Санкт-Петербург, 1993

   В основу книги были положены впечатления известных в Англии писателей Пегги Мэйсон и Рона Лэнга от их первых встреч с Бхагаван Шри Сатья Саи Бабой. Описывается множество необычайных событий, чудес, связанных с Сатья Саи, его деятельностью и учением.

(Написана Пегги Мэйсон)

   Человек превозносит Бога как вездесущего,
всеведущего и всемогущего, но он забывает
о присутствии Бога в самом себе!
Бог в сердце каждого человеческого существа...
Все люди – это клетки тела Божьего.

Шри Сатья Саи Баба

   "Моя любовь и привязанность к вам – это любовь и привязанность тысячи матерей"

Шри Сатья Саи Баба

   Для подавляющего большинства людей, особенно живущих на Западе, идея преклонить колени и руками, лбом или губами коснуться ног другого человеческого существа будет несколько чужда. Даже мой муж Рон еще до того, как мы отправились в Индию, однажды сказал: "Я не знаю, как быть с этим целованием ног. Мне кажется, в своем сердце я "знаю" Свами настолько хорошо, что мог бы подойти к нему и сказать просто: "Здравствуйте, Свами! Я – Рон!" Я улыбнулась про себя и подумала: подожди-подожди! Сатья Саи Баба кажется человеческим существом только потому, что он принял человеческий облик.

   Мы всего лишь человеческие существа, и поэтому даже наши самые глубокие чувства мы можем выражать только через действия нашего тела. Мы плачем, мы смеемся, мы поем, мы бьем кулаком по столу в гневе, мы дарим ласки в любви – но, когда внутренняя потребность переполняет нас, мы опускаемся на колени.

   Свами знает эту глубокую потребность тех, кто стекается к нему, и позволяет делать это при определенных обстоятельствах – ради нас самих. Он ни в коем случае не требует этого. Фактически, если он разговаривает с группой мужчин в ашраме, в это время все женщины из этой группы опускаются на землю, чтобы коснуться его ног, он, кажется, не замечает этого. Ни один нормальный человек не смог бы так не замечать, что происходит вокруг, как это получается у Свами, причем все это без следа эго, будь это во время личной беседы или перед толпой в четверть миллиона человек.

   Я запомнила слова профессора психологии, президента университета, имеющего докторские степени по философии и литературе и блестящую академическую характеристику. Он сказал: "Когда я впервые увидел, как идет этот неуловимый человек... я подумал, что он не от мира сего, а пришел сюда, чтобы благословить этот мир... Я почувствовал себя чужим и не знал, как себя вести... Если бы они припали губами к пыли на его стопах, я бы сделал то же самое". Что же это за форма бытия, которая заставляет трезвомыслящего адвоката из Южной Африки записать в своем дневнике: "Наконец – этим утром во время даршана Баба улыбнулся мне!"

   Итак, мы были одни с Аватаром в небольшой пустой комнате. И, конечно же, Рон встал на колени, и слезы бежали по его лицу, а губы произносили: "Свами, я не могу этому поверить...".

   Наконец и я осознала свое страстное желание преклонить колени и поцеловать его обнаженную ногу – кожа ее была такой гладкой и благоухающей. Я желала, чтобы это мгновение могло бы длиться вечно, но Свами сказал мягко: "Встаньте, встаньте" – и протянул свою маленькую руку. Я не могла удержаться, чтобы не поцеловать и ее.

   Другая его рука лежала на плече Рона, стоящего на коленях, и он на несколько секунд заглянул в его глаза. Потом он сказал мне:

   - Это хороший человек.

   - Я знаю, Свами!

   Тогда он с улыбкой добавил, склонив голову в одну сторону:

   - Иногда вы расходитесь во взглядах, иногда вы бываете раздражены, но он хороший человек.

   Я счастлива сказать, что и в другой приватной беседе в мой адрес также было высказано одобрительное мнение.

   Я склонила перед ним голову и, чтобы спрятать свои влажные щеки, склонила ее настолько низко, насколько осмелилась, он же, благословляя, положил свою руку на мою голову. Я, как семилетнее дитя, хотела спрятать свою голову на его плече, но чувствовала, что это невозможно. Должно быть, я казалась совершенно немой. Когда он левой рукой обнимал Рона, а правой – держал меня, это было похоже на то, как наседка укрывает крыльями своих цыплят, но он источал такой океан любви, что просто пребывание в этой уникальной всепроникающей ауре лишало человека дара речи.

