: "Но твое размышление неполное. Ты должна только молчать". (Это напоминает о том, как Ширди Баба часто говорил, указывая Путь Саи к богу, "Только молчи, а я сделаю все остальное" – автор).

   Я рассказала Бабе о том, как мы стараемся в нашем институте заставить студентов понять единство жизни, величие человека, божественное происхождение человека; что человек – не только разумное животное, но и Божье создание. Потом я сказала: "Баба, пожалуйста, очисти меня для этого труда".

   Он ответил мягко: "О чем бы ты ни просила меня, я дам".

   В машине по пути в Анантапур я написала семь стихотворений для Него. Когда Он взял их в руку. Он сказал: "Сколько красоты! Напиши еще". Поэтому я написала двадцать четыре стихотворения и вскоре отошлю их.

   Я сказала моим детям – моему сыну, врачу, и дочери Аните, что если Бог ходит по земле, то Он – Баба. Чтобы осознать это, вы должны увидеть Баба, облобызать Его стопы, посмотреть в Его глаза, увидеть его походку. Тогда вы узнаете, что видели Бога.

   Когда Иисус ходил по земле, Его не только не узнали, но и убили его.

   "Мы очень счастливые – мы увидели лицо Бабы".

   Еще в 1970 г., как раз перед тем, как мы уехали из Индии в первый раз, я встретил ныне покойного г-на П.К.Камани, главу одной из семей промышленников Индии. Когда впервые я увидел его, я шел вместе с несколькими другими людьми за Свами к линии даршана в "Бриндаване". Высокий, представительный, элегантно одетый, г-н Камани устремлялся вперед в толпе, которая стояла непосредственно снаружи первых ворот. Очевидно, Баба уже знал промышленника, который энергично подошел и низко поклонился, когда Свами заговорил с ним и пригласил его пройти внутрь.

   Позже в длинной комнате, где г-н Камани ждал беседы, мне представилась возможность коротко поговорить с ним. Он начал с энтузиазмом рассказывать мне о необыкновенном случае излечения, осуществленного Бабой в отношении его и членов его семьи несколькими неделями ранее. Но, прежде чем я смог уловить основные моменты его рассказа, Свами позвал его на беседу. Вскоре после этого я покинул Индию и больше никогда не видел его и не слышал подробностей этой истории из его уст. Когда я был в Австралии, мне сказали, что г-н Камани умер.

   В 1974 г. я встретил двух братьев г-на Камани, его старшего сына Ашиша и его вдову. Можно было легко понять, что теперь все в семье стали ревностными преданными Саи и проводили по возможности свое время в аскетичных условиях ашрама в Прашанти Нилаям, вдали от своих комфортабельных домов в Бомбее.

   Даже тогда, когда мужчины семейства Камани возвращались в город, чтобы колеса их предприятия продолжали крутиться, вдова оставалась здесь на долгое время, наслаждаясь присутствием Бабы; она входила в небольшую группу тихих, спокойных женщин, которые выжидают и выискивают возможность услужить Бабе. Я обычно полагал, что те женщины, которые много лет назад окружали Иисуса Христа, стараясь услужить ему, были, должно быть, похожи на них.

   Ашиш, бледнолицый, с тонкими чертами, похожий на своего отца, любезно согласился рассказать мне историю, прерванную четырьмя годами ранее. Он предварил свой рассказ, сказав, что семья Камани исповедовала джайнизм.

   В джайнистах, даже не фанатичных, чувствуется какая-то мягкость. Полагаю, это, вероятно, обусловлено ахимсой или принципом ненасилия, который, возможно, является основной догмой этой религии. Я видел истинных джайнистов, носящих сетчатые маски на носах и ртах, чтобы не убить мельчайшую жизнь в воздухе, когда они дышат.

   Другой аспект их религии заключается в том, что они не верят в личность Бога-создателя. Вселенная существовала в какой-то форме вечно, говорят они. Ей не нужен создатель. Они не верят в совершенных людей – Просветленных Людей. Цель жизни состоит в достижении уровня этих Людей. Такое достижение требует многих жизней на земле, многих перевоплощений, говорит джайнизм, который является ответвлением индуизма.

   Среди 600 миллионов душ Индии приблизительно четверть миллиона составляют джайнисты.

   Было весьма удачно, что я мог, наконец, услышать эту историю от Ашиша, так как именно его жена Нилима сыграла в ней главную роль. Начало драмы относится к 1969 г., когда, вскоре после женитьбы молодой пары, Нилима стала ощущать сильную боль в области почек.

   Так как боль не проходила, ее повезли к семейному врачу в Бомбей. Диагноз ужаснул их: тяжелое врожденное заболевание почек, в результате которого они были увеличены в семь с половиной раз по сравнению с нормальным размером. Что было делать? Они обратились к ведущим специалистам Бомбея. (Ашиша дал мне фамилии пяти врачей из этой комиссии.) Все подтверждали первоначальный диагноз и заявляли, что единственное возможное лечение – сложная операция на обеих почках, но для этого требуется новейшее оборудование, которого нет в Индии. Однако операцию можно сделать в Англии или Америке.

   Конечно, в такой операции был определенный риск, но Нилима страдала от очень сильной боли и состояние могло ухудшиться. Кроме того, если ее не вылечат, она не сможет иметь детей, а молодые супруги очень хотели создать семью. Наконец, было решено, что она должна поехать в Англию на операцию.

   Связались с ведущим специалистом в Лондоне, и были сделаны соответствующие приготовления, чтобы положить Нилиму на операцию в больницу Святого Павла в Лондоне. Но на официальную волокиту с получением разрешения правительства на поездку, включая иностранную валюту, было затрачено несколько недель. Кроме того, пришлось пройти повторную медицинскую проверку и получить рекомендации на проведение операции в Лондоне, выданные правительственными врачами.

   Прежде чем были завершены все формальности, произошло другое событие, которое, как подумала семья в то время, не имело большого значения. В мае 1969 года в Бомбей приехал Сатья Саи Баба. Друг пригласил Ашиша и Нилиму в свой дом, чтобы встретиться с Бабой, но, будучи полностью поглощенными своими личными проблемами, они не были расположены к этому. Конечно, они слыхали о чудесах Бабы, но не верили в них и не интересовались духовными делами.

   В конце концов друг убедил их все же посетить его дом в то утро, когда там ожидали Свами. В большой комнате было много людей, сидящих на ковре и ожидающих прибытия Бабы. Ашиш и Нилима присоединились к ним. Наконец, Свами появился в комнате и, обойдя группу приветствующих его людей, сел перед Нилимой. Он начал говорить о ее хроническом заболевании. Это удивило ее, так как ее болезнь держалась в секрете и обсуждалась только в кругу семьи. Однако оказалось, что Баба все знал о ней.

   Прежде, чем покинуть дом, он материализовал рудракшу для Нилимы и сказал, что ее следует опустить в воду и эту воду пить. Если она сделает это раз в день в течение десяти дней, сказал он, это принесет ей большую пользу. Ни Нилима, ни члены ее семьи, ни семья ее мужа не верили в силу такого ритуала, но что-то в глубине души молодой женщины заставило ее выполнить инструкции Бабы.

   Ашиш, Нилима и ее родители выехали в Лондон приблизительно по окончании десятидневного ритуала с рудракшей. Их врач, д-р Фергюсон с Харли-стрит, уже просмотрел все рентгенограммы и сообщения бомбейских врачей, но, как все специалисты, хотел провести анализы перед операцией сам. Поэтому он затратил четыре дня на снятие рентгенограмм и проведение других анализов, пока Нилима лежала в больнице, ожидая, когда ей скажут дату операции. Однажды ночью ей приснился сон, в котором Саи Баба пришел к ней и сказал: "Не волнуйся, я – с тобой". Это в какой-то степени уменьшило ее беспокойство, успокоило ее.

   На пятый день ее пребывания в больнице д-р Фергюсон принес ей невероятную новость. Вместо того, чтобы назвать день операции, как предполагалось, он сказал, что теперь ее почки в полном порядке и нет необходимости ни в какой операции. Он признался, что не может понять, что же произошло. Врожденная болезнь имела, несомненно, место, на что ясно указывали все данные из Бомбея. В диагнозе не было никакой ошибки. Но теперь – необъяснимо – болезнь исчезла.

   Нилима почувствовала радостное облегчение и благодарность, но другие действительно не могли поверить своим ушам. Не делает ли этот лондонский специалист ошибки? Они проехали большое расстояние и хотели быть совершенно уверенными, прежде чем возвратиться в Бомбей. Их друг, индийский врач, практиковал в Лондоне; они попросили его обсудить этот случай со специалистом с Харли-стрит. Он сделал это и смог заверить семью, что все действительно в порядке, как сказал им этот специалист.

   Ашиша сразу же позвонил своему отцу в Бомбей, чтобы сообщить ему эту великую новость. Но г-н Камани не поверил в чудо. Потребовался телефонный разговор с д-ром Фергюсоном, а также с другом, индийским врачом, чтобы убедить его.

   Все еще в замешательстве, но с новой радостью, поднимающейся в нем, г-н Камани рассказал своей жене. Они вспомнили ритуал с рудракшей, в который они, конечно, не поверили. Саи Баба помог им, несмотря на их недоверие. Они чувствовали большую робость, когда немедленно отправились в Бангалор, чтобы принести Бабе свою благодарность.

   Вскоре они вместе с толпой ожидали во внешнем саду в "Бриндаване". Их сердца полнились благодарностью, они были готовы в случае необходимости ждать много часов. Но вскоре на некотором расстоянии от ворот появилась ярко красная точка и спешно пошла сквозь толпу; Баба шел между неровными рядами людей. Когда он приблизился к месту, где они стояли, он подошел прямо к ним и, улыбаясь, сказал:

   "Ну, теперь с вашей невесткой все в порядке. Вы довольны?" Прежде, чем кто-нибудь из них смог найти слова, чтобы выразить свои чувства, Свами стал подробно описывать последние события в Лондоне. Он знал все.

   Слишком переполненные чувствами, чтобы говорить, г-н и г- жа Камани опустились на колени у его ног.

   Когда Ашиша рассказал мне эту историю пять лет спустя после тех событий, рецидива болезни почек у Нилимы не было, и он сказал счастливо: "С благословения Свами у нас теперь двое прекрасных детей – Четна и Харш".

   С первого взгляда могло бы показаться, что это тот случай, когда Свами исцелил кого-то, кто не имел никакой веры. Но вера лежит глубоко, вне пределов досягаемости сознательного ума. Действия Нилимы по тщательному выполнению инструкций Бабы в течение десяти дней позволяют предположить, что лежащая в основе вера таилась в глубине ее души.

   Кроме того, Баба знал духовный потенциал семьи, которая, как казалось внешне, не слишком интересовалась религией. Хотя именно чудо исцеления Нилимы привело их к нему, есть что-то еще, что делает их его преданными последователями – что-то, что дает понимание, радость и покой.

   В отношении Нилимы Баба опередил выдающихся врачей; их задачей было определить наличие и характер болезни и подтвердить, без сомнения, действительное исцеление. В нижеследующем случае Божественная Сила действует через врачей и все же тоже выходит за пределы понимания медиков. Действие Божественной Руки всегда уникально и таинственно.

   В Америке в конце 1970 г. мы повстречали выдающегося индийского биофизика профессора И.Т.Тхатхачари и его очаровательную жену Мадхури. В то время он был старшим сотрудником научно-исследовательского факультета Стэнфордского университета (штат Калифорния). Ранее он занимал аналогичные должности в Массачусетском технологическом институте, в Кембридже и в университете штата Калифорния. "Я стремился, – писал он, – понять жизненные процессы в здоровом и больном теле с точки зрения пространственной структуры молекул жизни. Кроме того, я интересовался проблемой структуры, проявления и цели знания. Необходимо пересмотреть эту древнюю проблему в контексте новых, захватывающих достижений науки о жизни".

   Профессор и его жена были последователями Саи Бабы, и именно эта связь привела нас в их дом близ Сан-Франциско и к дальнейшим встречам в разных частях мира впоследствии. В "Бриндаване" в 1974 г. я попросил профессора Тхатхачари описать мне, как он пришел к Саи Бабе. Он – ученый-исследователь того типа, который избегает рекламы, но в то же время он – сострадательный человек, относящийся к истине с глубоким почтением. Наконец, он сделал, как я просил, заявив: "Я написал правдивую историю моего благословения со всей верой, которая может зажечь луч надежды в тех, кто испытывает беспокойство и отчаяние, и спасти их так же, как она спасла меня".

   Вот эта история. Вскоре после приезда в Америку из Индии в начале 1960 г. Тхатхачари начал испытывать сильные боли в бедрах и коленях. Врачи подозревали суставной ревматизм и лечили его насыщенными дозами аспирина. Но симптомы не исчезали.

   К середине 1961 г. его врачи стали прописывать лекарства типа бутазолидина. Несколько месяцев спустя на черепе у него появилось несколько шишек и начались пугающие приступы двоения в глазах. Поэтому его подвергли ряду исследований, чтобы выявить истинную причину его болезни. К исследованиям относились снятие множества рентгенограмм, сканирование мозга с применением радиоактивной ртути, хирургическое иссечение и биопсия поражений головного мозга.

   В октябре 1962 г. группа медиков, проводившая эти исследования, вынесла свой ужасный приговор. В черепе, шее, ребрах и бедрах Тхатхачари имелись опухоли. Эти опухоли были злокачественными и имели метастазы. Эти раковые образования имели характерные особенности как саркомы Эвингса, так и саркомы сетчатых клеток. "Даже если бы это заболевание обнаружили на ранней стадии, – писал Тхатхачари, – ничего нельзя было бы сделать. Когда первая клетка становится опухолевой, жребий брошен". Итак, не было никакой возможности вылечиться с помощью медицины. Но, странно, после того, как страх худшего преследовал его в течение двух лет, и теперь стало известно, что это худшее действительно существует, страх исчез. Мы с Мадхури точно знали, что только Божья милость может спасти меня. Мы ревностно добивались этой Милости". Врачи, говоря ему, что лучшее, на что он может надеяться, это немногим более двух лет жизни, советовали возвратиться в лоно своей семьи в Индии и провести там время, отпущенное ему. Ему было около тридцати лет.

   Тхатхачари последовал совету врачей, и супруги вернулись в Индию. В Мадрасской частной лечебнице индийские врачи применили к нему паллиативное лечение – внутривенные инъекции горчицы с азотом. Любое облегчение, предупреждали они, будет лишь временным, и последующие вспышки будут невосприимчивы к этому лекарству. Кроме того, могли возникнуть очень тяжелые побочные эффекты.

   Но, к счастью, единственным побочным эффектом, испытанным Тхатхачари, было чувство тошноты на протяжении нескольких часов после каждой инъекции. И его тело странно реагировало на это лечение, которое, как ожидали, принесет не исцеление, а просто облегчит его страдания. Через две или три недели слева на черепе уже не было шишек, прекратились приступы двоения в глазах и боль исчезла!

   Профессор быстро набрал вес и стал чувствовать себя настолько здоровым, что в конце 1963 г. (приблизительно через год после того, как у него обнаружили раковые опухоли) поступил в Мадрасский университет, чтобы продолжать исследовательскую работу.

   Но в следующем году было два больших рецидива. В случае первого из них рентгеноскопия его бедер выявила большое разрушение тазовой кости. В течение шести недель его облучали радиоактивным кобальтом; снова не было никаких предполагавшихся побочных эффектов, и реакция была мгновенной. Все боли прекратились. Второй и более тяжелый рецидив начался с симптомов желтухи. Врачам понадобилось три недели, чтобы установить, что рак затронул печень Тхатхачари. "Хирургическое вмешательство было невозможным, а поражение печени считается последней стадией во многих случаях раковых заболеваний".

