Сатья Саи Баба БХАГАВАТА ВАХИНИ ПОВЕСТВОВАНИЕ О СЛАВЕ ГОСПОДНЕЙ Поток Божественности BHAGAVATHA VAHINI THE STORY OF GLORY OF THE LORD by Bhagwan Sri Satya Sai Baba

  Истинная цель жизни человека, наука отречения, подготовка к смерти, обретение бессмертия – лишь некоторые из множества вопросов, на которые искренний читатель получит ответ, прочитав эту книгу. Бхагавату (Шримад Бхагаватам) не зря называют самым сокровенным знанием Вед, их квинтэссенцией. Шримад на санскрите означает "Прекрасная", "Блистательная", а Бхагавата – это "Божественные Воплощения", "величайшие святые ", а также само "Повествование о Нисхождениях Бога". Особую ценность этой книге придает то, что она записана со слов одного из Бхагаватов, живущего ныне в Индии – Бхагавана Шри Сатья Саи Бабы. Благодаря простоте изложения и объяснению санскритских терминов в тексте, книга доступна самой широкой аудитории. И, по словам Саи Бабы, для получения освобождения нам остается сделать лишь один шаг – применить знание, сокрытое в этой книге, в нашей жизни. "Мы должны вернуться туда, откуда пришли." – в этом все учение Бхагаваты и главная цель жизни человека.

Дорогой читатель!

Бхагавата – это диалог между человеком, обреченным на смерть, и великим святым, готовящим этого человека к встрече со смертью. Все мы приговорены к смерти; наши сердца, как гулкие барабаны, мерно отбивают нам погребальный марш до самой могилы. Одни приходят к ней раньше, другие – позже. Мы нуждаемся в совете великого святого, чтобы он подготовил и нас ко встрече со Смертью и указал нам горизонты, простирающиеся за ней.

Бхагавата – это Ганг, истекающий от Господа и снова вливающийся в Него. Она проходит долгий путь через разные страны, исторические времена, философские течения; несет всевозможные повествования и послания, оплодотворяя просторные долины умов человеческих чистейшими водами сказаний о Кришне.

Бхагаван вновь явился к нам как Сатья Саи, чтобы возродить в людях извечный закон – Дхарму; и важным аспектом этого является восстановление уважения к древним духовным писаниям, таким как Библия, Коран, Зенд Авеста, Трипитака, Веды и Бхагавата. Сейчас уважение к ним может возникнуть, только если внутреннее значение их утверждений и этих учений будет ясно, просто и увлекательно объяснено Тем, Кто и был Вдохновителем первоначального текста Писания.

В этой книге нам как раз и предлагается Его версия этого ёмкого руководства по науке о Преданности Богу, Бхакти, составленного по совету мудреца Нарады Вьясой, который обрёл после этого умиротворение и покой, полностью выполнив свою миссию на Земле.*

Дорогой читатель, это не просто книга. Это бальзам, своего рода ключ, Мантра, которая дарует блаженство, решает все проблемы, спасает нас, разбивает оковы, освобождает от скорби и страданий, жажды и несовершенства.

Раскройте эту книгу со смирением, читайте её со всем прилежанием, изучайте со всей преданностью, настойчиво постигайте её уроки, и вы достигнете Цели, которой достигли Вьяса и Нарада, которой учил Шука (Дева Госвами) и которой обучался Парикшит. На какую ещё награду может надеяться человек?

( * Считается, что великий мудрец Ведавьяса, составив 4 Веды все ещё испытывал внутреннее беспокойство и недовольство собой. И лишь записав Шримад-Бхагаватам он обрёл мир в душе. (прим. ред.))

Бхагаватой можно назвать любое описание переживаний тех, кто имел общение с Богом (Бхагаваном) и благочестивцем Божьим (Бхактой). Бог принимает множество Форм и нет конца многообразию совершаемых Им действий. Наименование Бхагавата даётся описанию переживаний тех, кто осознал Бога в Этих многочисленных формах, на кого снизошла Его Милость, и кого Он избрал Своим инструментом.

Величайший труд, известный под этим названием, почитается всеми знатоками Вед. Это панацея, которая исцеляет от физических, ментальных и духовных болезней. Бхагавата поистине пропитана сладостью нектара, она сияет светом Божьим.

Понятие Аватара, то есть Бога, Нисходящего на Землю, Воплощения Бесформенного в конкретной форме, ради Духовного подъема живых существ – вот основной момент, который делает Бхагавату столь близкой для нас. Также Бхагаватами называют людей, привязанных к Богу, тех, кто ищет общения с Ним. Для таких людей эта книга – Бхагавата – является особенно ценной: она – дыхание их жизни. Пребывать среди таких Бхагават – означает воспитывать свою собственную преданность Богу. До тех пор, пока вы не испытаете вкуса мыслей, обращенных к Богу, вы не сможете наслаждаться ими и извлекать из них радость. Для взращивания такого вкуса, Бхагавата рассказывает серьезному исследователю истории, связанные с воплощениями Божества. Тогда у человека возникает стремление испытать этот Божественный трепет на всех уровнях сознания. Тот, кто обрел такое стремление, может стать истинным Бхагаватой.

Люди полагают, что Бог воплощается только по двум причинам: для наказания порочных и защиты праведных. Но это лишь одна грань Его задачи. Цель Его состоит также в даровании мира и чувства свершённости тем, кто так долго стремился познать Истину.

Аватар, или Воплощенная Форма, – это есть конкретное воплощение стремления искателей Истины. Это как бы ставшая плотью (оплотнённая) сладостность преданности благочестивых. Для блага устремленных к Высшему и искателей Истины Бесформенное принимает определенную Форму.

Вот в этом и заключается основная причина воплощения Господа. Корова дает молоко, чтобы кормить теленка. В этом основное предназначение молока, но очевидно, что им могут воспользоваться и другие. Таким же образом, хотя преданные Бога (Бхакты) – основная причина нисхождения Божества, а их радость и поддержка – основной мотив такого нисхождения, из этого могут быть получены и другие блага: упрочение Закона (Дхармы), пресечение зла, сокрушение порочных.

Нет никакого обязательного правила, по которому Воплощения должны происходить только на Земле, и только в человеческой форме. Вечно-Свободное может избрать любое место и любую форму. Какое бы место, какая бы форма ни были избраны для удовлетворения духовных устремлений преданных, – все это происходит по Воле Божьей. Бог – превыше Времени и Пространства и запределен им. Он превыше всяких качеств и характеристик, и никакой их перечень не может описать Его. Для Него все существа равны. Разница между человеком, животным, птицей, червем, насекомым и даже каким-либо божеством – всего лишь разница "в сосудах", то есть условиях, обстоятельствах (Упадхи).

Это подобно электрическому току, который течет по разным проводникам и имеет различные выражения. Сам ток неизменен, он везде один и тот же. Считать его разным – означает проявлять неведение (Аджнану). Так и Бог, один и тот же, оживляет каждый сосуд (Упадхи) и вызывает многообразные проявления. Мудрец видит лишь единый ток, невежда же воображает, будто ток в одном сосуде отличается от тока в другом. Бог высоко ценит это сознание Единства как основное побуждение к действиям. Он не почитает единой без различия саму деятельность, ибо она отвечает различным потребностям. Плоды деятельности, или кармы, волнуют лишь тех, кто отождествляет себя с телом, а не тех, кто знает, что они – неподвластный разрушению вечный Атман (Дух).

Кроме того, вы должны знать, что нет конца воплощениям, для которых милостиво снисходит Бог Бог нисходил бессчетное число раз. Иногда Он приходит явить частицу Своей Славы, а иногда более полное Величие, иногда – для выполнения какой-то конкретной задачи, а иногда – чтобы преобразить всю эпоху, всё сущее в пространстве.

Именно с этой последней целью и связана Бхагавата. Предметом изучения Бхагаваты является драма, разыгранная Аватаром и приближенными Им Бхактами. Внимая этой драме, мы приходим к осознанию Бога. Многие мудрецы, испытав на себе действенность Бхагаваты, превозносили её и помогали сохранить для потомков.

Человека привлекают чувственные объекты, поскольку он является жертвой своих инстинктов. Инстинкты легко находят чувственные объекты. Инстинкты возникают вместе с телом, и их не надо специально развивать. Ребенок ищет молоко в материнской груди. Новорожденный теленок тычется носом в вымя. Для этого не требуется никакого обучения. Но, чтобы ребенок начал ходить и говорить, уже требуется определенное воспитание. Дело в том, что эти действия не являются автоматическими, они внушаются обществом посредством примера и подражания другим.

Но воспитание важно даже для правильного следования наслаждениям от органов чувств, потому что именно слепое неконтролируемое следование поиску таких наслаждений вызывает гнев, ненависть, зависть, злобу и лживость. Для того, чтобы воспитать их, направить по полезным каналам и удерживать под контролем, необходимы такие благие дисциплины, как повторение Имен Бога (Джапа), медитация (Дхьяна), пост (Упаваса), поклонение (служение) на закате и в сумерках (Сандхьявандана) и прочее. Но как бы ни восхваляли ценность подобных дисциплин, и как бы не рекомендовалась их практика, люди не испытывают к ним вкуса, потому что жажда чувственных наслаждений пустила глубокие корни в человеческом сердце. Когда же человека просят совершать духовно полезные действия, то у него вообще не оказывается никакого внутреннего побуждения к этому. Однако не следует отчаиваться. Пока не возник соответствующий вкус, следует твердо придерживаться названных дисциплин. Но этот вкус - результат соответствующего воспитания, поначалу никто не отличается им. Необходимый интерес приходит лишь с постоянной практикой.

Ребенок не знает вкуса молока. Он создает в себе привязанность к нему, употребляя его каждый день. Привязанность настолько глубокую, что если молоко заменить рисом, то ребенок станет протестовать. Но мать не отчаивается, она убеждает ребенка употреблять ежедневно понемногу вареного риса, в процессе этого он начинает любить рис и забывать о молоке. Сначала молоко было его естественной пищей, но в результате практики естественной пищей стал рис. Настолько естественной, что если риса не будет всего лишь день, ребенок будет чувствовать себя скверно.

Также и с чувственными наслаждениями, хотя они поначалу и являются "естественными". В процессе духовной практики, воспитания и слушания наставлений мудрых человек мало-помалу начинает чувствовать вкус к более совершенным, более значимым наслаждениям, которые исходят из величия Господа. После этого уже невозможно и мига прожить без этой атмосферы, и ничто другое не будет столь же сладостным, как этот опыт внимания к повествованиям о великолепии и славе Господа. Человека больше не будет привлекать общение с мирскими людьми, которые болтают о чувственных объектах. Его будет привлекать общество, которое радуется, воспевая Славу Господа.

Вот истинный признак благих. О духовных искателях (садхаках) и приверженцах Господа следует судить только с этих позиций, а не по одежде и внешней видимости. Если человек общается с теми, кто предается чувственным разговорам и чувственной деятельности, то он сам себя исключает из достойного общества. Проводите своё время среди людей набожных, занятых благочестивыми делами. Избегайте общения с людьми неблагочестивыми. Не рассматривайте их действия, не внимайте их рассуждениям. Только тех, кто избегает таких людей, можно называть Бхагаватами, то есть Божьими людьми.

Чтение божественных историй и наслаждение рассказами о Славе Кришны, внимание им в священных местах, в храмах или молельнях, в обителях святых и мудрецов или в обществе добродетельных и благочестивых – вот источник величайшего вдохновения и радости. Это заставляет людей забыть обо всём другом. А кроме того, можно приблизиться к людям благочестивым и к общению с ними, внимая их беседам о Славе Господней. Вкус к такой благотворной литературе есть результат накопленных заслуг и духовной устремленности. Заслуги эти и награждают человека подобным обществом. Вначале будет достаточно слушания, затем истории эти вызовут интерес к природе и каким-то качествам Бога, и стремящиеся будут искать и находить для себя путь к реализации, к осознанию Бога.

Слушать подобные изложения из уст мудреца гораздо лучше, чем читать их, а можно, слушая, и смотреть в текст. Слушать предпочтительно не одному, а в обществе; лучше всего, конечно, в обществе множества серьёзных искателей. Если же тот, кто излагает, передает трепет подлинного переживания, то это - самая большая удача, ибо это дает наилучшие результаты. Ибо лицо его будет сиять от счастья, глаза будут переполнены слезами радости от созерцания Славы Господней. Те, кто внимают ему, смогут уловить это вдохновение: они и сами испытают радость. Среди плачущих слезы сами собой возникают у тех, кто там находится. Когда ребенок улыбается – и все вокруг улыбаются. Так и слова тех, кто проникнут благочестивой преданностью Богу, напитают сердца тех, кто слушает. Невозможно измерить пользу, которую можно извлечь от общения с великими.

В процессе слушания загрязненное сердце станет чистым и просветлённым и засияет подлинным светом. Для тех, кто потакает чувственным наслаждениям, интерес к слушанию таких историй о Славе Божьей – ценное лекарство, которое само по себе исполнено сладостного аромата. Это слушание очистит сердце и направит на доброе дело.

Такое очищенное сердце – самый ценный алтарь или ковчег. В этом благоухающем приюте утвердится Господь и в этот самый миг произойдет ещё одно событие: компания из наводнявших прежде это место шести пороков (вожделение, гнев, жадность, злоба, страх, ложь) попросту покинет его.

Когда уйдут эти шесть пороков, то и вся свита дурных склонностей и вульгарных отношений, которая до этого жила при человеке, покинет поле битвы и уйдет, даже не сообщив куда! И тогда человек воссияет в своем истинном свете Истины и Любви (Сатья и Према). Он беспрепятственно устремится к самореализации (осознанию себя) и, в конце концов, преуспеет в слиянии со Всеобщим и Вечным. Он освободится от оков неведения, Майи. Его ум затихнет, ему откроется столь долго сокрытая тайна, и он обнаружит свою Божественность (Мадхаватву).

Природа человека – Любовь (Према). Человек не может ни минуты прожить отчужденным от Любви. Она – само дыхание его жизни. Когда исчезнут шесть пороков, к которым он так долго был привязан, в его сердце поселится только Любовь. Но Любовь должна найти объект. Возлюбленного. Она не может быть одна. Поэтому она и обращается к темно-синему Божественному младенцу, очаровательному Пастушку, который есть Персонифицированная Чистота, воплощение служения, жертвенности и бескорыстия, и который нашел Себе обитель в очищенном Алтаре сердца. Теперь нет места для произрастания какой-либо иной привязанности. Так, шаг за шагом эта Любовь к Богу Сладчайшему (Мадхаве) становится глубже, чище, самоотверженнее, пока, в конце концов, нет уже никакой нужды в мысли вообще, и индивидуум вливается во Всеобщее.

Когда в сердце человека входит Ваасудева, то васудеве больше нет места в нём. Иными словами, когда дева васу, то есть богатство поселяется в сердце, Божественный Ваасудева, то есть Кришна, не может там пребывать.

Любая попытка совместить их в своём сердце обречена на провал. Свет и тьма не могут существовать в одно и то же время в одном и том же месте. Они не могут быть совмещены. Богатство (Дханам) и Бог (Дайвам) не могут быть совместным идеалом. Когда человек стремится к богатству, то Бога не достигнуть. Если же человек устремится и к тому, и к другому, то он достигнет не богатства и не Бога, но Дьявола, демона (Дайяма).

Хорошо, если человек ведет себя как человек, похвально, если он ведет себя как Божество (Мадхава), кем он, на самом деле и является. Но вести себя как демон или чудовище достойно презрения! Человек долго рождался и умирал минералом, потом он дорос до дерева. Он долго рождался и умирал деревом. Но в процессе этого он дорос до животного. А теперь он поднялся до уровня человека. Такой переход с одного уровня на другой был признан наукой и духовным опытом. Теперь же, Слава Богу, он рождается человеком, человеком и умирает. И того постыднее, если он скатывается до уровня животного или какого-нибудь чудовища. И хвала ему, только если он возвышается до Божественного состояния. В этом истинное исполнение его предназначения.

А потому избегайте контакта с порочным. Развивайте в себе привязанность к добродетели. Обратите сердце в алтарь Господа, искорените все ростки и побеги желаний, тогда ваш Манаса-сароварам (Озеро вашего Внутреннего Сознания) возвысится до Кшира-сагара – Чистого Молочного океана, в котором на ложе из змей возлежит Господь. Ваше истинное Я, преображенное таким образом, будет подобно небесному лебедю покоиться в безмятежных водах этого Озера. Оно проявит источник бесконечного наслаждения.

Кто может определить начало непрерывных волн океана? Это невозможно. Если кто-то решит это сделать, волна, с которой он начнет отсчёт, будет считаться Началом, волна же, на которой он прекратит счёт, будет последней, то есть концом. Для его расчёта есть начало и конец. Но для самого процесса нет ни начала, ни конца. Никто не в состоянии увидеть ни того, ни другого в этой безграничности. Величие Господа – это безбрежный океан. Когда человек начинает его описывать, то океан этот обретает для него начало; когда же человек заканчивает своё описание, то это – конец для него. Но Божья Слава - вне времени и пространства. Только недалекий ограниченный ум может полагать, что Слава Божья имеет начало и конец. Сцена, на которой Он разыгрывает Свои действа, Свои Игры (Лилы), беспредельна.

Повествование о Его Лиле – это целиком и полностью нектар, в нём нет ничего другого, иного вкуса или содержания. Любой человек может испить его во всей полноте из любой части Океана Нектара. Одна и та же сладость существует везде, ею пропитана каждая частица, и ничто низшее не может эту сладость испортить.

Любовь Божья и любовь к Богу вечно сладостны и чисты, вне зависимости от того, каким путём вы достигаете или обретаете их. Такая Любовь священна и вдохновляюща. Сахар всегда сладок, едите ли вы его днем или ночью. Ибо день или ночь лишь для тех, кто вкушает, но не для сахара. Сахар всегда один и тот же.

