Санкт-Петербург, 1993

   В основу книги были положены впечатления известных в Англии писателей Пегги Мэйсон и Рона Лэнга от их первых встреч с Бхагаван Шри Сатья Саи Бабой. Описывается множество необычайных событий, чудес, связанных с Сатья Саи, его деятельностью и учением.

(Написана Пегги Мэйсон)

   Человек превозносит Бога как вездесущего,
всеведущего и всемогущего, но он забывает
о присутствии Бога в самом себе!
Бог в сердце каждого человеческого существа...
Все люди – это клетки тела Божьего.

Шри Сатья Саи Баба

   "Я всегда знаю прошлое, настоящее и будущее каждого из вас".

   Шри Сатья Саи Баба

    Когда разговор закончился, мой муж Рон и я чувствовали себя настолько переполненными счастьем (третий из трех дней – такой жизненно важный для нас!), что едва осознавали окружающую обстановку. Когда мы присоединились к остальным участникам группы, терпеливо ждавших во внешней комнате. Баба взял из угла корзину и каждому в руки дал маленькие пакетики с вибхути. Рон и я получили на двоих 59 штук.

   Профессор Кастури говорит, что Баба ежедневно материализует около фунта (около 400 г) этого благоухающего священного пепла, который ниоткуда не "берется", а буквально истекает из его тела. Но каждый год на фестивале Дассеры в Путтапарти Баба опускает свою руку в маленькую, очень легкую перевернутую урну, поддерживаемую его приверженцами, такими как Кастури, д-р Гокак, д-р наук Бхагавантам или 90-летний Шри Каруньянанда, – и нескончаемый поток пепла разливается по маленькой серебряной статуе его предыдущего тела, Саи Бабы из Ширди.

   Когда устает одна рука, он использует другую (во время смены рук пепел не падает) – пока вокруг сидящей статуи не появится слой пепла толщиной 10 дюймов (около 25,5 см). Позднее он собирается и раскладывается по бумажным пакетикам. Кастури однажды подсчитал, что Баба должно быть материализовал за эти годы по крайней мере пять-шесть тонн вибхути – а написано это было несколько лет назад.

   Многое, что было сказано в приватной беседе, описанной в предыдущей главе, не может быть вынесено на широкую публику, поскольку относится к категории личного. Но последние слова Свами, сказанные мне, были: "Продолжайте писать – это хорошо". И было еще что-то, что вызвало у нас душевный подъем, к которому в значительной степени примешивалось чувство смущения и замешательства.

   Это было в субботу. Баба, по-видимому, собирался на несколько дней в Бомбей, намереваясь во вторник утром попасть в прекрасную Дхармакшетру, которая расположена на холме на окраине этого гигантского города. Наш друг Вему Мукунда предложил: "Спросите у Свами, нельзя ли вам поехать в Бомбей". Самим нам это, конечно же, никогда бы не пришло в голову. И вот во время беседы Рон осторожно спросил его. – Свами, мы стареем и приехали в Индию только для того чтобы увидеть тебя. Можно ли нам поехать в Бомбей?

   Свами подумал и тоном, говорившим, что мы действительно можем поступить так, как хотим, ответил:

   - Да... да, поедем со мной в Бомбей.

   Внезапно почувствовав небольшое волнение, я задала вопрос:

   - Мы остановимся в отеле? (К тому времени, всего лишь на четвертый день своего пребывания в Индии, мы даже еще не знали, в какой части этого огромного города находится Дхармакшетра.)

   Свами снова подумал.

   - Отеле? Да, если вы хотите, – а потом добавил. – Или же я позабочусь о вас.

   Это было сказано как будто мимоходом, и мы не знали, что он имел в виду на самом деле. Не знали мы также, что в такие путешествия он обычно берет небольшую группу. Но даже зная это, не было никаких причин рассчитывать, что мы будем включены.

   В конце беседы, которая была продолжительной и ее пора было завершать, хотя мы все еще говорили о царстве животных, Свами встал и сказал: "Мы еще поговорим об этом в Бомбее..."