   Поэтому его надежды на полное выздоровление, которые сильно возросли шестью месяцами ранее, теперь разрушились. Тем не менее, должно быть, имело место Божественное вмешательство, которое помогло ему прежде и, конечно, может помочь вновь. Профессор и его жена молили о помощи с возобновленным пылом и верой.

   Врачи решили попытаться применить пероральное лечение эндоксаном (циклофосфамид). Желтуха сразу же стала спадать. Не появилось вопреки опасениям никаких побочных эффектов, и в течение трех недель профессор избавился от всех признаков рака и начал вновь набирать потерянный вес.

   "Чувствую, – писал он, – что мое исцеление на всех стадиях вызвано Божьей милостью, поскольку лечение могло не дать никакого результата или вызвать тяжелые побочные явления". Врачи считали, что ему следует продолжать лечение эндоксаном некоторое время. Они часто делали ему анализ крови, и всякий раз, как только подсчет клеток крови становился очень низким, прием лекарства прекращали.

   Бывшие коллеги профессора и специалисты-медики в Стэнфорде писали, чтобы выразить свою огромную радость по поводу его удивительного исцеления. Некоторые назвали его чудесным, другие употребляли фразу "спонтанная ремиссия", что означает то же самое, но звучит больше "по-научному". Тхатхачари и его жена знали, что нет ничего недоступного для Божественной Силы, действующей через врачей и помимо них.

   "Но, – писал профессор, – хотя я чувствовал себя совершенно здоровым, был постоянный гнетущий страх, что "ремиссия", как они называли это, возможно, кратковременная. Мне казалось, что я живу жизнью, взятой у времени взаймы. Я жаждал получить гарантию в том, что вылечился полностью и что больше не будет рецидивов. Я знал, что медицина не может дать такой гарантии.

   На протяжении 1965 г. один друг случайно упомянул имя Шри Сатья Саи Бабы. Мы с Мадхури внезапно поняли, что слышали о нем прежде, и теперь почувствовали настоятельную потребность добиться его благословения. В течение нескольких месяцев мы прилагали бешеные, но безуспешные усилия, чтобы встретиться с ним".

   Письмо к Шри Н.Кастури, в котором говорилось, что Тхатхачари нуждается в гарантии Бабы, что болезнь, по-видимому, приостановлена, в ответ, принесло вибхути и благословения от Бабы. Но профессор ощущал потребность в личном контакте с великим Могущественным человеком, на которого он возлагал теперь все свои надежды.

   К январю 1966 г. мы решили, что должны поехать в Прашанти Нилаям, спать под деревьями, если это необходимо, пока Баба не поговорит с нами. Как раз, когда мы собирались отправиться, я получил письмо из Стэнфордского университета, с предложением мне вернуться к работе. Я ответил, что на некоторое время уезжаю из Мадраса, но подумаю над этим и дам ответ по возвращении.

   По прибытии в Прашанти Нилаям мы получили даршан от Бабы и получили жилье по его распоряжению. Рано утром на следующий день мы сидели в толпе, насчитывавшей около четырехсот человек, ожидая появления Бабы. Я молил, чтобы он выбрал меня для интервью. Мои молитвы были услышаны.

   Мы с Мадхури радостно двинулись в комнату для интервью вместе приблизительно с пятнадцатью другими, которые были выбраны. Сначала Баба материализовал вибхути и дал немного каждому в комнате. Затем он повел Мадхури и меня в альков за ширмой. Там он говорил о наших многочисленных попытках увидеть его и сказал, что врачи напугали меня.

   Затем он упомянул о последнем несчастливом событии, о котором мы вообще никому не говорили. Это потрясло меня. Когда мы вышли из-за ширмы, я пал на колени к ногам Бабы. Мадхури видела, как он помахал рукой над моей головой в жесте благословения и в то же время материализовал свою фотографию с его именем и адресом. Эту фотографию он дал мне. Затем он упомянул о недавнем приглашении возвратиться в Стэнфорд и посоветовал принять его.

   Но самым важным было то, что он заверил меня, что у меня больше не будет проблем со здоровьем. "Милость Божья всегда будет с тобой, – сказал он. – Твоя работа будет также успешной и помни: работа – это богослужение". Мы спросили его, следует ли мне продолжать принимать лекарства. Он ответил: "Да, никаких побочных явлений не будет".

   Прежде чем супруги уехали в Стэнфорд, они дважды посетили Бабу. В одном случае он разговаривал с ними на языке телугу. Профессор, который не знал этого языка, выглядел сконфуженным, но Баба повернулся к Мадхури: "Ты родилась в Проддатуре; почему ты не понимаешь телугу?" – спросил он. Тот факт, что Мадхури родилась в говорящей на телугу деревне в Проддатуре, был мало кому известен, за исключением самых близких. Однако Баба знал это. "Случаи, подобные этому, тривиальные, какими они, возможно, кажутся, значительно упрочили нашу веру в Бабу".

   Супруги возвратились в Стэнфорд. Врач, который лечил там профессора Тхатхачари во время его ужасной болезни, хотел показать его специалисту по химиотерапии рака с целью "проверки". Очевидно, врач не верил в "ремиссию". Но гарантия Бабы вызывала полное доверие у профессора. Он будет продолжать, сказал он врачу, принимать эндоксан (Баба согласился с этим) и будет приходить на проверку формулы крови раз в месяц, но ничего, кроме этого.

   Врач удивился странному ответу, но полностью согласился с этим, сказав: "В конце концов, вы решили вашу проблему своим собственным характерным индийским способом, и я разрешаю вам продолжать в том же духе, поскольку это принесло вам столько хорошего".

   На протяжении последующих трех лет профессор продолжал лечение, согласованное с Бабой. Лишь в редких случаях его формула крови требовала временного прекращения приема лекарства. Затем в 1970 г. он приехал в Индию с кратковременным визитом и Баба велел ему прекратить принимать эндоксан, так как он был больше не нужен.

   Врач в Калифорнии сомневался в этом, считая, что Тхатхачари подвергается огромному риску, но с неохотой согласился прекратить это лекарственное лечение. Регулярные проверки показали, что Тхатхачари имеет вполне нормальную формулу крови, так что, в конце концов, эти проверки свелись к одной приблизительно каждые двенадцать месяцев.

   Профессор заканчивает: "Несколько месяцев спустя после первой встречи с Бабой я внезапно понял, что какое-то время меня не беспокоили страхи по поводу рецидива. Какими бы ни были мои сознательные тревоги, в глубине моей души была и есть уверенность в том, что Баба защищает и направляет нас, как и обещал.

   Я обладал отличным здоровьем на протяжении десяти лет со времени моего выздоровления в 1964 г. Я часто работаю по 15 часов в сутки; я могу бодро пройти несколько миль и не ощущаю никакой потребности в болеутоляющих средствах.

   Когда я вспоминаю, что на протяжении 1960-62 гг. только сесть в машину и выйти из нее было для меня чрезвычайно трудным делом и что даже сильные лекарства типа кодеина не могли полностью снять боль, я понимаю, насколько милостив был Бог; ибо только Божья милость могла принести такое полное исцеление "неизлечимой болезни".

   Когда профессор Тхатхачари согласился рассказать мне свою историю в 1974 г., он снова работал в Индии, но стремился получить указание Бабы по вопросу о том, возвращаться снова или не возвращаться в Америку. Он не любит принимать важные решения, где приходится рассматривать не поддающиеся учету факторы, не проконсультировавшись сначала у Бабы, чтобы получить его совет и благословение. Это указывает на степень его отдачи мудрости Божественного Разума.

   Причина, побудившая меня попросить профессора рассказать свою историю, заключалась, прежде всего, в том, что во время предыдущей встречи Мадхури сказала моей жене: "Свами вылечил Тхатхачари от рака". Поэтому, конечно, хотя они фактически не видели Саи Бабу во плоти во время исцеления, Мадхури отождествляла Его с Божественной Силой, которая творит великие чудеса.

   Сам профессор Тхатхачари не заявлял мне, что он видит такую связь, но его отношение к Бабе позволяет предположить, что это действительно так. Более того, мой опыт мне подсказывает, что все умные, духовно восприимчивые индийцы принимают концепцию Веданты о том, что есть только Единый Бог, который по сути не имеет формы, но который может принимать любую форму, когда бы Он ни пожелал. Какую бы форму Он ни принял, это – единый Высший Бог.

   В Прашанти Нилаяме я слышал, что несколькими месяцами ранее здесь были двое ученых, исследовавших феномен Саи Бабы, и беседовал с г-ном С.Д.Кара, который был их переводчиком во время бесед. Этот старый преданный Бога рассказал мне о некоторых чудесах, которые произошли на глазах у этих двух западных исследователей, и мне очень хотелось узнать, какова была их реакция. Из визитной карточки, которую оставил один из них, я узнал их имена: Карлис Осис, доктор философии, руководитель исследований Американского общества по исследованиям в области психологии, и Эрлендур Харалдссон, доктор философии, член того же Общества. Посредством переписки я получил любезное разрешение обоих джентльменов использовать их отчеты об исследованиях.

   Их решение сотрудничать, принятое без колебаний, возможно, было частично обусловлено тем фактом, что они оба прочли мою книгу "Саи Баба – чудотворец". В своем письме ко мне д-р Харалдссон писал: "Ваша книга оказалась очень полезной для нас, и мы беседовали с рядом лиц, упомянутых в ней. Мы были рады обнаружить, что ваши сведения – полные и точные". Его письмо пришло из Исландского университета, где он занимал должность адъютанта профессора психологии. Он писал также: "Ваша книга переведена на исландский язык и будет здесь издана. Я предложил ее издать после моей первой поездки в Путтапарти в конце 1973 г."

   Д-р К.Осис говорил в письме: "Ваша книга, в которой вы так хорошо описали Бабу и его феномен, действительно была большим событием для меня. Конечно, исследователь, подобный мне, не стал бы просто считать сообщения писателя не требующими доказательств. Я беседовал с некоторыми из тех, чьи истории вы рассказали, и нашел, что их свидетельства совпадают с тем, что вы написали. Это, конечно, побудило меня предпринять серьезное исследование".

   Я был счастлив получить такие комментарии от двух дипломированных, опытных исследователей и заверить их, что такая рекомендация будет стимулировать доверие и уменьшать недоверие, которое мои читатели, возможно, ощущают к предмету, пока выходящему за пределы повседневного опыта.

   Д-р Харалдссон прислал мне экземпляр "Предварительного доклада, подготовленного для представления на собрании Парапсихологической ассоциации". Вот некоторые отрывки из него.

   "Во время интервью мы имели возможность поговорить с Сатья Саи Бабой и понаблюдать за ним. Он говорит по-английски, но предпочитает пользоваться услугами переводчика. Он стремится преуменьшить значение своих психических явлений, называет их "пустяками" и постоянно подчеркивает важность религиозных и моральных проблем.

   На протяжении семи бесед, которые у нас состоялись с Саи Бабой, он спонтанно продемонстрировал нам целый ряд материализаций, о которых говорят.

   Комната Бабы для бесед – это пустое помещение с бетонными стенами и полом, без каких-либо украшений. Единственной мебелью является одно кресло".

   Д-р Харалдссон заявляет.что число людей на беседах колебалось от девяти до их троих, предположительно подразумевая обоих ученых и г-на Кара в качестве переводчика. Все они, сказал он, сидели на полу, включая и Бабу, который обычно сидит там с людьми, с которыми он разговаривает.

   Одна из четырех "материализаций", полностью описанных, касается рудракши. Д-р Харалдссон пишет: "Но перед этим Баба дал нам обоим немного вибхути (священный пепел, вероятно, сравнимый с "хлебом и вином" в христианской религии). Он дал вибхути после того, как сделал правой рукой типичные круговые движения, которые длились две или три секунды. Затем после короткого обсуждения он преподнес Карлису Осису большое золотое кольцо, снова помахав рукой, как обычно.

   Пока мы обсуждали с Бабой значение науки и предмета наших экспериментальных наблюдений, он направил беседу на обсуждение своей любимой темы – духовной жизни, которая, по его мнению, должна развиваться наряду с повседневной жизнью подобно двойной рудракше". (Рудракша – семена дерева, считающегося священным, используемые для изготовления четок. – автор).

   Мы не поняли этого термина, переводчик также не смог объяснить его как следует. Баба, по-видимому, сделал несколько попыток дать нам точное представление, затем с некоторым нетерпением сжал кулак и помахал рукой. Потом он раскрыл ладонь и показал нам двойную рудракшу, которая, как нам сказали, редко встречается в природе, подобно двойному апельсину или яблоку.

   Мы внимательно наблюдали за Бабой все время, пока сидели на полу. Две или три минуты спустя, все еще держа рудракшу в руке, он повернулся ко мне и сказал, что хочет преподнести мне подарок. Затем он сжал кулак, все еще держа рудракшу, сделал быстрое круговое движение рукой и раскрыл ее по направлению ко мне. На его ладони мы снова увидели двойную рудракшу, но теперь с золотистыми пластинками с орнаментом с обеих сторон. Пластинки имели диаметр приблизительно в 25 мм и скреплялись золотыми цепочками. Наверху был золотой крест с закрепленным в нем камнем, похожим на рубин. Позади креста было отверстие, так что это прекрасное украшение можно было носить на цепочке.

   Саи Баба носит состоящее из одного куска одеяние, похожее на мантию, с рукавами, доходящими до запястий. Мы очень внимательно наблюдали за его руками и не заметили, чтобы он вытащил что-нибудь из рукавов или притронулся к своим густым волосам, к одежде или к какому-либо другому потайному месту". (Я сам часто видел, как он закатывает рукава до локтей, когда материализует что-нибудь перед скептиком. Его рукава – свободные и не имеют манжет. – автор).

   "Однажды нам представилась возможность осмотреть два старых платья, которые Баба носил. Он, как рассказывают, всегда носит одежду одинакового покроя, и когда она начинает изнашиваться, он отдает ее кому-нибудь. Оба платья, которые мы осмотрели, не имели никаких карманов.

   Мы познакомились с бывшим профессором химии в Бангалоре – д-ром Д.К.Банерджи и узнали, что однажды Баба неожиданно посетил его с женой. Он "сотворил" несколько предметов для них, как он почти всегда делает, где бы он ни был. Когда он ложился спать в их доме, он попросил г-жу Банерджи постирать его одежду, чтобы он мог надеть ее на следующее утро. Она сделала это, и во время стирки г-жа и д-р Банерджи, а также их друг, который находился там, д-р П.К.Бхаттачарья (доктор химии из штата Иллинойс в США и в то же время – декан химического факультета Всеиндийского института наук, ведущего научно-исследовательского института Индии) тщательно осмотрели платье Бабы. Эти три человека установили, что платье Бабы не имеет никаких карманов. Они сообщили об этом случае нам во время двух бесед, которые у нас были с ними". (Находясь с Бабой в Хорсли-Хиллс, моя жена однажды гладила одно из шелковых платьев Свами для него. Мы заметили, что там не было никаких карманов, приспособлений или вообще чего-нибудь такого, где он, возможно, мог бы держать предметы – автор).

   Другое из описаний д-ра Харалдссона касается исчезновения камня из кольца, которое Свами дал д-ру К.Осису ранее.

   Это кольцо имело крупный камень с цветным изображением Сатья Саи Бабы на нем. Он прочно держался в кольце, как-будто камень и кольцо были одним цельным изделием.

   Во время беседы, когда мы пытались уговорить Бабу участвовать в проводимых экспериментах, он сказал К.Осису: "Посмотрите на ваше кольцо". Камень исчез из кольца. Мы поискали камень на полу, но не смогли найти никаких следов его. Оправа и зубцы, которые удерживали камень на кольце, совершенно не были повреждены.