Махараджа Парикшит был не кем иным, как самой сутью Абхиманьи, который уже достиг Небесной Обители Героев. Когда Парикшит пребывал ещё в состоянии эмбриона, развивающегося во чреве Уттары, он увидел острую стрелу, выпущенную Ашватхамой, которая летела, сея искры гнева и ужаса на своём пути, прямо к нему, нацеленная на его уничтожение. Но в тот же миг он узрел неведомое исполненное Несказанной Красоты и Божьей Силы Сияющее Существо, вооруженное Страшным Диском, столкнувшись с которым, смертоносная стрела разбилась на сотни кусков. Царский отпрыск Парикшит исполнился изумления и благодарности.

Он глубоко задумался над тем, кто же его Спаситель. "Кто он? Должно быть, он тоже находится в этом чреве вместе со мной, ибо он смог заметить стрелу в тот же миг, что и я! Но он так бесстрашен и ловок, что сумел уничтожить её раньше, чем она настигла меня! Может быть это мой единоутробный брат? Как у него мог оказаться тот диск? Если он наделён этим диском, почему же мне такой не достался? О нет, он не из смертных!" Парикшит долгое время пытался разобраться с этим.

Он не мог забыть открывшийся ему Лик, Образ его Спасителя. То был Отрок, наделенный сиянием тысячи солнц. Он был великодушным, полным блаженства и голубым, словно ясное небо. После столь драматичного избавления Спаситель его исчез. Но перед внутренним взором Парикшита всегда стоял Его Образ, и он снова и снова пытался отыскать его. Кого бы он ни увидел, он смотрел, соответствует ли этот образ Тому, Кого он благоговейно запечатлел в своём уме.

Так он рос во чреве, созерцая тот Образ. И это созерцание превратило его в чудесного ребенка. Когда же Парикшит появился на свет, комната, где он родился, озарилась удивительным светом. Сиделки Уттары были изумлены, узрев такое чудо. Все, кто видел его, были несказанно поражены.

Когда Уттара оправилась от родов, Субхадра, мать Абхиманью, обратилась к Юдхиштхире, старшему из Пандавов, с вестью о рождении внука. Услышав то, что они так долго и нетерпеливо ожидали, братья Пандавы преисполнились радости. Они велели, чтобы играла музыка, и стреляли из орудий в честь этого события, ведь в царской семье, наконец, родился отпрыск, наследник трона Пандавов.

Люди, заслышав стрельбу, хотели узнать причину этой радости. Узнав о рождении принца, они возликовали и стали толпами сбегаться в Индрапрастху. Во всех уголках царства радовались этому событию. Буквально за несколько минут столица преобразилась в цветущий небесный сад, достойный явления Богов. Юдхиштхира раздавал всем приходившим к нему различные сладости. Брахманы получили в дар от царя множество коров, шелковых одежд и драгоценностей. Он распорядился, чтобы придворные дамы дарили женщинам золотые шкатулки, полные шафрана и кумкума. Все горожане были преисполнены радости, ведь царская династия обрела теперь наследника. Весь день и всю ночь они пировали в радостном ликовании.

На следующий день Юдхиштхира позвал семейного жреца Крипачарью, чтобы провести над младенцем ритуал первого очищения (джата карму). Он щедро одарил брахманов многообразными сокровищами. Ученые-мудрецы (пандиты) и жрецы благословили ребенка и разошлись по домам.

На третий день Юдхиштхира призвал к себе знаменитых астрологов, известных хиромантов и предсказателей, ибо жаждал узнать, будут ли в безопасности славное имя и традиции царства в руках принца, явившегося нести бремя страны. Он принял их во дворце с традиционным гостеприимством; им были предоставлены почётные места в зале, предложены благовония и шелковые одежды.

Царь преклонил пред ними колени и, сложив руки в почтительном жесте, обратившись к ним так: "О, мудрые, вам известно прошлое, настоящее и будущее, изучите гороскоп новорожденного. Вычислите положение звезд и созвездий и влияние планет, которые будут направлять жизнь его, и скажите мне, какое ему предназначено будущее". Он отметил точное время рождения и положил эту запись на золотое блюдо перед ними.

Пандиты взяли её и начертили схему расположения планет, которую принялись тщательно изучать. По мере того, как они приходили к определённым выводам, они делились друг с другом всё возрастающей радостью. Они и сами были в радости великой и не могли найти слов, чтобы выразить свое изумление.

В конце концов, встал глава предсказателей, старейшина, великий пандит, и обратился к царю Юдхиштхире так: "Махараджа! До сего дня я изучил тысячи гороскопов и приготовил соответствующие схемы расположения звезд. Но должен заметить, мне никогда ещё не встречалось более благоприятного расположения звезд, чем то, что указано в этом гороскопе. Здесь, в момент рождения принца воедино собрались все знаки благих предвестий. Что указывает на состояние Самого Вишну! В этом ребенке будут собраны все добродетели. Зачем описывать все достоинства по отдельности? В твоей династии снова появился сам великий Ману (первочеловек, прародитель человечества)".

Юдхиштхира был очень рад, что его династии выпало такое счастье. Его переполняла радость. Он сложил ладони и низко склонился перед учеными мужами, которые принесли ему столь добрые вести. "Поистине счастлива семья, имеющая своим наследником подобную жемчужину, – благословениями старейшин и пандитов, подобных тебе, благословением Господа, защитника нашего. Ты говоришь, что мальчик обнаружит все известные добродетели и обретет славу. Но какова польза от всего этого, если у него не будет почтительности к ученым, святым и жрецам (пандитам, садху и брахманам)? Пожалуйста, загляни еще раз в гороскоп и скажи мне, будет ли у него эта почтительность".

Глава астрологов ответил: "Тебе не надо беспокоиться на этот счет. Он будет почитать Богов и брахманов и служить им. Он выполнит много жертвоприношений, предписанных древними текстами. Он заслужит славу твоего предка Бхараты. Он торжественно совершит даже великое Жертвоприношение Коня (Ашвамедху). Слава вашей династии распространится по всему миру. Он обретет всё то, к чему стремятся боги и люди. Он превзойдет всех, кто был прежде". Так, с радостью в сердце, предсказатели на разный лад превозносили новорожденного. Наконец, они остановились, потому что устали перечислять все его благие качества. Они опасались, что их могут упрекнуть в преувеличении и лести, если они будут более подробно описывать всё то, о чём говорил гороскоп ребенка.

Но Юдхиштхира не был удовлетворен, он хотел услышать ещё больше о достоинствах принца. Это желание царя ободрило пандитов. "О царь, – сказали они, - кажется, ты хочешь узнать ещё какие-то подробности судьбы этого ребенка. Мы будем только рады ответить на любой конкретный вопрос, который ты будешь склонен нам задать".

Заметив их готовность, Юдхиштхира выступил вперед и спросил: "Будет ли какая-либо великая война во время правления принца? А если война неизбежна, одержит ли он победу?" Пандиты ответили: "Нет. Ему не будут докучать никакие враги. Он не будет знать неудач или поражений в своих начинаниях. Это абсолютная правда, неизменная истина".

Услышав это, Юдхиштхира и его братья, Бхима, Арджуна, Накула и Сахадева, взглянули друг на друга с нескрываемой радостью. А Юдхиштхира между тем заговорил: "Если это так...", – но не закончив мысли, склонил голову и погрузился в молчание. Пандиты заметили это и сказали: "Нам кажется, что ты хочешь узнать что-то ещё, тебе нужно лишь спросить, и мы с готовностью ответим на все твои вопросы". "Конечно же, – сказал Юдхиштхира, – я счастлив слышать все данные вами ответы; мой ребенок будет добродетельным, знаменитым, славным, любящим и добрым; он будет ко всем относиться одинаково; он совершит много жертвоприношений; у него не будет врагов; он принесет славу всей династии и восстановит ее репутацию. Все это дарует мне великую радость, но... я хотел бы также знать, как он встретит свой конец". Братья заметили, как Юдхиштхиру тревожит эта проблема. И когда он задал этот вопрос, голос его дрогнул.

Пандиты успокоили его и сказали: "Зачем волноваться об этом сейчас? Смерть когда-то так или иначе наступит. Это то, чего нельзя избежать. Что-то вызовет её, какие-то обстоятельства будут её причиной. Рождение неизбежно влечёт за собой смерть. Мы все боимся, что чрезмерная радость по случаю рождения ребенка немножко сбила тебя с толку Мы считаем, что сказанного уже достаточно, остановимся на этом. Не будем ничего больше исследовать. Предоставим это Богу". Но Юдхиштхира не мог оставить своего желания узнать, как такой просто идеальный принц закончит свой путь на Земле. Он предполагал, что у столь славной жизни будет поистине замечательный финал. Поэтому он пожелал, чтобы астролог рассказал ему об этом.

Ученые мужи вновь погрузились в расчеты и занимались ими довольно долго. Видя это, царь пришел в волнение, он принялся торопить их и требовать скорейшего ответа. Наконец, они ответили: "Принц оставит своё царство по причине проклятья одного мудреца". Юдхиштхира поразился, как это такой образец добродетели сможет навлечь на себя проклятье мудреца. Его потрясла сама возможность этого.

Пандиты же продолжали: "Наши расчеты показывают, что его укусит змея". Услышав это, Юдхиштхира и вовсе пал духом. Вся его радость вмиг улетучилась. Печаль и уныние охватили его.

"Как же так! Неужели его постигнет такое несчастье? И это будет наградой за всё добро? Разве могут годы благочестивой жизни привести к столь ужасному концу? Ведь считается, что те, кто тонет, гибнет под упавшим деревом или от змеиного укуса, получают плохое посмертие. Все это считается неблагоприятной смертью. Говорят, что люди, смерть которых такова, становятся духами и обречены на страдание. Почему же этого ребенка постигнет такая участь? Какой ужас! Какая жестокая несправедливость", – сокрушался Юдхиштхира, кусая губы.

Брахманы поспешили утешить его. "Махараджа! – воскликнули они, - нет причины так горевать! С таким великим человеком никогда не произойдет подобная трагедия. Нет. Более тщательно изучив положение планет, мы обнаружили в гороскопе ребенка два счастливых сочетания, которые указывают на Ваджра-йогу и Бхакти-йогу, равно влиятельные и благоприятные. Как только он узнает о проклятье, он оставит своё царство, а также жену и детей и удалится на берег священной реки Бхагиратхи, предав себя Господу. Туда же явится мудрец Шука, сын Вьясы и посвятит его в Атмаджнану (Самопознание) через воспевание Славы Господа Кришны и хвалы Ему. Таким образом, принц проведет свои последние дни на священном берегу Ганги и до последнего вздоха будет почитать Господа. Как сможет такого человека постичь несчастье или бедствие? Он не родится вновь, ибо через Бхакти-йогу достигнет единства с Господом, Пурушотаммой". Услышав эти слова, Юдхиштхира оставил скорбь и возрадовался. "Если это так, – сказал он, – то это не проклятье, а исключительная милость!"

При этих словах все встали, восславили брахманов за их ученость и подвижничество, одарили их драгоценными камнями и шелковыми одеждами, и царь распорядился, чтобы их развезли по домам. Юдхиштхира с братьями отправился в свой дворец, но перед этим они провели ещё много часов, беседуя о событиях дня и о том, как удачно рассеялись все опасения. Их переполняла радость от того, что, в конце концов, предсказания приняли такой оборот.

Ребенок жил в своей детской комнате, и рос также быстро, как молодой месяц. Поскольку он родился наследником великой империи, пережившей множество треволнений, все любили его и оберегали как зеницу ока, как собственную жизнь. Драупади, которая была сломлена утратой своих детей (Упапандавов); Субхадра, которая безутешно страдала, потеряв Абхиманью; и братья Пандавы, которые опасались, что страшная стрела Ашваттхамы, направленная на сына Абхиманью, находившегося ещё во чреве Уттары, может привести к самому худшему и вовсе уничтожить род Пандавов, – все они оживали, более того, преисполнялись радости, когда видели ребенка. Они были поистине счастливы. Они проводили дни, лелея младенца, которого приносили с женской половины, когда им хотелось его повидать и подержать на руках.

Ребенок также был очень весел; казалось, он высматривает характерные черты тех, кто предстаёт перед ним и кто его ласкает. Он долго и нежно смотрел им в лицо. Каждый, кто приходил к нему, подвергался тщательному изучению. Казалось, ребенок решил кого-то или что-то отыскать в мире, в котором родился.

Некоторые с грустью говорили, что он ищет своего отца Абхиманью. Другие утверждали: "Нет, нет! Ребенок ищет Господа Кришну". Некоторые полагали, что он пытается обнаружить какое-то Божественное качество. Но факт оставался фактом: дитя изучало всех в поисках какой-то уже знакомой ему черты или знака, чтобы опознать образ, запечатленный в его уме. Для обозначения того "поиска", которым был занят ребенок, окружающие пользовались словом "парикша", и поэтому ещё до формальной церемонии Наречения Имени, все во дворце и вне его называли его Парикшитом, "тем, кто занят Парикшей".

И это имя – Парикшит – прижилось! От раджи до бродяги, от ученого мужа до простого земледельца – все только и говорили о ребенке как о Парикшите и обращались к нему только так. Слава ребенка росла с каждым днем. Все говорили об этом. В один благоприятный день Юдхиштхира призвал к себе придворного жреца и поручил ему назначить подходящее время для церемонии Наречения молодого принца.

Жрец созвал своих учеников и астрологов и, после изучения расположения небесных тел был определен день, который все сочли подходящим для такого события. Они также установили и подходящий час. Были посланы приглашения правителям страны, а также мудрецам и пандитам, равно как и видным гражданам. Царь отправил посланцев пригласить мудрецов и людей духовно богатых. Арджуна отправился к Господу Кришне со смиренной мольбой излить Милость Свою на ребенка. Ему удалось уговорить Кришну прибыть на церемонию.

Когда появился Господь Кришна, мудрецы, брахманы, раджи, правители и простые граждане приготовились оказать ему надлежащие почести. Братья Пандавы, великолепно одетые, благоговейно ждали у главных ворот дворца, чтобы приветствовать Кришну. Забили барабаны, зазвучали трубы, и у всех присутствующих вырвался радостный возглас: "Джей!" Когда кони остановились, Юдхиштхира приблизился к колеснице и обнял Господа. Затем он протянул Ему руку и предложил проследовать во дворец, где специально для Кришны был установлен высокий трон. После того, как Господь сел, все окружающие тоже заняли места в соответствии со своим рангом и общественным положением.

Сахадева вышел во внутренние покои и принес на блистающем, украшенном многочисленными драгоценными камнями, золотом блюде ребенка. Жрецы стали читать молитвы, призывая Богов благословить ребенка и даровать ему здоровье и счастье.

Сахадева положил ребенка в центре Тронного Зала. Служанки и придворные, держа в руках золотые блюда, полные благовоний и цветов, шелков и парчи, выстроились в длинную очередь к тому месту, где лежал принц. Наблюдая за всеми приготовления из-за специально устроенного занавеса, царицы Рукмини, Драупади, Субхадра и Уттара радовались счастливому зрелищу, видя, как резвится ребенок. Сахадева взял ребенка и положил его на ложе из цветов, которое было возведено в центре зала специально для этой цели. Но ребенок встал на четвереньки и куда-то пополз, невзирая на протесты придворных. Казалось, ему хотелось до чего-то добраться!

Все усилия Сахадевы остановить его были напрасны. Юдхиштхира, который с интересом наблюдал за его движениями, сказал с улыбкой: "Сахадева, не стой на его пути, оставь его. Посмотрим, что он будет делать". Сахадева оставил свои попытки удержать младенца. Он позволил ребенку двигаться, куда тому хочется. Он лишь внимательно наблюдал, готовый прийти на помощь, если ребенок упадет или причинит себе боль. Шаг за шагом он бдительно следил за ним.

Ребенок, получивший свободу действия, вскоре направился прямо к месту, где сидел Господь Кришна, как будто Тот был его давним знакомым, которого он так жаждал увидеть. Ребенок обнял Стопы Кришны и умолял взглядом, чтобы его взяли на колени и приласкали! Увидев его старания. Господь громко рассмеялся, затем склонился и бережно посадил его к Себе на колени.

Сидя на коленях Кришны, принц, не мигая, уставился Ему в лицо. Он не вертел головой, не размахивал руками и не издавал ни звука. Он лишь сидел и смотрел. Все были поражены таким поведением, столь не похожим на обычные детские проявления. Даже Кришна разделял чувства присутствующих.

Обращаясь к Юдхиштхире, Кришна сказал: "Я не верил, когда Мне говорили, что этот ребенок рассматривает всех приходящих к нему и изучает их черты. Я думал, что это лишь объяснение, которое дали жрецы обычным шалостям и играм ребенка. Так вот, это поистине чудо! Этот ребенок начал рассматривать и Меня. Что ж, и Я Сам немного испытаю его".

И тут Господь попытался отвлечь внимание ребенка от Себя, предлагая ему разные игрушки. Сам же от него укрываясь. Он надеялся, что ребенок скоро о Нём забудет. Но внимание ребенка не переключалось ни на что другое! Он, не сводя глаз, смотрел на Самого Господа и устремлялся к Нему и ни к чему иному. Он старался приблизиться к месту, где, по его представлению, скрывался Кришна. Когда все попытки Кришны отвлечь внимание ребенка потерпели неудачу, Кришна заявил: "Это необычный ребенок. Он выдержал Мои испытания. Так что ему больше всего подходит имя Парикшит. Он его уже оправдывает!"

При этом Пандиты прочитали над ребенком священные стихи и благословили его. Брахманы прочли соответствующие места из Вед. В воздухе раздались звуки фанфар. Женщины запели сулящие удачу песнопения. Семейный наставник погрузил девятикаратный бриллиант в золотую чашу с медом и написал имя на языке ребенка, затем имя было написано на рисе, рассыпанном на золотом блюде, и этим рисом посыпали голову принца, в знак процветания и счастья. Вот так торжественно проводилась церемония Наречения Имени. Присутствующих женщин и мужчин одарили соответствующими их положению подарками, и они удалились. Все восторженно отзывались о том, как маленький принц стремился чудесным образом попасть на колени к Господу. Многие восхваляли твердую веру, которую уже обрел малыш.