   Эти слова все время будут преследовать меня. Сколько раз я покрывалась гусиной кожей при одной только мысли о них! Мы были совершенно неопытными новичками. Во всяком случае одна лишь мысль о том, что мы долетим со Свами на одном самолете (между Бангалором и Бомбеем был только один ежедневный рейс) уже воодушевляла нас. В состоянии эйфории мы в тот же день после обеда помчались на моторикше в авиакассу узнать, можно ли наш заказ перенести со среды, 30-го января, на вторник, 22-го января. К нашему смятению, мы оказались 125-ми в листе ожидания. Поскольку по воскресеньям касса была закрыта, нам предложили попробовать прийти в понедельник в половине пятого дня.

   Неужели из листа внезапно будут вычеркнуты 125 человек? В течение понедельника? Неужели мы вели себя как подвязавшиеся подростки? Зная, что, когда Свами бывает в Бомбее, он собирает до 200 000 людей, кроме того у него есть еще различные дела, включая свадьбу, которую он должен был провести, как мы могли подумать, что он действительно найдет время для Пегги и Рона, двух старичков из Англии? Я уже видела, как мы потерялись в толпе. Нашего друга Вему с нами не будет. Он полагал, что я позвоню Шри Индулалу Шаху в Бомбей, и он, возможно смог бы пристроить нас как можно ближе к Дхармакшетре (хотя, вероятно, на бетонном полу, добавил он).

   Но как я могла позвонить ему, если мы до последней минуты не смогли бы сказать, попадем ли мы на самолет? К тому же мы не знали, как мы будем возвращаться в Бангалор, даже если бы смогли набрать деньги на эти билеты. Мы осознали, что могли бы задержаться в Бомбее на несколько дней, ожидая своего вылета домой – тех драгоценных дней, когда Свами был бы уже в Бангалоре. А мысль о расставании после нескольких таких дней без посещения Путтапарти казалась нам ужасной – ведь мы сюда, возможно, уже не вернемся.

   Конечно, мы еще не знали, что не стоит мыслить рационально, если дело касается Свами. Нужно только верить. Кроме того, следует понять, что каждое слово, произнесенное Свами, имеет свое значение, даже если оно произнесено мимоходом. Он сказал: "Или я позабочусь о вас". Трудность заключалась в слове "или". Позаботится он или нет? А как же со ста двадцатью пятью людьми на листе ожидания? Где-то в глубине души у меня было чувство, что я – просто надоедливый человек, хотя это и не так.

   После таких мыслей и переживаний ко мне во сне явился Баба, убеждая перебороть детский комплекс "нежеланности" и чувство, что у тебя достоинств меньше, чем у других. (В других снах, уже после нашего возвращения, благодаря ему я испытывала несравненное блаженство.) Он сказал, что никто без его желания не может видеть его во сне. Поэтому все, что говорится, показывается, происходит, сообщается, все, чему он учит во сне – все действительно так и есть.

   Но главная причина того, что мы в воскресенье ночью после долгой дискуссии, в конце концов, решили отказаться от этой, по-видимому, напрасной попытки отправиться в Бомбей, заключалась в следующем: мы после бесед и потрясений, которые довелось испытать, настолько были насыщены духовно, что у нас появилась потребность в небольшом периоде спокойствия, чтобы "наши души соединились с нашими телами".

   Нужно было передохнуть, чтобы подумать о планах будущей работы для Свами, тщательно впитать все, о чем нам было сказано. (Кстати, я сомневаюсь, смог ли бы Рон физически выстоять эту встречу, учитывая все то, что сопровождает такого рода спешку. И моя температура по-прежнему была немного выше нормы.)

   В тот вечер в нашем гостиничном номере – на кроватях наших были разбросаны листы с дневниковыми записями – нас неожиданно посетили г-н и г-жа Балу. Он является директором Кофейного предприятия Индии, а также весьма одаренным художником. Его жена – романист и журналист, а также эксперт любой области изящных искусств.