   Для того, чтобы камень выпал из оправы, необходимо было бы отогнуть по меньшей мере один из зубцов, а также, вероятно, оправу. В противном случае камень пришлось бы расколоть, так что он распался бы на куски.

   Когда Баба сказал нам об отсутствии камня, мы сидели на полу приблизительно в ярде-двух от него. Мы не пожимали руки, когда вошли, и он не касался нас. Я заметил камень в кольце, когда К.Осис в начале беседы положил руки на бедра. Два других человека в комнате – г-н Д.Сабнани из Гонконга и г-жа Л.Хирдарамани с Цейлона, которых мы впервые встретили на этой беседе, подтвердили, что видели кольцо с камнем на левой руке К.Осиса во время беседы.

   Когда мы не смогли нигде найти камень, Баба заметил лукаво "Это – мой эксперимент".

   На нашей следующей беседе двумя днями позже Баба спросил Осиса, не желает ли он получить камень обратно. Последний признал, что желал бы. По просьбе Бабы К.Осис передал ему кольцо без камня. Держа его в руке. Баба спросил: "Вы хотите тот же самый или другой камень?"

   "Тот же самый", – ответил Осис. Баба закрыл кольцо рукой, поднес ее ко рту на расстояние приблизительно в шесть дюймов, слегка подул на нее, протянул руку к нам и раскрыл ее. Мы признали, что камень похож на тот, который был раньше в кольце. Само же кольцо выглядело немного по-другому.

   Мы внимательно наблюдали за рукой Бабы с того момента, как он сжал ее, и до того момента, как он раскрыл ее. Нам не удалось заметить ничего, что могло бы указать на обман. Впоследствии шесть других человек, которые присутствовали на беседе, сказали нам то же самое".

   Интересным явлением, которое наблюдали оба исследователя, было сотворение длинного ожерелья для женщины из Лос-Анджелеса. Оно последовало сразу же после того, как он материализовал золотое кольцо для ее мужа. Другой человек, присутствовавший на беседе, рассказал о случае, происшедшем с супругами из Лос-Анджелеса – г-ном и г-жой С.Д.Кристал, следующее: "Баба повернулся к супругам и спросил, не сегодня ли 33-я годовщина их свадьбы. Они были поражены: им потребовалось несколько секунд, чтобы сказать "Да". Он сотворил кольцо со своим портретом, вычеканенным на нем, и, положив на дрожащую ладонь жены, попросил ее надеть кольцо на палец мужа. Затем он снова помахал рукой и ожерелье с золотым цветком лотоса в центре с портретом Бабы соскользнуло с его ладони. Он приказал мужу надеть его на шею жены. Затем Баба произнес благословения на санскрите Вед и похлопал по спине обоих, когда они спустились на колени у его ног".

   В сообщении д-ра Харалдссона об этом говорится: "С близкого расстояния мы наблюдали, как Баба должен был разжать кулак, чтобы удержать большое, массивное ожерелье в своей маленькой руке. Ожерелье было длиной приблизительно в ярд и содержало разнообразные камни, перемежающиеся маленькими золотыми вставками. К нему был прикреплен портрет Бабы в золотой розетке диаметром около 50 мм".

   Описывая другое наблюдение за надфизическим явлением, д-р Харалдссон пишет: "Мы сидели, скрестив ноги, на земле в длинном ряду людей, когда Саи Баба проходил мимо. Он остановился перед другом д-ра Д.К.Банерджи. Этот человек сидел вторым слева от Карлиса Осиса и третьим – от меня. Баба помахал рукой. Так как мы сидели на земле, а он стоял, его правая рука находилась на уровне немного выше наших глаз. Его ладонь была раскрыта и повернута вниз, а пальцы вытянуты, когда он сделал рукой несколько быстрых круговых движений. Пока он делал это, мы увидели, как возле его ладони появилось серое вещество. Баба схватил его быстрым движением руки вниз.

   Карлис Осис, который сидел ближе меня, увидел, что это серое вещество появилось сначала в виде крупнозернистых комков, которые затем превратились в мелкозернистое, почти порошкообразное вещество, называемое вибхути. Затем Баба передал вибхути другу д-ра Банерджи".

   Принцесса Нанда из Кутча рассказала нам, что однажды, когда она сидела перед Свами ниже уровня его созидательной машущей руки, она мельком увидела то, что происходило под рукой. Сначала, сказала она, вблизи его ладони появилось маленькое светящееся облачко. Оно быстро превратилось в крупный блестящий предмет, над которым его рука сомкнулась. Когда он открыл руку, стало видно, что этот предмет был золотым кольцом.

   Оба исследователя, исходя из своих наблюдений и пространных бесед, определили, что Баба материализует ежедневно приблизительно 20-30 предметов. И это, как сообщают последователи, происходит, как известно, в течение почти 40 лет. Они замечают: "Интересной фазой этих феноменов является появление жирных веществ типа масел и жирных пищевых продуктов, которые было бы трудно спрятать в тонком шелковом платье". Они заявляют, что в данных условиях они "не смогли обнаружить обман" при личном внимательном наблюдении приблизительно за 14 явлениями.

   Это сообщение заключается следующим предложением: "Лишь дальнейшие исследования и сотрудничество Шри Сатья Саи Бабы могут дать научные ответы на очень важные вопросы, поднимаемые нашими наблюдениями и сообщениями, которые мы получили от многочисленных непосредственных очевидцев".

   В своем докладе съезду Парапсихологической ассоциации в 1975 г. д-р Карлис Осис касается своего исследования Внетелесных опытов, обычно называемых ВТО в Индии. О Бабе он говорит: "Шри Сатья Саи Баба – 49-летний религиозный лидер, который заявляет, что он – Аватар и имеет, как говорят, шесть миллионов последователей. Он, по-видимому, с рождения наделен необычными способностями, и его дарования не были приобретены в результате обучения у гуру.

   Саи Баба мнимо явился г-ну Рам Мохан Рао, директору технического училища в Манджерее (штат Керала), который затем пригласил около двадцати соседей на благочестивую встречу с ним. Мы смогли побеседовать с восемью очевидцами, которые присутствовали там и трое из которых были детьми в то время. Этот случай произошел десять лет назад и воспоминания о нем были весьма противоречивы.

   Однако, в главном они совпадали: садху, который был похож на Саи Бабу, виденному ими лишь на портретах, присутствовал в доме директора училища, пел вместе с ними песни Саи Бабы и оставался там в течение часа.

   Через несколько месяцев после этого случая местный исследователь показал портрет Саи Бабы школьнице средней школы, которая присутствовала там, и спросил: "Кто этот человек?" Без колебаний она ответила, что видела его в доме директора училища. Два очевидца, которые уже умерли, сомневались, как говорят, в том, что гостем был Саи Баба.

   В этом случае садху учил их песням Саи Бабы, передвигал предметы и дарил сувениры, которые все еще были у хозяина. Мы смогли установить тот факт, что Саи Баба был в то время в другой части Индийского полуострова во Дворце Венкатагири, где в книгах зарегистрировано его посещение.

   Гипотеза о галлюцинации не объясняет надлежащим образом этот случай ввиду того, что множество людей видели незнакомца в течение более часа, и потому, что гость перемещал физические объекты и, кроме того, оставил дары".

   Давая мне разрешение кратко рассказать о его исследовании этого случая, д-р Осис писал: "Я лишь надеюсь, что вы понимаете, что все, рассказанное мною, предназначалось для скептически настроенной аудитории, причем различия в культуре были слишком велики".

   Предварительный доклад д-ра Эрлендура Харалдссона подлежал некоторому сокращению, чтобы его можно было представить на съезде, но он писал: "Журнал Американского общества психологических исследований принял статью, написанную мной и Карлисом Осисом, о физических феноменах Саи Бабы, которые мы наблюдали. Эта статья представляет собой длинный вариант предварительного доклада, который я послал вам первоначально" (Journal of the American Society for Psychical Research, т.71, 1977.).

   Хотя оба исследователя придерживались в своих исследованиях по возможности большей объективности и представили свои отчеты на беспристрастном языке психических исследований, у меня создалось впечатление, что они оба были задеты за живое духовной любовью Бабы и непостижимой особенностью его присутствия, которое невозможно измерить и оценить человеческими мерками.

   Д-р Харалдссон писал: "Рад узнать, что вы начали новую книгу о Сатья Саи Бабе". Он рассказал мне, что взял своего 19-летнего сына в Индию, чтобы тот увидел Бабу, и спросил, не соглашусь ли я сделать ему одолжение и передать Бабе экземпляр ирландского издания "Саи Баба – чудотворец", которое только что вышло".

   Д-р Карлис Осис написал статью для "Венка золотой розы", книги, подготавливаемой в Прашанти Нилаям ко дню 50-летия Бабы. В этой статье он говорит о своем убеждении в величии Бабы и выдвигает предложение о тщательном "научном" исследовании феномена Саи, который, как он полагает, изменил бы перспективы науки, а следовательно, и мира.

   Между прочим, он пишет: "Я был активным исследователем на протяжении двадцати пяти лет, ездил повсюду и нигде не находил явлений, которые так ясно и убедительно указывают на духовную реальность, как это делают ежедневные чудеса вокруг Бабы...

   Предположим, Баба действительно раскрыл бы свою природу в лучших лабораториях мира, что позволило бы достичь нового, поразительного понимания и что оказало бы влияние на мнение научного мира; это могли бы быть новые факты, заставляющие науку принять духовную реальность...

   Конечно, в научных кругах, как и в любых других, существуют инерция, консерватизм и враждебность ко всему совершенно новому. Лично я убежден, что такое обычное мышление будет преодолено, так как способности Бабы настолько велики, что он мог бы представить точные экспериментальные факты, которые никто не смог бы объяснить со всей прямотой. Хорошим ученым присущи честность и прямота, и наука построена на этом. Они попытаются опровергнуть все столь же "возмутительное", как чудеса Бабы. Но если факты преобладают, несмотря на самое внимательное рассмотрение, наука включит их в свое современное мировоззрение..."

   Прав ли д-р К.Осис, полагая, что "экспериментальное, полученное в лаборатории доказательство" надфизических феноменов Саи заставит науку принять как факт существование духовной реальности?

   Научное исследование требует много времени. Два наших психолога-исследователя смогли исследовать только один случай, в котором Свами видели вне его физического тела. Но мне сообщали о множестве таких случаев, и это, должно быть, лишь часть всего того, что испытали преданные. Многое невозможно доказать с научной точки зрения, но эти случаи описаны надежными очевидцами, а их число и разнообразие на протяжении многих лет служат сильным доказательством того, что они не являются плодом воображения.

   Типичным примером, который звучит правдоподобно, хотя и никогда не был доказан, является история, рассказанная г-жой Падманабхан, женой нашего друга-дантиста в Бангалоре. С позволения Свами она поехала в путешествие по Европе с женским клубом "Ротари", членом которого она была. Во время посещения Швеции она осталась на ночь в доме другого члена клуба, которая отсутствовала. Среди ночи она проснулась, задыхаясь от жары, и была едва в состоянии дышать.

   Она поняла, что центральное отопление было включено на слишком высокий уровень. Она пошла, пошатываясь, от слабости к обогревателю в комнате с намерением выключить его. Но тип прибора был ей незнаком, и там было слишком много кнопок. Она побоялась нажать какую-нибудь, чтобы не вызвать взрыва. Она попыталась открыть окна, но они тоже имели незнакомую конструкцию и она не смогла открыть их.

   Она начала паниковать. Направилась к двери, но, оказавшись почти без сознания из-за жары упала на постель и не могла двигаться. Она думала, что умирает. Со слезами, катящимися по щекам, она стала молиться, призывая Саи Бабу и повторяя его Имя. Г-жа Падманабхан услыхала, как ей показалось, шаги за дверью, а затем увидела Бабу, стоящего уже с внутренней стороны двери. Вокруг него в темноте было светло, так что она видела его очень отчетливо. Он сказал: "Зачем бояться, когда я здесь! Я всегда с тобой". Затем он исчез. Комната быстро охладилась и г-жа Падманабхан заснула.

   По возвращении в Индию несколько недель спустя Свами спросил ее: "Как прошла поездка?"

   "Прекрасно Свами ".

   "Как насчет Швеции?" Он многозначительно посмотрел на нее.

   "О, я хочу поблагодарить тебя, Свами, за то..."

   "Знаю, знаю!" Он засмеялся и сменил тему.

   Потом был ныне покойный г-н Уолтер Коуен из Тастина, штат Калифорния. Весьма преуспев в коммерческих предприятиях, Уолтер стал миллионером, но в то же время ревностно стремился познать духовную Истину. Когда я впервые встретился с ним в Индии, он практически отошел от дел и посвятил свою умственную энергию и способности закладке фундамента для жизни в царстве, где доллары бесполезны. Тогда ему было около 80 лет и он был последователем Сатья Саи Бабы.

   Как Уолтер, так и его жена Элси искали сокровенные истины на различных путях и под руководством других Учителей, прежде чем пришли к Бабе. Они оба научились сознательно перемещаться вне своих тел и привносить в пробуждающееся сознание воспоминания о своем внетелесном опыте (ВТО). Именно это привело их к Бабе.

   За обедом в отеле Бангалора они рассказали нам о своем первом необычном и удивительном контакте с ним. Однажды ночью они оба находились вне своих тел на какой-то сфере астрального царства и оказались в опасной ситуации. Фактически, им очень нужна была помощь. Они назвали имя индийского Учителя, который в то время был их гуру. Но он не пришел. Однако, неожиданно они были выведены из неприятного положения с помощью своевременного прибытия кого-то, кто не был похож на их гуру. Фактически, они никогда прежде не видели этого необычного человека.

   Несколько недель спустя им посчастливилось увидеть фотографию Сатья Саи Бабы и они сразу же узнали своего спасителя в астральной сфере. Они попросили его имя и адрес и по возможности скорее отправились в Индию, чтобы увидеть его во плоти.

   Но мы хорошо узнали их во время третьего или четвертого визита в Индию и к Бабе и услыхали об этой первой встрече с тем, кого они считали теперь Аватаром и своим духовным Гуру. Мы тоже жили в Бангалоре в это время и обычно ездили на такси вместе в Коуенами в Уайтфилд, где проводили, как правило, целый день, стараясь по возможности больше бывать в обществе Свами.

   Однажды, когда Баба был очень занят и, по-видимому, не имел времени для нас, Уолтер сказал мне: "Я чувствую себя одиноким, редко видя Свами здесь, в Индии. Я вижу его чаще, когда возвращаюсь в Тастин".

   Зная, что Саи Баба никогда не был в Америке, я попросил Уолтера объяснить.

   "О, почти каждый день он входит в комнату, где я нахожусь, и беседует со мной. Я вижу его сидящим на стуле так ясно, как если бы он присутствовал физически".

   Элси подтвердила это, говоря, что она сама "чувствует" присутствие Бабы и может общаться с ним, но не обладает ясновидением, чтобы видеть его, о чем она очень сожалеет.

   В один из многих визитов Коуенов в Индию, после того, как Айрис и я покинули ту страну, Уолтер серьезно заболел; наступила клиническая смерть. Саи Баба вернул его в физическое тело и к жизни. Подробности этого "воскрешения из мертвых" приведены в ряде журналов и книг, включая книгу "Саи Баба – святой и психиатр", прекрасную книгу психиатра Сэмюеля Сандвайса, доктора медицины, так что я не стану снова приводить их здесь.