   У него был еще один чудесный способ превращать слезы в улыбки и божественно человеческим образом опускать человека на землю. Ответив на очень личный вопрос Рона, он повернулся ко мне с кроткой улыбкой участливой матери.

   - Тут у вас не всегда все в порядке, – сказал он, похлопывая себя по животу. – Иногда побаливает животик в Индии!

   Я не могла сдержать улыбку, потому что это действительно было так, и слово "животик" он произнес просто очаровательно. Он говорит по-английски с мягкой, правильной интонацией. Известно, что он критиковал индусов за то, что они неправильно говорят по-английски. Однако он не изучал языки, которыми он пользуется.

   В моем сознании промелькнула мысль: неужели я прошла весь путь до Индии, до Аватара всех Аватаров лишь затем, чтобы мне сказали, что я страдаю от болей в животе? Но он знал, что общение с человеком на таком интимном уровне даст возможность мне чувствовать себя более свободно. Это были слова матери, обращенные к любимому ребенку.

   - Свами, – сказала я, – иногда я чувствую, что ты в нашем доме.

   Он подумал и ответил:

   - Я в вашем сердце. Но дважды я приходил во сне. А вы думали, не было ли это игрой воображения?

   Самое ужасное, что я помнила только один сон, но слова из него запомнились очень четко. Я тогда их сразу же записала. К сожалению я не всегда помню сны так же ясно, как в тот раз. Но это был неподходящий момент, чтобы спрашивать о другом сне.

   А потом он в точности выполнил все, о чем я молилась накануне вечером. (С помощью таких маленьких чудес он дает понять, что знает все.) Он взялся рукой за цепочку с подвесками, висевшую у меня на шее; ее мне любезно подарила подруга из Австралии, которая посетила Бабу за год до этого. Это была дешевая вещица, купленная в киоске, но я дорожила ею, поскольку на ней было изображено лицо Бабы. Он потрогал цепочку, а потом с улыбкой, в течение длительного времени изучал медальон, по-всякому поворачивая его в руке.

   - Я уже год ношу ее, – сказала я. Я решила не позволять вырваться на волю желанию заменить ее. В Индии я оказалась не для того, чтобы принимать от него подарки, но для того, чтобы положить к его стопам всю свою любовь. Я хотела, чтобы он просто подержал и тем самым освятил ее. Это действительно было то, о чем я просила – не более. Конечно, он знал это. Исследовав всю цепочку, он опустил ее. Неспрошенной награде суждено было появиться позднее.

   Меня просили передать Свами письмо от Гемы Бхарти, прелестной дочери Гулаба Бхарти, лидера Центра Саи в Уэллингборо. Я вынула его из сумки и передала ему, объяснив, что авторы письма хотели бы знать, есть ли возможность доставить в Индию группу людей в июле. Он очень любезно говорил о Геме и попросил меня передать ей его любовь. Свами всегда заботится о том, чтобы как можно больше жителей Запада приезжали с этими группами из различных Центров Саи, которых только в Великобритании где-то двадцать пять – тридцать.

   Рон попросил разрешения показать Свами статью, которую он написал по поводу того, что есть общего между Сатья Саи Бабой и Христом, а также спросил о допустимости такого сравнения. Свами взял статью и, увидев имя автора, произнес вопросительно и задумчиво: "Рон Лэнг?" Рон ответил ему, что это его псевдоним.

   Нам хотелось знать, вспомнит ли он имя великого дедушки Рона, Сэмюэля Лэнга, который входил в состав кабинета Глэдстоуна, и был около ста двадцати лет назад послан в Индию в подчинение губернатора лорда Долхаузи развивать здесь сеть железных дорог.

   Просто удивительно, насколько сильные связи с Индией имели обе наши семьи в отдаленном прошлом. Мой прямой предок был губернатором Бенгалии, а его сын был в составе Совета Уоррена Хастингса в Калькутте – два портрета последнего, написанные сэром Джошуа Рейнольдсом, датированы 1781 годом. Сейчас мы знаем, что, когда кто-то после нашего отъезда напоминает Свами о наших "колониальных корнях", он отвечает, что все знает об этом.