Юдхиштхира, поражённый необычным поведением ребенка, подошел к Вьясе, великому мудрецу, чтобы узнать у него о причине столь странного поиска и о последствиях подобного отношения. Вьяса сказал: "Юдхиштхира! Когда это дитя было ещё во чреве матери, а смертоносная стрела, которую выпустил Ашватхамма, дабы уничтожить его, почти достигла своей цели, в обитель эмбриона вошел Господь Кришна и спас его от гибели. И этот младенец жаждал узнать, кто же спас его во чреве матери. Он принялся изучать каждого, сравнивая их сияние с тем, которое он видел, будучи ещё зародышем во чреве. Сегодня он увидел Божественный Образ во всём сиянии и направился прямо к Нему, умоляя, чтобы Господь поднял его и посадил к Себе на колени. Вот объяснение странного поведения, которое ты стремился узнать".

Услышав эти слова Вьясы, Юдхиштхира пролил слезы радости и благодарности. В восторге от безграничной Милости Господа, он с великим уважением воздал Ему хвалу.

Церемония наречения имени (Намакаранам) принесла большую радость всем подданным страны, всем обитателям дворца, но Юдхиштхира, старший из братьев Пандавов, чувствовал, что нужно ещё что-то сделать. Он не был удовлетворен одним лишь веселым праздником. В тот же вечер он созвал собрание старейшин, мудрецов, пандитов и соправителей и обратился к Господу Кришне, чтобы Тот даровал всем радость, возглавив собрание. На собрание пришли также мудрецы Вьяса и Крипа.

Перед началом собрания Юдхиштхира несколько секунд стоял молча, а затем припал к стопам Господа Кришны и мудрого Вьясы. После он обернулся к правителям и мудрецам и сказал: "С вашей помощью и с благословения Господа, присутствующего здесь, а также мудрецов и святых, которые обрели Его в своих сердцах, я сумел одолеть врагов. Мы смогли, благодаря нашей победе, вернуть утерянное царство. Благословением этим свет надежды воссиял в сердцах наших, омраченных отчаянием по поводу продолжения нашей династии. Род Пандавов продолжит принц, которого сегодня Господь назвал Парикшитом.

Хотя всё это несказанно радует меня, я должен сообщить вам, что я исполнен печали. Я вижу обратную сторону всего этого. Я совершил множество грехов. Я убивал своих родных. Я считаю, что должен искупить свою вину, иначе ни мне, ни моей династии, ни моему народу, не видать счастья. Я хочу воспользоваться случаем и попросить у вас совета. Среди вас есть люди, которые постигли Реальность и обрели Брахмаджнану; с нами находится и великий мудрец Вьяса. Я прошу выбрать для меня какой-либо обряд искупления, благодаря которому я смог бы сбросить то колоссальное бремя греха, что накопил в результате этой войны".

Когда Юдхиштхира с великим смирением и раскаянием высказал то, что его тревожило, Господь Кришна ответил: "Юдхиштхира, ты известен как Дхармараджа и тебе подобает знать Дхарму. Тебе известны лабиринты Дхармы, морали, справедливости, праведного и неправедного поведения. Поэтому Я удивлен, что ты печалишься из-за этой войны и победы. Разве ты не знаешь, что воин (кшатрий) не совершает греха, когда убивает врага, вышедшего на поле битвы с намерением убивать? Какие бы вред, боль, утрата ни произошли во время битвы, тот, кто сражается с вооруженным врагом, свободен от греха. Это Дхарма кшатрия – взять меч и сражаться до конца, не думая о себе, во спасение своей страны. Ты лишь соблюдал свою Дхарму. Как же может действие (карма), совершенное в согласии с долгом (Дхармой), быть грешным? Нет никакого смысла сомневаться и отчаиваться. Грех не может коснуться тебя, приблизиться к тебе или потревожить тебя. Зачем, вместо того, чтобы ликовать на всеобщем празднике Наречения Имени принцу, ты мучаешься от воображаемых бед и ищешь средства защиты от несуществующих грехов. Успокойся и будь счастлив".

Вьяса также встал со своего места и обратился к царю: "Во время битвы неизбежны греховные и достойные порицания действия. Но они не могут быть причиной печали. Основной целью в сражении должна быть защита Дхармы от её врагов. Если эта цель всегда будет в твоих мыслях, то воины никогда не попадут под власть греха. Загноившуюся рану вырезают ножом, и в этом нет ничего греховного. Если врач, умеющий оперировать, не делает этого и не спасает человека, он навлечет на себя грех. Знай также, что враг - источник несправедливости, жестокости, террора и порока. Если умелый хирург, не желая воспользоваться ножом не удаляет эти нарывы, он совершает больший грех, ничего не предпринимая, и не воспользовавшись мечом (ведь хирург - тоже воин). Дхармараджа, ты говоришь под влиянием заблуждения. Я могу понять, когда других, менее мудрых, могут одолевать подобные сомнения, но меня удивляет, что проблемой воображаемого греха озабочен ты.

Если наши слова не убеждают тебя, то я предлагаю тебе ещё одно средство, которое устранит всякий страх. Некоторые правители прошлого прибегали к нему после войны, чтобы устранить последствия греха. Это ритуал Ашвамедхи (Жертвоприношения коня). Если хочешь, ты тоже можешь выполнить этот ритуал как церемонию искупления, против этого нет возражений. Но поверь мне, ты неповинен ни в каком грехе, даже если не совершишь искупления. Поскольку вера твоя поколеблена, я рекомендую тебе совершить этот обряд для самоуспокоения". Сказав так, Вьяса сел на свое место.

При этих словах все старейшины, мудрецы и правители единодушно встали со своих мест и начали аплодировать, выражая одобрение ценному предложению Вьясы. Они кричали: "Джей! Джей!", чтобы показать свое одобрение и восхищение. Они восклицали: "Как благородно! Как знаменательно!" и благословляли Дхармараджу в его стремлении освободиться от греховных последствий войны. Но Дхармараджа попрежнему пребывал в печали, он ещё не освободился от страха. Глаза его были влажными от слез.

Прерывающимся голосом он воззвал к собравшимся: "Как бы вы ни утверждали мою невиновность, я не убежден в ней. Мой ум так или иначе не приемлет ваших аргументов. Правители, участвовавшие в войне возможно и очищались с помощью Жертвоприношения Коня (Ашвамедхи Ягьи), но то были обычные войны. Мой же случай совершенно исключителен. Мои грехи в три раза ужаснее: во-первых, я убивал своих родичей; во-вторых – святых старейшин, таких как Бхишма и Дрона; в-третьих, я убил много коронованных особ. Горе мне! Как чудовищны мои деяния!

Никакой другой правитель не был повинен в стольких беззакониях. Чтобы очиститься от такого бремени, потребуется не одна, а целых три Ашвамедхи Ягьи, только тогда я смогу обрести покой. Только тогда моя династия сможет стать счастливой и крепкой. Только тогда моё правление царством будет достойным и прочным. Это должны благосклонно принять Вьяса и другие старейшины и мудрецы".

Когда Юдхиштхира говорил так, слёзы катились по его щекам, губы дрожали, а поза выражала полное раскаяние. Сердца всех взиравших на это мудрецов исполнились сострадания, у подданных царя возникло глубокое сочувствие, которое коснулось Вьясы и даже Васудевы. У многих пандитов были слезы на глазах, хотя они и не замечали этого. Пораженное собрание онемело. Все вдруг поняли, какое мягкое сердце у Дхармараджи. И его братья: Бхима, Арджуна, Накула и Сахадева, стояли, сложив ладони в почтительном смирении, ожидая от Господа Кришны, занимавшего место главы собрания, слов, дарующих облегчение.

Дабы облегчить страдания Дхармараджи всё собрание единодушно одобрило три Ашвамедхи Ягьи. А один мудрец выразил мнение присутствующих: "Мы не будем препятствовать твоему желанию, мы приемлем его всем сердцем. Мы проведем Ягьи наилучшим образом, согласно предписаниям Шастр вплоть до последнего ритуала, поскольку больше всего на свете желаем, чтобы твой ум обрел спокойствие. Мы готовы сделать всё, что принесет тебе удовлетворение". Эти слова были одобрены всеми собравшимися.

Услышав это, Дхармараджа сказал: "Я так рад, так счастлив!", - и выразив глубокую признательность за обещанное соучастие, направился туда, где сидели Кришна и Вьяса и припал к их стопам. Он обхватил стопы Кришны и взмолился: "О Мадхусудана! Разве Ты не слышал моей молитвы? Разве Ты не видел моего горя? Я прошу Тебя, чтобы Ты осчастливил нас Своим Божественным присутствием во время Жертвоприношения, обеспечив этим желаемый мной результат – избавление от бремени грехов".

Кришна улыбнулся, поднял его с пола и сказал: "Дхармараджа, Я, конечно же, отвечу на твою молитву, но ты взвалил на свои плечи ношу, тяжкую, словно гора. Такая Ягья – непростое дело. Кроме того, совершающий её - прославленный царь. Дхармараджа! Это значит, что Ягья должна совершаться в соответствии с твоим положением. Мне известно, что у тебя нет необходимых средств для совершения столь дорогостоящего ритуала. Цари получают деньги только от своих подданных. Тратить на Ягью выжатые из них деньги нежелательно. Для этого священного обряда следует пользоваться только честно добытыми деньгами, иначе же он принесет зло, а не благо. Ты не можешь обратиться за помощью к подчиненным тебе правителям, ибо они тоже разорены недавней войной. Зная всё это, как ты собираешься совершить сразу три Ашвамедхи подряд? Как ты берешь на себя смелость пойти на это, несмотря на столь неблагоприятные условия? Да ещё заявлять об этом публично всему многочисленному и разнородному собранию. Ты даже не намекнул Мне на то, что задумал столь дорогостоящее предприятие. Тогда мы смогли бы вместе придумать какой-нибудь план. Ну что ж, ещё не поздно. Поразмыслив, мы придем к какому-то решению. Ничего, что придется немножко подождать".

Дхармараджа выслушал эти слова Господа и искренне рассмеялся! "Господь мой, я понимаю, что Ты играешь со мной. Я никогда не принимал решений без раздумья. И никогда не тревожился из-за денег и материального обеспечения своих планов. Когда у нас такой хранитель, как Ты, с Твоей неиссякаемой Милостью, о чем же мне ещё беспокоиться? Если в моём саду растет Древо исполнения желаний (Кальпатару), стоит ли мне особенно волноваться в поисках каких-то корней и клубней. Всевластный Господь, который хранил нас все эти ужасные годы, оберегая как зеницу ока, не оставит нас и теперь.

Для Тебя, который может обратить огромные горы в пыль, не будет проблемой камешек! Ты – моё Сокровище, моё истинное сокровище. Ты – Само моё дыхание. Что бы Ты ни повелел, я не стану колебаться. Вся моя сила, все моё благосостояние - это Ты и только Ты. Я приношу к Твоим стопам всё свое бремя, включая моё царство, и это новое бремя – три Ягьи. Можешь делать всё, что захочешь. Ты можешь дать оценку моим словам и отменить эти три Ягьи. Меня это не огорчит. Что бы Ты ни сделал, я буду одинаково счастлив. На всё Твоя Воля, а не моя".

Несомненно, когда Господь пребывает в сердце, не нужно никакой особой молитвы. Кришна смягчился, Он поднял Дхармараджу и помог ему встать. "О нет, Я сказал всё это в шутку, чтобы испытать твою веру и преданность. Я хотел показать твоим подданным, как сильна твоя вера в Меня. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Твое желание будет исполнено. Если ты последуешь Моим указаниям, ты сможешь легко достать деньги, которые потребуются для совершения Ягьи. Ты сможешь получить их, не беспокоя правителей и не притесняя подданных".

Услышав это, Дхармараджа возрадовался. Он сказал: "Господь мой, мы исполним Твоё веление". Тогда Кришна сказал: "Послушай. В давние времена один правитель по имени Марута совершил Ягью так, как никто до него не совершал. Зал, в котором совершалась Ягья и все предметы, связанные с ней, были из золота. Жрецов, проводивших службу, одарили золотыми слитками, коров заменили их золотые статуи, а вместо земельных участков были золотые блюда! Брахманы были не в состоянии забрать всё с собой, они взяли столько, сколько смогли поднять. А остальное просто выбросили. И эти слитки золота в огромном количестве сегодня в твоём полном распоряжении для совершения ягьи. Можешь воспользоваться ими".

Но Дхармараджа с этим не согласился; у него были некоторые сомнения. "Господь, – сказал он, – ведь это собственность тех, кому она предназначалось. Как же я могу воспользоваться ею без их разрешения?" Кришна ответил: "Они это просто выкинули, вполне сознавая, что делают и что именно они выбрасывают. Их уже нет в живых. А дети их ничего не знают о существовании сокровищ. Они сокрыты под землей. Вспомни, что все сокровища, которые находятся в земле, не имеющей хозяина или владельца, принадлежат царю данной страны. Если царь захочет завладеть ими, никто не сможет этому воспрепятствовать. Доставь скорее эти сокровища и приготовься к исполнению Ягьи", – распорядился Кришна.

Дхармараджа принял совет Васудевы и благословение Вьясы. Он послал своих братьев с целой армией доставить золото, брошенное брахманами. Братья совершили ритуальное очищение, причастившись освященными подношениями и отправились в путь. Вскоре они обнаружили много золота, предложенного когда-то в дар жрецам по завершении Жертвоприношения императором Марутой. Те, возвращаясь домой, просто бросали золото по обеим сторонам дороги. Армия собрала его и повезла в столицу на верблюдах, слонах, колесницах и повозках. Путь до Хастинапуры со всей этой ношей занял несколько дней. Они выгрузили золото под шумное одобрение народа.

Все жители города были поражены успехом похода, они превозносили удачу Пандавов и приветствовали въезд в город братьев царя, везущих золото, возгласами: "Джей! Джей!" (Слава! Слава!), пока не охрипли; люди танцевали и прыгали от радости. Они расписывали друг другу грандиозность и величие Жертвоприношения, для которого привезли это золото.

В тот же день на берегу Ганги начались приготовления к возведению ритуального алтаря и обеспечение других необходимых принадлежностей. Священная полоса земли занимала много квадратных миль. Земля была выровнена и очищена. Был построен помост, а на всей огромной территории выросли красивые строения, с балконами и верандами, украшенные флагами и гирляндами.

Когда приблизился священный день, отовсюду к святому месту начали стекаться военачальники, брахманы, мудрецы, ученые, торопя друг друга в стремлении прийти пораньше. Их разместили в специально отведенных помещениях, в соответствии с их положением и необходимостью. Они в радостном ожидании провели ночь, считая минуты, оставшиеся до начала величественной и действенной Яджны, свидетелями которой они станут на заре следующего дня.

Настало утро. Благоприятный момент приближался. Жрецы заняли свои места и приготовились к обрядам освящения. Они встали лицом к Господу Кришне и царю, и сказали: "О царь! Нам известно, что ты принял решение совершить не одну, а сразу три Ашвамедхи (Жертвоприношения Коня). Так ли это? А если так, хочешь ли ты, чтобы мы совершили их одну за другой? Или же следует, повторив каждую формулу и каждый обряд трижды, выполнить все их совместно? Если ты дашь нам знать, мы соответственно и расставим жрецов и участников".

На это Дхармараджа ответил: "Что я могу сказать, когда вы знаете лучше! Я соглашусь с любым вашим советом, я ищу лишь согласия Васудевы с тем вариантом, который мы примем". И с мольбой в глазах он обратился к Кришне. Кришна же предоставил решать брахманам. Они немного посовещались друг с другом и, наконец, объявили, что результат "трех Ашвамедх" можно обеспечить, трижды повторив каждую мантру и трижды предложив брахманам, проводящим ритуалы, положенное вознаграждение. Васудева одобрил знаком это предложение, и, руководствуясь этим, Дхармараджа объявил о своём согласии и пожелал, чтобы Яджна началась.

Чтение мантр брахманами потрясло небо и землю. Прошли подготовительные ритуалы и на круг проследовали жертвенные кони. Они были покрыты великолепными попонами, а на лбу их ясно виднелась надпись, что всякий, кто осмелится, может взять их под свою защиту. Когда же Тот, Кто является восприемником всех Яджн (Яджнасварупа) взял на Себя роль Ведущего Управителя, то не было слов для описания радости участников и свидетелей происходящего. Всё обряды успешно завершились так называемым прощальным Жертвоприношением (Пурна-ахути).

Знатоков священных мантр, мудрецов и брахманов наградили подарками и подношениями. Царь даровал им золото, стада коров и огромные участки земли. Весь народ был переполнен счастьем. Все превозносили Яджну как нечто неописуемое. Всех прибывших все время роскошно кормили. Мудрецы и аскеты, видевшие всю эту щедрость, восхваляли Яджну императора Маруты в далеком прошлом. Они были счастливы принимать участие в этой Яджне. Когда-то люди говорили, что Яджна Маруты была под покровительством Индры, Правителя богов, и они считали, что это делает её несравненно выше всякого иного жертвоприношения. Но теперь они поздравляли Дхармараджу с тем, что Сам Яджнасварупа (Васудева) стал покровителем этой Яджны; так как эта удача намного превышала Яджну царя Маруты, ведь добиться такого покровительства гораздо труднее.

По окончании Яджны и те, кто прибыл издалека, и все остальные вернулись домой, цари и военачальники получили от Дхармараджи почтительное разрешение на отбытие и тоже отправились в свои княжества. Родственники царя задержались ещё на несколько дней, и, как только это стало удобно, разъехались по домам. Кришна же предпочел провести ещё некоторое время с Пандавами, так что Он остался в Хастинапуре. Пандавы очень обрадовались этому милостивому поступку, сделав соответствующие приготовления для пребывания Господа. Они служили Ему повседневно, насыщая глаза свои Его красотой, наполняя сердца свои Его милостивыми словами. Его поучениями. Они проводили дни свои в возвышенной радости. Пробыв так некоторое время в столице Пандавов, Кришна возвратился в Двараку, взяв с Собой Арджуну. Обитатели Двараки возрадовались, когда Господь их вернулся в Свою столицу. Они приветствовали Его с энтузиазмом и благоговением. Получив Даршан* Господа, они ликовали погружаясь в неизмеримое Блаженство (Ананду).

( * Взгляд на ..., видение кого-то, (обычно Божества), увидеть кого-то (Божество) – санскр.)