   После возвращения Уолтера домой в Тастин его личный секретарь Шарон Перселл иногда писала нам, говоря, что она считает величайшим чудом омоложение его души. Его душа, заявляла она, помолодела на двадцать лет по сравнению с тем, что было до его "смерти и воскрешения". Сам Уолтер был в восторге, узнав, что он избавился от тяжелого диабета и других болезней, и в результате своего опыта "по ту сторону" он совершенно перестал бояться смерти. Приблизительно через восемнадцать месяцев после его "смерти" в Индии он умер дома, в Америке, в возрасте 82 лет.

   Позже, во время посещения Индии в 1974 г., я спросил Бабу, не скажет ли он мне причину возвращения этого старого последователя, который в любом случае приближался к концу жизни, к жизни на короткий период. Из ответа я понял, что основной причиной было его сострадание к Элси Коуен, чьи великие вера и любовь к Богу напоминают о сестрах Лазаря, которого Иисус воскресил из мертвых.

   "Я хотел уберечь г-жу Коуен от боли и печальной необходимости везти мужа мертвого домой. Лучше было, чтобы он умер позже в своей собственной стране", – сказал Свами.

   После почти столетнего сбора свидетельств о тысячах случаев Общество психических исследований в Лондоне не могло сказать, что жизнь после смерти или другие психические явления научно доказаны или опровергнуты. Я сам был членом этого общества в течение нескольких лет и беседовал с другими его членами на эти темы. Я обнаружил, что некоторые из них лично верят в посмертное сохранение "души", другие не верят. Некоторые верят в телепатию, ясновидение, сверхчувственное предвидение и в другие экстрасенсорные восприятия. Другие не верят. Ничто точно не доказано с помощью научных методов.

   Д-р Дж.Б.Райн пытался получить приемлемое доказательство, используя специальные карты и статистически анализируя результаты. Он собрал массу доказательств, подтверждающих существование экстрасенсорного восприятия, включая сверхчувственное предвидение. В одних кругах научного мира признано, что сейчас доказаны эти таинственные способности человеческой психики. Другие говорят, что истинно научное доказательство еще не получено.

   Ученые в Стэнфордском университете по-научному исследовали явные психокинетические способности Ури Геллера. Некоторые ученые говорят, что результаты доказывают подлинное качество таинственных, гнущих металл сил души Геллера. Другие утверждают, что исследователи, должно быть, были каким-то образом одурачены; такие нарушающие все законы явления слишком выходят за умозрительные рамки научного мышления, чтобы быть приемлемыми. Поэтому научные "доказательства" оказали незначительное влияние на научное мышление.

   С другой стороны, люди знали по опыту сверхчувственное предвидение или пророчество на протяжении тысяч лет. Но мир науки не принимает это как реальность. Это создает слишком много трудностей, которые наука не может переварить. Астрологи, предсказатели с "магическими кристаллами", гадатели на кофейной гуще и остальные постоянно произносят предсказания где-то. Часть из них сбывается, часть не сбывается. Кто может прочесть будущее со стопроцентной уверенностью? Если все предопределено, тогда такое было бы возможно. Если же закреплены лишь основные контуры, а остальное остается пластичным и податливым, тогда даже величайший пророк смог бы предсказать только главные, неотвратимые события с точностью и достоверностью. Однако и это свидетельствовало бы об экстрасенсорных способностях и знаниях.

   Но как получить научное доказательство? История показала, что маловероятное событие – изгнание азиатов из Уганды, фактически, имело место. Как сказано в предшествующей главе, Саи Баба предсказал это событие за четыре года до того, как оно произошло. Однако, хотя д-р Пател и другие, которые получили предупреждение, считали Бабу Аватаром, они не вполне доверяли его пророчеству, чтобы поступить так, как было сказано. Для научных исследований потребовалось бы, чтобы по меньшей мере один из реципиентов записал это пророчество в то время, когда оно было сделано. Но даже в этом случае что это доказало бы? В течение многих лет психологи собрали данные о сотнях правильных предсказаний, но, что бы ни говорил здравый смысл, осторожная, скептическая наука заявляет, что все они, возможно были счастливыми догадками, совпадениями.

   Не говоря уже о научных доказательствах, человек всегда поддается очарованию пророчеств – тех, которые сбылись, и тех, которые ждут возможного свершения. Я имел удовольствие услышать несколько интересных пророчеств от г-на С.Д. Кхаре, культурного человека, ушедшего в отставку с гражданской службы в Индии и исполнявшего обязанности переводчика для обоих психологов из Америки.

   Еще в 1934 г. Кхаре, который жил тогда на севере Индии, имел великого Гуру, который предсказывал, что следующим большим событием в мировой истории будет низвержение огня с небес на Европу и часть Азии. Будут огромные разрушения. Когда пять лет спустя, в 1939 г. разразилась вторая мировая война с массированными бомбардировками, Кхаре считал, что пророчество сбылось.

   Другое предсказание его Гуру заключалось в том, что вторым огромным и ужасным событием в истории будет то, что на 24 часа мир станет таким же раскаленным, как солнце. Никто не останется в живых, за исключением истинных, искренних последователей Бога.

   Кхаре спросил, как же они спасутся и сколько останется живых в мире. Ответом было, что их сознание изменится и они будут защищены Божественной Силой. Приблизительно пятая часть населения земли будет спасена. Гуру не сказал, когда произойдет этот катаклизм. Но Кхаре думает, что это было предвидение либо атомной войны, которая уничтожит весь мир, либо природной катастрофы.

   Было третье пророчество – личное. Кхаре было сказано, что позже в своей жизни после того, как его Гуру умрет, он встретит Аватара на юге Индии. Несколько лет назад от встретил Саи Бабу, и пророчество, сказал он, сбылось. Кроме того, добавил он, во время их первой встречи Баба рассказал ему о его умершем Гуру и, по-видимому, знал все о важных событиях, случившихся с ними. Однако Баба не подтверждал и не отрицал пророчество о колоссальной мировой катастрофе.

   Интересно, что в отличие от некоторых христианских пророчеств аналогичного характера, это индуистское предсказание не утверждает, что будут спасены члены только определенной религиозной секты. Чудо Божественной Силы защитит тех, кто будут "истинными, искренними последователями Бога", какой бы ни была их религия.

   Саи Баба должен вполне сознавать, что чудеса, которые он творит ежедневно на протяжении последних четырех десятилетий, не могли бы быть доказаны к удовлетворению научного мира. В любом случае, подобно Иисусу, он не считает их самой важной особенностью своей деятельности. Они проистекают из его сострадания, из его изливающейся Божественной Любви. На своем уровне Космического сознания он не считает их чудесами, а лишь частью его Божественной Природы. Он родился с такими способностями; они проявляются постоянно с детства. Любой в мире может прийти и наблюдать их, вкушать радость Божественной Любви, которая изливается на реципиента наряду с материальным даром, и, если он готов к этому, испытать чудо внутреннего преобразования, которое изменяет его характер, образ жизни и судьбу.

   Научное признание должно идти своим медленным, установившимся, извилистым путем. Это – в его характере. Но, между тем, тысячи ученых, включая многих выдающихся, знают по собственному опыту, что чудеса Саи Бабы – подлинные.

   Ученые, подобные д-ру С.Бхагавантаму и д-ру Д.К.Банерджи, говорят, что феномен Саи представляет собой нечто, выходящее за пределы современных формулировок науки, но наука должна признать факты, даже если не может объяснить их. Для йогов чудеса Саи не являются йогическими сиддхи, приобретенными в этой жизни посредством йогического учения. Придя на Землю в воплощении, способности Саи подобно способностям Кришны и Христа, использовавшимися только из сострадания и милосердия и никогда не ослабевающими на протяжении многих лет, являются лишь признаком Аватара.

   Для философа и метафизика Божественные чудеса, если они признаны, служат доказательством того, что смирительную рубашку причинности можно разорвать. Хотя аксиома причины и следствия имеет силу на нормальных уровнях существования, на уровне Абсолюта она нарушается. Там мы находим Первопричину, которая сама не смогла бы иметь никакой причины. Абсолют, Брахман, не имел ни причины, ни начала. Он всегда был. Эта концепция выходит за пределы рациональной способности человеческого ума. Однако, говорит философ, хотя божественное чудо возникает, возможно, случайно и беспричинно, в действительности же оно имеет причину – Божью Волю.

   Ддя детей, прежде чем тюрьма рационального ума сомкнется вокруг них, чудеса приемлемы так же, как сказки. Для взрослого последователя силы являются брешами в тюремных стенах. С Божественными черточками, которые присущи чудесам Саи, они открывают окна в другие миры, через которые вливаются Свет, Вера и Любовь. Эти чудеса – нечто более осязаемое, чем слова, которыми рассказывают о таинствах на небесах и земле, выходящих за пределы грез и разумения нашей мирской философии.

   В непостижимом присутствии Саи Бабы к преданным приходит с этим новым пониманием не страх неизвестного, а праздник в раскрывающихся глубинах жизни.

   Во вторую субботу ноября 1971 г. г-н Р.С.Кхаре из Дехра Дун на севере Индии попытался продеть нитку в иголку, чтобы сделать венок, но не смог; его зрение ослабло. Он в панике протер глаза и попытался снова, но ушко иглы невозможно было рассмотреть.

   Что бы это могло значить? Ему было лишь сорок лет, он был в расцвете сил, имел хорошую работу инспектора в электротехническом отделе в Управлении общественных работ. Он был отцом четверых детей.

   После тщательного обследования, офтальмолог в Дехра Дун заявил, что состояние его глаз действительно тяжелое и становится все хуже. Встревоженный, он обратился за консультацией в больницу в Дехра Дун. Там специалист сказал ему, что он через неделю почти ослепнет. Он ослеп.

   Но надеясь, что эту слепоту можно вылечить, г-н Кхаре поехал лечиться в Ситапурскую больницу близ Лукнау, в одну из наиболее известных глазных клиник в Индии. Хотя он не был богатым человеком, сказал он, его положили в отдельную палату и крупный специалист-офтальмолог, который приобрел значительный опыт за рубежом, лечил его как частного пациента.

   После пребывания в клинике в течение 74 дней его выписали. Современная медицина сделала для него все возможное; зрение его восстановилось в достаточной мере, чтобы он мог видеть человека на расстоянии в десять футов, но он не мог распознать этого человека. Кхаре надеялся, что со временем его зрение улучшится.

   Но через десять дней он вновь полностью ослеп. Он возвратился в Ситапурскую клинику и в течение нескольких дней его лечили так же, как раньше; это лечение лучше всего подходит для его состояния, заверил его офтальмолог. Но так как на этот раз не было никаких положительных результатов и, по-видимому, не было абсолютно никакой надежды на них, его выписали, все еще полностью слепого. Это состояние, как понимали специалисты, должно остаться на всю оставшуюся жизнь.

   Г-н Р.С.Кхаре слышал о Саи Бабе до того, как ослеп, и "считал его величайшим святым Индии". Но он никогда лично не испытывал воздействия присутствия и способностей Бабы. Вскоре после того, как его приговорили к постоянной слепоте, он был счастлив узнать, что его дочь Мадху принята на первый Летний курс Бабы в Уайтфилде. Фактически, она была единственной студенткой, принятой из штата Уттар-Прадеш.

   Через несколько дней после того, как Мадху прибыла в кампус в "Бриндаване" в мае 1972 г., подошел Свами и разговаривал с ней, пока она сидела за завтраком с другими студентами.

   "Тебя беспокоит слепота твоего отца, – сказал он с состраданием, – но не волнуйся, все будет в порядке". Затем он сделал рукой круговое движение, материализовал вибхути и дал ей. "Пошли это по почте своему отцу", – сказал он.

   Впервые Мадху стала очевидцем способностей Бабы. Взволнованная, она тщательно запаковала пепел и отослала своему отцу.

   Когда Р.С.Кхаре получил вибхути и письмо, он полностью поверил, что это – его исцеление. Где материальная наука потерпела неудачу, Божественная Наука будет иметь успех. Он принял ванну, попросил, чтобы отсыпали немного вибхути на листок бумаги и вложили ему в руку. Затем он откинул голову назад и засыпал вибхути в каждый глаз.

   Через час он начал немного видеть. Это укрепило его веру; после этого он ежедневно засыпал немного больше вибхути в глаза. Через семь дней запас вибхути истощился, но и его слепота прошла, его зрение стало нормальным!

   Кхаре снова поехал к офтальмологу, который пытался вылечить его. Специалист в изумлении осмотрел его глаза. "Это, действительно, чудо!" – сказал он. Другие врачи, которым был известен этот случай, согласились единодушно.

   Кхаре написал письмо своей дочери, в котором говорил, что хочет приехать в "Бриндаван", как только Свами позволит, чтобы выразить свою преданность и благодарность. В тот день, когда она получила письмо, Мадху спросила Свами, не может ли ее отец приехать повидать его.

   Свами улыбнулся: "Он уже сделал приготовления, чтобы приехать и выедет прежде, чем ты примешься за ответ ему. Жди его через четыре дня, начиная с сегодняшнего".

   Кхаре прибыл в "Бриндаван" в указанный день. Он жаждал увидеть Саи Бабу незамедлительно, но стражи на внутренних воротах не знали его. У него нет ни письма, сказали они, ни служебного удостоверения, ничего, что служило бы ему рекомендацией; нет, он не может войти. В этот момент появился сам Баба и, не спрашивая у Кхаре его фамилию, провел его внутрь. Что произошло там, остается тайной Кхаре и его спасителя.

   Когда спустя приблизительно два года я увидел высокого, подтянутого человека с подстриженными усами с проседью, спокойно движущегося среди людей в Прашанти Нилаяме, я никогда не догадался бы, что он был когда-то полностью слепым. Услыхав о том, что с ним произошло, от тех, кто знал его, я пригласил его в нашу квартиру. Несмотря на то, что он был спокойным, сдержанным человеком, он хотел, чтобы весь мир знал о его чудесном исцелении – к вящей славе Бога.

   Происшедшее с ним обусловило полную отдачу и преданность Божественной Силе и Любви, которые Кхаре видел в Саи Бабе. А из этого проистекает много других знаков милости. Вибхути материализовалась на священных изображениях в его молитвенной комнате, и помощь всегда входила в его повседневную жизнь – помощь, которая, он знал, исходила от Божественной Руки.

   Скромный, счастливый человек с бесхитростной верой, он, казалось мне, нашел таинственную формулу осмысленной жизни – отдача себя Богу, умение распознать Его Волю и принять ее как правильную для вас во всем.

   Во время своих отпусков на государственной службе Кхаре теперь не хочет ничего большего, чем приехать в ашрам Саи Бабы не для того, чтобы просить об интервью или каких-либо особых милостях, а просто, чтобы увидеть любимого Человека и подышать воздухом, приносящим блаженство.

   В толпе вокруг Саи Бабы можно видеть людей всех вероисповеданий. Он никогда не пытается обратить кого-нибудь из них в другую религию, а лишь старается привлечь каждого к собственной религии – углубить и одухотворить их представление о ней. В основе, говорит Баба, лежит лишь одна религия, которая является религией сердца, но люди разного темперамента и развития требуют разного подхода к Богу, а следовательно, и разных форм одной религии.

   В седьмом и восьмом веках нашей эры последователи древней веры Зороастра в Персии подвергались жестоким преследованиям со стороны мусульман. Многие из них бежали в Индию в начале восьмого века и Индия приняла их с терпимостью и великодушием, как принимала прежде ранних христиан и других. Людей из Персии стали называть парсами и так их называют сегодня. Полковник Х.С.Олькотт из Теософского общества, который изучал и искал зерно Истины во всех религиях, пишет о парсах: "Лейтмотивом этой религии является чистота, абсолютная чистота в мыслях, словах и деяниях. Поклонение одному Высшему Божеству и ненависть ко всему дурному, враждебному влиянию, будь то человеческое или сверхчеловеческое влияние, являются основными принципами вероучения парсов. Предписываются молитва, повиновение, прилежание, честность, гостеприимство, раздача милостыни, целомудрие и великая добродетель правдивости; строго запрещены зависть, ненависть, склочничество, гнев, месть и полигамия..."