   Оба они – в высшей степени восхитительные и милые люди, которые вместе со своими тремя сыновьями стали верными приверженцами Бабы около трех лет назад, хотя они говорят, что для них как будто прошли три сотни лет. Я точно знаю, что они имели в виду. Незадолго до этого Вему пригласил нас в офис г-на Балу, чтобы мы смогли познакомиться, и позднее мы, пока Свами был в Бомбее, провели в этом доме в наибольшей степени чрезвычайно полезный вечер.

   На следующее утро, в воскресенье, мы вместе с толпой сели под баньяновое дерево – впервые со времени нашего прибытия, так как все время мы пребывали в саду Свами. Среди индусов, составлявших большинство, было несколько американцев, немного скандинавов, группа итальянцев и большое количество представителей других национальностей Востока и Запада.

   Когда Свами медленно движется вдоль проходов, он осведомлен о каждом из нас. Он "работает" с каждым, внутренне, даже (а возможно особенно) когда кажется, что он не обращает внимания на людей. Он сказал: "Вы можете видеть меня впервые. Но для меня все вы старые знакомые. Я знаю всех вас насквозь". И если он посмотрит на тебя, даже мельком, этот взгляд неизгладимо отпечатывается в сознании навсегда.

   В это утро он проверил книжную лавку и проехал через ворота, возможно, чтобы увидеть стадо коров, которое он лично контролирует с нежной заботой. В нашей жизни тоже был период, когда мы были фермерами, и поэтому особенно интересно было посмотреть это стадо. Так как мы оставались в Бриндаване на весь день, то, спустя некоторое время, мы пошли по дороге, чтобы сначала в изумлении посмотреть на огромное и архитектурно-уникальное здание Колледжа искусств, науки и коммерции Шри Сатья Саи на тысячу обучающихся студентов, а потом – спуститься к прохладному, обширному скотному двору с угодьями позади него.

   Даже скотные дворы здесь в Путтапарти, окрашены в цвета Свами: розовый и голубой. На каждой бледно-голубой двери на роликах имеется символ объединенных религий, эти символы, символы универсальности, действительно находятся повсюду. Коровы были совершенно мирными и довольными, одетые в белое студенты, которые ухаживали за ними, были абсолютно спокойными и педантичными.

   Все, что делает Свами, является значимым и имеет свою миссию. Когда коровам нужно было пройти со своих первоначальных квартир к своему новому дому, нам сказали, что Свами организовал процессию через деревню. Первыми шли флейтисты. Кришна когда-то был пастушком, и его всегда изображают играющим на флейте. Потом шел Свами, ведя первую корову, украшенную цветами, за ним шли шестьдесят студентов, каждый из которых вел корову, телята следовали за мамами. Шествие замыкала группа поющих бхаджаны, радостные священнопения. Мне хотелось бы посмотреть на эту восхитительную процессию во всем ее блеске.

   Когда мы сидели в тени и поедали свой ланч из сэндвичей, мы были потрясены группой студентов Колледжа, вооруженных кирками и мотыгами, которые собирались убрать большие гранитные валуны, лежащие под песком, вероятно, для расширения здания туалета. И хотя солнце было в зените, они ни разу за тот час, пока мы за ними наблюдали, не приостановили свою тяжелую работу. (И это в стране, где имеющие образование никогда не запачкают своих рук и не будут делать грубую работу.)

   Меня также заинтересовало поведение одной из уличных собак, очевидно привычное для них. Вообще, там всегда бывает три – четыре коричневых или желтовато-коричневых гончих с привлекательными формами тел, которые приходят в ашрам и устраиваются на солнышке. Эта же подошла к двери книжной лавки, навострила в ожидании уши, и тут появилась чья-то рука и поставила на улицу ее "ланч". Ничто не укроется из сферы внимания Свами. Не удивительно, что предложенный бисквит, к моему удивлению, был взят исключительно из вежливости, а не от голода!

   А еще немного раньше нам предложили встретиться в маленькой комнате за домом Свами со старым, подобным святому, профессором Кастури, он там живет в то время, когда Свами находится в Бриндаване. Мы хотели обсудить статью Рона, которую он показал Свами во время нашей первой беседы, а также и другие дела. Когда мы сказали ему, что он, вероятно, доживет до ста лет, он ответил нам прекрасной улыбкой и сказал просто: "Если Свами захочет..." Трогательнейшее зрелище представлял собою 83-летний бывший почетный ректор университета, одареннейший и знаменитый на протяжении своей долгой жизни писатель, сидевший сейчас на корточках на краю низкой походной кровати в маленькой комнате, заваленной бумагами, а на вешалке висели немногие его одежды.