А тем временем до Хастинапуры дошли вести о том, что в окрестностях города в облике странствующего монаха появился дядя Дхармараджи – Видура. Весть эта передавалась из уст в уста, и, в конце концов, дошла до царя Дхармараджи. Такую новость он встретил с удивлением и радостью. Он послал гонцов разведать, так ли это на самом деле, и вскоре они принесли радостное известие: Видура действительно прибыл и находится совсем рядом. Дхармараджа не мог больше сдерживать волнения.

"О! Какую радость вы мне доставили!" – воскликнул он. "Этот святой миг поистине дал жизнь уже засохшим было листьям древа надежды. Я смогу прямо сейчас увидеть Видуру и служить ему, тому, кто воспитал, хранил и направлял всех нас. А я-то боялся, что мне уж никогда не представится возможность повидать его".

Придворные распространили радостную весть среди цариц, царевен и женщин царского двора. Дхармараджа без устали говорил об этом большом событии с каждым, ему хотелось разделить свою радость со всеми. Он распорядился, чтобы армия сделала необходимые приготовления для встречи в столице брата своего покойного отца – мудрого Видуры – одного из самых видных служителей Божьих. Горожане тоже сделали всё необходимое для торжественного приема.

Они украсили городские улицы и дома, возвели арки, украсив их гирляндами и флагами. Они четко распределили балкончики и места на всех дорогах для детей, женщин, стариков, чтобы все смогли увидеть предстоящую процессию и самого великого мудреца. Это было впечатляющее зрелище, огромная толпа народа – старики, дети, женщины, жаждали взглянуть на Видуру, почитаемого ими как само воплощение Дхармы, как Бога-Отца Пандавов. Некоторые сначала подумали, что появление Видуры на окраинах города – всего лишь чья-то фантазия. Они уже достаточно прожили, чтобы не очень-то принимать подобные слухи на веру, не убедившись в этом лично, ибо никак не могли поверить, что Видура когданибудь вернется в Хастинапуру. Но всё же они собрались, заняли удобные места и приготовились к грандиозному моменту, когда они смогут усладить глаза свои созерцанием святого. На предполагаемом пути Видуры каждое здание, каждый дом были переполнены людьми; молодёжь карабкалась на деревья. Все были взволнованы и в ожидании выкрикивали приветствия желанному гостю.

Царь, облачённый в церемониальные одежды, вышел с братьями из дворца, чтобы встретить известного приверженца Господа, доставив его на царской колеснице.

Видура появился перед ними босиком, в одежде монаха и со спутанными волосами, следуя медленно и достойно. Царь с братьями сошли с колесниц и, почтительно склонившись к стопам Видуры, последовали за ним в некотором отдалении. Жители города забегали вперед и падали к его ногам, невзирая на просьбы царской стражи остановиться. Пандавы не могли выразить своих приветствий словами, чувствуя безграничную радость. Глаза их, полные слёз признательности, говорили об этом красноречивее слов. Они заключили Видуру в объятия и смиренно попросили его взойти на колесницу, чтобы тесные ряды наблюдающих на всех дорогах, получив его Даршан, смогли усладить свои сердца. Видура вынужден был согласиться. Сидя в царской колеснице, он даровал всем собравшимся свой Даршан. Наконец, процессия достигла Дворца. На дорогах и улицах города в тот день сладостным потоком текли песни и царила радость.

Радость некоторых людей была столь велика, что они буквально застывали на месте. Суровая жизнь Видуры в подвижничестве (тапасе) так изменила его облик, что он казался совершенно другим человеком, его тело излучало Божественное сияние, как у царя богов – Индры. Люди восторженными возгласами описывали свой восторг. В глазах у многих стояли слёзы: они помнили об испытаниях и бедах, через которые пришлось пройти Видуре, и о том умиротворении, какое он обрел. Царицы и царевны также получили Даршан, взирая на Видуру из-за скрывающих их занавесей (пурад), и были безмерно счастливы.

Во дворце Видура спросил о благополучии каждого из своих родственников. В покои вошла Кунти Деви, Царица-Мать и, бросая на Видуру нежные взгляды, сказала: "Наконец-то, мы видим тебя, о Видура!" Больше она ничего не смогла произнести. Немного погодя, она продолжила: "Как ты мог так долго не появляться, забыв о детях, которых ты с такой любовью воспитывал, обо мне и о всех тех, кто тебя так почитает? Именно твоей милостью дети мои являются сегодня правителями этой страны. Где бы они были сейчас, если бы ты не помог им во многих ситуациях? Нас преследовали беды, но самой большой бедой было твое отсутствие. Оно огорчало нас больше всего. Мы уже потеряли надежду увидеть тебя снова. Теперь сердца наши раскрылись вновь: осуществились наши желания, поколебленные отчаянием. Сегодня наша радость стала полной. О, какой сегодня счастливый день!" Кунти ненадолго присела, вытирая слезы.

Видура взял её за руки, но не смог сдержать собственных слёз. Он коротко напомнил о различных событиях прошлого, происходивших в лагерях Пандавов и Кауравов. Он сказал: "Мать Кунти Деви! Кто может превозмочь веления судьбы? То, что должно случиться – случится. Добро и зло, что совершают люди, непременно повлекут за собой добро и зло. Как же можно назвать человека свободным, если он связан законом причины и следствия? Он – марионетка в руках этого закона; закон управляет нитями, а человек совершает движения. Наши симпатии и антипатии не имеют значения. На всё Его Воля, Его Милость". Когда Видура излагал таким образом основные истины, которые направляют дела людей, его племянники – Дхармараджа, Бхима, Накула и Сахадева – сидя рядом, с пристальным вниманием слушали его.

Кунти, наконец, подняла голову и сказала: "Твоим благословением мы выиграли войну, но были не в силах спасти жизнь сыновьям Драупади* и сыну Субхадры**. Беды преследовали нас. Что ж, забудем прошлое. Бесполезно горевать о том, чего уже нельзя исправить. Должна лишь сказать, что моя жажда теперь утолена, я, наконец, встретилась с тобой. Но где же ты был всё это время? Расскажи нам".

На это Видура ответил, что он совершал паломничества ко многим святым местам. Братья сосредоточенно слушали, поощряя его вопросами. Дхармараджа часто повторял, что он ждет того дня, когда и он сможет испытать эти святые чувства. Каждый раз, как упоминалась какая-либо святыня, он благочестиво складывал ладони, закрывал глаза и старался представить себе это святое место. Бхима спросил: "Дошел ли ты до Двараки? Пожалуйста, расскажи о своих переживаниях там". Дхармараджа добавил: "Ты должно быть встретил там Господа Кришну, не так ли? Расскажи нам как можно подробнее, как это произошло". Кунти Деви также жаждала услышать его рассказ, ибо воскликнула: "Расскажи же нам, расскажи. Там сейчас мой сын Арджуна, ты, должно быть, видел и его. Как они все? Надеюсь, что престарелые родители Кришны, Нанда и Яшода, здоровы. А Деваки и Васудева?" На Видуру обрушился шквал вопросов, не давая ему заговорить.

Видура был не слишком расположен отвечать. Он говорил, стараясь не затрагивать эту тему, потому что ещё по пути в Двараку он узнал от Уддхавы, что род Ядавов исчез, а Кришна оставил Своё тело. Но Видуре не хотелось огорчать Пандавов, тем более, что после столь долгого его отсутствия они так радовались встрече. "Зачем мне, принесшему им столько радости, становиться тем человеком, кто эту радость и отнимет?" – рассудил он. "Они, безусловно, узнают обо всём от Арджуны, который вернется из Двараки с печальными новостями". Поэтому он оставил при себе известия, готовые было сорваться с его уст, и ограничился описанием Славы Кришны. "Мне не хотелось навещать родственников в одеждах аскета, так что я не встречался ни с кем из предводителей Ядавов, ни с Нандой и Яшодой", – сказал он и умолк. Больше о Двараке и о своих паломничествах он не рассказывал.

"Я пришел к вам потому, что услышал о вашей победе в войне и, что вы, наконец, мирно правите царством, которое было вашим по праву. Я почувствовал неодолимое влечение к детям, которых воспитывал с малых лет. Оно-то и привело меня сюда. Среди всех моих родственников мне захотелось навестить только вас и больше никого". Сказав так, Видура перешёл к изложению учений Веданты, которыми он хотел с ними поделиться. По окончании беседы Дхармараджа предложил Видуре остаться и лично проводил гостя в специально для него приготовленные покои.

Затем Дхармараджа назначил несколько человек в услужение Видуре и предложил ему отдохнуть во дворце. Видуру не прельщала мысль проводить время в этой обители роскоши, но не желая огорчать Дхармараджу, он вошёл в приготовленный для него особняк, прилёг на ложе и задумался о прошлом. Он вздохнул, когда понял, что военная хитрость его собственного брата, слепого Дхритараштры, которую тот использовал, желая уничтожить Пандавов – детей другого своего брата, Панду, отразилась на нём самом, и привела к гибели его собственного рода. Он восхищался великодушием, проявленным Дхармараджей по отношению к Дхритараштре, несмотря на то, что последний всячески преследовал Пандавов. Дхармараджа с верой и преданностью оказывал ему великое почтение и заботился о нём. Видура испытывал крайнее отвращение, вспоминая о злодеяниях Дхритараштры; ему было стыдно, что тот купается в роскоши вместо того, чтобы воспитывать в себе непривязанность к пустым чувственным наслаждениям, и не пытается осознать цель человеческой жизни – освобождение из круга рождения и смерти. Видуру охватило чувство невыносимой муки от того, что брат его так растрачивает немногие оставшиеся годы жизни на земле.

Его видение йога подсказывало ему, что и Пандавы скоро уйдут, что Кришна, который всегда хранил их, позаботится о них и здесь, и в дальнейшем. Но Видура подозревал, что после ухода Пандавов слепой царь будет страдать ещё больше, и решил отправить своего брата совершать паломничество, чтобы тот осознал своё истинное предназначение. Откладывать своё вмешательство ему не хотелось, и, выскользнув из дворца никем не замеченный, под покровом темноты, он направился прямо в покои Дхритараштры.

Слепой царь и царица Гандхари, зная о прибытии Видуры, конечно же, ожидали, что он навестит их. Поэтому, когда Видура вошел, Дхритараштра обнял его и заплакал от радости. Он не смог себя сдержать. Он не переставал перечислять беды, свалившиеся на него и его детей, жаловался на свою несчастную судьбу. Видура пытался утешить его, напоминая соответствующие места писаний, но вскоре понял, что окаменевшее сердце старика не смягчить простыми советами, что его глупость можно сокрушить лишь более решительными мерами.

Потому он изменил тон и перешел к обвинениям и проклятиям. Услышав это, Дхритараштра встревожился. Он укорил Видуру: "Брат! Мы скорбим о потере ста наших сыновей, а тут ещё ты пронзаешь нас острым жалом гневных обвинений. Зачем ты пытаешься огорчить нас, когда мы ещё не успели вкусить радости от встречи с тобой по прошествии стольких лет? О, почему мне приходиться упрекать тебя в такой черствости сердца? Все смеются надо мной, все обвиняют меня, и даже тебе я не имею права пожаловаться". Он склонил голову, обхватил её руками и умолк.

Видура понял, что настал подходящий момент для того, чтобы внушить царю идею отречения, ведь только оно могло спасти Дхритараштру от гибели. Видура знал, что его собственное намерение безупречно, ибо его целью было заставить своих родичей совершить паломничество к святым местам, встретить великих и благих людей, познать Господа внутри себя и таким образом обрести спасение. Поэтому он решил использовать ещё более суровые слова, чтобы вызвать в Дхритараштхе и царице внутреннюю перемену. Так, испытывая жалость к их нынешнему положению, Видура думал о тех страшных днях, когда им понадобится всё их мужество, которое может дать им только знание (Джнана); потому он и решил побудить их к действию. "О глупый царь! – сказал он, – Разве у тебя нет стыда? Ты всё ещё находишь радость в земных удовольствиях? Какая в них польза, если ты увяз в этой трясине до самой смерти? Я-то думал, что ты уже сыт этим. Время – это кобра, которая затаилась и ждет момента, чтобы смертельно укусить тебя. Ты смеешь надеяться, что сможешь избежать её укуса и жить вечно! Но ещё никто, как бы велик он ни был, не смог избежать её жала. Ты гоняешься за счастьем в этом преходящем мире и стараешься исполнить свои желания, чтобы достичь какого-то жалкого удовлетворения. Ты теряешь драгоценное время. Сделай же свою жизнь достойной. Ещё не поздно одуматься и что-либо предпринять. Оставь эту клетку, которую ты зовешь домом, выброси из своего ума презренные удовольствия сего мира. Вспомни о той высшей радости, что ждет тебя, о мире, который зовёт тебя, о цели этого пути. Спаси себя! Уйди от безрассудного удела – в муках разлуки с родственниками оставлять эту жизнь. Готовь себя умереть с мыслью о Господе, преобладающей в уме в момент ухода. Гораздо лучше умереть в радости в непроходимом тёмном лесу, чем в скорби во дворце этого стольного града. Ступай же! Ступай и совершай подвижничество (тапас). Уйди из дворца, из этой тюрьмы, которую ты называешь домом!"

Видура продолжал увещевать Дхритараштру: "Ты дожил до такого почтенного возраста, а всё ещё без стыда и колебаний живешь, подобно собаке. Возможно ты и не стыдишься этого, но зато я стыжусь! Позор! Твой образ жизни ещё хуже, чем у вороны".

Дхритараштра не смог больше этого выдержать. "О, хватит, довольно, - вскричал он, – пожалуйста, остановись. Ты смертельно ранишь меня. Брат брату не должен так говорить. Слыша всё это, я начинаю думать, что ты - не Видура, ты – не мой брат. Он не стал бы так меня огорчать. Разве Дхармараджа, у которого я сейчас нахожусь, мне чужой? Разве я нашел прибежище не у своего родича? Что же такое ты говоришь? Зачем эти жестокие слова! Дхармараджа относится ко мне с большой любовью и заботой, как же ты можешь говорить, что я живу, как собака или ворона? Если ты думаешь так, то это грешно. Это всего лишь моя судьба и ничего больше". Дхритараштра склонил голову и застонал.

Видура с насмешкой сказал: "У тебя что, нет стыда, что ты так говоришь? Дхармараджа по доброте своей может заботиться о тебе больше, чем о родном отце, он может присматривать за тобой лучше, чем за собственными сыновьями, - это всего лишь свойство его характера. Это лишь слава его имени. Ну, а сам ты не думаешь о своём будущем? Ты стоишь одной ногой в могиле, но слепо продолжаешь набивать желудок и купаться в роскоши. Вспомни, как ты досаждал Дхармарадже и его братьям, чтобы угодить своим подлым сыновьям и осуществить их гнусные намерения, как ты замышлял разные хитрости для уничтожения Пандавов. Ты завлек их в просмоленный дом и приказал поджечь его, ты пытался отравить их; прилюдно самым подлым образом вы оскорбляли их царицу Драупади. Ты и твой отвратительный выводок насылали беду за бедой на сынов Панду, твоего брата. Слепой, старый, толстокожий слон, ты восседал на троне, то и дело вопрошая тех, кто рядом: что происходит сейчас, а что сейчас? Как же ты можешь оставаться в этом дворце, наслаждаясь гостеприимством Дхармараджи, помня обо всех беззакониях, совершенных тобой ему на погибель? Когда ты обдумывал, как покончить с ними, разве они от этого перестали быть твоими родными? Или же ты породнился с ними только сейчас, когда перебрался жить к ним? Ты гордо, без малейшей тени стыда, заявляешь мне, что они хорошо к тебе относятся!

Да что говорить? Ведь вся эта роковая игра в кости произошла по твоей инициативе, не так ли? Будешь ли ты это отрицать? Нет. Я был свидетелем той игры. Я отговаривал тебя, прислушался ли ты к моим словам? Что же было тогда с любовью и симпатией, которые ты столь щедро расточаешь теперь? Сегодня ты, подобно собаке, глотаешь пищу, которую бросают тебе Пандавы, и продолжаешь вести свою подлую жизнь".

Слушая эти слова Видуры, причиняющие ему боль, словно вбиваемые в него ударами молота, Дхритараштра начал испытывать неприязнь к своему образу жизни. Намерением Видуры было привести его к жизни отшельника, жизни в садхане (духовной практике), чтобы он, пока ещё не поздно, смог осознать свое "я". Наконец Дхритараштра почувствовал, что Видура говорит правду и рисует истинную картину его низкой жизни. "Брат, – сказал он, – да! Я допускаю, что всё, что ты говоришь – правда! Но я слеп, а следовательно, не могу отправиться в одиночку для совершения садханы в лес. Мне нужен сопровождающий. Что же мне делать? Из боязни, что я, возможно, буду страдать от голода, Гандхари ни на минуту никогда не оставит меня".

Видура понял, что ему удалось изменить отношение царя, и тот увидел какой-то просвет. Он вновь вернулся к своему первоначальному совету: "ты и слеп-то, в первую очередь, изза этой привязанности к телу. Как долго ты ещё будешь обременен им? Когда-нибудь и где-нибудь тебе придется его оставить. Знай же, что ты – не тело, не этот отвратительный мешок с костями. Отождествлять себя с физической оболочкой – признак крайней глупости. Это тело постоянно осаждает смерть со своей армией болезней. Но ты не осознаёшь этого, тебя не тревожат все "за" и "против". Ты дремлешь себе, как сытое животное. Но запомни, у этого спектакля есть конец. Занавес должен опуститься. Поэтому без промедления поспеши в какое-нибудь место, чтобы медитировать на Господа и спасти себя. Пусть смерть придет туда и заберет твоё тело, но это будет поистине славный конец. Не умирай подобно псу или лисице, где-нибудь и как-нибудь. Встань и иди, научись отрешённости, отбрось иллюзию. Беги из этого дома!"

Слова эти заронили в сердце Дхритараштры зерно отречения, он долго размышлял над услышанным и не мог сдержать слёз. Губы его дрожали, он протянул руки, поискал по сторонам, наощупь пытаясь коснуться Видуры. Наконец, он перестал двигать руками и произнес: "Видура, что я могу сказать тебе? Ты дал мне самый ценный совет, который, конечно же, принесет мне наивысшее благо. Хотя по возрасту ты и младше меня, твоя Мудрость (Джнана) делает тебя старшим. Ты имеешь полное право говорить так, как ты это сделал. Не считай меня чужим, человеком не твоего круга, выслушай с терпением. Я, разумеется, последую твоему совету". Он заговорил с братом о своём состоянии.