   Парсы составляют небольшую, но влиятельную группу в Индии. По характеру они предприимчивы и проницательны, занимаются торговлей – многие накопили значительное богатство. Они специализируются также в разных профессиях и часто занимают высокое положение. Одним из них является д-р Кеки М.Мистри, ведущий ортодонт Бомбея.

   Я впервые встретил д-ра Мистри на Всемирной конференции Саи Бабы в 1968 г.: высокий человек величавой, но скромной наружности, с бледной кожей парса, которую солнце Индии не смогло на протяжении двенадцати веков сделать темной. Затем я встречал его и кратко беседовал с ним несколько раз впоследствии.

   Однажды, как раз после Летнего курса в "Бриндаване" в 1974 г. я спросил, не расскажет ли он мне о том, как впервые пришел к Бабе. Я слыхал от других, что это – интересная история со своей долей странного и таинственного.

   Сначала он был в нерешительности, но, получив разрешение Свами, решился рассказать эту историю. Она началась в 1964 г., когда у его сестры возникли трудности с родами. Близкий друг, который был последователем Саи Бабы, посоветовал Кеки дать сестре пакетик вибхути и фотографию Бабы, так как они могут помочь ей в трудных родах.

   "Дай их ей сам", – мягко сказал Кеки, не желая иметь ничего общего с такими делами. Несколько месяцев спустя у него начался сильный сухой кашель. Отоларингологи сказали ему, что в носоглотке у него имеется опухоль величиной больше шара для гольфа. Она, вероятно, злокачественная, сказали они, и ее следует немедленно удалить.

   Этот пугающий диагноз поставил д-ра Мистри перед дилеммой. Он собирался жениться по возможности скорее и не хотел никаких задержек в продвижении по службе. Предложенная операция будет, конечно, задержкой; он потеряет голос на какое-то время, а исходя из того, что он наблюдал у других, перенесших такую операцию, этот безголосый период может продлиться два года. Кто пойдет к ортодонту, который не может говорить? С другой стороны, если бы опухоль стала увеличиваться и была бы злокачественной, как полагают специалисты, то промедление сделало бы, возможно, операцию слишком запоздалой!

   Он обговорил этот вопрос со своей невестой и ее родителями. Родители сказали, что он должен лечь на операцию по возможности скорее; они, конечно, были против женитьбы и так будет, чувствовал он, пока ситуация не прояснится. У невесты же было противоположное мнение. Она сказала: "Давай сначала поженимся, Кеки, а потом мы смело встретим все, что бы ни произошло, вместе".

   Он еще больше полюбил ее за эти слова, но спросил себя, будет ли такой поступок действительно честным по отношению к ней. Его проблема была неразрешима, он все еще колебался и чувствовал себя несчастным, когда кто-то дал ему книгу "Сатьям, Шивам, Сундарам" Н.Кастури. Не чувствуя никакого интереса к этому предмету, он отложил книгу в сторону. Однако, через несколько дней что-то заставило его взять и просмотреть книгу. Он прочел несколько строк и постепенно так увлекся, что продолжал читать всю ночь.

   Когда наступил рассвет, у Кеки зародилось новое желание – потребность в духовном руководстве. После этого он начал регулярно молиться и обнаружил, что его молитвы были в основном обращены к Имени того, которого ранее он отстранил от себя – к Саи Бабе. Но в значительной мере он произносил молитвы, обращенные к Зороастру и к Парамахамса Йогананде, великому йогу, от которого его невеста получила раньше духовные наставления.

   Молитва, размышление и тщательное исследование души привели его к убеждению, что его невеста была права; они должны пожениться немедленно и вместе решить проблему его здоровья и карьеры.

   Во время медового месяца в Бангалоре д-р Мистри услыхал, что Саи Баба находится в Уайтфилде в нескольких милях. Он почувствовал настоятельную потребность поехать туда, но колебался. Он думал, что его жена не согласится; она получила современное образование западного типа и, вероятно, отнесется скептически к чудесам Саи Бабы. В конце концов, они вернулись в Бомбей прежде, чем он решился обсудить вопрос визита к Саи Бабе.

   Но счастливая женитьба не устранила проблему его здоровья. Его кашель становился все сильнее, голос стал хриплым, боль усилилась. Он снова побывал у врачей и они настоятельно советовали ему немедленно сделать операцию. Но, все еще думая о ее губительном воздействии на его зубоврачебную практику, он продолжал отодвигать недобрый день. Однако, он знал, что это глупо; чем дольше он тянул, тем хуже обстояли дела. Хотя он отдавал себе отчет в этом, что-то препятствовало ему и по мере того, как проходили недели, уныние овладевало им.

   Именно в тот момент, когда он находился в состоянии депрессии, он услыхал, что Саи Баба находится в Бомбее; луч света пронзил мрак. Теперь, почувствовал он, он действительно должен поговорить со своей женой о визите. Сначала он рассказал ей о своем настроении, когда они были в Бангалоре. Она смотрела на него в задумчивом молчании, а затем сказала: "Кеки, у меня появилось такое же желание поехать в то время, но не хотелось говорить о нем тебе. Как глупо!"

   Они оба согласились, что должны теперь попытаться увидеть Бабу без дальнейшего промедления. Г-жа Мистри рассказала своим родителям об их намерении и была удивлена, обнаружив, что они тоже хотят поехать к Бабе.

   Итак, начали наводить справки. Оказалось, что Баба остановился в доме одного из правительственных министров. Это был огромный дом с большим садом, где могли бы собираться неизбежные толпы.

   Возможно, будет очень трудно добиться интервью, но они должны попытаться.

   Прибыв в этот дом рано утром, все четверо присоединились к большой толпе, уже собравшейся перед домом и ждавшей появления великого Человека. День становился все жарче; наступил полдень; более пожилая пара почувствовала сильную усталость и уехала домой. Вскоре толпа стала редеть из-за мучительной жары, но Кеки и его жена решили остаться. Они подождут до двух часов, и если Баба не появится до тех пор, они уйдут. Солнце нещадно жгло их, пока минуты медленно тянулись; они пристально смотрели через мерцающую жару на балкон наверху, моля, чтобы он скорее появился.

   "Без пятнадцати два", – прохрипел Кеки, взглянув на свои часы. Он оглянулся на тех немногих преданных, которые все еще терпеливо стояли там. Затем он взглянул на балкон снова. Его сердце подпрыгнуло: там стояла маленькая фигура в красном одеянии, ее лицо светилось подобно светилу под шапкой черных волос. Глаза Бабы с любовью смотрели на людей, а его руки посылали благословения. Это был даршан, которого люди ждали там в беспокойстве на протяжении долгих часов.

   Большие, сияющие глаза Бабы остановились на Кеки и его рука сделала подзывающий жест. Кеки стремительно ринулся вперед, но вскоре был остановлен полицейским, стоявшим на страже у двери. Полицейский не видел жеста Бабы на балконе и не мог поверить Кеки на слово. Будучи призван Бабой и все же не имея возможности приблизиться к нему, Кеки впал в отчаяние.

   Когда он собрался отказаться от попытки проникнуть внутрь, на лестнице в дверях появился Баба. На этот раз он громко позвал Кеки, сказав ему, чтобы он пошел и привел свою жену; услышав это, полицейский пропустил их. Они стояли перед Бабой на веранде в молчании, пока он смотрел на них и, по-видимому, сквозь них. Кеки не знал, почему слезы полились по его лицу, тогда как мир вокруг исчез, время остановилось и воцарилась Вечность.

   Затем Баба улыбнулся и сказал неожиданно: "Твоя мать нездорова". Замечание относилось к д-ру Мистри.

   Кеки согласился: "У нее астма, Баба; она болеет астмой много лет".

   "Я знаю. Приведи ее сюда завтра в десять часов утром".

   Потом Баба вошел внутрь. Ничего, что можно было бы как-то назвать, не случилось, однако Кеки показалось, что мир изменился. Д-р Мистри прибыл со своей матерью и женой в надлежащее время на следующее утро. Войдя в большую комнату, они обнаружили к своему ужасу, что там уже ожидали почти двести человек. Через несколько минут вошел Баба и начал раздавать вибхути каждому.

   Наконец он подошел к матери Кеки. Затем он кивнул Кеки и пригласил мать и сына в свою комнату.

   Свами смотрел приветливо на них, ожидая, когда они заговорят. Через несколько мгновений мать сказала: "Пожалуйста, Баба, скажите мне, действительно ли у моего сына рак?"

   "У этого парня! Свами почти выкрикнул эти слова, сила и любовь звенели в его голосе. Он – мой сын. Разве я мог бы допустить, чтобы у него был рак!"

   Затем, дав Кеки большой запас вибхути, он велел ему принимать понемногу, разведя в воде, три раза в день.

   "Ну, есть еще вопросы?" – спросил он, как будто проблема с опухолью Кеки была полностью решена.

   "Моя жена чувствует себя неважно", – сказал д-р Мистри.

   "Я знаю. Она беременна. Позови ее".

   Когда она вошла, Свами сказал, что со здоровьем у нее будет теперь все в порядке. Она не должна волноваться. "22 августа у тебя будет сын, который проживет долгую жизнь".

   Уже после трехдневного приема вибхути Кеки почувствовал себя гораздо лучше и решил отказаться от всякого медикаментозного лечения, полностью и совершенно полагаясь на силу Божественного исцеления. Вскоре боль прошла и его голос стал чистым. Кроме того, его жена чувствовала себя хорошо на протяжении оставшегося периода беременности и 22 августа родила сына.

   Прошло шесть месяцев; однажды утром Кеки закашлялся и выплюнул кровь. Храм его веры пошатнулся; прежние сомнения вновь заполонили его смертную душу. Не в состоянии бороться с ними, он обратился к своему отоларингологу.

   После осмотра специалист сказал с сомнением: "Я должен провести тщательное обследование под наркозом прежде, чем удостовериться в теперешнем состоянии". Были сделаны приготовления и д-р Мистри был без задержки подвергнут тщательному обследованию. После этого врач вошел и сел возле него, чтобы произнести приговор.

   "Ну, – сказал он, – я ничего не понимаю. Произошло нечто странное. Опухоль, которая была в вашей носоглотке, полностью исчезла. Теперь дело не в ней".

   Одна из сутр Нарады утверждает, что способ стимулирования преданности и любви к Богу – это внимать и рассказывать о славе Божьей, даже занимаясь делами обычной жизни. История д-ра Мистри, рассказанная Айрис и мне, начатая с вопроса о хирургической операции, продолжалась, пока он вез нас среди безумного движения Бомбея, и завершилась, когда мы сидели в его машине перед нашей гостиницей. Айрис сидела на заднем сидении, делая заметки, тогда как я засыпал Кеки вопросами.

   Когда рассказ был окончен, машина, казалось, заполнилась Божественной Любовью, объединяющей нас в Единое, и мы глубоко прочувствовали Истину этой сутры Нарады Бхакти. Мы поняли также мысль, выраженную Св.Иоанном, когда он сказал: "Мы любим друг друга, так как сначала Он возлюбил нас".

   Однажды утром, в конце нашего пребывания в Прашанти Нилаям нас пригласили на групповое интервью. В комнате собралось около дюжины человек: женщины, в основном с Запада, мужчины, за исключением меня, – все индийцы. Свами сел на пол и пригласил нас присоединиться к нему.

   Я ухитрился, как обычно, сесть рядом с ним. Теперь не для того, как было в прежние скептического настроя дни, чтобы вблизи следить за ловкостью рук, а просто ради удовольствия быть по возможности ближе к нему. Мужчины сели в ряд с левой стороны от меня, тогда как женщины столпились перед ним, устремив глаза на лицо Свами.

   Как обычно, в комнате не было мебели, за исключением кресла, стоящего в углу. Свами начал с вопросов о духовности. Кто-то спросил о "любви", и он объяснил, что истинная любовь заложена в каждом. Вы можете думать о ней, как о похожей на ткань, нити которой тянутся к жене, мужу, детям, родителям. Если все эти нити проходят через Любовь к Богу, они достигнут не только членов вашей семьи, но и членов всей человеческой семьи и, фактически, всей жизни.

   Я заметил, что глаза многих женщин были влажными, возможно, из-за нежности, звучавшей в голосе Свами. Затем он перестал говорить о любви и, внезапно повернувшись ко мне, сказал: "Дай мне то кольцо".

   Он упомянул кольцо, которое материализовал для меня несколькими годами ранее во время моей первой беседы с ним в Прашанти Нилаям, прекрасное кольцо из панчалохи – священного сплава пяти металлов – с Ширди Саи, вычеканенном золотом на нем. Я носил его всегда все эти годы.

   Когда я протянул ему мой палец, он заметил: "Теперь оно слишком тугое". Затем, удерживая его, чтобы посмотреть на окружность, которая изогнулась от времени и ношения, он улыбнулся и заметил: "Больше похоже на сандалию".

   Все, кроме меня засмеялись; я испугался, что он отберет кольцо у меня.

   "Но мне оно нравится, Свами".

   "Тебе нужно новое", – сказал он многозначительно. Потом, держа кольцо в сжатой руке в нескольких дюймах ото рта, он подул на него один раз.

   Глаза женщин расширились от удивления, когда он раскрыл руку; в ней лежало широкое, блестящее кольцо. Теперь вместо Ширди Саи в золоте на нем было большое цветное изображение Сатья Саи на небесно-голубом фоне. Конечно, это было великолепное кольцо, производящее глубокое впечатление. Но я сожалел о кольце, которое растворилось в воздухе.

   "Оно из другого металла", – пожаловался я, когда надел его на палец.

   "Нет, из того же самого – панчалохи", – сказал он.

   Когда мы вышли, друзья мгновенно заметили бросающееся в глаза кольцо на моем пальце и история о его происхождении стала распространяться по ашраму подобно пожару по сухой траве.

   Возвратившись в нашу квартиру, я сидел, размышляя об этом феномене; старое кольцо было символом чего-то. Когда я получил его, то понял, что Свами знает о моей любви к старой форме Ширди, родившейся в моем сердце прежде, чем я даже услыхал о Сатья Саи. В тот далекий памятный день Свами поразил бесстрастный камень, как я обычно называл свое сердце, и что-то, подобное теплой жидкости, хлынуло, затопив мое существо. До сих пор мой поиск духовной истины был делом рассудка. Но в тот день Свами открыл мое сердце, изменил мою жизнь. Кольцо служило напоминанием и символом того удивительного происшествия.

   Но, возможно, я чересчур прикипел к материальному символу. Возможно, теперь я вступал в новую фазу. Все, в чем я был уверен, заключалось в том, что Свами знал о моей внутренней жизни больше, чем я сам. Мне начало нравиться это большое привлекательное изображение Бабы, украшающее мою руку.

   На следующий день он позвал нас на другую групповую беседу. На полу вокруг него сидело несколько тех же и несколько новых человек. Он начал с разговора о вечной, духовной религии сердца, которая не признает барьеров веры, касты или цвета кожи. Кто-то спросил его о значении символа креста. Свами имел собственное уникальное объяснение. Вертикальная стойка креста обозначает "я" (по-английски "I"), собственное эго, сказал он; перекладина пересекает это эго. Такое распятие эго на кресте несет страдание до тех пор, пока истинное "Я", внутренний Божественный Дух, не восстанет из могилы прежнего "я". Цель всех религий – распять ложное эго человека на кресте. Лишь тогда, когда это происходит и внутренний Бог воцаряется в душе, становится возможным истинное братство и спокойствие.