   Свами прочитал несколько первых строк вполголоса и, отвечая на вопрос Рона, сказал: "Да, все верно. Я попрошу Кастури просмотреть это". (Профессор Кастури тридцать три года находится в числе его самых близких преданных, он редактирует ежемесячный журнал, редактировал все издания о жизни Свами, но прежде всего – это обожаемый святой старец восьмидесяти трех лет, и нам повезло: позднее в нашей гостиничной комнате мы провели с ним два с половиной часа, слушая его чарующие истории.)

   Рон взял обратно свою статью, и я извлекла фотокопии своих статей о Свами (оригиналы в июне взял Шри Индулал Шах). Свами взял их одну за другой и долго разглядывал каждую. Помимо статей также отдала ему рецензию Хантера Макинтоша из "Psychic News" на книгу Ховарда Мерфета "Саи Баба, Аватар", которая имела подзаголовок "Является ли индийский мистик воплощением Бога?" Я сказала: "Этот автор обладает большим пониманием". (Впоследствии Кастури перепечатал эту рецензию в журнале ашрама "Санатана Саратхи".) Затем, к нашей радости, Свами спросил с нежностью в голосе:

   - Вы еще побудете здесь?

   - Да-да, конечно! – сказала я.

   - Приходите послезавтра, я уделю вам час, и мы обсудим все это. Я приглашу Кастури...

   Если эти слова читать, они могут показаться обыденно простыми, но Свами говорит с тобою так, как будто ты единственный человек на всем белом свете. В его словах чувствуется заботливое участие, доверительность, и, говорит он, подчеркиваю, глядя прямо в глаза а на его устах – прекрасная, понимающая улыбка. Он дает все.

   Улыбнувшись нам в последний раз, он скрылся за занавесом во внутренней комнате. Казалось, что он не идет, а плывет, причем его мягкие движения невозможно описать. Мне приходится продолжать использовать слово "мягкий" (gentle) в отношении Бабы. Он – это воплощение любви. Если он случайно производит впечатление суровости, в любом случае это только внешнее впечатление, некоторое отступление от любви, это бывает, если существует необходимость исправления, или если он хочет заставить людей проверить себя, заглянуть вглубь себя для их же собственной пользы.

   Я не могу сказать, долгой или короткой была первая беседа: в его присутствии время останавливается. Человек переходит в другое измерение. Когда он уделяет кому-либо личное внимание, то этот человек испытывает гораздо больше, чем одни лишь слова, он воспринимает его экспрессию, движения, голос, его удивительные глаза, которые могут заглянуть в глубины его души, которые искрятся от веселья, его окружает розовая аура, воспоминания о которой никогда не смогут изгладиться из памяти, если человек испытает ее хотя бы однажды.

   Дело в том, что никто не может попытаться проанализировать и объяснить что-либо о Саи. Как он однажды сказал: "Я недостижим для самых интенсивных исследований, самых тщательных измерений. Только те, которые осознали мою любовь и прочувствовали ее, могут сказать, что им удалось мельком взглянуть на мою реальность".

   Мы вышли и, пройдя по цветочному ковру, вновь заняли свои места во внутреннем дворике, переполняемые чувствами, возникшими не только после столь значимого для нас интервью, но и от обещания еще одной встречи. Нам обоим потребовался носовой платок; это обычное явление среди тех, кто впервые встречается с Бабой. Дыхание перехватывает и у мужчин, и у женщин. Все понимают это, и ваш сосед хранит молчание, пока к нему не обратятся.

   Через некоторое время мы обнаружили, что дворик пуст. Кто-то сказал: "Баба ушел". Никого больше не приглашали.

   Работа Свами никогда не прекращается. Говорят, что он принимает до двухсот человек в день по разным поводам для беседы, и это, возможно, еще не считая студентов Колледжа. Наш самый дорогой друг Вему Мукунда должен был вернуться позднее, так как он читал лекцию в Колледже, поэтому мы вернулись в Бангалор, где завтра утром в восемь часов он мог бы забрать нас.

   Я провела странную и чудесную ночь. Когда я просыпалась, все мое существо, казалось, было пронизано еще большей энергией и жизнью. Моя, обычно пониженная, температура поднялась на полтора градуса. (Не это ли состояние обозначается словосочетанием "лихорадка от волнения"?)