"Видура, – начал он, – как я могу уйти отсюда, не сообщив об этом Дхармарадже, который опекает меня, заботится обо мне больше, чем сын? Не годится так поступать. Но он может настоять на том, чтобы отправиться с нами: такова его натура. Ты должен разрешить это моё сомнение. Доставь меня туда, где я смогу заняться садханой".

На эту просьбу Видура ответил: "Твои слова звучат странно. Ты отправляешься в лес не пировать, участвовать в карнавалах или наслаждаться красотами. Ты оставляешь всё с чувством полной отрешённости. Ты начинаешь жизнь аскезы и духовной дисциплины. И в то же время ты толкуешь о том, что "покидаешь" родственников! Не странно ли это? Ты решаешь отказаться от тела следуя высокому идеалу, и раздумываешь – как получить позволение людей, с которыми связан посредством тела. Эти узы не помогут. Они никогда не освободят тебя. Распутай и сбрось их. Уйди из дворца в той одежде, что на тебе. Не растрачивай ни минуты своей жизни ".

Так безжалостно наставлял его Видура. Он не менял тона своей речи и подчеркивал важность немедленного отречения. Дхритараштра внимательно слушал и обдумывал свой следующий шаг. "Видура, – сказал он, – то, что ты говоришь – сущая правда, мне нет нужды рассказывать тебе о своих трудностях. Это тело дряхлое, эти глаза слепы, мне нужен кто-то, кто был бы моим поводырем. Твоя золовка "ослепила" свои глаза повязкой, разделив моё бремя и страдания. Как можем мы, два слепых человека, отправиться в лес? Нам приходится зависеть от других".

Видура увидел, как по щекам старика катятся слезы, пожалел его, но не показал вида. Он твердо сказал: "Хорошо, я готов отвести тебя в лес. Разве я могу испытать большее удовольствие, чем увести тебя отсюда ради такой священной цели? Идем". Видура встал. Дхритараштра также поднялся с постели и встал на пол. Гандхари встала рядом с ним и положила ему руку на плечо. "Господин, – взмолилась она, – я тоже пойду с тобой, я готова на всё".

Но Дхритараштра сказал: "О, женщину в джунглях уберечь очень трудно, лес наводнён дикими зверями, и жизнь в нём полна опасностей". Он продолжал в том же духе, но Гандхари утверждала, что не может оставить своего господина, что она вместе с ним будет терпеть все лишения, что её долг – служить ему до смерти, и она лишь следует традициям, установленным лучшими из индийских женщин. Гандхари сказала, что Дхарма – не в том, чтобы препятствовать её соблюдению; что жизнь на женской половине дворца без мужа будет для неё невыносимой, что она предпочитает жизнь в джунглях со своим господином и просит позволения сопровождать его.

Дхритараштра умолк. Он не знал, что сказать. Тогда заговорил Видура: "Сейчас не время обсуждать эти тонкости. Как может эта женщина, которая никогда ни на миг не оставляла тебя, вдруг уйти от тебя и жить отдельно. Так не годится. Пусть и она идет, возьмем её с собой. Для тех, кто избрал подвижничество, нет ни страха, ни иллюзий, ни голода, ни жажды, ни печали, ни страдания. Это не подвижничество (тапас) – жаловаться на них или их остерегаться. Когда мы отрешились от самого тела, что могут сделать нам какие-либо лишения? Идемте, нет оправдания промедлению". Видура пошел впереди и повёл Дхритараштру, за которым молча следовала ГанДхари, положив руку на плечо мужа. Тайными тропами Святой приверженец Божий, Видура, вывел их из города, не замеченными ни стражей, ни горожанами. Он торопил их, чтобы они смогли дойти до леса, пока не рассвело. Путь их лежал через Ганг, но лодочника было не найти, так что они вынуждены были ждать на берегу священной реки до рассвета. Видура, устроив стариков немного отдохнуть в небольшой беседке, занялся лодкой, чтобы успеть перебраться на другой берег затемно.

Дхритараштра и Гандхари добрались до леса в сопровождении Видуры. Видура выбрал место, где они смогли бы приступить к аскезе. Он подсказал им наилучший метод достижения самореализации. Они проводили дни свои в святом общении и святых мыслях.

Тем временем в Хастинапуре, едва поднялось солнце, проснулся Дхармараджа. Завершив омовение, он совершил ритуал поклонения "Очаг домохозяина", раздал нуждающимся ежедневные подношения и, как обычно, пешком отправился ко дворцу Дхритараштры, своего дяди, так как он никогда не принимался за дневные обязанности, не посыпав голову прахом от его стоп. Но царя и царицы не оказалось в покоях. Тогда он немного подождал, полагая, что они вот-вот вернутся, после чего обыскал всё поблизости, с тревогой ожидая их возвращения. Однако он заметил, что постели их не были разобраны для сна, что на подушках не спали и к мебели явно не прикасались. Он заколебался, подумав что, быть может, комнаты уже кто-то убрал, но оказалось, что нет. Им овладел страх, что они, должно быть, ушли. Он поспешил в покои Видуры и обнаружил, что тот тоже исчез, постель была не тронута.

Дворцовые слуги донесли, что мудрец не возвращался от царя и царицы или кого-то, к кому он ушел. Услышав это, Дхармараджа был потрясён. Вернувшись во дворец, он тщательно обыскал все помещения, но его худшие опасения подтвердились. От отчаяния руки и ноги его дрожали, в горле пересохло, он не мог вымолвить ни слова. Он повалился на пол, словно жизнь покинула его. Через некоторое время, придя в себя, он что-то нечленораздельно пролепетал. Неоднократно он звал Видуру, и собравшаяся вокруг него стража стала тревожиться за его рассудок. Почуяв беду, отовсюду сбежались люди, восклицая: "Что случилось?" Они окружили хозяина, ожидая его указаний.

Тут-то и появился вдруг Санджая. Дхармараджа встал, схватил его за руки и сказал: "Мои родители ушли. Увы, сегодня я обнаружил, что их покои пусты. Почему они так поступили? Может быть, тебе они что-нибудь сказали? Если бы я знал, куда они ушли, я мог бы догнать их, упасть к их ногам и просить прощения за все свои ошибки. Скорее скажи мне, Санджая, куда они ушли". Но и тот не знал, где они. Он считал, что зачинщиком всего должен быть Видура. Он тоже залился слезами и, сжимая в своих руках руки Дхармараджи, произнёс дрожащим голосом: "Господин мой, владыка мой, поверь мне, я говорю правду. Конечно, Дхритараштра часто советовался со мной и спрашивал моё мнение даже по самым незначительным вопросам. Но на этот раз он действовал, не посоветовавшись со мной и даже не поставив меня в известность. Я просто поражен его поступком. Хоть я всегда был рядом с ним, я все же ничего не знал о том, что он куда-то собирается. Я не могу даже представить, зачем было так поступать. Я и не думал, что он так меня обманет. Он проявлял ко мне такое уважение и доверял мне. А оказывается, он притворялся. Могу лишь сказать, что это – мое невезение". И Санджая заплакал, как дитя.

Дхармараджа успокаивал его, уверяя, что на самом деле – это следствие его грехов, а не грехов Санджаи. "Исходя из этого, можно оценить всю меру нашего невезения. Отец оставил нас, когда мы были ещё детьми. Дядя воспитывал нас с раннего возраста. Мы уважали его, почитали как отца и дядю. Должно быть, по неведению, я совершил какую-то ошибку, специально я не смог бы этого сделать. Дядя с тётей очень горевали об утрате своих ста сыновей. Я жаждал принести им хоть какой-то мир, так что я и четверо моих братьев служили им всем сердцем, чтобы они не вспоминали о своей тяжкой утрате. Мы старались ничего не упустить в служении им. Наше почитание и любовь не убывали. Какое горе, что они покинули дворец. Какая беда, какой страшный удар!" – сетовал Дхармараджа.

"Мои дядя и тётя стары и слабы, кроме того, они слепы. Я не могу понять, как им удалось выйти из дворца. Как же, должно быть, они сейчас страдают! И никто из слуг не отправился с ними. Какой же толк в том, что у меня их так много? Передвигаясь наощупь, они, должно быть, дошли до Ганга и упали в реку. О, как я несчастен! Я берёг их, как зеницу ока, и вот допустил, чтобы они столкнулись со столь трагической судьбой!" Дхармараджа бил себя в грудь, сильно страдая.

Услышав причитания, братья поспешили к плачущему Дхармарадже. Мать Кунти также тревожно вопрошала о причине скорби. Она заглянула в комнаты и, не обнаружив там ни Гандхари, ни её мужа, спросила Санджак), что с ними случилось. Санджая не мог ответить, он только проливал слёзы. "Куда же они ушли, такие старые и беспомощные? Скажите мне!" – вскричала Кунти, но никто не мог ей ответить. Тем временем Дхармараджа подозвал к себе братьев, делая какие-то жесты, которые они не смогли понять. Тогда он, собрав всё своё мужество, поднявшись с пола, как-то сумел рассказать им о событиях, произошедших с утра. Он попросил Бхиму послать во все стороны на поиск войска и найти Дхритараштру и Гандхари; ведь они слепы и не могут быстро передвигаться, они не могли уйти слишком далеко. Должно быть, они где-то бредут себе потихоньку.

Послушавшись приказа брата, Бхима, Накула и Сахадева послали во все стороны войска. Они обыскали все дороги, все тропы и тропинки, заглянули во все источники, колодцы и озера, но не смогли найти и следа слепой пары. Решив, что старики могли упасть в Ганг, нашли следопытов, которые тщательно обыскали берега и даже погружались в воду в попытках выяснить их судьбу. Все усилия оказались тщетными. Братья Пандавы впали в глубокую скорбь от того, что не смогли спасти царицу и царя от жестокой участи.

Тем временем, Дхритараштра и Гандхари в блаженстве созерцали Бога, сидя в предписанных позах и держа ум свой под строгим контролем. Когда они были погружены в Божественное созерцание, в эту высокую радость, по лесу пронесся большой пожар, спаливший в своём страшном натиске и их.

Самым большим желанием Видуры было оставить тело в священном месте Прабхасакшетры, и он ушел от пожара, радуясь безмерной удаче, выпавшей на долю пожилой четы. Продолжив своё странствие, он дошёл до места, которое избрал для своего ухода. Здесь он и оставил тело, состоящее из пяти элементов, а, следовательно, материальное и преходящее.

Дхармараджу, пребывавшего в горе из-за ухода его дяди и тёти -Дхритараштры и Гандхари, – постиг ещё один тяжелый удар, боль от которого была мучительной, словно от иголок, загоняемых под ногти. Куда бы он ни обратил свой взор, он видел в царстве своём дурные предзнаменования. Повсюду рядом с собой он замечал налет лжи, жестокости и несправедливости. Он встречался с этим на каждом шагу, и оттого ум его пребывал в смятении.

Из-за этого им вновь овладела невыносимая тоска. Лицо его побледнело от тревог. Оно постоянно выражало растерянность и беспокойство. Братья его – Бхима, Накула и Сахадева – заметили такое состояние своего старшего брата и, взволнованные этим, выразили желание узнать причину его странной мрачности. Они встали пред ним, сложив руки и взмолились: "Господин наш и наставник, мы видим, что с каждым днем лицо твоё становится всё мрачнее. Кажется, что ты погружен в какую-то непостижимую скорбь и уходишь в неё с каждым часом всё глубже и глубже. Ты настолько ослаб, что не можешь стоять. Если тебя заставил страдать кто-нибудь из нас, пожалуйста, скажи нам, мы будем остерегаться повторения подобного, и просим простить нас. Если же причина в чём-то ином, тебе следует лишь сказать нам об этом, мы ценой собственной жизни постараемся это исправить и успокоить ум твой. Когда рядом с тобой находятся такие воины, как мы, послушные тебе, способные противостоять любому, как бы ни был он силен и могуч, тебе не пристало предаваться печали. Объясни нам причину и прикажи, что делать".

Дхармараджа ответил: "Что я могу сказать вам, дорогие братья? Я вижу вокруг себя зловещие знаки. Куда бы ни упал мой взгляд – от дома простых горожан до обителей святых и мудрецов, – я вижу лишь неблагоприятное, дурное и наблюдаю отвержение радости. Я убеждал себя, что это лишь плод моего испорченного воображения и пытался вновь обрести мужество и доверие. Мне вовсе не хотелось стать жертвой своих страхов. Но мне не удалось перебороть себя. Воспоминания об этих явлениях ещё более усугубляли мой страх. К своему прискорбию, мне довелось увидеть и те явления, что противоречат нормам морали и порядка, Дхармы. И их не только довели до моего сведения, но и во дворцы Правосудия нашего царства стали поступать прошения и жалобы на несправедливость, беззаконие и преступления, что глубоко огорчило меня.

Я увидел явления и похуже. Вчера вечером, возвращаясь из поездки по царству, я увидел, как корова отказывается кормить своего новорожденного теленка! Это очень странно и противоречит природе. Я видел женщин, бесцельно слоняющихся по базару. Я надеялся, что они, завидев меня, поспешат к себе домой, но этого не произошло. У них больше нет уважения к царской власти, они вели себя так, будто меня вообще не было: продолжали болтать без удержу. И всё это я видел собственными глазами. Я просто ушёл из этого жуткого места.

Неподалёку от Раджабхавана я увидел брахмана*, продающего молоко и творог! Я видел, как люди, выходя из дома, запирают за собой дверь! Я заметил, что они навешивают какие-то куски железа на двери, чтобы их нельзя было открыть!** Мой ум был очень встревожен всеми этими ужасными переменами.

( * Брахманы (жрецы), кшатрии (цари, правители, воины), вайшьи (торговцы, ремесленники) и шудры (слуги, рабочие) – таково было сословное деление Ведического общества в Индии, брахманы (высшая каста священнослужителей), ни при каких обстоятельствах не должны бьли заниматься торговлей, что было привилегией касты вайшьев (торговцев и ремесленников). Смешение видов деятельности, присущих определенным кастам, означало приход эпохи Кали, века зла и раздора.)

( ** Очевидно речь идет о замках, а это – очень странная вещь в царстве Дхармараджи, потому что здесь никто прежде не боялся воров (прим. пер.).)

Я постарался забыть о таком состоянии дел и начал выполнять вечерние ритуалы – священный обряд жертвоприношения священному Огню. Сказать вам, что произошло? Как я ни старался, огонь не разгорался! Какое несчастье! Мои страхи, что все эти события предвещают какую-то великую катастрофу, подтверждаются и другими примерами. Они подтверждают мои опасения, и оказывается, я слишком слаб, чтобы противостоять им. По-моему, скорее всего, началась или вотвот начнется эпоха Кали.

Иначе, как ещё мы можем объяснить, скажем, такие случаи? Жена поссорилась с мужем и убеждает суд в том, чтобы ей позволили вернуться к родителям, оставив его одного. И каково мне выслушивать в суде слова защиты, что ей следует разрешить расторгнуть брак и уйти в дом родителей, бросив мужа? Вчера прошение этой женщины было передано во Дворец Правосудия! Как же я могу не обращать внимания на все эти отвратительные дела.

Да и к чему перечислять все эти случаи? Вы слышали, что вчера в царских конюшнях вдруг заплакали кони? Конюхи сказали мне, что слёзы лились потоком. Сахадева пытался найти причину их глубокой печали, но не смог и был поражен. Это всё – показатели не каких-то небольших несчастий или затруднений, а полного упадка". Дхармараджа подпёр рукой подбородок и погрузился в свои думы.

Бхима не поддался отчаянию. Он презрительно усмехнулся и заговорил: "Все эти случаи, о которых ты упомянул, действительно могли иметь место, не отрицаю. Но как же они могут нам повредить? Все эти отклонения можно исправить административными мерами и принуждением. Поистине удивительно, что ты так встревожен столь малыми делами, которые мы можем поправить. А может, ты боишься неизбежного начала новой войны? Или тебя заботит, как избежать разрушений, к которым может привести возобновление войны? Но такая случайность исключена, поскольку все наши враги истреблены вместе с их родственниками. Осталось нас только пятеро, и мы можем находить себе друзей и врагов только среди нас самих. Соперничества между нами быть не может, об этом и думать нечего. Люди посмеются над тобой, когда узнают, что ты принимаешь близко к сердцу такие пустяки и теряешь из-за них покой". Бхима говорил это и смеялся, перебрасывая свою гигантскую булаву из правой руки в левую, и смех его был похож на насмешку.

Дхармараджа ответил так: "Я обладаю тем же различением (вивекой) и разумом, что и ты. Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что никакие враги не смогут одолеть нас. Разве мы не победили таких знаменитых воинов, как Бхишма, Дрона и прочие, которые могли играючи, одной стрелой разрушить три мира? Что может сделать нам любой враг? И что может волновать тех, кто и самые тяжкие испытания переносил с твердостью, не утратив силы духа? Как может среди нас зародиться смута, ведь мы стояли в трудное время плечом к плечу?

Возможно, вы подозреваете, что я боюсь, будто что-то случится лично со мной. Нет, меня никогда не волновало то, что может со мной статься; ибо это тело – всего лишь пузырь на водной глади, это – набор из пяти элементов, ждущих распада на свои компоненты*. Распад этот когда-нибудь произойдет; тело придется оставить, сбросить, оно обратится в пепел или грязь. Меня не волнует его судьба.

( * Согласно ведической концепции тела живых существ состоят из пяти элементов: земли, воды, огня, воздуха и эфира (прим. ред.).)

Но есть нечто, тревожащее меня. Я откроюсь вам, не пытаясь скрыть всей серьёзности моих опасений. Слушайте же. Вот уже месяцев семь, как наш брат Арджуна отбыл в Двараку. Однако мы ещё ничего не слышали – всё ли благополучно с Кришной, Владыкой Двараки. Арджуна не послал ни гонца, ни сообщения, хотя бы о том, что прибыл в Двараку. Конечно, я нисколько не тревожусь за Арджуну и за то, добрался ли он до Двараки. Я знаю, что против него ни один враг не сможет устоять. А кроме того, если бы даже с ним и случилось чтонибудь неблагоприятное, Шри Кришна сообщил бы нам об этом. В этом нет никакого сомнения. Так что я уверен – нет причин беспокоиться об Арджуне.