   Я часто слышал его метафорическое объяснение великих Истин, но нельзя напоминать о них слишком часто, особенно в то время, когда наслаждаешься солнечным светом его присутствия. Лишь постигая загадку Бабы, мы можем узнать его, и лишь в той степени, в какой мы знаем его, мы действительно познаем наше собственное, глубоко скрытое внутреннее "Я".

   Через некоторое время он прекратил разговор, с любовью посмотрел на группу, помахал рукой, сделав хорошо известные круговые движения, и сотворил большую пригоршню сладостей. Как обычно, они были теплыми, как будто он достал их прямо из своей печи в акаше и, как обычно, их хватило на всех. Потом он взглянул на меня, сидящего на своем обычном месте рядом с ним, и сказал: "То кольцо не очень хорошо подходит тебе, оно слишком велико".

   Действительно, кольцо было немного большим для третьего пальца, на котором я носил его.

   "Но оно хорошо подходит по размеру для среднего пальца, Свами", – быстро ответил я, надевая его на тот палец, чтобы показать.

   "Нет, это не тот палец, который нужен! Дай кольцо мне". Я передал кольцо ему, надеясь, что он просто сожмет его, что, как известно, он делал. Это большое яркое кольцо уже стало нравиться мне.

   "Тебе нравится золото или серебро?" – спросил он.

   "Я хочу иметь твое изображение, Свамиджи".

   "Да, но золотое или серебряное?"

   "Золотое".

   Море глаз впереди жадно прикипело к нему, когда он совершал ритуал, держа кольцо в слегка сжатой руке и дуя в руку. Прошло не более трех секунд с того времени, как он сжал руку, и до того, как он снова раскрыл ее, но перемена была фантастической. На месте массивного кольца в его ладони лежало теперь золотое кольцо скромного размера, но сверкающее девятью священными камнями Индии, окружающими овальное цветное изображение Свами. Индийские ювелиры называют священными камнями изумруд, алмаз, жемчуг, белый сапфир, рубин, коралл, голубой сапфир, "кошачий глаз" и опал. На этот раз портрет Бабы был меньше и камни были маленькими, но кольцо обладало изысканной, сверкающей, изящной красотой.

   Когда он увидел, что кольцо точно впору мне, Свами удовлетворился. Группа получила удовольствие, с волнением наблюдая за его созидающей рукой, меняющей кольца, а ашрам наслаждался впоследствии рассказом с продолжением о чудесном спектакле. Сам я надеялся, что Свами позволит мне сохранить это последнее прекрасное произведение.

   Наше время истекало и Баба в своем бесконечном милосердии удостоил нас множества бесед. На одной из них в последние дни, когда присутствовали лишь Айрис, д-р Гокак и я сам, я спросил его о значении благоуханных листьев, которые нашел в своей постели. Почему он предпочел послать листья, а не что-нибудь другое, чтобы приветствовать, подбодрить и благословить нас несколькими месяцами ранее в Мадрасе (смотри главу 3).

   Листья, объяснил он, имеют много важных духовных ассоциаций. Их использовали древние риши в своих лесных убежищах, и они играли роль в некоторых великих священных событиях библейских времен. Жизни отдельного человека, продолжал Свами, столь же многочисленны, как и листья на дереве. Листья, которые сорваны или опали, представляют жизни, которые уже прожиты. Последнее воплощение, когда человек достигает конца своего пути, должно быть наполнено ароматом святости, символом которого является благоухание листьев.

   Более подробно Баба связал феномен листьев в Мадрасе с нашими собственными жизнями, но это – слишком личное, чтобы писать о нем.

   В прошлом случились события, которые заставили меня думать, что Баба придает листьям какое-то другое таинственное значение. Я считал в мои прежние дни с Саи, что последователи плетут венки из свежих листьев манго и развешивают их на дверях жилища Свами, чтобы отпраздновать его возвращение домой. Но когда мы прожили несколько недель в "Бриндаване" в 1968 г., а сам Свами находился в Прашанти Нилаям, я наблюдал, как сторож Шри Рамбрахна вешал венки из листьев манго на входные двери каждое утро. Когда я спросил его, зачем, он сказал, что Свами приказал ему делать так регулярно и обязательно.

   Последние дни нашего временного пребывания в мире Силы и Любви Саи подходили к концу. Некоторые из новых друзей, которых мы приобрели в ашраме, уже уехали, но некоторые все еще были там, собираясь ежедневно в полукруг перед мандиром. Корали Лейленд все еще ходила прихрамывая там и сям. Когда я спрашивал, как она себя чувствует, она поднимала больную руку над головой, чтобы показать, что та действует все лучше. Она была счастлива, так как ей обещали работу в Индии в качестве контролера на сыроварне в Бангалоре. Это позволит ей часто видеть Бабу.

   Джон Гилберт, молодой человек из Нью-Йорка, все еще покорно сидел в ряду для даршана. У Джона была неизлечимая болезнь Ходжкина (прогрессирующее злокачественное заболевание ретикулоцитов). Он пришел к Бабе в последней надежде на чудо исцеления.

   Когда я впервые встретил Джона, он находился в ашраме уже несколько месяцев, сидя ежедневно в переднем ряду мужчин, веря в даршан Свами и надеясь на интервью.

   Но интервью все не было. Свами обычно смотрел ему в глаза, иногда улыбался, иногда произносил несколько любезных слов, изредка создавал немного вибхути, чтобы тот ел его.

   Разговаривая с бледным юношей всякий раз, как представлялась возможность, я обнаружил, что умом он не верит в чудо-исцеление. Он покорился смерти. Я пытался убедить его, что для Бога нет ничего невозможного, что высший закон Божьего Духа опровергал во многих случаях материальные законы и факты медицины. Его можно вылечить, уверял я его, но он должен внести свой вклад, открыв себя с любовью и верой потоку Божьей Милости. Но мои слова, по-видимому, были бесполезными. Его ум находил причины для сомнений.

   "Но все же стоило приехать сюда, – сказал он. – Там, в Нью-Йорке я обычно ужасно негодовал при мысли о смерти в столь молодом возрасте. Но здесь что-то происходит. У меня нет страха или гнева в отношении возможности умереть теперь. Я принял это".

   Д-р К.К.Пани из Вашингтона (округ Колумбия), который находился в ашраме, тоже разговаривал с Джоном Гилбертом и, в конце концов, провел медицинское обследование. Решив, что Свами по каким-то своим причинам явно не собирается вылечить Джона Гилберта, доктор пошел к нему и сказал: "Свами, я обследовал Джона Гилберта и считаю, что он проживет лишь еще десять дней. Я хотел бы положить его в больницу в Бангалоре, если вы согласны".

   В своей непостижимой манере Баба согласился на это. Говард Левин решил поехать домой с Джоном в такси и остаться в Бангалоре столько, сколько потребуется, чтобы оказать умирающему человеку любую помощь, какая будет в его силах. Д-р Пани поехал с ними – по пути в Америку.

   Солнце светило с насмешливой яркостью в то утро, когда мы печально шли на наше последнее интервью. Несколько других человек, которые покидали ашрам, также присутствовали. Вскоре после общего разговора Свами пригласил каждого в личный уголок, отгороженный занавесками. Остальные оставались в комнате и могли слышать лишь приглушенный шепот из-за занавесок. Что происходит там, касается лично Бабы и преданных, которые находятся с ним. Они выходят с сияющими или влажными глазами и с радостью, расцветшей на их лицах. Но их состояние невозможно передать словами, действительно невозможно.

   О том, что произошло со мной за занавесками, я могу рассказать только в общих словах, отбросив личные аспекты и не поддающиеся описанию нюансы. Нас, конечно, больше не удивляло появление прощальных подарков, выскальзывающих из руки Бабы, приходящих откуда-то из-за пределов трехмерного мира пяти чувств и доказывающих ограниченность этих чувств и смертного разума, стоящего за ними. Но мы были неизмеримо счастливы в потоке Любви, которая приходила с этими дарами.

   Один подарок представлял собой круглый сосуд диаметром 7 см и высотой 3 см. Айрис видела, как он пришел в мир: сначала появилась половина его, затем он появился полностью точно так, как можно было бы видеть пакет, проходящий через щель для писем в двери. Сам я не видел его до тех пор, пока он не появился полностью в маленькой руке Свами. Затем он открыл крышку и нас окутало небесное благоухание светло-серого пушистого вибхути, который заполнял сосуд и высыпался через край. Он сказал нам как пользоваться этим вибхути ежедневно в будущем.

   Наши сердца были согреты его милостивой заботой о нашем благополучии. Он дал нам указания в отношении нашей работы в мире, нашей жизни и наших духовных занятий. Такие указания всегда индивидуальны и относятся только к лицам, которых они касаются.

   Его общие духовные наставления излагаются в беседах с группами и толпой. Они относятся ко всем. Но для каждого человека существует упадеша, духовное наставление, которое подходит к конкретной стадии развития, к темпераменту и подготовке ученика. Каждый человек должен выполнять свое специальное духовное задание и садхану. Говорить и писать о такой упадеше – значит, вводить в заблуждение тех, для кого это не подходит.

   "Помните, где бы вы ни были, я всегда с вами", – заверял он нас. Он часто обращался раньше с такими словами к нам и к другим, и к настоящему моменту мы знали, что это не только слова поддержки, облегчающие скорбь разлуки. Они утверждают реальность.

   "Ты всегда в наших сердцах, Свами", – согласился я.

   "Не только в ваших сердцах, но и в каждой клетке, прямо сквозь вас – сверху, спереди, позади и вокруг вас". Он говорил мягко, но с огромной уверенностью.

   Я много размышлял об этой великой Истине, которую провозглашает Саи Баба, как делали другие Аватары до него. Это, конечно, не означает, что он всегда со всеми нами в виде едва различимого тела, как было, например, в случае с Уолтером Коуеном в Орандж-Каунти и с другими в других местах.

   Эта Форма может временами находиться там, но когда он говорит "Я всегда с вами", он имеет в виду бесформенного, всеобъемлющего Духа, который является конечным состоянием Божественности. Когда Иисус удалил Свою форму из поля зрения учеников, Он сказал им, что пошлет Святого Духа, бесформенного Духа, который будет с ними до скончания века. Баба провозглашает ту же Истину, ибо Он сам – тот бесформенный Божий Дух в гораздо большей степени, чем маленький человек, одетый в красное одеяние и проходящий по садам Прашанти Нилаяма и "Бриндавана".

   Итак, будучи единым с Божественным Сознанием, он всегда с нами и может настраивать собственное индивидуальное сознание на наше повседневное мышление, когда пожелает, точно так, как мы выбираем конкретную радиостанцию с помощью переключателя. Что заставляет его настраиваться на волну преданного или группы преданных в определенное время?

   "Когда бы и где бы вы ни подумали обо мне, я буду с вами, – часто говорил он. – Когда бы вы ни позвали меня, я отвечу". Каждый последователь связан с Аватаром прямой "телетайпной связью" и может вызвать его, когда пожелает. Ответ – Божья помощь – приходит иногда даже прежде, чем преданный позовет.

   С сердцами, согретыми его благословениями, мы покидали комнату для интервью, но для меня это был еще не конец. Свами сказал, что мы не должны уезжать до полудня и я смог подняться в его спальню и провести с ним около получаса после ланча. Так как существовало правило, что женщины не должны входить в эту комнату, Айрис не смогла пойти. Лишь судья в отставке и я находились там сидя на полу на циновках перед Свами.

   Сам Баба сидел на кушетке, похожей на те две в квартире, которую мы как раз освобождали. Он просматривал груду корреспонденции и доклады о студентах его колледжа. У судьи было несколько личных и семейных вопросов, которые он задал, и ответы Бабы вызвали слезы радости у старика. У меня самого больше не было никаких личных вопросов и я был совершенно счастлив просто сидеть там у стоп Господа, тогда как Вечность ласково светила сквозь тонкую пелену Времени.

   За исключением кушетки, в комнате не было никакой мебели.

   "Где ты спишь, Свами?" – спросил я.

   "Сплю? Вот моя постель", – улыбнулся он, похлопав по кушетке. Хотя кушетка была не такой узкой и жесткой, как подвесная доска, на которой он обычно спал, когда был в Ширди, она достаточно аскетична, подумал я. Но Свами никогда не проявлял интереса к роскоши, хотя преданные пытались предоставить ее ему. Я вспоминаю, например, комфортабельную комнату с кондиционером, которую г-н В.Ханамантха Рао отделал для Свами в своем новом мадрасском доме. Однажды после ланча там Баба пригласил меня в специальную комнату для сиесты. В то время, как Раджа Редди, один или два других человека и я сам легли поспать на мягких цыновках на полу, Свами сел на свою постель. Я не видел, чтобы он лежал, а когда я пробудился от своего послеобеденного сна, он уже ушел. Я не думаю, что он спал.

   Однажды жаркой ночью в Хайдерабаде Свами перенес свою постель на крышу дома, где мы жили. Преданные тоже спали там вокруг Свами. Посреди ночи несколько капель дождя разбудили мою жену, и она спустилась по лестнице, чтобы найти непромокаемое покрывало. Когда она проходила мимо постели Свами, то увидела, что он сидит на постели, скрестив ноги. Он не заговорил, и она подумала, что он, возможно, погружен в самадхи. Но на следующее утро он спросил, была ли у нее бессонница, показывая, что заметил ее передвижения.

   "Сон никогда не побеждает Воплощение Бога, – пишет Свами Рамакришнананда, ученик Шри Рамакришны. – Оно спит только тогда, когда желает". И любой сон Его не похож на наш. "Оно владеет своим разумом, когда дремлет, и владеет сознанием в глубоком сне".

   Я лично никогда не встречал никого, кто когда-нибудь видел Бабу спящим.

   Наконец, Свами встал и сказал, что нам пора ехать. Я поцеловал его руку. Мы оба коснулись его ног – индийский жест уважения и почитания. Он нежно похлопал нас по плечам, и мы, спотыкаясь, спустились по винтовой лестнице к ожидавшей нас машине, в которой судья тоже ехал в Уайтфилд.

   Когда мы покинули ашрам и пробирались по холмам из шлифованного камня, внешний мир казался нам не более, чем сновидением. И, действительно, что это такое, как не сон майи, сравнимый с божественным вечным миром, окутавшим своей аурой Прашанти Нилаям!

   Однажды в Бангалоре перед отлетом в Австралию мы зашли навестить некоторых американских друзей в отеле, которым управлял последователь Саи. Многие люди с Запада останавливаются там во время паломничества в Уайтфилд и Прашанти Нилаям. Мы были удивлены, обнаружив среди них Джона Гилберта.

   Сидя вместе с нами в саду, Джон рассказал, что не смог перенести пребывание в больнице и через несколько дней приехал жить в этот отель. Он дал Говарду Левину ясно понять, что предпочитает быть один, поэтому Говард уехал, а д-р Пани вернулся в Америку. У Джона явно не было никаких планов на будущее, какое бы малое будущее не оставалось ему. Он просто проживал каждый день, когда тот наступал, и считал отель более приятным местом для этой цели, чем больница.

   Оставляя ему наш австралийский адрес, я сказал: "Когда Божественная сила исцелит вас, напишите мне, Джон. Вы будете первым в перечне чудес за этот год".

   Он слабо улыбнулся. "Если я вылечусь, то, конечно, напишу и расскажу вам об этом". Я понимал, что он не надеялся взяться когда-нибудь за перо.

   Такого письма никогда не приходило, и никто в Австралии или Калифорнии, по-видимому, не имел никаких сведений о Джоне. Мы часто думали о нем и пытались что-нибудь выяснить, но по мере того, как проходили месяцы в молчании, мы допускали, что он умер в Бангалоре в силу факторов физиологии и материальных законов природы.