   Пока Свами был в Бомбее, этот высокий, крупный, преданнейший человек оказал нам честь в течение двух с половиной восхитительных часов говорить с нами в нашем номере отеля. Мы всегда будем благодарны ему за чудесные рассказы о своих ранних годах, проведенных с Бабой, которому было всего лишь двадцать два, когда он "поймал" 50-летнего профессора, который раньше смеялся над ним в юмористическом журнале, который он издавал, пока не встретил Его!

   Вему и Фергюсон возвратились около четырех часов дня, чтобы подготовиться к концерту, который они давали этим вечером в большом студенческом общежитии, где некоторые студенты были поддержкой и тоже принимали участие. Фло присоединилась ко мне в толпе, ожидающей даршана. Поскольку было воскресенье, бхаджаны исполнялись с особым воодушевлением под аккомпанемент ручного барабана и маленьких звонких цимбал. Пение смолкло только тогда, когда Свами, в конце концов, сел в кресло под большим деревом перед статуей Кришны и дал сигнал к прекращению бхаджан и "трепетания пламени".

   Свами вернулся в свои апартаменты, но, так как он почти сразу же должен был собираться на концерт, Фло и я вместе с другими выстроились в ряд, чтобы увидеть его. Когда он проходил мимо нас, он улыбнулся и сказал Фло: "Ну как, подошло?", подразумевая сари, которое он подарил ей накануне и которое она надела.

   Г-н Балу спросил нас, не сможем ли мы посетить концерт, но увы! Нельзя сделать ни единого исключения из правила, согласно которому в мужском общежитии не может появиться ни одна женщина. Но с Роном обошлись, как с очень важной персоной. Поскольку ему из-за ноги было бы неудобно сидеть на полу в позе лотоса, ему поставили кресло рядом со Свами, который ему мягко улыбнулся, когда вошел. Рон был единственным европейцем среди почти тысячной аудитории, состоящей из студентов и элиты, включавшей учителей, профессоров, ученых, художников и писателей.

   Фло и я заболтались в машине, но вернулись вовремя, чтобы услышать голос Свами, произносившего речь после концерта, и пение бхаджанов, которыми заканчивался этот вечер. Когда Свами вышел на улицу, был славный спокойный, благоухающий вечер, с восходящей луной и очень яркой звездой возле нее на фоне насыщенно бирюзового цвета. Медленно проходя, Свами посмотрел на небо и заметил: "Жаль, что звезда немного не выше!" (чтобы получился настоящий мусульманский символ).

   Он пошел дальше, все время посылая всем так много любви. Человек купается в этой фантастической ауре. Я не могла понять, как можно когда-нибудь покинуть это прекрасное, мирное, тихое место, не видеть его взгляда, не чувствовать его близости. Невольные слезы навернулись на мои глаза. Однако он говорит: "Я там, где бы вы ни были. Здесь – только мое тело".

   Для большинства людей трудно понять или осознать вездесущность как факт, даже когда он демонстрируется на личном примере. Свами говорил об этом с д-ром Джоном Хислопом. Он спросил Хислопа:

   - Ты знаешь Свами как Аватара?

   -Да.

   - Ни малейшего сомнения?

   - Ни малейшего.

   - Твой опыт подтверждает вездесущность Свами?

   - Да, это мой непосредственный личный опыт.

   - Однако, – сказал Баба. – Когда Вы прощаетесь со Свами в Бриндаване и приезжаете к себе в отель, Вы думаете, что Свами в Бриндаване? Вы видите, что не так-то легко осознать вездесущность Аватара. Конечно же, всегда есть те, кто это знает. Не каждый цветок раскрывается перед солнцем, когда оно восходит. Готовы к этому лишь некоторые. Существует фактор спелости. Не бывает так, чтобы все плоды на дереве созревали одновременно.