Позвольте мне признаться, что я тревожусь как раз о Самом Господе, и с каждой минутой моя тревога возрастает. Моё сердце невыразимо страдает. Меня одолевает страх, что Он мог оставить этот мир и вернуться в Свою Вечную обитель. Есть ли ещё большая причина для печали?

Если эта катастрофа действительно произошла, я не смогу больше править страной, осиротевшей из-за ухода Наставника. Для нас, Пандавов, Васудева - это все наши пять жизненных дыханий вместе: когда Он уходит, мы лишь тела, лишённые жизни. Если Господь пребывает на Земле, то столь зловещие знаки просто не смеют проявиться. Несправедливость и беззаконие могут разгуляться, только когда Он отсутствует; я в этом не сомневаюсь, мне это ясно; что-то говорит мне, что это правда".

Когда Дхармараджа заявил об этом, его братья впали в глубокую скорбь. Они утратили всякое мужество. Первым опомнился и смог заговорить Бхима. Он взял себя в руки, несмотря на охватившую его дрожь. Он сказал: "Из-за того, что Арджуна не вернулся, и мы ничего о нем не слышали, ты не должен рисовать в своём воображении какие-то страшные бедствия и представлять нечто ужасное. Должно быть, молчанию Арджуны есть какая-то другая причина. А может, Кришна Сам не захотел ничего нам сообщать. Давайте подождем ещё, посмотрим – что будет дальше, не будем поддаваться фантазиям, которые может породить взбудораженный ум. Давайте не будем рядить их в одеяния истины. Я смею говорить так, потому что беспокойство часто порождает множество всяческих страхов".

Но Дхармараджа не был настроен согласиться с этим. Он ответил: "Что бы ты ни говорил, как бы ни были искусны твои доводы, я чувствую, что мои предположения истинны. Иначе, как такие мысли могли бы возникнуть в моём уме? Смотри, у меня дрожит левое плечо! Этот знак подтверждает, что это действительно случилось. Вы знаете, это дурной знак, если У мужчины дрожит левое плечо, а у женщины – правое. Так вот, это как раз и происходит с моим телом, и это – предвестник несчастья. Но дрожит не одно лишь плечо - всё во мне Дрожит: ум, тело, разум. У меня темнеет в глазах и я почти ничего не вижу. Я чувствую что мир осиротел, лишившись своего Хранителя и Владыки. Я утратил способность слышать. Ноги мои беспомощно трясутся. Все члены цепенеют. В них уже нет жизни.

Какое же вам ещё требуется доказательство того, что Господь оставил нас? Поверьте мне, дорогие братья! Но если вы и не поверите, факты от этого не изменятся. Земля дрожит у нас под ногами. Разве вы не слышите робкие звуки, исходящие из страдающего сердца Земли? Оросительные водоёмы и озёра сотрясаются волнами. Небо, воздух, огонь, вода и земля – все оплакивает свою судьбу, ибо они утратили своего Владыку.

Какие же вам ещё требуются доказательства? Несколько дней назад до нас дошли вести о кровавых дождях, прошедших в некоторых районах нашего царства".

После этих слов по щекам Накулы и Сахадевы, стоявших перед братом, потекли потоки слёз. Сердца их пронзила острая боль: они не могли больше стоять, и ноги их подкосились.

Бхима попытался взять себя в руки. Он сказал: "Брат! Отпусти меня, чтобы рассеять твой страх, я тотчас же последую в Двараку и скоро вернусь, узнав всё, что случилось". Пока Бхима, преклонив колени, просил позволения уехать, солнце село, и тусклым светом засветились лампады.

В это время вбежал стражник главных ворот и возвестил, что прибыл Арджуна и приближается к царским палатам. Все встрепенулись, как будто в них снова вдохнули жизнь, и поспешили навстречу Арджуне. Они жаждали новостей из Двараки. Вошёл Арджуна, унылый и подавленный, радость не звенела в нём больше. Не взглянув в лицо братьям, он упал к ногам Дхармараджи. Дхармараджа отметил знаки, подтверждавшие его опасения, и жаждал знать дальнейшее. Он спросил сначала о том, как себя чувствуют его друзья и родственники, проживающие в Двараке. Арджуна не мог подняться, не мог повернуть головы. Братья застыли, увидев, что он омывает стопы Дхармараджи потоками слёз. Дхармараджа тоже утратил самообладание. Он попытался поднять Арджуну и, встряхнув его за плечи, исступленно закричал ему прямо в ухо: "Брат! Что случилось? Что случилось с Ядавами? Расскажи же скорее! У нас вот-вот разорвутся сердца. Избавь же нас от этой страшной муки".

Но Арджуна не отвечал. Он не мог встать, не мог произнести ни слова. А Дхармараджа всё продолжал осыпать его вопросами, спрашивая о самочувствии Ядавов и других, перечисляя их по именам и спрашивая о каждом в отдельности. Арджуна не прореагировал и на этот отчаянный град вопросов. Он не ответил. Он не поднял лица и не взглянул на брата.

"Не надо рассказывать нам обо всём прочем, скажи лишь, что поручил тебе передать нам Васудева, каково Его Послание. Скажи же нам!" - попросил Дхармараджа. Арджуна не мог этого больше вынести. Скорбь, которую он так долго хранил в себе, хлынула наружу. "У нас больше нет Васудевы. О, мы осиротели! Мы не смогли Его удержать, нас покинуло счастье!" - сказал он и, рыдая, рухнул на пол.

Сахадева, видя всё это и предусмотрев возможные последствия, запер все двери, ведущие в тронный зал, и попытался успокоить братьев.

"О как ужасно, что нам довелось до такого дожить! О, Судьба, за что ты так жестока по отношению к этому миру?" – сокрушались все братья. "Господь Наш, зачем Ты покинул Пандавов? Зачем такое крушение веры? - вопрошали они. – Мы дожили до того, чтобы услышать такие вести – это следствие накопления грехов многих поколений", – отвечали они сами себе. Каждый погрузился в скорбь и отчаяние. В тронном зале воцарилось мрачное молчание.

Первым его нарушил Дхармараджа. Вытирая мокрые от слёз глаза, он вопросил Арджуну: "А какие у тебя новости о состоянии родителей, Нанды и Яшоды, и о других Ядавах? Расскажи нам о них. Должно быть, они сломлены горем от разлуки с Господом. Если уж мы были доведены до столь беспомощного состояния, что же тогда говорить о них? Должно быть, их отчаяние бесконечно. Как им ещё удалось остаться в живых? Что там говорить об отдельных лицах? Вся Дварака, должно быть, утонула в море безутешной скорби".

Когда Дхармараджа представил всё это, он вновь заплакал от горя. Видя его в таком состоянии, Арджуна сказал: "Брат! Жители Двараки гораздо счастливее нас. Нам повезло меньше. Мы – лишь отупевшие от боли существа, пораженные вестью, что Васудева покинул этот мир. Все остальные оставили этот мир ещё до того, как пришли вести о Его уходе".

Дхармараджа воскликнул: "Хари, Хари, о Боже! Что же ты такое сказал? Что это за беда? Я ничего не понимаю... Разве море вышло из берегов и поглотило Двараку? Или же, может, на город напали дикие орды варваров и истребили всех жителей? Арджуна, скажи нам, что произошло. Положи конец нашим страшным догадкам, которые порождают ужасные картины". Дхармараджа взял Арджуну за руку и приподнял его лицо, пытаясь получить ответ на свои вопросы.

Арджуна сказал: "Нет, нет, море не разбушевалось и не затопило Двараку; ни один правитель не направил войска свои против города. Низость и порок с бешеной силой вспыхнули среди Ядавов, возбудив в них злобу и ненависть до такой степени, что они поубивали друг друга своим же собственным оружием". Дхармараджа спросил Арджуну: "Арджуна, должно быть, какая-то высшая сила побудила весь род Ядавов, старых и малых, так принести себя в жертву. Ведь ничто не происходит без причины, не так ли?" Дхармараджа приготовился выслушать подробности того, что же именно привело к такому истреблению.

Арджуна немного подождал, чтобы справиться с бушевавшим внутри него горем, и начал свой рассказ об этих событиях. Остальные трое братьев подошли поближе и услышали эту горестную историю. "В тот день я понял, что ни одно, даже самое незначительное событие, не может произойти, если на то не будет воли Васудевы. Я полностью убедился в этом. Он – Сутра-дхари, Тот, Кто держит нити, что приводят в движение кукол и заставляет их играть свою роль, а Сам посиживает среди зрителей и делает вид, что ничего не знает о замысле сюжета истории или распределении ролей. Актеры не могут ни на шаг отклониться от Его указаний. Его Воля направляет и определяет каждое движение, каждый жест. Разыгрывающиеся на сцене события и эмоции влияют на сердца зрителей, но не вызывают ни малейшего смятения в сердце Сутра-дхари.

Он решает, что тот должен сказать то, а этот – сделать это, и подсказывает им соответствующие слова и поступки. Последствия кармы, свершённой и унаследованной каждым из прошлых жизней, также вносят свою долю в их судьбу. -Как вы хорошо знаете, Ядавы – наши родственники, были людьми духовными, полными преданности Богу. Но, быть может, когда-то какой-нибудь мудрец наложил на них проклятие, а может, они совершили когда-то страшный грех... Иначе как ещё мы можем объяснить столь резкий поворот в их судьбе, эту неожиданную трагедию?

Они совершали в Прабхасакшетре пышное жертвоприношение (Яджну): целых семь дней Яджна праздновалась с невиданной роскошью. Прощальное подношение Священному Огню было совершено с истинно Ведическим великолепием в присутствии Самого Господа Кришны. Затем участники Яджны и жрецы совершили ритуальное Омовение в Священных Водах, брахманы получили свою долю приношений Яджны и распределили её также среди Ядавов. Все расстались в атмосфере совершенного спокойствия, удовлетворения и радости.

К полудню брахманам была предложена пища. После этого и сами Ядавы расселись длинными рядами и приняли участие в празднестве. И вот, к несчастью, во время празднества некоторые Ядавы выпили слишком много и настолько утратили контроль над собой, что приняли своих родственников за врагов. Между ними вспыхнули ссоры, которые переросли в жуткую бойню (должно быть, то был замысел Божий)*. Каким бы неуправляемым и злобным ни был человек, он не станет убивать собственными руками своих детей и родителей. Какой это был ужас! В последовавшей всеобщей свалке сын убивал отца, отец убивал сына, брат – брата, зять – тестя, тесть – зятя – в одной безумной оргии и слепой ненависти, до тех пор, пока не осталось никого в живых!" – Арджуна не мог больше говорить, он оперся о стену, обхватил голову руками, изнемогая от боли и горя.

( * Согласно Махабхарате, род Ядавов был неуязвим; никто не мог убить никого из рода Ядавов, кроме самих же Ядавов. Когда же пришло время ухода Господа Кришны с земли, Он должен был забрать с Собой всё Своё окружение, всех Своих спутников, и это был единственный способ для Ядавов покинуть этот мир.)

Дхармараджа выслушал его рассказ с болью и изумлением. Он положил Арджуне на плечо руку и сказал: "Что же это такое ты говоришь? Это просто невероятно. Но поскольку твой язык никогда не говорил неправды, я вынужден поверить. Иначе как же можно представить столь внезапную перемену в людях и столь скорое избиение? Мне никогда раньше не доводилось видеть или слышать о более впечатляющих примерах дружбы и взаимопомощи, чем у рода Ядавов. Кроме того, они никогда ни на йоту не отступали от пути, указанного им Кришной. Они не сворачивали с него даже в самых ужасных случаях. То, что такие люди позволяют себе забивать друг друга до смерти в Присутствии Самого Кришны, вопреки всем канонам благого поведения, поистине странно. Такой поворот событий возможен, только когда приблизится конец света.

Но Арджуна! Разве не мог Кришна остановить бойню и посоветовать им прекратить это? Попытался ли Он примирить их и усадить на место? Кришна – великий знаток искусства войн и перемирий, разве не так? То, что Он даже не пытался остановить эту трагедию, удивляет меня в твоём ужасном рассказе о гибели Ядавов более всего".

Предавшись скорби, Дхармараджа сидел, опустив голову на крепко сжатые кулаки, опершись локтями о колени, глаза его были полны слёз, непрестанно катившихся по щекам. Арджуна попытался сказать несколько слов утешения: "Махараджа! Тебе известна Слава и Милосердие Кришны, и ты задаёшь вопросы и допускаешь сомнения – сделал ли Он то, или это. Что я могу тебе ответить? Судьба Ядавов та же, что и судьба нашего собственного рода. Разве не были мы и Кауравы братьями? У нас были доброжелательные родственники с обеих сторон, и среди нас был тот же Шьямасундар*, но несмотря на это, нам пришлось пройти через битву при Курукшетре. Разве не ясно, что эта война не произошла бы, если б на то не было Его Воли? Разве потеряли бы мы тогда сорок лакхов (четыре миллиона) воинов, которые остались на поле битвы? Хотелось ли нам править этой страной после их гибели? Ничто не может произойти без Его веления. Никто не может пойти против Его Воли или действовать вопреки Его велению.

( * Одно из Имен господа Кришны, означает "Прекрасный, великолепный")

Этот мир – сцена, на которой каждый играет отведенную Им роль; каждый выходит в отведенное Им время и каждый должен без колебаний и уклонений слушаться Его указаний. Мы можем горделиво воображать, будто совершили те или иные поступки сами, но истина в том, что всё происходит по воле Его".

Когда Арджуна закончил, Дхармараджа подумал вслух: "Арджуна! Многие обстоятельства вовлекли нас в Великую Войну Махабхараты. Мы пытались сделать всё возможное, чтобы с помощью дипломатии, мирными средствами вернуть своё царство, положение и то, что нам принадлежало. Мы терпеливо сносили бесконечные оскорбления и насмешки. Нам пришлось изгнанниками уйти в джунгли. Божьей Милостью нам удалось избежать многих смертельных ловушек. Нас пытались поджечь, отравить. Нашу Царицу Драупади публично опозорили. Наши сердца были разбиты постоянными издевками.

Но везде и всюду есть всего три причины для войны до последнего: богатство, власть и женщина. Возьмем же, к примеру, Ядавов. У них не было подобных причин ввязываться в смертельную битву. Кажется, единственной неодолимой причиной такой катастрофы была сама судьба.

Ядавы купались в роскоши. У них не было недостатка ни в зерне, ни в золоте. А их жены? Это были образцы добродетели, веры и преданности. Они никогда не позволяли себе ослушаться или нарушить веление мужа, пойти против его желания. Они никак не могли послужить причиной недовольства своего господина. Как же мог возникнуть при этом какой-либо раздор или междоусобная война?"

Арджуна ответил: "Дорогой брат! Мы видим лишь внешние обстоятельства, процессы, которые приводят к какомуто событию, и в своём невежестве считаем, что этот ряд причин и вызвал эти последствия. Мы судим о характере эмоций и чувств по тому, что видим из событий. Но обстоятельства, события, эмоции и чувства – всего лишь "инструменты" в Руках Господних и служат Его Воле и Его Цели. Когда наступает нужный момент, Он использует их для Своего замысла и вызывает битву, какую Сам пожелает. Он – воплощение Кала, то есть Времени. Он приходит как Владыка Времени и Сам довершает представление. То, что приносит Рождение, несет и Смерть: для того и для другого в равной мере Он находит соответствующую причину. Разве стараемся мы узнать – почему произошло рождение? Зачем же тогда стараться узнать, почему приходит Смерть? Она просто приходит, и этого достаточно. Поиск причин – излишнее занятие.

По Его Велению одни существа порождают других, и они же убивают. Тела рождаются, тела умирают; при рождении и смерти ничего более серьёзного не происходит. Этому всегда учил нас Васудева. Зачем же нам сомневаться или утрачивать мужество, которым Он стремился наделить нас?

Можно, конечно, сказать: это не значит, что Тот, Кто привел нас к рождению и будет тем, кто нас убьёт. Между рождением и смертью человек имеет возможность заслужить какието достоинства и недостатки (пунья и папа), и это оказывает некоторое влияние на ход событий. В этих пределах Господь играет, как мячиком, рождением, смертью и самой жизнью.

Рождение и Смерть – вот две скалы, между которыми течет Река Жизни. Сила Атмической (Духовной) Веры (Атмашакти) – это мост, перекинутый через бездну, и для тех, кто развил эту Силу и Веру, наводнения не страшны. При поддержке Атмашакти они смогут добраться до другого берега, невзирая на все опасности. О Царь! Всё это – лишь грандиозное кукольное представление, которое разыгрывает его Устроитель и Режиссёр. У сегодняшних Ядавов, как и у вчерашних Кауравов нет и не было никакой своей индивидуальности, и бесполезно винить тех или других.

Может ли это материальное тело, состоящее из пяти элементов: земли, воды, огня, воздуха и эфира, двигаться или действовать без Его Побуждения? Нет. Это Его Забавы: заставить родиться одного с помощью другого и благодаря другому – умереть. Иначе, как ещё можно объяснить то, что змея откладывает яйца и согревает их своим телом, чтобы вывести детенышей, а затем поедает их? Но даже в этом случае змея съедает не всех, а только тех, чей срок жизни закончился. Рыба, живущая в воде, попадает в сети, когда срок её жизни заканчивается; маленьких рыб поедают большие, а тех, в свою очередь, - ещё большие. Это Закон Божий. Змея поедает лягушек, павлин – змей; всё это Игры Господа. Кто может найти тому причину? Вот Истина – любое событие есть решение Балагопалы.*

( * Одно из неисчислимых Имен господа Кришны, указывающее на Кришну, прелестного ребенка.)