   Когда мы на следующее утро прибыли в Бриндаван, совершенно не рассчитывая на встречу в этот день, нам сказали, чтобы мы снова шли в сад Свами и ждали там; мы – это наши друзья Мэйнард и Фло Фергюсоны, Рон, Вему и я.

   Я сделала несколько снимков, пока мы ждали, а позднее дважды фотографировала Свами во внутреннем дворике. Он вышел, его красная мантия, казалось, сияла при свете солнца на фоне темно-зеленой тени деревьев. Он улыбнулся Фло и мне и вышел, чтобы провести даршан для людей, собравшихся под огромным баньяном. Когда он вернулся, то предложил всем нам войти в помещение.

   В комнате стояло кресло. На полу сидели уже с полдюжины иранских женщин. Это были эмигранты из Ирана, не знавшие, вернутся ли они когда-нибудь на родину. Когда я оказалась сидящей на корточках возле кресла Свами, касаясь его (кресла) своими босыми ногами, я почувствовала себя как во сне.

   Прежде, чем мы уселись, Свами материализовал вибхути, священный пепел насыпал в наши руки, и мы его съели. Когда он, взглянув на наш маленький кружок, чтобы убедиться, удобно ли мы все устроились (чем снова напомнил мне наседку, собирающую своих цыплят), сел в кресло, то повернулся к Фло и с озорной улыбкой спросил: "А как себя чувствует сэр?" Она сидела рядом со мной. Поначалу она оказалась в замешательстве – пока вдруг не сообразила, что он должен знать их, ее и Вему, сугубо частного характера шутку.

   Когда она надевала в отеле "Ашока" брючный костюм, Вему называл ее не иначе как "сэр"! Откуда Свами мог это знать? Но, с другой стороны, Баба может находиться где угодно и одновременно везде. Обратившись ко мне, он спросил: "Как Вы себя чувствуете?" Я ответила: "После вчерашней нашей встречи – скорее лихорадочно, Свами". Он улыбнулся.

   "Что божественно в этом мире?" – вдруг неожиданно спросил Он. Мысли мои смогли подсказать только "Бог". На это он ответил одним из своих высказываний, которое я буду помнить, даже если меня разбудить посреди ночи:

   - Долг без любви – жалок. Долг, исполняемый с любовью – желаем. Любовь без долга – божественна. – Затем он начал говорить на тему физики, химии и науки и добавил. – Вначале приходит знание, потом – умение, потом – равновесие, потом – мудрость, и лишь потом – вы ' погружаетесь в глубины себя.

   После небольшой вступительной речи он заговорил о вещах, которые касались каждого из нас лично, поэтому я, естественно, об этом не упоминаю. В подходящий момент Рон спросил, будет ли ядерная катастрофа, особенно если учесть нынешние сложные ситуации в мире. "Нет, – сказал Свами. – Будет много игры и угроз и т.д. Но до ядерного удара дело не дойдет".

   "Но как же насчет планеты, Свами?" – спросила я. Я сказала, что слышала от кого-то, как Свами сказал, что 30, или 70, или 40, или 60% населения погибнут.

   Свами ответил, что он никогда не называл этих цифр. (Вот насколько неверны могут быть просачивающиеся слухи.) Но, отвечая на мой вопрос, он сказал: "Будут физические последствия из-за растущего эгоизма, потребительского отношения к планете и необходимости своего рода чистки". Это по-видимому, означает определенных масштабов "чистку".

   В недавно написанной статье для "Two Worlds", где представлено очень большое количество предсказаний судьбы и несчастий, взятых из многих источников, я упомянула эти слова и добавила, что у части людей, которых я знала, даже появилось желание основать "колонии выживания" на высоких вершинах гор и в некоторых других местах. Услышав это, Свами засмеялся и сказал, что в этом нет никакой необходимости.

   Пожалуй, вставлю сюда вопрос, который я задала во время другого разговора, относительно НЛО. Я упомянула значительное увеличение как приземлений, так и фактических контактов с космическими существами из летающих тарелок. Я спросила, пытаются ли они помочь земле и принести идею братства, помочь в понимании других измерений. Свами ответил, что это так, и добавил: "И у них много работы".