   Вездесущность проявлялась для меня (и, конечно же, для тысяч других) иногда через неприметные на первый взгляд наблюдения. Например, как-то через несколько дней он улыбнулся и сказал мне: "Позавчера у Вас было плохое настроение". По определенным причинам, которые я объясню позже, в тот день я была в отеле.

   Что же это, как не вездесущность, если когда у тебя есть какая-то внутренняя проблема – и Баба приходит к тебе во сне, чтобы разрешить ее? Я могу привести множество примеров, когда люди, которых я знаю лично, вступали в прямой контакт с ним, находясь в любой части Земли, либо благодаря визуальному образу (и даже материализации), так и голосу, ясновидению, сну, либо появлению вибхути и т.д. Но, поскольку это мои личные материалы, я рассказываю только о своем опыте.

   Следующий день, понедельник, был последним днем перед возвращением Фергюсонов в Калифорнию. Сначала мы пошли все на утренний даршан. Я написала Свами маленькую записку с объяснением причин, из-за которых мы оставались в Бангалоре, и попросила Вему отдать ему эту записку, если удастся его увидеть перед даршаном. Но позднее выяснилось, что у Вему не было возможности передать ее, хотя Свами несомненно заметил ее в его руке. (К тому же Свами знает, о чем говорится в письме, в то время, когда оно пишется.)

   Когда он подошел к мужской половине, он попросил Рона и Мэйнарда подойти к нему. У него было сообщение для Мэйнарда, потом он спросил Рона самым нежным и ласковым голосом: "Так Вы не едете в Бомбей?" (Это факт, так как Рон немного плохо слышит, и он не может утверждать, что он произнес именно эту фразу, а не "Вы едете в Бомбей?" Но сразу же после разговора он мне доложил о первом варианте.)

   Думая, что Свами видел нашу записку, он ответил:

   - Нет, Свами. Мы решили дождаться Вашего возвращения. Вы возвращаетесь?

   -О, да,- сказал Свами. – Я вернусь 28-го. Четыре дня в Бомбее и два в Гуджарате.

   Когда Рон сказал мне позже, что Свами собирается в Гуджарат, сердце мое упало. Но, как потом выяснилось, Свами не ездил в Гуджарат и вернулся 27-го. Я хотела, чтобы Рон сказал, что мы 125-е на листе ожидания! Но мы уже приняли решение.

   Хотя нас и постигла неудача, Баба не подал и знак. Когда Мэйнард подошел прикоснуться к его ногам, и Свами увидел неуклюжие попытки Рона сделать то же на своих негнущихся ногах, он сказал с таким пониманием и любовью: "Не беспокойтесь. Вот моя рука". Рон поцеловал ее, и Свами взял его под локоть и помог подняться.

   Спустя некоторое время мы попрощались в Бангалоре с Фергюсонами. Когда я поцеловала Фло, ни я, ни она не могли говорить, так как и у нее и у меня комок подкатил к горлу. Мы были знакомы всего лишь несколько дней, но совместное общение с Бабой очень сближает людей, поскольку оно уникально. Потом мы отправились в авиакассы, чтобы исправить нашу первоначальную дату вылета на 30-е.

   Я не могла удержаться от вопроса: "Если бы мы не были вычеркнуты из листа ожидания на билеты, смогли бы мы получить эти билеты?" Но сколько я ни старалась, я не смогла сделать так, чтобы человек у стойки понял эту сложную английскую грамматику, полную сослагательных наклонений. Поэтому мы никогда не узнаем...

   Время от времени я по-прежнему слышу голос Свами, произносящий: "Мы еще поговорим об этом в Бомбее". Когда бы я ни упоминала об этом, Рон спрашивает меня, почему я продолжаю изводить себя этим. Вообще-то я думаю, что в тех обстоятельствах мы поступили правильно, как это впоследствии и оказалось. Я была счастлива услышать, что и г-н Балу согласился, чтобы мы провели вечер в его доме, в ожидании тех волнующих и трогательных дней, которые предстояли впереди. А Свами приберегал для нас самый прекрасный сюрприз...