Мы не можем понять таинства Его Игры. Мы не способны постичь этого, и какая польза тревожиться об этом. В сбивающем с толку человеческом облике Господь пребывал среди нас, вместе с нами ел, вёл Себя как наш родственник и доброжелатель, друг и наставник, и спасал от множества бед, которые одолевали нас. Он изливал на нас Свою Божественную Милость и решал за нас самые сложные задачи удивительно простым способом. Всё это время, когда Он был рядом с нами и близок нам, нами владела гордость, что мы обрели Его Милость. Мы не пытались наполниться Высшей Радостью, глубже погрузиться в поток Его Милости. Мы искали у Него только внешней победы и временных преимуществ, мы не уделяли внимания тому огромному Сокровищу, каким могли бы наполнить сердца. Мы никогда не раздумывали о Его подлинной Реальности.

Он заботился о нас, как будто мы были для Него Пятью Жизненными Потоками (Панчапраной). Он предлагал Свои услуги, чтобы помочь нам и направить нас в любых, даже самых незначительных предприятиях. И Он делал это для нас. Брат! Что я могу ещё сказать? Мы можем родиться ещё много раз, но никогда у нас не будет такого Друга и Родственника; я получил от Него гораздо больше любви, чем от матери, такой Любви, какую не может дать ни одна мать.

Во многих случаях Он нёс бремя Пандавов, как Своё и чтобы избавить нас от хлопот, мгновенно принимал решения и доводил их осуществление до успешного конца. Его Милостью мы, Пандавы, дожили в этом мире до сего дня. Зачем повторять тысячу раз одно и то же? Каждая капля крови, теку щая в этих венах – это всего лишь капля Его Милости. Каждый мускул – частица Его Любви; каждая кость, каждый хрящик – это часть Его Милости. Неспособные понять этой тайны, мы горделиво заявляли: "Я достиг того-то", "Я сделал тото". Теперь же нам стало ясно, что без Него мы всего лишь мешки с костями.

И, конечно, в этом смысле у всех людей судьба одна. Они забывают, что с ними, как с куклами, играет Всенаправляющий, Всезнающий и Всемогущий. Они полагают, что это они – настоящие вершители и наслаждающиеся. Как и я, они погрязли в неведении и не сознают этой основополагающей истины. Если мы, прославленные герои и воины, пребываем в столь печальном положении, что же можно сказать о простых людях, у которых нет никакой возможности пробудиться к этому знанию (Джнане)?

И грустный опыт того, что случилось со мной в дороге, – прямое доказательство тому". Сказав это, Арджуна пошатнулся и прислонился к стене; он не мог больше выносить разлуки с Опорой и Путеводителем всей своей жизни - Шри Кришной.

Дхармараджа, пребывающий в раздумье, вспоминая вновь советы, помощь, милость, любовь, симпатию, какими их удостаивал Господь Кришна, вдруг поднял голову и спросил: "Арджуна! Что ты такое сказал? Что за беда приключилась с тобой в дороге? Расскажи нам об этом подробнее, дорогой брат!". И осторожно приподнял за подбородок лицо Арджуны. Тот взглянул брату в лицо и сказал: "Брат, вся моя ловкость, вся моя сноровка ушли вместе с Господом Кришной. Теперь я лишен всех сил, ни на что не способен, я слабее самого слабого, по сути, во мне не осталось жизни.

Слушай, брат! Этот несчастный (Арджуна) не смог встретиться с Господом Васудевой, когда Тот уходил в Свою обитель, хотя и был тогда в Двараке. О, я не заслужил такой возможности! Я не сумел получить Даршана нашего Божествен ного Отца перед тем, как Он ушёл. Позднее возничий Господа, Дарука, вручил мне послание, которое Господь передал для меня перед Своим уходом. В этом послании Он Своей рукою написал следующее".

Сказав это, Арджуна достал из складок одежды письмо, которое было дорого ему больше жизни, ибо было от Кришны и написано Его Собственной рукой. Он передал его в руки Дхармараджи, который почтительно принял его с нетерпением и тревогой. Он приблизил письмо к своим глазам, полным слёз, но безуспешно пытался сквозь завесу слёз разобрать написанное.

Письмо начиналось так: "О Арджуна! Вот Моё Повеление: следуй ему без промедления, выполни эту задачу с мужеством и со всей серьёзностью". После такого предписания Кришна выразил эту задачу в следующих словах: "Я завершил миссию, ради которой явился. Я больше не останусь в этом мире, в этом теле. Я ухожу. Через семь дней Дварака погрузится в море, которое поглотит всё, кроме дома, в котором Я жил. Потому ты должен вывести в столицу Индрапрастхи цариц и других женщин, оставшихся в живых, вместе с детьми, младенцами, а также старыми и немощными. Я ухожу, передавая всю ответственность за женщин и всех уцелевших из рода Ядавов в твои руки. Береги их, как собственную жизнь. Устрой их в Индрапрастхе и оберегай от опасности". Постскриптум гласил: "Так пишет Гопал, уходя в Дом Свой".

Дхармараджа закончил читать. Он заметил, что из глаз Бхимы, Арджуны, Накулы и Сахадевы льются потоки слез и, словно окаменев, они ничего не видят вокруг. Арджуна сказал: "Брат, я не желал больше жить без Господа среди нас, и решил утопиться в море, которое должно поглотить Двараку. Я хотел было разбить себе голову этим луком и умереть. Но веление Кришны заставило меня отказаться от этого решения; предписание Того, Кто правит всей Вселенной, призвало меня остаться на этой земле. У меня не было времени выработать какую-то линию действия: всё нужно было делать быстро.

Тогда я выполнил последние погребальные ритуалы, в соответствии с Шастрами. Затем, тревожась, как бы море не поглотило Двараку, прежде чем женщины, дети и старики будут выведены из неё; я поспешил вывести их и направился в Индрапрастху, как повелел Кришна. Мы оставили Двараку, хоть и не желали её покидать. Нам удалось достичь границ Панчанады (Пенджаба). Оттого, что с нами нет Кришны, мы шли с тяжестью на сердце. Но я был движим необходимостью подчиниться Божественным Велениям и в соответствии с ними взять на себя бремя этих людей.

Однажды, когда солнце уже садилось, мы в такой поздний час не осмелились перейти полноводную реку, преградившую нам путь. Я решил разбить лагерь на берегу реки. Мы собрали драгоценности и украшения женщин и спрятали их в надежном месте; царицы сошли с паланкинов, а прислугу отпустили отдохнуть. В тоске от разлуки с Кришной, я одиноко брёл к реке для совершения вечерних ритуалов. Тем временем, всё погрузилось во тьму; внезапно из окружившего нас мрака, мы услышали дикие воинственные крики варваров. Я вгляделся в темноту и обнаружил толпу лесных бродяг, несущихся к нам с палками, копьями и кинжалами. Они захватили наши драгоценности и поволокли во тьму женщин, связав им руки и ноги.

Я закричал на них и пригрозил им тяжелыми последствиями: "Что с вами, почему вы летите, как мотыльки на огонь?" – обратился я к ним. "Зачем уподобляться рыбе, хватающей червя, насажанного на крючок? В этой бесполезной попытке поживиться, вы найдете смерть", – предостерёг я их. "Вы, вероятно, не знаете, кто я такой. Разве вы не слышали о грозном лучнике сыне Панду, Арджуне, победившем и уничтожившем победителей трех миров: Дрону, Бхишму и Карну? Сейчас звоном своего лука, моего несравненного Гандивы, я отправлю всех вас в Царство Смерти. Бегите, пока не погибли, а не то поплатитесь жизнью в угоду этому изголодавшемуся луку", - заявил я.

Но, несмотря ни на что, варвары продолжали вершить своё черное дело; их твёрдая решимость атаковать не была поколеблена. Они напали на наш лагерь и посмели напасть даже на меня. Я был в боевой готовности, извлек Божественные стрелы, чтобы поразить врагов. Но, увы, случилось нечто ужасное, как и почему – не могу объяснить! Из всех священных заклинаний, которые наделяли оружие мощью и силой, я не смог припомнить ни одного! Я забыл способы заклинания и их остановки. Я был беспомощен.

Прямо у меня на глазах разбойники волокли цариц, служанок и других людей. Те в муках кричали и взывали ко мне: "Арджуна! Арджуна! Спаси и защити нас, разве ты не слышишь? Почему ты остаёшься глух к нашим воплям? Ты отдаёшь нас этим разбойникам? Если бы мы знали, что нас ждет такая судьба, мы бы лучше погибли в море, как наш любимый город Дварака". В страшных мучениях я слушал их и смотрел на всё это! Женщины, дети, старики и немощные кричали и метались во все стороны. Я не мог причинить варварам никакого вреда, словно лев, чьи зубы выбиты, а когти острижены. Тогда я атаковал разбойников стрелами, зажав их в руке. Но и запас стрел очень скоро иссяк. Сердце моё было полно гнева и сгорало от стыда. Мне было омерзительно моё малодушие. Я чувствовал себя мертвецом. Все мои усилия были напрасны. Благословлённый неиссякаемый запас стрел перестал восполняться, как только ушел Васудева.

Моя сила и ловкость ушли вместе с Кришной. А иначе, как могло случиться такое несчастье, что я стал беспомощным свидетелем насильственного захвата вверенных мне женщин и детей! С одной стороны, я мучился от разлуки с Кришной, а с другой – от неисполнения Его Веления. Подобно сильному ветру, что раздувает огонь, это несчастье ещё добавило топлива в пожар мучений моего сердца. А царицы, которые жили в золотых дворцах, утопая в роскоши?! Мысли о том, что они в руках этих дикарей, испепелили моё сердце. О Господь! О Кришна! Неужели Ты спас нас от опасности, угрожавшей нам в прошлом, лишь для того, чтобы навлечь на нас это жестокое наказание?"

Арджуна громко зарыдал и в отчаянии стал биться головой о стену. Всё вокруг исполнилось скорби. Все были в отчаянии. Даже самая твердая скала смягчилась бы при виде такого горя. Из глаз Бхимы хлынул поток слёз. Дхармараджу охватил страх, когда он увидел плачущего Бхиму. Он подошёл к нему и нежно, с любовью, стал утешать его. Через некоторое время Бхима пришел в себя, упал к ногам Дхармараджи и сказал: "Брат! Я не хочу больше жить. Позволь мне уйти. Я пойду в лес и там, принеся себя в жертву, с именем Кришны на устах, достигну своего Истинного Дома. Без Кришны этот мир стал для меня адом". Он вытер слезы краем одежды.

Сахадева, который так долго молчал, приблизился к Бхиме и сказал: "Успокойся, не волнуйся. Вспомни, что ответил Кришна Дхритараштре на открытом собрании в тот день, когда Он прибыл туда на переговоры о мире".

Что ответил Господь Кришна, когда Дурьодхана, Душасана и другие во дворце Дхритараштры спросили Его, почему Он вмешивается в семейные споры Кауравов и Пандавов и предпочитает одну сторону другой, как будто Пандавы Ему роднее Кауравов? Вспомни сейчас Его ответ. Воспроизведи в памяти эту сцену! Переминаясь на месте, словно молодой лев, Он взревел: "Что вы сказали? Что Кауравы так же близки Мне, как и Пандавы? Нет. Они никогда не могут быть на одном уровне. Послушайте, Я расскажу вам о родстве, что связывает Меня с Пандавами. Для Моего Тела Дхармараджа – голова, Арджуна – плечи и руки, Бхима – туловище, Накула и Сахадева – ноги. И сердцем в составленном так теле являюсь Я - Кришна. Все члены тела действуют силой сердца, без него они безжизненны".

Что значит это заявление для нас? Оно означает, что мы, Пандавы, будем безжизненны, поскольку перестало работать наше сердце. Мы обречены на гибель. Господь, который есть Воплощённое Время, старается вобрать нас в Себя. Мы должны быть готовы ответить на Его зов. Это достаточное доказательство тому, что настала эпоха Кали. В день, когда Кришна оставил этот мир, в этот день закрылись двери Двапары и открылись врата Кали-юги. Иначе, как могли бы беспрепятственно проявляться эти злые силы и торжествовать порочные умы? Разве мог бы Арджуна, который даже в пламени суровой и упорной битвы никогда не забывал ритуальных заклинаний для каждой Божественной стрелы, посланной из его лука, мог ли он забыть их в решающий момент нападения варваров на обоз женщин и детей? Безусловно, это ужасное бедствие было вызвано духом эпохи Кали".

Тут к беседе присоединился и Накула. "Братья, – сказал он, – небо на востоке возвещает о приближении рассвета. Давайте известим цариц и нашу досточтимую мать об этих явлениях. Надо безотлагательно решить, какой следующий шаг мы предпримем. С уходом дыхания тело не распадается сразу, не так ли? Конечно, в тот момент, когда ушёл Кришна, жизнь вышла из нас. Но какое-то время в наших телах будет теплиться жизнь. Сегодня или завтра нам тоже следует явиться в Присутствие Кришны. Не будем тратить время на скорбь и печаль. Давайте лучше подумаем о пути, на который нам придется вступить и приготовимся к нему". Все согласились с этим предложением, исполненным мудрой отрешённости.

Была некоторая тревога по поводу того, как эти новости подействуют на Драупади, Субхадру и престарелую мать, но они эту тревогу отклонили и решили известить их обо всем происшедшем. Ибо, если Сам Господь ушел, зачем тревожиться о том, что может случиться с кем-то ещё. Братья решили, что к матери должен пойти Дхармараджа, старший из них. Они сочли это правильным.

Радость растрачивает время быстрее, не так, как печаль. Когда люди радуются, время летит. Когда они печалятся, оно движется медленно. Печаль тяжела, как гора, она всё потопляет.

Хотя столицей у Дхармараджи была Индрапрастха, наследный трон всё ещё находился в Хастинапуре, поскольку то место, утратило своё былое величие, когда битва "Махабхараты" унесла принцев Царской династии и всех старших наследников. Поэтому Дхармараджа проводил по нескольку месяцев в Индрапрастхе, а оставшуюся часть года – в Хастинапуре. Не зная об этом Арджуна отправился в Индрапрастху и, обнаружив, что Дхармараджи там нет, оставил там нескольких женщин, которых ему удалось спасти от орд варваров, и один дошёл до Хастинапуры. С ним был лишь внук Кришны Ваджра, единственный мужчина из рода Ядавов, что уцелел в Двараке. Бедному Ваджре не хотелось даже показывать своего лица окружающим, так он стыдился того, что остался в живых. Он так горевал о смерти своих родичей, что прятался в тёмной комнате, сидя в мрачном одиночестве.

Царица Мать, Кунти Деви, вскоре узнала от служанки, что прибыл Арджуна. Она не спала всю ночь, ожидая, что Арджуна примчится к ней и принесет новости из Двараки. Царица не гасила лампу, отказываясь идти спать. Всякий раз, когда слабый звук шагов достигал её ушей, она радостно поднималась, думая, что он пришёл и шепча: "О сынок! Я так рада, что ты вернулся, какие у тебя новости?". Когда же ответа не было, она звала к себе служанку и восклицала: "Что это значит? Разве ты не говорила мне, что из Двараки прибыл Арджуна? Почему же он до сих пор ко мне не пришёл? Должно быть, ты ошиблась, наверное ты видела, что прибыл кто-то другой и приняла его за Арджуну. Если бы он прибыл, то, конечно же, сразу был бы здесь". Так Кунти провела бессонную ночь, пребывая между ожиданием и разочарованием.

Настало утро; все занялись своими делами. А в уме Кунти теснилось множество сомнений. Почему Арджуна не пришел к ней? Действительно ли он вернулся? Задержало ли его до самой полуночи обсуждение с братьями каких-то спешных политических проблем? Или он устал в дороге и решил повидаться с матерью утром. А может, в Двараке случилось что-то серьёзное, и Кришна срочно направил Арджуну посоветоваться с Дхармараджей и возвратиться с принятым решением? Неужели он за всеми бедами забыл свой долг перед матерью? Конечно он явится, когда наступит день, утешила, наконец, сама себя Кунти.

Она поднялась, когда тьма ещё окутывала землю, совершила омовение, надела новые одежды и приготовилась принять сына. И тут в голове её зародилось другое сомнение, смутившее её. Каждый вечер один за одним все её сыновья неизменно являлись к ней и припадали к её стопам, испрашивая разрешения отправиться спать и желая получить её благословение. Она удивилась, что вчера к ней не зашел ни один из них. Это усилило её беспокойство. Она послала к Драупади и Субхадре служанок и обнаружила, что ни один из братьев не принял участие в ужине! Кунти охватила сильная тревога.

Когда сердце её готово было разорваться от горя, вошла старая служанка и сообщила, что к её покоям приближается Дхармараджа в сопровождении Арджуны. Кунти обуял страх от предчувствия того, что они могут сказать ей. Тут были и радость встречи с Арджуной после долгой разлуки и желание поскорее узнать новости о Ядавах – смесь предвкушений разного рода. Её всю трясло от того, что она не могла сдержать тревоги.

Дхармараджа вошёл и упал к её ногам; он не сказал ни слова. Арджуна тоже долго не мог подняться с колен. Кунти заговорила с ним первой, она стала утешать его: "Бедняжка! Как же ты мог быть вдали от меня так долго?" Она нежно приласкала его, но прежде чем произнести слова благословения и расспросить его о здоровье и благополучии, спросила: "Арджуна! Я слышала, что ты прибыл вчера вечером, правда ли это? Почему же ты сразу не пришёл ко мне? Как же может мать, зная, что сын её, так долго отсутствовавший, вернулся, спать спокойно, не повидав его? Ну ладно, я рада, что ты наконец пришёл. Расскажи мне новости. Как чувствуют себя твой зять, тёща и дед? Мой брат Васудева* теперь очень стар, как он там? Ходит ли он? Или прикован к постели, как и я? За ним ухаживают, как за мной, и он во всём зависит от других?" Она держала Арджуну за руки, и глаза её пристально смотрели на сына. "Что я вижу, сын мой? – вдруг спросила она. – Отчего ты так мрачен? Отчего глаза твои покраснели и веки распухли? Я понимаю! Ведь Дварака так далеко и долгий путь в джунглях сказался на тебе. Солнце и придорожная пыль иссушили тебя, усталость от этого написана на лице твоём. Забудь об этом. Скажи мне, что просил тебя передать мне мой Шьямасундар, мой Кришна. Когда Он явится сюда? Или, может, Он не желает меня видеть? Сказал ли Он тебе что-нибудь? Конечно, Он – Васудева**; Он может видеть всё, где бы Он ни был. Когда же я увижу Его снова? Будут ли ещё эти плоды на дереве, когда Он придет?" Кунти много раз задавала вопросы и сама себе отвечала. Она не давала Арджуне и Дхармарадже сказать то, что им хотелось. Из глаз Арджуны неудержимо потекли слёзы. Кунти заметила это. Она привлекла к себе Арджуну и положила его голову себе на плечо. "Сынок, Арджуна, что случилось? Скажи мне. Я никогда не видела слёз в твоих глазах. Неужели Гопала нашёл вину в тебе и отослал прочь, потому что ты не достоин быть рядом с Ним? Неужели с тобой случилась какая-то подобная страшная беда?" Кунти переполняло горе, но она всеми силами старалась утешить сына.