   В течение года после того, как мы с женой покинули Индию, мы смогли поехать в Америку. Из Лос-Анджелеса (штат Калифорния) старый друг повез нас по дороге, идущей вдоль побережья, в солнечную долину Оджаи. Это место вызывает некоторые духовные ассоциации. По книге Мари Лютьен, Дж.Кришнамурти прошел сложный путь психофизической трансформации своих способностей под перечным деревом в Пайн-Коттедже на Пй-Лейн, когда он и его брат жили в этой прелестной долине. (Mary Lutyens, Krishnamurti: The Years of Awakering, John Murray, London, 1975.)

   Вскоре после того, как они впервые приехали туда, его брат Нитья писал: "Наша долина, к счастью, неизвестна и забыта, ибо дорога ведет в нее, но нет пути из нее. Американские индейцы назвали эту долину Оджаи, или гнездо, и столетиями они, должно быть, стремились к ней, как к островку спасения".

   Сам Кришнамурти однажды, после сильного дождя, писал, что "зелень Англии – ничто по сравнению с этой... это – истинно удивительная страна".

   Д-р Анни Безант попала в долину в период такой красоты и покоя и приобрела там несколько акров для Фонда, названного Фондом Счастливой долины. Он предназначался для деятельности, связанной с миссией Кришнамурти, включая открытие школы, называемой Школой Счастливой долины. Сегодня в Оджаи существует также теософская колония, названная Кротона.

   В коттедже, стоявшем в саду, мы встретили д-ра Бенито Рейеса. Мы сидели в его комнате отдыха, глядя на портрет Сатья Саи Бабы и узнавая много интересного. Первое, что мы узнали, что его мечта осуществилась: его Институт Авастологии стал "Всемирным университетом в Оджаи", ректором которого он был. Он был также председателем Всемирного конгресса ректоров университетов, состоявшегося в Бостоне несколькими днями позже. Он представил доклад о своих идеях в отношении духовного просвещения на этом конгрессе, а потом вновь собирался поехать в Индию повидать Саи Бабу.

   Одобрив мой отчет о его лекции и опыте общения с Бабой (смотри главу 19), он рассказал последнюю удивительную историю, которую, сказал он, я мог бы использовать. Я привожу ее ниже.

   Однажды доктор и его жена уехали в машине с двумя друзьями, не оставив никого дома в их коттедже. Когда они возвратились вечером, отперли дверь и вошли, то увидели, что весь дом заполнен чем-то, похожим на серый дым. Они обежали все помещения в поисках источника пожара. Не нашли ничего. Но теперь "дым" оседал, образуя тонкий слой на полу и мебели. В ванной комнате, где серый налет покрыл ванну и кафель, д-р Рейес провел пальцем по поверхности, собрав немного этого осадка. Он понюхал его, положил немного на язык. По запаху, вкусу и внешнему виду это был вибхути Бабы! Другие тоже попробовали его и пришли к тому же заключению.

   Д-р и г-жа Рейес были очень взволнованы, фактически, это изумительное явление внушало им страх. Но зачем Баба заполнил им дом облаком вибхути? Доктор сушил себе мозги в поисках причины. Затем он вспомнил о двух вещах. Во-первых, несколькими днями ранее на одном из портретов Бабы появилось немного вибхути. Он был в восторге и благодарен, но мысленно сказал: "Пожалуйста, дай мне немного вибхути, Свами, чтобы я мог поделиться ею с моими студентами и друзьями". Во-вторых, в Индии во время их первого посещения Свами сказал ему: "Что бы ты ни попросил у меня мысленно, я дам".

   Я подумал про себя, что как ни удивительно все это, в том, чтобы удивить доброго доктора домом, наполненным вибхути, в ответ на его мольбу о большем количестве, отразилось типичное чувство юмора Свами.

   Д-р Рейес предложил, чтобы эту историю подтвердили нам оба человека, которые пригласили его в свою машину и по возвращении увидели в доме облако пепла со вкусом и запахом вибхути Бабы. Этими людьми, сказал он, были Дуг и Мэрибет Махр. Она читала лекции во Всемирном университете в Оджаи, а он был бизнесменом, оказывавшим значительную финансовую поддержку университету.

   День или два спустя мы обедали с г-ном и г-жой Махр в Лос-Анджелесе и, таким образом, нашли двух новых очаровательных друзей Саи. Они во всех подробностях подтвердили рассказ доктора о вибхути; затем, по нашей просьбе, рассказали нам о том, как они сами пришли к Саи Бабе и что это значило для них. Подобно всем историям, связанным с Саи, их история была бесподобной.

   Еще в 1973 г. эта супружеская пара оказалась в кризисной ситуации, и в их жизни наступил решающий момент. Дуг занимался сделками с недвижимостью, но дела шли не очень хорошо. Фактически, хотя он жил в дорогом доме на холмах над Лос-Анджелесом и имел "кадиллак" последней модели, когда он приобрел его, "я истратил свой последний пятицентовик и задолжал порядка 20000 долларов. Я потерял право выкупить свой заложенный дом; мы находились в состоянии депрессии. Я подумывал о работе, связанной с ночной доставкой газет".

   Как говорится в священном писании, "Человек в крайности – это возможность для Бога". В это время Мэрибет начала искать нового духовного учителя и у нее начались "видения" об одном таком человеке. Ее бывший наставник – архиепископ либеральной католической церкви – скончался. Ее духовный поиск привел их в Кротону, где они прослушали лекцию д-ра Рейеса. Мэрибет сразу же признала его как своего гуру.

   Теперь супруги начали приезжать в Оджаи каждый уикэнд; в разговорах д-р Рейес упоминал о своей мечте основать колледж для преподавания более глубоких духовных истин. Махры были захвачены этой идеей.

   Вскоре после этого Рейесы совершили свою первую историческую поездку, чтобы повидать Бабу. Когда они возвратились, они, сказала Мэрибет, "оба сияли, как солнце". Они рассказывали удивительные истории о человеке, обладающем необыкновенными способностями и полном любви, подобно Христу.

   "Мы очень сблизились с д-ром и г-жой Рейес и верили им, – пояснил Дуг, – поэтому мы поверили в их фантастические истории. Мы пошли в Центр Дика Бока и посмотрели фильм о Бабе, потом мы прочли вашу книгу и другие книги. Мы начали размышлять о Бабе, петь бхаджаны, изучать его наставления. Мы жаждали поехать повидать его, но у нас не было денег – только огромные долги!"

   "Что Саи Баба пытается сделать?" – спросил нью-йоркский издатель, ожидая от меня, как я почувствовал, быстрого, краткого ответа.

   Трудно дать краткий ответ, но если мысленно оглянуться назад и рассмотреть ситуацию – в отношении Бабы и мира, как я понимаю это сегодня, возможно, я могу высказать несколько мыслей о миссии Баба в наше беспокойное время.

   Прежде, чем я познакомился с ним, я слышал о Вечной философии, отлично излагаемой великими духовными наставниками во многих ашрамах по всей Индии. Вдохновляющими словами они открывали окна в новые миры. Но слова, хотя из них соткано полотно благородных теорий и мыслей, всегда оставляют место для поиска.

   Когда я встретил Бабу, я обнаружил, что он не только учит тем же самым истинам своим уникальным способом, но и доказывает истинность этих наставлений своей жизнью и поступками. Истина стала реальностью помимо слов.

   Я не ссылаюсь лишь на чудеса, хотя они сами раскрывают реальность индийской духовной философии. Саи Баба родился со способностями, которые он проявляет. Эта Философия учит, что, когда человек достигает своей истинной цели и отождествляется с Божеством, ему не нужно рождаться вновь. Однако иногда от Божества приходит Единственный, чтобы прожить жизнь на земле и помочь человеку избежать опасной ситуации, к которой его привели невежество и низменная натура. Это Воплощение – умышленное, единственным мотивом которого является Божья Любовь к человечеству. А в жизни этого великого добровольца будут постоянно проявляться те силы его природы, которые являются нормальными для него, но сверхъестественными для нас.

   "Характерная особенность чуда состоит в попытке сообщить нам что-то о Боге: это – форма Его самораскрытия", пишет философ Ниниан Смарт. Был ли я тогда, спрашиваю себя, в присутствии Божественного Единственного, Аватар?

   Однако, часть той же философии заключается в том, что определенные упражнения, аскетизм и повторение мантр могут развить сверхнормальные способности у индивидуума, который все еще находится на уровне эгоистичных человеческих желаний. Эти способности будут в таком случае почти обязательно использованы в эгоистических или даже преступных целях, и в результате возникает то, что называется "черной магией".

   Но такие способности всегда ограничены, и после какого-то периода злоупотребления ними, они обычно ослабевают и исчезают. Я беседовал с людьми, которые были очевидцами способностей Баба с его юности, и теперь, спустя полвека, его власть над природой не имеет никаких признаков исчезновения. Его способности столь же огромны и постоянны, как всегда.

   Помимо этого, мне не понадобилось много времени, чтобы заметить, что эти сверхнормальные способности никогда не использовались в эгоистических целях. Всегда присутствовала Любовь, сиявшая сквозь чудо. Любовь, которая стремится нести радость, укреплять веру, способствовать пониманию великих Истин и приводить все больше и больше людей в объятия Божественной Жизни.

   С раннего утра до поздней ночи каждое мгновение дня Саи Баба сверкает альтруистической любовью к человеку. Он всегда приносит радость, счастье, понимание, удовлетворение всем – одному человеку, небольшой группе или толпе. Если он не занят этим, он наблюдает за строительством жилья для своих учеников или работает в просветительской организации, посредством которой он собирается воспитать новые поколения в специальных колледжах по всей Индии, а теперь – и за границей. Его самоотверженность и энергия являются сами по себе сверхчеловеческими.

   Что Саи Баба пытается сделать? Проведя с ним время, понимаешь, что все его усилия направлены на одну цель: поднять человеческое сознание на новый уровень, вытащить человечество из трясины невежественного эгоизма, обеспечив кругозор и понимание, которые решительно изменят образ жизни человека.

   Каковы его основные задача и метод в стремлении к этой изумительной цели? Ну, каждый из нас ищет свою личность. Мы можем временно найти ее как музыкант, бизнесмен, писатель, известная актриса, хорошая мать или в любом другом виде. Но какой бы ни была эта личность, собственный воображаемый образ, мы никогда полностью не удовлетворяемся этим – по меньшей мере не надолго.

   Причина человеческой неудовлетворенности от мирского воображаемого образа заключается в том, что мы не нашли нашу истинную личность. Все, что мы нашли, – это приятная роль, которую мы играем в космической драме, называемой жизнью. Эта драма представляет собой преходящий, мимолетный спектакль, а роль, которую мы играем в нем, даже еще более мимолетна.

   Основная миссия Баба – напоминать нам вновь и вновь всеми возможными средствами, что наша личность – это Атман, что на простом русском языке обозначает бессмертный Дух. Мы – неотъемлемая часть Бога, подобие Бога, сыны Бога – вечные, как сам Бог. Временный перенос нас самих, наших тел и душ в материальный мир мы ошибочно приняли за наше истинное "Я". Большинство из нас проживает свои жизни, совершенно не подозревая о своей настоящей личности.

   Сновидение – успешная аналогия жизни. Во сне все кажется вполне реальным и мы полностью отождествляем себя с образом из сна. Крайне редко мы можем осознать во сне, что спим и видим то, что психиатры называют сон в ясном сознании. Когда это происходит, мы можем контролировать по собственной воле дальнейший ход сна.

   Жизнь можно уподобить длинному сну, в котором мы ошибочно принимаем свой смертный образ за наше истинное "Я". Аналогично этому, если мы осознаем, что это – лишь "сон", и сознательно входим в наше истинное "Я" за пределами сна, мы становимся хозяевами той жизни-сна вместо того, чтобы быть ее жертвами. Таким образом, мы получаем свободу и освобождение от этого рабства.

   Конечно, уже понята великая правда о бессмертной личности человека и каждый может проверить и подтвердить ее для себя посредством йогических путей, как делали древние риши, как делают современные йоги, провидцы и мистики. Священные писания мира доказывают, что этой правде учили Кришна, Будда и Иисус. Но ей не придавали такого значения, как теперь.

   В этом веке фальсификации эту истину преподали духовные вожди, подобные Рама Кришне, Ауробиндо и Рамана Махарши ученикам, которые собирались вокруг них. И теперь, когда система связи достигла электронной стадии, Сатья Саи Баба доводит эту истину, придавая ей особое значение, до масс.

   Пояснения, разъяснения, живые иллюстрации помогают нам сделать несколько шагов к неуловимой цели установления подлинности "Я", но завеса майи (иллюзии) вокруг нас настолько густая, что для прорыва ее нужны острые орудия йоги. Все Учителя, древние или современные, даже если они никогда не употребляют слово "йога", пользуются некоторыми из ее инструментов. Каждый великий Мастер оттачивает эти инструменты для собственного применения, приспосабливает и использует их единственным в своем роде способом.

   Йога Саи – не совсем то же, что и любая йога, которой когда-либо обучали. Однако, в главном ее можно назвать Маргой Гуру (Путем Гуру), заключенной в рамки древних принципов Бхакти или Преданности. Эта Йога требует однозначного сосредоточения на Гуру или духовном Наставнике, особенно на ранних стадиях. Рассеивание интереса на начальных этапах ведет к неразберихе, тогда как сосредоточение и преданность избранному Руководителю дают тому руководителю возможность поднять ученика выше тумана смертной иллюзии.

   Такое особое направление внимания и преданности ученика на единственного избранного Садгуру – именно то, что имел в виду Господь Иисус, когда сказал своим ученикам: "Никто не придет к Отцу, но через меня" (Гуру), и что Бог Кришна указывал во многих из своих утверждений, включая: "Тех, кто почитает меня и размышляет обо мне с безоглядной преданностью, я тотчас избавляю от связанного со смертью существования". Будучи правильно понятой как принцип эффективной Бхакти-йоги, эта доктрина не является ограниченной. Она подобна человеку, наводящему фокус объектива своего фотоаппарата точно на один объект, чтобы исключить другие с целью получения лучших результатов.

   По аналогии Баба говорит, что, например, огонь на конце палочки ладана не зажжет даже сухое дерево. Тогда как лесной пожар быстро поглотит даже зеленое или влажное дерево. Вера и понимание на начальных стадиях подобны жару на конце палочки; их следует укрывать и защищать. Но когда вера и духовное взаимопонимание достигли силы лесного пожара, они поглотят в целях обеспечения своего прогресса зеленое дерево любых разнообразных и, судя по виду, противоречивых учений, которые нагромождены на них.

   "Сердце преданного должно раскрыться, а его ум – расшириться, – говорит Баба, – так как узкий кругозор помешает ему распространять Истину по миру". Он говорит также, что Бхакти – самый ранний и самый быстрый путь к цели в этом Веке Кали, и в этой йоге каждый человек должен сосредоточиться на Божественной форме, которую выбирает его душа, ибо существует лишь один высший Бог, хотя имеется много Его имен и форм.

   Путь Саи включает в себя также йогу деяния, выполняемого как поклонение, йогу мудрости через знание и проницательность, йогу самоисследования, самообладания и медитации. Эти йоги предназначены подготовить почву для выращивания растения. Истинный рост приходит через посредство Божьей Любви и Милости, "изливающихся на землю как благодатный дождь с небес". Где бы ни находился последователь, там находится Саи Баба, изливающий свою Милость на духовные почки, которые самоподготовка и поклонение раскрыли. "Только оставайтесь спокойными, а я сделаю остальное", – часто говорит он.

   Помимо общих принципов, которым можно открыто обучать многих, существует индивидуальная связь "один на один". Она действует в мире вне пределов пространства и времени, где действительно имеет место связь гуру-ученик. Это, конечно, помогает ощутить физическое присутствие Саи Баба, но даже при этом многие считают, что фотографии, пакетика вибхути или даже слова, сказанного кем-то, достаточно для того, чтобы привести в действие поклонение и процесс Саи-Йоги.