   Задавая один из вопросов, я спросила, как бы я могла служить с наибольшей пользой.

   - Служа другим, – немедленно был дан ответ.

   - А с помощью пера? – спросила я.

   - О, конечно же и с помощью пера. – Здесь он обратился ко мне и стал очень выразительным. – Вы пишете очень хорошо, потому что Вы пишете от сердца. Писать только с помощью головы – это очень мало, это должно идти от сердца. Вы пишите очень хорошо. У Вас доброе сердце.

   Легко представить себе, как я была взволнована, услышав такую поддержку своих усилий. Потом он обратился к Рону и сказал, что его статья также хорошая. Это было еще одной демонстрацией "внутреннего знания" Бабы, потому что Рон не оставил статью, накануне ненадолго показанную ему. Свами успел прочесть только несколько первых строчек, и Рон забрал статью с собой. Свами нет необходимости читать.

   "Вы должны написать статью для "The Golden Age", – сказал он Рону и, вновь обратившись ко мне, добавил. – И Вы тоже должны написать". Позднее выяснилось, что это было огромное произведение более чем на 200 страницах, в написание которого внесли свой вклад наиболее выдающиеся люди, в том числе ученые, юристы, министры, генералы, вице-маршалы авиации, предыдущие президенты Индии и многочисленные приверженцы Свами, оно было опубликовано ко дню его рождения "Царством Сатья Саи", ассоциацией бывших студентов колледжей Свами. В издании 1979 года было 54 статьи, по одной на каждый год нынешней жизни Свами, и большую часть, написал сам Свами. Нет нужды говорить, что мы испытывали некоторое волнение, ощущая свое предназначение.

   (После своего возвращения домой мы получили официальное приглашение от "Царства Сатья Саи", и в издании 1980 г. появились части, написанные нами.)

   Свами так полон любви и наидобрейшего юмора.

   - Иногда Вы впадаете в депрессию, – вдруг сказал он мне.

   - Да, Свами, я иногда впадаю в депрессию из-за себя, когда у меня обезьяний ум.

   Он засмеялся и широко открыл глаза.

   - Обезьяний ум? Сумасшедшая обезьяна! Иногда сплошное замешательство.

   Мы все засмеялись, но это действительно так – когда нужно одновременно делать шесть дел и когда все они – неотложные.

   А теперь Свами сделал то, что, я уверена, запланировал сделать еще вчера... Он снова взял мою цепочку и спросил: "Не хотели бы Вы иметь настоящую? Это имитация". И прежде, чем я смогла вымолвить слово, он сделал руками круг в воздухе, и появился очаровательный серебристый диск, с изображением его лица на одной стороне и знаком АУМ на другой. Какая радость! Это было то, чего я тайно желала, но не посмела бы просить.

   Немного позже он спросил Рона, чего бы хотел он. Рон ответил: "Еще больше любить и что-нибудь от Вас, Свами". Тут же Свами вновь очертил рукой круг, и появилось овальное кольцо, сделанное из пяти металлов Свами, с его цветным портретом на эмали. Он наклонился вперед и уверенно надел его на безымянный палец левой руки Рона. Кольцо превосходно подошло по размеру и было именно таким, о каком Рон мечтал, находясь в самолете во время полета сюда – даже именно на тот палец. Зрение Рона уже далеко от совершенства, и он стал искать очки, чтобы внимательно рассмотреть кольцо. Свами пошутил: "Неужели, Вы не можете разглядеть моих волос?"

   Но самое неожиданное благословение, которое совершенно переполнило меня счастьем, было еще впереди. Во время общего разговора Свами опять обратился ко мне – он зачастую заговаривает с человеком внезапно, когда меньше всего ожидаешь этого.

   - Занимаетесь ли Вы садханой (духовной практикой)?

   - Да, Свами.

   - Когда?

   - По ночам, Свами.

   К моему изумлению, он сделал руками в воздухе пять круговых движений. Когда у всех от удивления раскрылись рты, из его рук выпали 108-бусинковые джапамала – четки для молитвы. Их общая длина в развязанном состоянии – 48 дюймов (более 120 см), их можно носить дважды обернув вокруг шеи, и еще останется хороший запас.