Тут Дхармараджа закрыл лицо руками и простонал: "Мать! Ты всё говоришь о нашем Васудеве. Вот уж десять дней, как Он оставил нас. Он удалился в Свою обитель. А все Ядавы погибли". Дхармараджа ещё говорил это, а Кунти широко раскрыла глаза и спросила: "Что? Мой Гопал... Мой Нанданандана... Сокровище моего сердца... сердца... Он оставил землю сиротой? О Кришна... Кришна..." И как будто устремившись на поиски Его, она в тот же миг отошла в иной мир.

Кунти Деви отправилась в путь, по которому ушел Шьямасундар. Осталось лишь её безжизненное тело. Арджуна громко заплакал: "Брат, что сказать мне? Мы потеряли мать". Стоявший рядом Дхармараджа был потрясен, и, увидев, что лицо Кунти побелело, окаменел.

Служанки, стоявшие за дверью, заслышав слова Арджуны, робко заглянули в комнату. Тело Кунти Деви лежало на полу. Её голова покоилась на коленях Арджуны; он всматривался в лицо матери со слезами на глазах. Дворцовые служанки передавали друг другу услышанные новости. Они зашли и увидели, что вдовствующая царица покинула их и уж не вернется более. Громко заплакали они от такого сокрушающего сердце горя.

Между тем, новости дошли и до внутренних покоев – до остальных цариц. Печальные вести скоро разнеслись по всей Хастинапуре. Скорбь овладела царицами, они едва держались на ногах и от горя били себя руками в грудь. Нескончаемым горестным потоком обитатели дворца направлялись в палаты. Бхима, Накула, Сахадева, весь двор были объяты скорбью. Атмосфера была насыщена неописуемой мукой. Никто не мог поверить, что Кунти Деви ещё несколько минут назад столь нетерпеливо ожидавшая своего сына Арджуну, чтобы услышать новости, принесённые им из Двараки, так скоро оставила всех. Вошедшие же, сами всё увидев, онемели и словно окаменели. Причитания служанок, стоны цариц и горе сыновей могли бы смягчить и каменное сердце.

Дхармараджа всех утешал и старался внушить им хоть какое-то мужество. Он велел не предаваться скорби. Он вёл себя достойно, направляя всех и вселяя в окружающих силу духа. Все удивлялись его самоконтролю. К нему подошли министры и сказали: "О царь, твой несгибаемый характер восхищает нас. Ты уважал свою мать и ценил её, как дыхание жизни своей. Как же сердце твоё смогло спокойно принять её кончину?" Дхармараджа улыбнулся в ответ на их тревогу. "Министры! Когда я помышляю о смерти моей матери, я завидую ей. Она поистине самая счастливая. Мир этот ушел из её жизни, как только она услышала весть, что Кришна удалился в Свою небесную Обитель. И она тотчас же ушла в Его Обитель, ибо не смогла вынести боли разлуки с Ним.

Нам-то повезло меньше всего. Мы были так близки к Нему. Мы получали от Него столько Блаженства (Ананды). Мы услышали о Его уходе, но остались живы! Будь у нас действительно та преданность, о которой все мы говорим, мы бы расстались с телом, как и она, когда узнали бы об этой утрате. Какой позор! Мы – лишь бесполезное бремя на этой земле. Вся наша жизнь прошла напрасно".

Когда все жители города узнали, что Кунти Деви умерла, услышав об уходе Кришны из этого мира, они заплакали ещё горше, потому как утрата Кришны была намного страшнее потери царицы. Многие вели себя так, будто внезапно обезумели, бились головой о стену, чувствовали себя несчастными и покинутыми.

Это было так, как если бы в огонь подлили масла. В этом потоке невыносимого горя от двойной утраты, один Дхармараджа оставался спокойным. Он утешал цариц, мягко и убедительно говорил со всеми, заявляя, что нет смысла оплакивать утрату матери или уход Господа. У каждого из них – свой путь в соответствии с предначертанным планом. "Нам остаётся теперь лишь исполнить свою судьбу надлежащим образом", – сказал он.

Дхармараджа подозвал Арджуну и сказал: "Арджуна, дорогой брат! Давай не будем больше медлить. Необходимо сейчас же начать погребальные обряды для нашей матери; мы должны короновать Парикшита и этой же ночью покинуть Хастинапуру. Каждый миг кажется мне вечностью". Дхармараджа был исполнен отрешённости. Но Арджуна был отрешён ещё более. Он приподнял голову матери со своих колен и осторожно опустил её. Он велел Накуле и Сахадеве сделать приготовления к коронации Парикшита и отдал распоряжения другим министрам, военачальникам и прочим, чтобы они сделали всё возможное в связи с решением царя и его братьев. Он весь был поглощен делами. Бхима занялся приготовлениями к погребению матери.

Министры, горожане, жрецы, гуру были полны удивления, восхищения и скорби, видя такое странное развитие событий во дворце. Они были исполнены печали и отчаяния, но были вынуждены держаться. Веяние отрешенности сказалось и на них. Пораженные, они восклицали: "О, его дядя и тётя покинули дворец, весть об уходе Кришны была как гром среди ясного неба. А тут умерла и мать, ещё даже и тело не убрали, а Дхармараджа готовится к коронации! Более того, сам император собирается всё оставить: власть, богатство, положение, - и вместе с братьями уйти в лес! Только у Пандавов может быть такая твёрдость и отрешённость. Никто более не способен на подобную решимость".

За несколько минут прошли погребальные обряды. Позвали брахманов. Дхармараджа решил провести церемонию Коронации весьма просто. Не приглашали ни правителей, ни плативших дань царей, не посылали приглашений и жителям столицы, и родственникам в Индрапрастхе.

Конечно, коронация в династии Бхаратов, когда правителя этой родословной сажали на священный Львиный трон, обычно бывала большим праздником. День назначался за несколько месяцев, выбирался благоприятный момент, после чего следовали тщательные приготовления. Теперь же буквально в считанные минуты всё было готово, использовали все доступные материалы и пригласили тех, кто оказался поблизости. Парикшит принял церемониальное омовение, его увенчали драгоценностями, а брахманы и царские министры подвели его к трону. Его посадили на трон и, когда Дхармараджа сам водрузил на его голову бриллиантовую диадему, все горько заплакали. Вся царская власть, которая раньше вызывала у людей столько радости, возлагалась на мальчика, и это сопровождалось вздохами и стенаниями.

Парикшит, новый император, тоже плакал. И Дхармараджа, короновавший его, как ни старался, не смог сдержать слёз. Сердца всех зрителей разрывались от печали. Кто может противиться силе Судьбы? Судьба направляет каждый поступок в определённое место, в определённое время и определённым образом. Человек пред нею ничто, он беспомощен.

Парикшит был мальчиком добродетельным и воспитанным. Он видел печаль на лицах окружающих, для него не прошло незамеченным всё, что произошло во дворце. Он воссел на трон, поскольку чувствовал, что не должен нарушать указаний старших, но внезапно вскочил, и припав к ногам Дхармараджи взмолился: "Господин мой! Что бы ты ни пожелал, я сочту за честь исполнить это и подчиниться этому. Но, пожалуйста, не покидай меня одного". Он не отпускал стоп Дхармараджи, продолжая плакать и взывать к нему. Все, видевшие эту горестную сцену, плакали, и даже самые суровые не могли сдержать слёз. Это было прискорбно и приводило в трепет.

Мальчик упал к ногам своего деда Арджуны с жалобным криком: "Дедушка! Как же все вы можете уйти отсюда со спокойным сердцем, взвалив тяжкое бремя управления страной на мои плечи? Я – ребёнок, который ничего не знает. Я просто глуп и невежественен. У меня нет никакого опыта, я не способен править страной. Это несправедливо. Не подобает тебе взваливать на мои плечи страну, которая многие годы находилась в заботливых руках семьи героев, государственных мужей, воинов и мудрецов, а самому удаляться в лес. Пусть кто-нибудь другой возьмёт на себя эту ответственность. Возьми и меня с собой в лес", – молил он.

Это было грустное зрелище. Парикшит, маленький мальчик с короной на голове, подошёл к своему деду и другим Пандавам и, припав к их стопам, жалобно молил взять его с собою в лес. Он говорил, что с радостью будет питаться кореньями и лесными плодами и будет счастлив выполнять священные обряды. "Пожалуйста, доверьте царство какому-нибудь добродетельному министру и позвольте мне уйти с вами, чтобы я мог служить вам и сделал бы свою жизнь достойной", – взывал он к ним. Собравшиеся в зале были тронуты его горькими слезами по поводу того, что его оставляют. Даже камень смягчился бы, заслышав такую мольбу.

Дхармараджа прилагая героические усилия пытался подавить свои чувства; он поднял мальчика, посадил себе на колени и начал нашептывать ему слова ободрения и утешения. "Милое дитя! Не будь таким малодушным. Ты - ребёнок, рождённый в династии Бхаратов; может ли в династии львов родиться ягненок? Твой отец, мать и твои деды полны твердости! Они отважные поборники истины, прославившие свои имена на весь мир. Потому тебе не подобает так плакать. А впредь эти брахманы будут тебе родителями. Слушай их советы и в соответствии с ними управляй страной. Живи так, чтобы возвеличить и прославить имя своё. Не печалься о нас".

Но мальчик стоял на своём, несмотря на убедительные советы старших. "Дедушка! Я слишком юн, чтобы убедить тебя своей мольбой. Я знаю это. Но послушай: я потерял отца ещё до рождения. Ты воспитывал меня с такой любовью и вниманием, какие мог бы оказывать мне отец, будь он жив. А сейчас, когда мне бы петь да играть, да гулять со своими сверстниками, ты взваливаешь на мои плечи бремя правления целой империей. Разве это правильно? Справедливо ли это? Чем бросать меня здесь в горести, лучше, прежде чем уйти, сруби мне голову мечом. О, что я тебе сделал плохого, что ты меня так жестоко наказываешь? Почему ты не убил меня ещё во чреве моей матери в день, когда умер мой отец? Разве для того ожило моё безжизненное тело, чтобы ты смог возложить на меня такое бремя?" И Парикшит в том же духе долго продолжал проклинать свою судьбу.

Арджуна больше не мог этого выдержать. Он прикрыл мальчику рот ладонью, нежно приласкал его и коснулся губами его головы. "Дитя моё! Ведь это позор для рода кшатриев, что ты ведёшь себя, как трус. Мы тоже потеряли отца, мы тоже росли под заботливым наблюдением аскетов и пустынников; нам, в конце концов, удалось завоевать любовь своего дяди и, преодолев многие тяжкие трудности, мы утвердили власть свою над этим царством. А Тот, Кто все время нас вел, хранил и направлял наши шаги, несомненно, будет и твоим Руководителем и Хранителем. Не падай духом, пользуйся в первые годы советами брахманов и министров. Потом ты сможешь и сам решать проблемы нашего царства", - сказал он.

Но Парикшит не мог успокоиться. Он сказал: "Дедушка! Неужели ты отказываешься от трона и царства прямо сейчас и взваливаешь их на мои плечи? Ну побудь со мной хоть несколько лет, научи меня искусству правления, а потом можешь уйти. Я был счастлив и свободен, беззаботно бегал и играл, потому что верил – у меня есть дед, который защитит меня, хоть я и потерял отца. Так вот, если и ты меня покинешь, что со мной станет? Ты был моей надеждой и опорой, на которую я полагался. А вдруг ты бросаешь меня и ввергаешь в отчаяние". Парикшит громко заплакал, тронув сердца всех видевших и слышавших это. Он упал на землю, хватаясь за ноги старших.

Арджуна обеими руками поднял его и обнял. Он прижал его к груди и нежно приласкал. Он вытер ручьи драгоценных слёз, катившихся по щекам его. И при этом не мог сдержать собственных слёз. Повернувшись к брахманам, стоявшим вокруг него и взиравшим на всё происходящее, Арджуна спросил, почему они остаются молчаливыми свидетелями, не пытаясь утешить мальчика.

Они и сами были слишком полны скорби, чтобы думать о том, как убедить Парикшита. "Резкие слова этого ребенка ранят нас, словно стрелы. Его боль буквально парализует нас. Что мы можем ему сказать? Как нам его утешить? Что может придать ему сейчас мужества?" – заявили они и сами преисполнились печали.

В конце концов, Крипачарья, семейный наставник Пандавов, сумел подавить своё горе, вытер слезы краем одежды и сказал Арджуне: "Что ты хочешь, чтобы мы сказали мальчику? Мы не знаем, что и сказать. Мы онемели. Ты сегодня отказываешься от царства, которое обрёл после победы, ради которой были пролиты реки крови, миллионы воинов положили жизнь. Ты столько лет добивался его. Ты правил им. А ведь не прошло и тысячи лет, ни даже пары веков или хотя бы лет семидесяти. Кто скажет – что зреет во чреве времени? Конечно, поступки великих имеют какую-то внутреннюю подоплеку. Прости нас: вы - наши властители, вам лучше знать". Крипачарья стоял, опустив голову, отягощённый горем.

Дхармараджа сделал несколько шагов и обратился к Ачарье. "Каждый мой поступок, как тебе известно, был в согласии с велением Кришны. Я посвящал Ему все свои действия. Я играл свою роль, как Он велел. Я не жаждал никакой индивидуальности и не сохранил её. Но с уходом Господа всякий мой долг и все мои обязанности иссякли. Какой теперь толк в том, что уцелеет один Дхармараджа? Поскольку должна воцариться Кали, я больше не могу оставаться на этой земле ни минуты. Теперь ваш долг – хранить этого мальчика, направлять и воспитывать его так, чтобы он был уверенным на троне своём. Сохраняйте приверженность Дхарме, продолжайте традиции династии, поддерживайте честь и славное имя рода. Любите Парикшита и растите его, как собственного сына". Сказав так, он вложил руки Парикшита в руки Крипачарьи. Все присутствующие, в том числе Дхармараджа и Ачарья* Крипа, были в слезах.

( * Ачарья – учитель (санскр.) )

Через несколько минут позвали Ваджру. Его известили, что с сегодняшнего дня императором Бхараты будет Парикшит, так что Ваджра принёс ему присягу как правителю всего континента. Министры и брахманы тоже почтили его как своего владыку надлежащей церемонией. После этого Дхармараджа взял Парикшита за руки и, возложив их на руку Ваджры, провозгласил: "Это Ваджра, владыка Ядавов; отныне я объявляю его царем всей Матхуры и государства Сурасены". Он возложил на голову Ваджры золотую корону, украшенную бриллиантами. "Будьте братьями, верными союзниками в мире и войне, неразлучными в дружбе", – увещевал он. Потом Дхармараджа отозвал Ваджру в сторону и посоветовал ему относиться к Парикшиту, как к дяде, а тому наказал почитать Ваджру как самого Анируддху*; он сказал им обоим, что им следует неустанно следить за сохранением Дхармы и заботиться о благополучии своих подданных, как о дыхании своей жизни.

Затем братья Пандавы осыпали головы Ваджры и Парикшита зёрнами риса, что даруют благо. Брахманы прочитали соответствующие мантры. Заиграли трубы, забили барабаны. Ваджра и Парикшит со слезами на глазах простерлись перед Дхармараджей и остальными. Братья Пандавы не могли смотреть мальчикам в лицо, настолько овладела ими отрешенность. Они наскоро обняли их и произнесли лишь слово ласкового прощания, прежде чем удалиться; они не взяли с собой ничего, и ушли в той же одежде.

При этом все их родственники, жители города, царицы и другие обитатели женской половины, придворные, служанки разразились жалобными воплями. Горожане падали на пути правителя и старались коснуться его стоп. Они молили его остаться, просили братьев Пандавов взять их с собой. Некоторые, не принимая возражений, побежали вслед царской процессии. Но Пандавы даже не обернулись и не сказали ни слова. Их уши были глухи ко всем моленьям, а ум сосредоточен на Кришне; они шли прямо вперед, словно ослеплённые фанатической решимостью, никому не внимая и ничего не замечая.

Драупади со служанками побежала вслед за ними, взывая к владыкам своим поимённо. Парикшит тоже последовал за ними по улицам, но его остановили и увели министры, стараясь успокоить, хотя и сами находились в сильном волнении. Пандавы оставались безучастными. Они не просили следовавших за ними остановиться и не обращали внимания на пожелавших присоединиться. Слишком устав, сотни мужчин и женщин вынуждены были остановиться и в печали вернуться в город. Остальные, кто покрепче, продолжили свой путь. Дворцовые дамы, непривычные к солнцу и ветру, вскоре в изнеможении упали прямо на дороге. Служанки, сокрушаясь об этих горестных событиях, старались помочь им и кое-кто дошёл даже до леса, но скоро и они вынуждены были вернуться, столкнувшись с опасностями дикой природой. Когда, взметая придорожную пыль, поднялся сильный ветер, многие горожане почтительно наносили эту пыль себе на лоб, считая что это пыль со стоп Дхармараджи. Братья вскоре скрылись из виду, пройдя сквозь заросли колючих кустарников. Что ещё могли поделать несчастные люди? Они вернулись в Хастинапуру, не помня себя от горя.

Пандавы дали обет Махапрастанам. Этот обет требовал отказа в пути от еды и питья и следования без отдыха. Они шли прямо вперёд, на север, навстречу своей смерти. Таков был соблюдаемый ими суровый и непреклонный обет.