   Действительно, некоторым людям было трудно жить физически вблизи Бабы на протяжении длительного времени. Эта близость выжжет примеси, которые все из нас имеют, а это "выжигание" – болезненное. Более того, как обнаружил Арджуна в отношении Кришны, интимность жизни день за днем вблизи Аватара имеет тенденцию затемнять Божественное в глазах человека. "Когда вы находитесь с ним где-то и однажды утром он неожиданно приходит в вашу комнату, чтобы одолжить вашу бритву, трудно помнить, что он – Бог", – так говорил об этом один физически близкий преданный. Однако, должен быть и человеческий аспект. Погружаясь в омут физических тел, чтобы не дать нам утонуть там, Аватар должен для этого принять тело. Его тело должно функционировать по правилам и законам физиологии. Например, оно требует пищи, хотя д-р С.Бхагавантам обнаружил со своей склонностью физика к измерениям, что Баба потребляет недостаточное количество калорий, чтобы обыкновенный человек мог жить, не говоря уж о выработке энергии, необходимой для образа жизни Аватара. Однако Баба все же ест.

   Из наблюдений и расспросов у меня, однако, складывается мнение, что он не спит так, как мы. Он, возможно, входит на время в некое видоизмененное состояние сознания, чтобы пополнить свою энергию, но сон не побеждает его так, как он побеждает нас. Разные состояния сознания, необходимые для его деяний в различных сферах и для его отдыха, по-видимому, находятся под контролем его воли.

   В отношении тех, кто следует путем Саи-Йоги, не поощряется обет безбрачия. Напротив, Баба убеждает их жениться; он часто находит им брачных партнеров, посещает и благословляет их свадьбы и дает нужные имена их детям.

   Читая в душах и сердцах, Свами знает, я думаю, что мало кто готов к жизни в безбрачии. Вместо того, чтобы растрачивать энергию в борьбе с желаниями плоти со всеми психологическими проблемами, которые влечет за собой эта борьба, лучше управлять этими желаниями посредством женитьбы, лучше жить жизнью главы семьи, нормальной жизнью нормального мужчины.

   Баба учит, что если есть преданность Богу, жизнь в миру можно саму использовать в качестве орудия Саи-Йоги. Ключ к этому лежит в наблюдении за нашими побуждениями. Если мотив наших поступков направлен на благо человечества, во славу Бога, если мы отделяем себя от результатов наших поступков, если мы можем оставить все на волю Божью, тогда сами поступки становятся йогой, помогая нам на пути к освобождению. В той степени, в какой наши побуждения эгоистичны, направлены на получение корысти или славы для себя, в той степени эти поступки привязывают нас кармически к земле.

   Баба не ждет, что его ученики достигнут этого уровня чистых, альтруистических побуждений немедленно. Но, стремясь к этому, напоминая, как он часто говорит, "что дело – это богослужение", он ожидает, что они направят свою повседневную жизнь на путь йоги.

   Преуспеет ли Саи Баба в свершении великих дел, которые он пришел совершить? Преуспеет ли он в духовном воспитании достаточного количества людей, чтобы повести человечество в новом направлении? Сможет ли он пробудить достаточно людей от смертного сна эгоизма к их истинной сущности – достаточно для того, чтобы вызвать великое изменение мира?

   Десять добродетельных человек смогли спасти город Содом; сколько же потребуется, чтобы спасти мир от уничтожения?

   Именно в природе Аватаров заложен успех их миссии. Будда отвратил Азию от темного суеверия и поднял ее сознание на высший уровень. Иисус Христос принес свет, который, в конце концов, превратил западное варварство в цивилизацию христианского мира. Эти две великие песни Аватаров все еще слышны в мире, хотя со временем становятся все более приглушенными.

   Но сегодня мир является, возможно, более трудным делом. Силы невежества, страха, ненависти, насилия объединены в более широком масштабе, чем в то время, когда Римская империя мчалась по скользкому пути к своей гибели, когда волна варварства поглотила Запад, а мальчик, родившийся в хлеву в Вифлееме поднял своевременно светоч Истины. Итак, может ли мальчик, родившийся в скромном доме в отдаленной Путтапарти, отвратить более высокую приливную волну тьмы и положить начало Царству Божьего Света на земле, которое Иисус предсказывал и обещал?

   Для силы Божественной Любви нет ничего невозможного. Один из величайших ученых Индии и государственный деятель д-р Р.Р.Дивакар написал ко дню 50-летия Саи Бабы: "Когда-то он (Баба) был лишь деревенским мальчишкой. Без обучения, без наставлений, без заботы он рос в той малоизвестной деревушке, набирался сил и шел от чуда к чуду; и сегодня, когда мы из четырех сторон света собираемся отпраздновать его 50-летие, что мы находим?" Описав чудеса современного местечка Прашанти Нилаям "с огромными домами для тысяч", которые выросли в пустынной местности по соседству с Путтапарти, д-р Дивакар пишет о громадных толпах и о разнообразии национальностей, профессий и религий, представленных здесь: "Философы и политики, законодатели и просветители, ученые и техники... как невежественные, так и образованные, богатые и бедные – все собрались, несмотря на неудобства... во имя Бабы для прославления Сатьи, Истины Жизни...

   "Если способность Бабы сплетать сложное полотно из человеческих сердец и душ из разных стран и разных верований, каст и сообществ, разного происхождения и говорящих на разных языках в единую духовную семью Сатья Саи не называть удивительным и живым чудом, хотелось бы знать, на что же похоже чудо". (Из Санатхана Сарахти, март 1976 г.)

   У Иисуса было только три года, чтобы ударить по струне новой эпохи. У Саи Бабы есть три жизни. Он начал свою деятельность тихо в деревне Ширди во второй половине предыдущего столетия. В 1918 г., когда его слава начала распространяться по Индии, он покинул свое тело и возвратился в виде Воплощения восемь лет спустя в Путтапарти. Теперь его миссия набирает огромную движущую силу, но он не надеется осуществить все свои цели в этой жизни. После того, как он, в конце концов, покинет это тело, говорит он, он вернется – вновь в результате обычного рождения человека – и продолжит свое дело под именем Према Саи.

   Три последовательных рождения Аватара в течение немногим более, чем полтора столетия! Находимся ли мы в чреве наступающего нового века? Если рассмотреть все условия сегодняшнего дня, это кажется вполне вероятным. Мне кажется, что Саи Баба с помощниками вокруг него, в теле и вне его, сочиняет могучую симфонию Аватара, которая будет повторяться в веках, изменяя ход истории, поднимая человечество к более широким умственным горизонтам за пределы слепой, грубой борьбы за выживание, которая происходит сегодня. Если между людьми должна вестись борьба с тем, чтобы выучить уроки земной школы, она будет вестись на более высоком уровне, где лейтмотивом служат великая любовь и братство.

   И, наконец, хочу сказать, что на этих страницах я рассказал лишь о том немногом, что пережил и о чем услыхал, и что все это составляет лишь незначительную долю чудес, которые происходят вокруг Саи Бабы ежедневно.

   Я сказал однажды, что попытка рассказать о Бабе похожа на попытку вместить океан в банку для варенья. Я все еще чувствую то же самое, и я думаю о том, как, должно быть, чувствовал себя святой Иоанн, когда писал в конце своего Евангелия: "Многое и другое сотворил Иисус; но если писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг". (Евангелие от Иоанна 21:25).

   В четверг вечером в конце октября 1976 г. мы с Айрис посетили одно из собраний Саи Бабы в Центре Хильды, состоявшееся в большом кафедральном соборе Нью-Йорка. Это было весьма вдохновляющее событие. Когда мы пришли приблизительно в 6.30 вечера, там находилось шестьсот-семьсот человек, распевающих священные гимны разных религий, сидя на полу вокруг лестницы в центре собора. Наверху лестницы сидела Хильда и нас пригласили присоединиться к ней.

   Затем были сольные исполнения священных гимнов молодыми людьми, музыка и групповая медитация; я кратко рассказал о своем общении с Саи Бабой, а Хильда произнесла трогательную речь, многословную, но красноречивую, о том, как наблюдать себя и работать над собой. Ее аудитория, казалось, жадно впитывала каждое слово.

   Затем начался сеанс исцеления с повторением священного слова "Ом". Казалось, воздух дрожал от душевного трепета и каждый чувствовал, что Энергия снизошла с высшей сферы.

   К концу собрания, когда Хильда была внизу среди людей, со своей энергией неся исцеление отдельным лицам, по лестнице поднялся незнакомец и передал мне клочок бумаги. Это было короткое послание, в котором говорилось следующее: "Я только что узнал, что вы в Нью-Йорке. Будьте добры связаться со мной". Там были номер телефона и подпись: "Джон Гилберт".

   Я едва мог поверить своим глазам. То, что он был еще жив, казалось величайшим чудом в тот наполненный радостью вечер. Как только мы вернулись в нашу гостиницу (около 11 часов вечеpa), я набрал номер телефона; ответил сам Джон, его голос звучал уверенно и счастливо и был совершенно не похож на вялый, безнадежный тон, который мы в последний раз слышали в саду в Бангалоре.

   Да, сказал он, его жизнь поддержала Сила Саи. Потом он и его мать ездили повидать Свами два месяца назад, и теперь он вылечился. Так как Хильда пришла в гостиницу на прощальную беседу, а мы покидали Нью-Йорк на рассвете следующего дня, у нас не было возможности повидать Джона, поэтому он обещал нам описать подробности в письме.

   Три месяца спустя в Сиднее мы получили его письмо из Флашинга (штат Нью-Йорк). Ниже приведено несколько отрывков из него, раскрывающих великие изменения, которые произошли с душой и телом Джона под влиянием загадочной сострадательной силы сияющей фигуры в оранжевом одеянии.

   "В возрасте 22 лет мне был поставлен диагноз болезни Ходжкина. Будучи воспитан в нерелигиозной еврейской семье, я объяснял это единственно "невезением". Меня лечили облучением, а затем мне сделали операцию.

   На этой стадии уныния я почувствовал необходимость понять с философской и физиологической точек зрения, что же происходит со мной. Я обратился к восточной литературе и обнаружил там красоту и простоту, приносящие удовлетворение. Однако, я все же жаждал узнать о том, что такое жизнь и как я вписываюсь в схему окружающего мира.

   Он подробно описывает, как поехал в Англию, чтобы попробовать лечение иглоукалыванием, как это принесло какую-то пользу и как специалист, будучи теософом, смог удовлетворить его духовные запросы".

   Он продолжает: "Гомеопат, с которым я консультировался в Лондоне, предположил, что моя болезнь – душевная по природе и поэтому ее лечение должно быть связано с этой областью. Он дал мне вашу книгу "Саи Баба – чудотворец", которую я прочел с огромным скептицизмом. Однако, я очень хотел поверить в существование такого Человека. В течение недели, пока я читал книгу, я "случайно" встретил независимо друг от друга двух человек, которые только что возвратились из ашрама Саи Бабы. Один из них, увидев книгу, спросил мое мнение о Баба. Я сказал, что, если он действительно Бог-человек, я должен немедленно увидеть его, так как мое состояние ухудшается. После того, как я услыхал рассказ этого человека о его личном общении с Баба, я заказал билет на следующий день.

   Через две недели я был в Путтапарти, не зная, что останусь с Бабой на восемь месяцев. Сначала я удивлялся чудесам – вибхути, фотографиям, кольцам, четкам и другим вещам, которые он материализовывал. Но я был огорчен, так как он не обратил внимания на меня немедленно, поскольку моя "сильная болезнь " представляла собой столь неотложный вопрос. Неделю спустя во время даршана он спросил меня, как я себя чувствую. Прежде, чем я смог ответить, он материализовал вибхути и приказал мне съесть ее. Почти пять недель я принимал такое же лечение.

   У меня была масса свободного времени, чтобы прочесть его наставления в опубликованных книгах. Я обнаружил, что в течение нескольких минут, засев за чтение этих книг, я могу получить ответы на вопросы о здоровье, повседневной жизни и духовном развитии. В одном из своих наставлений он упоминает о том, что, поскольку ему известно прошлое каждого, он с каждым обращается по-разному, что его внимание или невнимание к человеку имеет смысл и значение для духовного совершенствования этого человека. Так как мне было оказано "невнимание", я проводил много времени, занимаясь серьезным самоанализом. Я понял, что моя болезнь является в значительной мере результатом моего психологического негативизма и беспокойства. Перед знакомством с Баба мое застывшее мировоззрение воспринимало отрицательные явления в жизни (войну, бедность, болезни) как преобладающие над положительными и доброжелательными типа любви и мира. Это отношение, естественно, проникало в мою личную жизнь, делая меня угрюмым молодым человеком".

   Затем Джон рассказывает о событии, которое произошло в Бангалоре вскоре после того, как мы попрощались с ним.

   "Это событие, по-видимому, изменило мою отрицательную точку зрения и, кроме того, указало путь к исцелению. Когда я вошел в расположенную по соседству клинику, чтобы сделать анализ крови, я заметил толпу людей, заглядывавших за забор. Я подошел посмотреть и увидел женщину, истерически плакавшую и бившуюся о землю; ее малолетний сын лежал голый и окоченевший рядом с низким, открытым баком с водой (в котором он, очевидно, утонул). Смерть витала в воздухе. Зрелище этого подняло на поверхность мое отчаяние. Вот, думал я, еще один пример, поддерживающий мои атеистические взгляды на вещи. Когда я собирался покинуть место трагедии, мне пришло в голову закрыть глаза и сказать Саи Бабе: "Хорошо, Саи Баба, если ты тот, за кого тебя принимают, позволь мне увидеть, как ты спасешь жизнь этого ребенка!" Я открыл глаза и увидел чудо. Ребенок начал дышать; отец быстро понес его в клинику, куда я шел. Там из него выкачали воду. Когда он издал здоровый крик, мои глаза наполнились слезами.

   После этого происшествия я понял, что Баба – "живая истина", которую искала моя душа. Чувствуя, что на время у меня есть достаточно, о чем подумать, я попросил у Свами позволения уехать домой в Нью-Йорк. Он разрешил – и рак исчез.

   Приблизительно через два года, в августе 1976 г., снова появились симптомы. Я почувствовал, что должен увидеть Бабу прежде, чем принимать какое-либо другое лечение. Моя мать поехала со мной в эту трехнедельную поездку. Баба побеседовал с нами и подтвердил, что мой рак обусловлен в основном тревогой, беспокойством души, не знающей отдыха. Он сказал, что через три месяца я буду в порядке.

   При самоанализе по возвращении в Нью-Йорк я увидел, что я лишь на словах исповедую оба основных духовных принципа – отдачу и веру – и не применяю их в своей жизни.

   Теперь я вновь уверовал в то, что Свами ведет нас всех по наилучшему (необязательно более легкому) пути нашего духовного развития и что сама жизнь является, по-видимому, наилучшим испытательным полигоном. Между прочим, я больше не угрюмый". "Джай Саи Рам, Джон Гилберт".

   Письмо Джона, по-видимому, выражает основную суть того, что я пытался сказать на протяжении книги по вопросу Божественного исцеления, даруемого Саи Бабой. Прежде, чем станет возможным внешнее исцеление, должно произойти внутреннее исцеление. У Джона постепенно произошло внутреннее преобразование, капитуляция его низшего сомневающегося "я" перед высшим "Я" Любви и Веры, представленными и воплощенными в Саи Баба. Если он сможет сохранить это понимание Истины, это новое положительное отношение, уверен, что болезнь никогда не проникнет через его защитные бастионы.