   Они буквально струились из его пальцев, подобно каскаду кристального света. Легким жестом обеих рук он расправил их и накинул через голову на мои плечи, не задев ни волосинки. "О, Свами!" – все, что я могла вымолвить, с трудом веря, что я была благословлена двумя его дарами в течение одной беседы (и еще ведь всегда был вибхути).

   Вот что он сказал об этих дарах: "Не желайте от меня простых материальных вещей, но желайте Меня – и вам воздастся. Это не значит, что Вы не получите предметы, которые я даю Вам как знаки благоволения от полноты любви.

   Я скажу вам, почему я раздаю эти кольца, талисманы, четки и т.д. Это знак, свидетельствующий о связи между мною и тем, кому они даны. Когда с имеющими их случится беда, этот предмет приходит ко мне в виде вспышки и в виде вспышки возвращается к ним, забирая от меня излечивающую благодать защиты. Но благодать доступна не только тем, кто носит эти дары, но и всем, кто зовет меня, неважно, каким именем или в какой форме. Любовь – это узы, которые привлекают благодать".

   Эти дары нельзя потерять или украсть, поскольку они моментально возвращаются к владельцу. И действительно были случаи, когда Свами возвращал кольцо или джапамалу тем, кто считал их потерянными. В одном случае человек был вместе со Свами на песчаном берегу реки Читравати возле Путтапарти, и Свами материализовал для него джапамалу. "Но, Свами, – сказал этот человек, – зачем мне две? Ты мне уже дал точно такую же, и она у меня дома в серебряном ларце". "Ты ошибаешься, – отвечал Свами. – Твой дом ограблен прошлой ночью и серебряный ларец украден. Вот твоя джапамала!" И когда этот человек вернулся домой, все так и оказалось.

   Когда Баба подвел разговор к концу, встав в центре этой маленькой комнаты, все обступили его, чтобы воспользоваться благоприятной возможностью коснуться его ног, поцеловать их. Когда я встала, то оказалась справа от него; я смотрела на его профиль, который кажется еще более правильным, чем на фотографиях. Мне очень не хотелось, но все же пришлось отойти от него. Казалось, что вокруг него упало облако серых сари, не давая ему ступить, и я восхищалась его беспредельным терпением и любовью, которые он проявлял день за днем, год за годом, всегда отдавая, излечивая, благословляя, исправляя, наставляя, объясняя духовную истину, преображая, даруя счастье.

   Я думала о тысячах людей, действующих во всех областях жизни: интеллигенции, ученых, юристах, генералах, промышленниках, министрах, учителях, гуру и свами, священниках всех религий, о каждом, от политика до крестьянина, и думала о миллионах маленьких людей со всего мира, которые после общения с Бабой почувствовали, что они не могут не преклонить колени – что это единственный путь, которым человек может выразить неповторимую и невыразимую реакцию, с которой раньше никогда не приходилось сталкиваться.

   Меня переполняло сострадание, и я бессознательно бормотала: "Бедный Свами...". Слышал он это или нет – я не знаю, но через несколько мгновений он повернул свою голову и, не меняя выражения лица в течение целых пяти секунд вглядывался в мои глаза, а я тем временем безмолвно глядела в его. Пожалуй, я могла бы сказать что-нибудь совершенно неподходящее, например "Спасибо, Свами, спасибо", ведь разве не благословил он меня материализацией медальона и джапамалы ? Но такого рода ничего не значащие слова в присутствии Бабы казались совершенно неуместными.

   Ведь он смотрел на мою обнаженную душу – душу, которая стремится к достижению цели, когда впереди еще такой долгий путь. В течение долгих пяти секунд эти глубокие, чудесные, всевидящие глаза владели мною. А потом он медленно отвернулся, посмотрев на открытую дверь, через которую люди уже начали уходить. То, насколько медленно отводил он от меня взгляд, совершенно избавило меня от ощущения отвергнутости. Встреча была завершена. Позднее я подумала: что это я сказала – "Бедный Свами!" Слышал ли он это бормотанье? Не дерзко ли это – чувствовать сострадание к Божеству? Даже к Богу? Сострадание к Безграничной Любви, которая обнимает, поддерживает и дает все людям, подобным нам?

   Когда Вему собрался уходить, Свами сказал ему: "Приведите их завтра в 9.30...".